Аннотация: Каварскас Каварск
перевод главы из книги НАШИ ЛЮДИ Руты Ванагайте.
Каварскас Каварск
XIX век В конце года в Каварске проживало 979 евреев (63,3% от общей численности населения города).
Каварск - дом моей бабушки, место рождения моего отца. Дом все еще находится на главной улице Укмерге. Во дворе был колодец. Старик Ванагас, как его называли в семье, доставал воду и уронил бадью. Его сын, Витукас, единственный брат моего отца, сидел у колодеца.
Вращение рукоятки ворота колодца поражает мальчика в голове. Через десять дней Витукас умер, все эти десять дней он кричал от боли. Только родившись умерла его сестра Эмилия, и его сестра Валерия. Ей было 21 год, незадолго до войны подкосил туберкулез. Все остальные члены семьи были высланы в Сибирь Советами. Выслали из за моего деда.
На Каварском кладбище похоронена вся моя семья. Кладбище украшеное, все могилы обсажены цветами, ухожены. Я постояла у могил семьи, хотя на этот раз у меня не было свечей.
193
«Впервые в моей жизни я нахожусь на католическом кладбище, - говорит Зурофф. Но наше путешествие происходит через другие могилы. Через немаркированные, без присмотра. Через неназванные.
На этом кладбище есть также памятник моему дедушке Ионасу Ванагасу, хотя он умер где-то в Карлаге, в лагере в Казахстане. Его дело в Литовском специальном архиве небольшое - один 96-страничный том для двоих: мой дедушка и его сосед Балиус Шимке, советами, арестованный в том же году в 1945 году 20 января. Они оба были участниками одного дела, и они были приговорены, а затем они были заключены в тюрьму. Вернувшись из лагеря, Шимке сказал нам, что Йонас Ванагас провел полгода в своем лагере и в 1946 году 16 февраля умер замерзшим на лагерных нарах.
Свидетели дела говорят, что Йонас Ванагас был богат - 50 гектаров земли, 6-8 лошадей, 14 коров, 16-18 овец и большой дом. Он рассердился - Советы отняли у него 20 гектаров земли и передали их безземельным Каварска.
Он был довольно старым в начале войны - 60 лет, поэтому ему не пришлось носить оружие с молодыми повстанцами по Каварску.
Что действительно сделал мой дед? Три свидетеля говорят одно и то же: он был человеком, уважаемый немцами, имел браунинг и был членом нацистской судебной комиссии.
В самом начале войны комиссия сформировала список из 10 активистов. Эти активисты были расстреляны в самом начале войны. Кто они?
Только евреи? В деле упоминается только одна фамилия убитого - секретарь комсомольской организации Яков Овчиников.
Мой дед не признал мою вину в суде. Он был приговорен к 15 годам тюремного заключения на основании свидетельств трех свидетелей. Как это было на самом деле, дед? А не врали ли свидетели? может мстили за что нибудь?
2015 Август
Мы в Каварске. Мы не знаем места резни, они просто не отмечены. На центральной улице Каварска мы видим пожилого человека. Человек по имени Ромас, работает завхозом по соседству и знает все. У Ромаса есть время и он соглашается все
показать. Спрашиваем, где была синагога, где начальником местной полиции
194
Мажейкой в августе 1941 году, были согнаны евреи Каварского района, их убили - 500 человек.
Синагога стоит в самом центре Каварска. Она приватизирована. В советское время здесь был продуктовый магазин, теперь это склад и гаражи одного промышленника. Конечно, нет никаких признаков того, что было до войны или во время войны. Мать промышленника открывает нам бывшую синагогу. Идем по обломкам железа , автомобильным запчастям, поднимаемся на второй этаж синагоги. Как здесь помещалось 500 человек, чем они дышали за два дня до их смерти в Укмерге? Как они жаждущие, голодные, заключеные в тесноте - молились и верили?
Спрашиваем Ромаса о смерти 10 еврейских активистов в Каварске. Один из вариантов - кладбище атеистов, другой - деревня Пумпучяй, недалеко от Швянтойи. Наверное, там. Римас едет вместе с нами в деревню Пумпучяй на полях близ Каварска. Нет знака, нет указателя на место казни. Дорожка заканчивается , путь вниз километр по тропинке идем пешком. Путь почти не виден, трава высока, у реки - плотные заросли. Даже река не видна. «Надо когда нибудь скосить, - говорит
Ромас. В кустах - небольшой памятник. Кто-нибудь приходит сюда? Едва ли. Пара из Израиля в прошлом году, Римас и привел их. Зуров стоит и молчит. Я вижу, как он смотрит на улитку, ползающую по памятнику. Я забираю ее. Затем он говорит молитву Кадиш, мы ждем с Ромасом в стороне. Молчим.
195
Затем все трое поднимаемся на холм, проходя через соседей, которые живут на расстоянии 100-200 метров. Одна избушка, другая - никто не знает, не помнит. О, если бы Вебры были бы живы, они наверняка знали бы ... Да, Вебра упоминается в качестве свидетелей в случаях убийств в Каварске. Но нет Вебр, убийц тоже нет. Только заросли глухо закрывают реку Швянтойи.
ГОД 1941
Свидетельство церковного звонаря
1952. в деле осужденного свидетеля Антанаса Гуденаса протокол допроса.Гуденас упоминается в деле мого дедушки между белоповязочниками. За участие в отряде и ему инкриминируемые преступления он был приговорен к 25 годам лишения свободы и переведен в лагерь в Мордовии. В 1963. был отправлен из Мордовии в Вильнюс, чтобы дать показания по уголовному делу Кароля Чюкшиса, командира Каварского отряда белоповязочников.
Антанас Гуденас, звонарь церкви Каварска, вошел в группу белоповязочников на четвертый или пятый день войны и пробыл там до октября 1941 года, когда команда разошлась. Все евреи Каварска были тогда под землей.
Я не помню дней в июле 1941 года, около 20 часов, я, с каким видом, теперь я не помню, я отправился из своего дома в город. Когда я только что вышел из двора, я встретил в Каварске трех белоповязочников, из которых я теперь только помню Мисюнаса Йонаса и Бригацкас Йонас, а третий белоповязочник был мне незнаком. Все они были тогда одеты в гражданскую одежду и в их руках держали по лопате.
Кроме того, один из них, которого я не помню, имел две лопаты. Когда я только что познакомился, Мисюнас Йонас и Бригацкас Йонас сказали мне, что мне дали приказ отправиться с ними на берег реки Швянтойи и помочь им выкопать яму. Кто именно дал им такой приказ, и для чего им нужно было вырыть яму, они не сказали мне, и я не спрашивал их. Сначала я хотел отказаться от копания ямы, но когда Мисюнас Йонас и Бригацкас Йонас сказали, что я должен это делать, потому что людей больше нет, и взял от одного белоповязочника, у которого было две лопаты,одну,
196
мы пошли прямо через поля к берегу реки Швянтойи. Когда мы прошли от города Каварск на расстояние около одного километра, и мы были там
в деревне Пумпучяй Мисюнас Йонас и Бригацкас Йонас остановились у берегов реки Швянтойи возле кустарников, которые там выросли, и сказали, что в этом месте нам нужно вырыть яму.
По указаниям Мисюнаса и Бригацкаса, мы все начали копать яму в том же месте. Больше людей в этом месте тогда не было.
Когда мы начали копать яму, солнце уже спустилось и стемнело. Когда мы рыли яму, мы увидели, что с дороги Каварск-Укмерге, которая проходит по полям, остановился грузовик около 50 метров от нас. Когда грузовик остановился, мы увидели, что на нем сидят люди, охраняемые со всех сторон мужчинами вооружеными винтовками и автоматами, стоящими в грузовике.
Когда я увидел это, я понял, что эти вооруженные люди привезли на расстрел арестованных советских граждан,
Когда грузовик остановился, один мне незнакомый человек вылез из него и подошел прямо к нам. Когда он подошел к нам, он сначала посмотрел на нами вырытую яму, а затем он приказал нам выбраться из ямы и отойти в страну. Сказав это, он снова вернулся к грузовику. Тогда этот человек был одет в гражданскую одежду, и не было ли у него оружия, я не помню.
Когда человек ушел от нас, мы вышли из ямы и отошли примерно на 20 метрах от нее. . Таким образом, мы тогда раскопали на берегах реки Швянтойи яму длиной 2,5 метра, шириной 2 метра и около 160-170 сантиметров в глубину.
Когда человек вернулся к грузовику, сначала, из грузовика вышло около 8-10 вооруженных ружьями и автоматами, а затем из грузовика высадилось около 10-12 задержанных, но сколько точно, я не помню сейчас.
Когда арестованные вылезли из грузовика, их окружили вышеупомянутые вооруженные люди, которые отвезли их к нашей яме. Все те вооруженные
197
люди были одеты в гражданскую одежду и были среднего возраста. Среди них моих друзей не было. Я никого не узнал и из арестованных. Один из арестованных был с бородой.
Когда задержанных пригнали к яме, им дали приказ раздеться до нижнего белья и положить одежду в одну кучу. Потом задержанные сбросили обувь и , они положили их в кучу. После приказали им,они из отправиться к вырытой яме и остановиться у нее. Таким образом, арестованные встали , примерно в 1-1,5 метрах от ямы, лицом к яме и спиной в сторону реки Швянтойи. Когда арестованные остановились от них на расстоянии около 4 метров, встали в один ряд и все вооруженные лица, которые говорили по-литовски. Одетых в военную одежду, среди них не было, и не было среди них белоповязочников из города Каварска.
Когда вооруженные люди остановились с винтовками и автоматами направленными на осужденных, раздалась команда : «Стреляй, но кто из них дал эту команду, я не заметил. Услышав команду палачи, которые стояли в одном ряду, начали стрелять из автоматов и винтовок в советских граждан, которые были приговорены к смертной казни. Во время стрельбы не было криков. Выстрелы продолжались всего несколько минут.
После стрельбы палачи подошли к трупам, лежащим у ямы, но так как один или двое были ещё живы их прикончили одиночными выстрелами. Таким образом, палачи убедившись, что всех арестованных застрелили, они бросили мертвые тела в выкопанную яму, а затем, взяв всю ту одежду и туфли, пошли к грузовику. Там они загрузили все вещи в грузовик, а затем сели на него и поехали по той же дороге Каварск-Укмерге. [...]
Когда палачи сели в грузовик, мы вчетвером закопали тела расстрелянных. Закопав трупы мы взяли лопаты и отправились в город Каварск, а оттуда, никуда не заходя, мы отправились по домам. *
* LYA, K-l, ap. 58, b. 47397/3, т. 3, p. 170-176.
198
Я читаю дело дальше. Похоже, что Гуденас, однако, был не только свидетелем, он был не просто ямокопателем. Звонарь делал гораздо больше. Это подтверждают другие убийцы и свидетели. Неудивительно - и церковный звонарь хочет жить. Согласно всем свидетельствам, в тот день активисты были расстреляны не незнакомцами. Стреляли свои, жители Коварска. Соседи.
РАЗГОВОР С ВРАГОМ. KАВАРСК-ВИЛЬНЮС
Эфраим: Мы едем из Каварска. Место резни советских активистов не отмечено. В 700 метрах от дороги, через поля до оврага в реке, без помощи местного населения, мы бы никогда не нашли его. Может прекрасно понять, почему они были убиты здесь. Никто не видит, никто не знает. Мы
разговаривали с местными жителями, и они ничего не знают. Кто-то приехал сюда из Израиля год назад, так или иначе какая то пара два года назад, но, похоже, никто из живущих в Литве не бывает здесь даже в День памяти жертв Холокоста, 23 сентября. Этот дальний угол в прибрежных кустарниках - одна из самых шокирующих
199
ужасающих мест гибели евреев. Нет никаких знаков того, кто умер, сколько умерло, когда они умерли
И кто убийцы. В советских протоколах допроса и свидетельствах свидетелей погибло 10-12 человек, а источники в Израиле говорят о 30-40 убитых здесь.
Рут: Израильские источники увеличивают число жертв и тяжесть насилия в два-три раза.
Эфраим: Вот поэтому мы не согласны. Мы посетили синагогу, т. е. что осталось от синагоги, которая сегодня стала частным складом. Это не вина Литвы - советская власть очень давно превратило синагогу в магазин товаров. Мы добрались до второго этажа синагоги, где когда то молились женщины. Здесь евреев держали, пока их не привезли в тюрьму Укмерге, и вскоре они были убиты в лесу Пивония. Я могу только представить эти ужасные молитвы, наполненные тревогами, которые говорили евреи, молясь о том, чтобы Бог спас их. Вероятно, они не знали, кто их ждет, но чувствовали, что все они будут столкнуться с ужасной судьбой. Теперь это всего лишь небольшая точка среди многих других точек - массовых убийств в Литве. Один еврейский польский историк Ян Гросс написал книгу
«Соседи» о резне в польском городе Едвабне. Поляки сами расстреляли местных евреев. Когда эта книга появилась, вся Польша была в шоке.
Так и должно было быть. Я говорю себе: есть страна за границей, полная таких мест, каждое из которых настоящее Едвабне, и эта страна до сих пор не шокирована происходящим. Об этом мы и должны говорить. Не имеет значения, что мы с противоположных сторон баррикад, на разных позициях, но наши чувства аналогичны, а также наша цель: раскрывать правду, достигать людей, чтобы слышать и понимать ее.
Рута: Я думаю о дедушке, который действительно ненавидел советскую власть, и если он был в комиссии, которая составляла списки еврейских коммунистов, он не знал, с какой целью эти списки были сделаны ... Я думаю о тех 10-12 или 30-40 -
по вашим словам , людей, которые вели через поля, через кусты к яме недалеко от Швянтойи. 700 метров вниз по дороге к смерти. Они знали, куда их привели, потому что их вели пять вооруженных людей. Я ненавижу такие места. Никогда не
200
Никогда не гуляла, не ходила на реку со слишком большой травой, полной клещей. Это самые ужасные места природы Литвы. Когда я вижу такие кусты и кустарником заросшие непроходимые места , я думаю: если бы меня переехали и бросили в такие кусты, никто бы не нашел, пока не поднялся запах ... Это неприятный, ужасный последний путь человека. Ужасное место, чтобы лежать после смерти. Прежде чем я прочитал Кадиш, вы показали мне улитку, которая ползла по памятнику вашим людям. Вы ничего не сказали, но я поняла, что вы хотите удалить эту улитку. Так я и сделала. Я сняла улитку с памятника вашим людям.
Эфраим: Да. Спасибо за это. Теперь проезжаем через город Каварско на центральной улице Укмерге. Эта улица, как указано в свидетельствах свидетелей, вскоре была подожжена после прибытия нацистской армии. Это было сожжено местными жителями, потому что там жили евреи. Любопытно, что дед и отец Рут жили на этой улице так же, как мы только что видели их дом.
Рута: Я этому не верю, мой отец сказал бы мне о пожаре. Отец родился в 1921 году, поэтому, когда началась война, ему было двадцать. Он учился в Каунасе, но он оставил лето в Каварске, помогая родителям в хозяйстве. Он рассказал мне о том, как он жил здесь до войны рядом с евреями и что антисемитизма почти не было. Вы неоднократно и постоянно повторяли, что литовцы только хотели расправиться с евреями перед появлением нацистов. Возможно, это были отдельные случаи, но я не могу поверить, что это всеобщее явление. Я никогда не слышала об этом от своих стариков и родителей. Я знаю, что случилось в Литве, с приходом нацистов, но я прошу вас не заставлять меня полагать, что всеобщие зверства начались еще до того, как они пказались.
Эфраим: Хорошо Я приведу вам выдержку из книги «Литовские евреи» - Яхадут Лита, опубликованной в Израиле. Том четвертый. Раздел об Укмерге.
«В Укмерге было много литовцев, которые как только началась война грабили еврейские дома, пытали и убивали евреев. Женщины, которые работали в еврейских домах, приводили вооруженных людей и показывали, где были скрыты еврейские ценности ».
Рута: Когда ты говоришь «много», мое сердце останавливается. Что такое «много»? То, что вы говорите, кажется, делает всю мою страну одним большим монстром. Все два миллиона литовцев
201
Все два миллиона литовцев ждали много лет, чтобы убить своих еврейских соседей, которые жили тут рядом 600 лет? И, наконец, дождались?
Эфраим: Я не сказал «все литовцы». Я сказал «много литовцев». На самом деле их было много. Укмерге был большой город. Здесь проживало 8 000 евреев ...
Рута: Сколько это "много"?
Эфраим: «Много» - это сто, пятьдесят, восемьдесят, двести. Что с вами делается? Вы реагируете слишком чутко.
Рута: Да, я чутко реагирую, когда лгут о моем народе. Это нормально. Когда вы говорите «многие литовцы», меня просто тошнит.
Эфраим: У меня есть предложение. Вы можете петь гимн Литвы, если от этого вам будет лучше.
Как ваши соотечественники после бойни в гараже «Летукис» в Каунасе.