Шкловский Лев: другие произведения.

Договор с дьяволом - 2(наброски)

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Шкловский Лев (lschkl@gmail.com)
  • Обновлено: 28/04/2018. 276k. Статистика.
  • Обзор: Германия
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фауст Гете на русский язык переводился много раз, Майн Кампф Гитлера всего один раз Зиновьевым, вероятно по заказу Сталина, который был первым внимательным читателем, потому что от этой книги исходила угроза в виде планов Гитлера в захвате земель на Востоке. Перевод Зиновьева тогда очевидно был срочно нужен и поэтому, несмотря на почти дословное и построчное изложение и большой интеллект и знание немецкого языка автором перевода в нем есть некоторые неточности и опечатки воспроизводимые во всех последующих изданиях
    •   Фауст Гете на русский язык переводился много раз, Майн Кампф Гитлера всего один раз Зиновьевым, вероятно по заказу Сталина, который был первым внимательным читателем, потому что от этой книги исходила угроза в виде планов Гитлера в захвате земель на Востоке. Перевод Зиновьева тогда очевидно был срочно нужен и поэтому, несмотря на почти дословное и построчное изложение и большой интеллект и знание немецкого языка автором перевода в нем есть некоторые неточности и опечатки воспроизводимые во всех последующих изданиях
      2. Kapitel
      Wiener Lehr- und Leidensjahre
      A ls die Mutter starb, hatte das Schicksal in einer Hin-
      sicht bereits seine Entscheidung getroffen.
      In deren letzten Leidensmonaten war ich nach Wien
      gefahren, um die Aufnahmeprüfung in die Akademie zu
      machen. Ausgerüstet mit einem dicken Pack von Zeichnun-
      gen, hatte ich mich damals auf den Weg gemacht, überzeugt,
      die Prüfung spielend leicht bestehen zu können. In der
      Realschule war ich schon weitaus der beste Zeichner meiner
      Klasse gewesen; seitdem war meine Fähigkeit noch ganz
      außerordentlich weiter entwickelt worden, so daß meine
      eigene Zufriedenheit mich stolz und glücklich das Beste
      hoffen ließ.
      ГЛАВА II
      ВЕНСКИЕ ГОДЫ УЧЕНИЯ И МУЧЕНИЯ
      К тому времени, когда умерла моя мать, один из касающихся меня вопросов
      был уже разрешен судьбой.
      В последние месяцы ее болезни я уехал в Вену, чтобы там сдать экзамен в
      академии. Я вез с собой большой сверток собственных рисунков и был в
      полной уверенности, что экзамен я сдам шутя. Ведь еще в реальном
      училище меня считали лучшим рисовальщиком во всем классе, а с тех пор
      мои способности к рисованию увеличились в большой степени. Гордый и
      счастливый, я был вполне уверен, что легко справлюсь со своей задачей.
      
      
      Eine einzige Trübung trat manchmal ein: mein male-
      risches Talent schien übertroffen zu werden von meinem
      zeichnerischen, besonders auf fast allen Gebieten der Archi-
      tektur. Ebenso aber wuchs auch mein Interesse für die Bau-
      kunst an und für sich immer mehr.
      
      
      Только в отдельные редкие минуты меня посещало раздумье: мой
      художественный талант иногда подавлялся талантом чертежника - в
      особенности во всех отраслях архитектуры. Мой интерес к строительному
      искусству все больше возрастал.
      
      Beschleunigt wurde dies
      noch, seit ich, noch nicht 16 Jahre alt, zum ersten Male
      zu einem Besuche auf zwei Wochen nach Wien fahren durfte.
      
       Скорее всего влияние в этом направлении оказала
      еще двухнедельная поездка в Вену, которую я 16 лет от роду предпринял в первый раз.
      
      Ich fuhr hin, um die Gemäldegalerie des Hofmuseums zu
      studieren, hatte aber fast nur Augen für das Museum sel-
      ber. Ich lief die Tage vom frühen Morgen bis in die späte
      Nacht von einer Sehenswürdigkeit zu anderen, allein es
      waren immer nur Bauten, die mich in erster Linie fessel-
      ten. Stundenlang konnte ich so vor der Oper stehen, stun-
      denlang das Parlament bewundern; die ganze Ringstraße
      wirkte auf mich wie ein Zauber aus Tausendundeiner
      Nacht.
      
      Тогда я поехал в столицу с целью изучать картинную галерею
      дворцового музея. Но в действительности глаз мой останавливался только
      на самом музее. Я бегал по городу с утра до вечера, стараясь увидеть как
      можно больше достопримечательностей, но в конце концов мое внимание
      приковывали почти исключительно строения. Часами стоял я перед
      зданием оперы, часами разглядывал здание парламента. Чудесные здания
      на на всей улице Ринге действовали на меня, как чары из "Тысячи и одной ночи".
      
      Nun also war ich zum zweiten Male in der schönen Stadt
      und wartete mit brennender Ungeduld, aber auch stolzer
      Теперь я оказался в прекрасной Вене во второй раз. Я сгорал от
      нетерпения скорее сдать экзамен и вместе с тем был преисполнен гордой
      
      
      
      19стр.
      
      Zuversicht auf das Ergebnis meiner Aufnahmeprüfung.
      уверенности в том, что результат будет хороший.
      
      Ich
      war vom Erfolge so überzeugt, daß die mir verkündete Ab-
      lehnung mich wie ein jäher Schlag aus heiterem Himmel
      traf. Und doch war es so.
      
      В этом я был настолько
      уверен, что когда мне объявили, что я не принят, на меня это
      подействовало, как гром с ясного неба.
      
      
      Als ich mich dem Rektor vor-
      stellen ließ und die Bitte um Erklärung der Gründe wegen
      meiner Nichtaufnahme in die allgemeine Malerschule der
      Akademie vorbrachte, versicherte mir der Herr, daß aus
      meinen mitgebrachten Zeichnungen einwandfrei meine Nicht-
      eignung zum Maler hervorgehe, sondern meine Fähigkeit
      doch ersichtlich auf dem Gebiete der Architektur liege; für
      mich käme niemals die Malerschule, sondern nur die Archi-
      tekturschule der Akademie in Frage.
      Когда я представился ректору и
      обратился к нему с просьбой:объяснить мне причины моего непринятия на
      художественное отдаление академии, ректор ответил мне, что привезенные
      мною рисунки не оставляют ни малейших сомнений в том, что художника из
      меня не выйдет. Из этих рисунков видно, что у меня есть способности в
      сфере архитектуры. Я должен совершенно бросить мысль о
      художественном отделении и подумать об отделении архитектурном.
      Daß ich bisher
      weder eine Bauschule besucht noch sonst einen Unterricht in
      Architektur erhalten hatte, konnte man zunächst gar nicht
      verstehen.
      
      Ректор выразил особенное удивление по поводу того, что я до сих пор
      вообще не прошел никакой строительной школы.
      
      Geschlagen verließ ich den Hansenschen Prachtbau am
      Schillerplatz, zum ersten Male in meinem jungen Leben
      uneins mit mir selber. Denn was ich über meine Fähigkeit
      gehört hatte, schien mir nun auf einmal wie ein greller
      Blitz einen Zwiespalt aufzudecken, unter dem ich schon
      längst gelitten hatte, ohne bisher mir eine klare Rechen-
      schaft über das Warum und Weshalb geben zu können.
      Удрученный покинул я прекрасное здание на площади Шиллера и впервые
      в своей недолгой жизни испытал чувство дисгармонии с самим собой. То,
      что я теперь услышал из уст ректора относительно моих способностей,
      сразу как молния осветило мне те внутренние противоречия, которые я
      полусознательно испытывал и раньше. Только да сих пор я не мог отдать
      себе ясного отчета, почему и отчего это происходит.
      
      In wenigen Tagen wußte ich nun auch selber, daß ich
      einst Baumeister werden würde.
      Freilich war der Weg unerhört schwer; denn was ich bis-
      her aus Trotz in der Realschule versäumt hatte, sollte sich nun
      bitter rächen.
      Через несколько дней мне и самому стало вполне ясно, что я должен стать архитектором.
      Дорога к этому была для меня полна трудностей; из упрямства я зря
      упустил много времени в реальном училище, и теперь приходилось за это
      рассчитываться.
      
      Der Besuch der Architekturschule der
      Akademie war abhängig vom Besuch der Bauschule der
      Technik, und den Eintritt in diese bedingte eine vorher
      abgelegte Matura an einer Mittelschule.
      Dieses alles fehlte
      mir vollständig. Nach menschlichem Ermessen also war eine
      Erfüllung meines Künstlertraumes nicht mehr möglich.
      
      Чтобы попасть на архитектурное отделение академии,
      надо было сначала пройти строительно-техническое училище, а чтобы
      попасть в это последнее, надо было сначала иметь аттестат зрелости из
      средней школы. Ничего этого у меня не было. По зрелом размышлении
      выходило, что исполнение моего желания совершенно невозможно.
      
      Als ich nun nach dem Tode der Mutter zum dritten Male
      nach Wien und dieses Mal für viele Jahre zog, war bei mir
      mit der unterdessen verstrichenen Zeit Ruhe und Entschlos-
      senheit zurückgekehrt. Der frühere Trotz war wieder gekom-
      men, und mein Ziel endgültig ins Auge gefaßt. Ich wollte
      Baumeister werden, und Widerstände sind nicht da, daß
      man vor ihnen kapituliert, sondern daß man sie bricht.
      
      
      Тем временем умерла моя мать. Когда после ее смерти я в третий раз
      приехал в Вену, - на этот раз на многие годы, - я опять был уже в спокойном
      настроении, ко мне вернулась прежняя решимость, и я теперь окончательно
      знал свою цель. Я решил теперь стать архитектором. Все препятствия надо
      сломать, о капитуляции перед ними не может быть и речи.
      
      20стр.
      
      Und
      brechen wollte ich diese Widerstände, immer das Bild des
      Vaters vor Augen, der sich einst vom armen Dorf- und
      Schusterjungen zum Staatsbeamten emporgerungen hatte.
      
      
      Размышляя так,
      я все время имел перед глазами пример моего покойного отца, который
      все-таки сумел выйти из положения бедного деревенского мальчика, ученика сапожника
       и подняться до положения государственного чиновника.
      
      Da war mein Boden doch schon besser, die Möglichkeit des
      Kampfes um so viel leichter; und was damals mir als
      Härte des Schicksals erschien, preise ich heute als Weisheit
      der Vorsehung. Indem mich die Göttin der Not in ihre
      Arme nahm und mich oft zu zerbrechen drohte, wuchs
      der Wille zum Widerstand, und endlich blieb der Wille
      Sieger.
      Я все же
      чувствовал более прочную почву под ногами, мои возможности борьбы казались мне большими. То, что я тогда воспринимал как жестокость судьбы, я
      теперь должен признать мудростью провидения. Богиня нужды взяла меня
      в свои жесткие руки. Много раз казалось, что вот-вот я буду сломлен
      нуждой, а на деле именно этот период закалил во мне волю к борьбе, и в
      конце концов эта воля победила.
      
      Das danke ich der damaligen Zeit, daß ich hart geworden
      bin und hart sein kann. Und mehr noch als dieses preise
      ich sie dafür, daß sie mich losriß von der Hohlheit des ge-
      mächlichen Lebens, daß sie das Muttersöhnchen aus den
      weichen Daunen zog und ihm Frau Sorge zur neuen Mut-
      ter gab, daß sie den Widerstrebenden hineinwarf in die
      Welt des Elends und der Armut und ihn so die kennen-
      lernen ließ, für die er später kämpfen sollte.
      Именно этому периоду своей жизни я обязан тем, что я сумел стать
      твердым и могу быть непреклонным. Теперь я это время благословляю и за
      то, что оно вырвало меня из пустоты удобной жизни, что меня,
      маменькиного сынка, оно оторвало от мягких пуховиков и отдало в руки
      матери-нужды, дало мне увидеть нищету и горе и познакомило с теми, за
      кого впоследствии мне пришлось бороться.
      
      In dieser Zeit sollte mir auch da Auge geöffnet werden
      für zwei Gefahren, die ich beide vordem kaum dem Namen
      nach kannte, auf keinen Fall aber in ihrer entsetzlichen
      Bedeutung für die Existenz des deutschen Volkes begriff:
      Marxismus und Judentum.
      В этот же период у меня раскрылись глаза на две опасности, которые я
      раньше едва знал по имени и всего значения которых для судеб немецкого
      народа я конечно не понимал. Я говорю о марксизме и еврействе.
      
      Wien, die Stadt, die so vielen als Inbegriff harmloser
      Fröhlichkeit gilt, als festlicher Raum vergnügter Menschen,
      ist für mich leider nur die lebendige Erinnerung an die
      traurigste Zeit meines Lebens.
      Auch heute noch kann diese Stadt nur trübe Gedanken in
      mir erwecken. Fünf Jahre Elend und Jammer sind im Na-
      men dieser Phäakenstadt für mich enthalten.
      
      Вена - город, который столь многим кажется вместилищем прекрасных
      удовольствий, городом празднеств для счастливых людей, - эта Вена для
      меня к сожалению является только живым воспоминанием о самой
      печальной полосе моей жизни.
      Еще и теперь этот город вызывает во мне только тяжелые воспоминания.
      Вена - в этом слове для меня слилось 5 лет тяжелого горя и лишений.
      
      
       Fünf Jahre, in
      denen ich erst als Hilfsarbeiter, dann als kleiner Maler mir
      mein Brot verdienen mußte; mein wahrhaft kärglich Brot,
      das doch nie langte, um auch nur den gewöhnlichen Hunger
      zu stillen.
       5
      лет, в течение которых я сначала добывал себе кусок хлеба как
      чернорабочий, потом как мелкий художник, я прожил буквально
      впроголодь и никогда в ту пору не помню себя сытым.
      Er war damals mein getreuer Wächter, der mich
      als einziger fast nie verließ, der in allem redlich mit mir
      21 стр.
      teilte.
      
      
      
       Голод был моим
      самым верным спутником, который никогда не оставлял меня и честно
      делил со мной все мое время.
      
      Jedes Buch, das ich mir erwarb, erregte seine Teil-
      nahme; ein Besuch der Oper ließ ihn mir dann wieder
      Gesellschaft leisten auf Tage hinaus; es war ein dauernder
      Kampf mit meinem mitleidslosen Freunde. Und doch habe
      ich in dieser Zeit gelernt, wie nie zuvor. Außer meiner
      Baukunst, dem seltenen, vom Munde abgesparten Besuch
      der Oper, hatte ich als einzige Freude nur mehr Bücher.
      
      
      В покупке каждой книги участвовал тот же
      мой верный спутник - голод; каждое посещение оперы приводило к тому,
      что этот же верный товарищ мой оставался у меня на долгое время.
      Словом, с этим безжалостным спутником я должен был вести борьбу изо
      дня в день. И все же в этот период своей жизни я учился более, чем когда
      бы то ни было. Кроме моей работы по архитектуре, кроме редких
      посещений оперы, которые я мог себе позволить лишь за счет скудного
      обеда, у меня была только одна радость, это - книги.
      
      
      Ich las damals unendlich viel, und zwar gründlich. Was mir
      so an freier Zeit von meiner Arbeit übrig blieb, ging restlos für
      mein Studium auf. In wenigen Jahren schuf ich mir damit die
      Grundlagen meines Wissens, von denen ich auch heute noch
      zehre.
      Aber mehr noch als dieses.
      
      
      Я читал тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное
      время, которое оставалось у меня от работы, целиком уходило на эти
      занятия. В течение нескольких лет я создал себе известный запас знаний,
      которыми я питаюсь и поныне.
      Более этого.
      
      In dieser Zeit bildete sich mir ein Weltbild und eine
      Weltanschauung, die zum granitenen Fundament meines
      derzeitigen Handelns wurden. Ich habe zu dem, was ich
      mir so einst schuf, nur weniges hinzulernen müssen, zu
      ändern brauchte ich nichts.
      Im Gegenteil.
      
      В это время я составил себе известное представление о мире и выработал
      себе миросозерцание, которое образовало гранитный фундамент для моей
      теперешней борьбы. К тем взглядам, которые я выработал себе тогда, мне
      пришлось впоследствии прибавить только немногое, изменять же ничего не
      пришлось.
      Наоборот.
      
      
      Im Gegenteil.
      Ich glaube heute fest daran, daß im allgemeinen sämt-
      liche schöpferischen Gedanken schon in der Jugend grundsätz-
      lich erscheinen, soferne solche überhaupt vorhanden sind.
      
      Наоборот.
      Я теперь твердо убежден в том, что все творческие идеи человека в общих
      чертах появляются уже в период его юности, насколько вообще данный
      человек способен творчески мыслить.
      
      
      
      
      
      Ich
      unterscheide zwischen der Weisheit des Alters, die nur in
      einer größeren Gründlichkeit und Vorsicht als Ergebnis der
      Erfahrungen eines langen Lebens gelten kann, und der
      Genialität der Jugend, die in unerschöpflicher Fruchtbarkeit
      Gedanken und Ideen ausschüttet, ohne sie zunächst auch nur
      verarbeiten zu könne, infolge der Fülle ihrer Zahl.
      
      Я различаю теперь между мудростью
      старости, которая является результатом большей основательности,
      осторожности и опыта долгой жизни, и гениальностью юности, которая
      щедрой рукой бросает человечеству благотворные идеи и мысли, хотя
      иногда и в незаконченном виде.
      
       Sie
      liefert die Baustoffe und Zukunftspläne, aus denen das
      weisere Alter die Steine nimmt, behaut und den Bau auf-
      führt, soweit nicht die sogenannte Weisheit des Alters die
      Genialität der Jugend erstickt hat.
      Юность дает человечеству строительный
      материал и планы будущего, из которых затем более мудрая старость
      кладет кирпичи и строит здания, поскольку так называемая мудрость
      старости вообще не удушает гениальности юности.
      
      
      
      Das Leben, das ich bis dorthin im väterlichen Hause
      geführt hatte, unterschied sich eben wenig oder in nichts von
      dem all der anderen. Sorgenlos konnte ich den neuen Tag
      erwarten, und ein soziales Problem gab es für mich nicht.
      *
      Жизнь, которую я до тех пор вел в доме родителей, мало отличалась от
      обычной. Я жил безбедно и никаких социальных проблем предо мной не
      стояло.
      
      
      
      22
      Die Umgebung meiner Jugend setzte sich zusammen aus
      den Kreisen kleinen Bürgertums, also aus einer Welt, die
      zu dem reinen Handarbeiter nur sehr wenig Beziehungen
      besitzt.
      
      
      
      Окружавшие меня сверстники принадлежали к кругам мелкой
      буржуазии, т.е. к тому миру, который очень мало соприкасается с
      рабочими чисто физического труда,
      
      Denn so sonderbar es auch auf den ersten Blick scheinen mag, so ist doch die Kluft gerade zwischen diesen durch-
      aus wirtschaftlich nicht glänzend gestellten Schichten und
      dem Arbeiter der Faust oft tiefer, als man denkt.
      
      Потому что, как это на первый взгляд ни
      странно, пропасть между теми слоями мелкой буржуазии, экономическое
      положение которых далеко не блестяще, и рабочими физического труда
      зачастую гораздо глубже, чем это думают.
      
      Der
      Grund dieser, sagen wir fast Feindschaft, liegt in der Furcht
      einer Gesellschaftsgruppe, die sich erst ganz kurze Zeit aus
      dem Niveau der Handarbeiter herausgehoben hat, wieder
      zurückzusinken in den alten, wenig geachteten Stand, oder
      wenigstens noch zu ihm gerechnet zu werden.
      
      Основанием этой - приходится так
      выразиться - вражды является опасение этих общественных слоев, - они
      еще совсем недавно чуть-чуть поднялись над уровнем рабочих физического
      труда, - вернуться назад к своему старому положению, вернуться к жизни
      малоуважаемого рабочего сословия или даже только быть вновь
      причисленными к нему.
      
      Dazu kommt
      noch bei vielen die widerliche Erinnerung an das kulturelle
      Elend dieser unteren Klasse, die häufige Roheit des Um-
      gangs unter einander, wobei die eigene, auch noch so geringe
      Stellung im gesellschaftlichen Leben jede Berührung mit
      dieser überwundenen Kultur- und Lebensstufe zu einer
      unerträglichen Belastung werden läßt.
      
      К этому у многих прибавляются отвратительные
      воспоминания о неслыханной культурной нищете низших классов,
      чудовищной грубости обращения друг с другом. Недавно завоеванное
      положение мелкого буржуа, само по себе не бог весть какое высокое,
      заставляет прямо трепетать перед опасностью вновь спуститься на одну
      ступень ниже и делает невыносимой даже одну мысль об этом.
      
      So kommt es, daß häufig der Höherstehende unbefangener
      zu seinem letzten Mitmenschen herabsteigt, als es dem
      „Emporkömmling“ auch nur möglich erscheint.
      
      Отсюда часто получается, что более высоко поставленные люди относятся
      к самым низшим слоям с гораздо меньшими предрассудками, чем недавние
      "выскочки".
      Denn Emporkömmling ist nun einmal jeder, der sich
      durch eigene Tatkraft aus einer bisherigen Lebensstellung
      in eine höhere emporringt.
      Endlich aber läßt dieser häufig sehr herbe Kampf das
      Mitleid absterben. Das eigene schmerzliche Ringen um das
      Dasein tötet die Empfindung für das Elend der Zurück-
      gebliebenen.
      
      Ибо в конце концов выскочкой является в известном смысле всякий, кто
      своей собственной энергией несколько выбился в люди и поднялся выше
      своего прежнего уровня жизни.
      Эта зачастую очень тяжкая борьба заглушает всякое чувство сожаления.
      Отчаянная борьба за существование, которую ты только что вел сам,
      зачастую убивает в тебе всякое сострадание к тем, кому выбиться в люди
      не удалось.
      
      Mit mir besaß das Schicksal in dieser Hinsicht Erbarmen.
      Indem es mich zwang, wieder in diese Welt der Armut und
      der Unsicherheit zurückzukehren, die einst der Vater im
      Laufe seines Lebens schon verlassen hatte, zog es mir die
      Scheuklappen einer beschränkten kleinbürgerlichen Erzie-
      hung von den Augen.
      Ко мне лично судьба в этом отношении была милостивее. Бросив меня в
      этот мир нищеты и необеспеченности, через который в свое время прошел мой
      отец, выбившийся затем в люди, жизнь сорвала с моих глаз повязку
      ограниченного мелкобуржуазного воспитания.
      
      
       Nun erst lernte ich die Menschen
      kennen; lernte unterscheiden zwischen hohlem Scheine oder
      brutalem Äußeren und ihrem inneren Wesen.
      
      
       Только теперь я научился
      понимать людей, научился отличать видимость и внешнюю скотскую
      грубость от внутренней сути человека.
      
      
      
      Wien gehörte nach der Jahrhundertwende schon zu den
      sozial ungünstigsten Städtchen.
      
      
      Вена уже в начале XX столетия принадлежала к городам величайшего
      социального неравенства.
      
      
      23стр.
      
      Strahlender Reichtum und abstoßende Armut lösten
      einander in schroffem Wechsel ab. Im Zentrum und in den
      inneren Bezirken fühlte man so recht den Pulsschlag des
      52-Millionen-Reiches, mit all dem bedenklichen Zauber des
      Nationalitätenstaates.
      
      Бьющая в глаза роскошь, с одной стороны, и отталкивающая нищета - с
      другой. В центре города, в его внутренних кварталах можно было с
      особенной отчетливостью ощущать биение пульса 52-миллионной страны
      со всеми сомнительными чарами этого государства национальностей.
      
      Der Hof in seiner blendenden Pracht
      wirkte ähnlich einem Magneten auf Reichtum und Intelli-
      genz des übrigen Staates. Dazu kam noch die starke Zen-
      tralisierung der Habsburgermonarchie an und für sich.
      
      Двор
      с его ослепительной роскошью притягивал как магнит богачей и
      интеллигенцию. К этому надо прибавить сильнейший централизм, на
      котором основана была вся габсбургская монархия.
      
      In ihr bot sich die einzige Möglichkeit, diesen Völkerbrei
      in fester Form zusammenzuhalten. Die Folge davon aber
      war eine außerordentliche Konzentration von hohen und
      höchsten Behörden in der Haupt- und Residenzstadt.
      
      Только благодаря этому централизму мог держаться вместе вся эта каша народов.
       В результате этого - необычайная
      концентрация всей высшей администрации в резиденции государства - в
      Вене.
      
      Doch Wien war nicht nur politisch und geistig die Zen-
      trale der alten Donaumonarchie, sondern auch wirtschaftlich.
      Dem Heer von hohen Offizieren, Staatsbeamten, Künstlern
      und Gelehrten stand eine noch größere Armee von Arbei-
      tern gegenüber, dem Reichtum der Aristokratie und des
      Handels eine blutige Armut.
      
      Вена не только в политическом и духовном, но в экономическом отношении
      была центром придунайской монархии. Армии высшего офицерства,
      государственных чиновников, художников и ученых противостояла еще
      большая армия рабочих; несметному богатству аристократии и торговцев
      противостояла чудовищная беднота.
      
      Vor den Palästen der Ring-
      straße lungerten Tausende von Arbeitslosen, und unter
      dieser via triumphalis des alten Österreich hausten im
      Zwielicht und Schlamm der Kanäle die Obdachlosen.
      
      Перед дворцом на Рингштрассе в любое
      время дня можно было видеть тысячи блуждающих безработных. В двух
      шагах от триумфальных арок старой Австрийской империи, в пыли и грязи каналов валялись бездомные.
      
      Kaum in einer deutschen Stadt war die soziale Frage
      besser zu studieren als in Wien. Aber man täusche sich nicht.
      Dieses „Studieren“ kann nicht von oben herunter geschehen.
      
      
      Едва ли в каком-либо другом немецком городе в эту пору можно было лучше изучать социальную проблему, чем в Вене. Не надо только
      обманывать самих себя. Это "изучение" невозможно сверху вниз.
      
      Wer nicht selber in den Klammern dieser würgenden Nat-
      ter sich befindet, lernt ihre Giftzähne niemals kennen.
      Кто сам
      не побывал в тисках удушающей нищеты, тот никогда не поймет, что
      означает этот ад.
      Im
      anderen Falle kommt nichts heraus als oberflächliches
      Geschwätz oder verlogene Sentimentalität. Beides ist von
      Schaden. Das eine, weil nie bis zum Kerne des Pro-
      blems zu dringen vermag, das andere, weil es an ihm vor-
      übergeht.
      Если изучать социальную проблему сверху вниз, ничего
      кроме поверхностной болтовни и лживых сантиментов не получится, а то и
      другое только вредно. Первое потому, что не позволяет даже добраться да
      ядра проблемы, второе потому, что просто проходит мимо нее.
      
      Ich weiß nicht, was verheerender ist: die Nicht-
      beachtung der sozialen Not, wie dies die Mehrzahl der vom
      Glück Begünstigten oder auch durch eigenes Verdienst Ge-
      hobenen tagtäglich sehen läßt, oder jene ebenso hochnäsige
      wie manchmal wieder zudringlich taktlose, aber immer gnä-
      dige Herablassung gewisser mit dem „Volk empfindender“
      Modeweiber in Röcken und Hosen.
      Я право не
      знаю, что хуже: полное невнимание к социальной нужде, которое
      характерно для большинства счастливцев и для многих из тех, которые
      достаточно зарабатывают, чтобы безбедно жить; или пренебрежительное и
      вместе с тем частенько в высшей степени бестактное снисхождение к
      меньшему брату, характерное для многих из тех господ мужского и женского
      пола, для которых и сочувствие к "народу" является делом моды.
      
      Diese Menschen sündigen
      jedenfalls mehr, als sie in ihrem instinktlosen Verstande
      Эти люди
      грешат гораздо больше, чем они при их полном отсутствии такта
      
      24стр.
      
      überhaupt nur zu begreifen vermögen.
      даже могут сами себе представить.
      
      Daher ist dann zu
      ihrem eigenen Erstaunen das Ergebnis einer durch sie be-
      tätigten sozialen "Gesinnung" immer null, häufig aber
      sogar empörte Ablehnung; was dann freilich als Beweis
      der Undankbarkeit des Volkes gilt.
      Неудивительно, что результат такого их общения с
      "меньшим братом" совершенно ничтожен, а зачастую прямо отрицателен.
      Когда народ на такое обращение отвечает естественным чувством
      возмущения, эти добрые господа всегда воспринимают это как
      доказательство неблагодарности народа.
      
      Daß eine soziale Tätigkeit damit gar
      nichts zu tun hat, vor allem auf Dank
      überhaupt keinen Anspruch erheben darf,
      da sie ja nicht Gnaden verteilen, sondern
      Rechte herstellen soll, leuchtet einer sol-
      chen Art von Köpfen nur ungern ein.
      
      Что общественная деятельность ничего общего с этим не имеет, что
      общественная деятельность прежде всего не должна рассчитывать ни на
      какую благодарность, ибо ее задачей является не распределять милость, а
      восстанавливать право, - такого рода суждение подобным господам просто
      невдомек.
      
      Ich wurde bewahrt davor, die soziale Frage in solcher
      Weise zu lernen. Indem sie mich in den Bannkreis ihres
      Leidens zog, schien sie mich nicht zum „Lernen“ einzuladen,
      als vielmehr sich an mir selber erproben zu wollen. Es
      war nicht ihr Verdienst, daß das Kaninchen dennoch heil
      und gesund die Operationen überstand.
      
      Меня судьба уберегла от такого рода "разрешения" социального вопроса.
      Вовлекши меня самого в омут нищеты, судьба приглашала меня не столько
      "изучать" социальную проблему, сколько на себе самом испробовать ее.
      Если кролик счастливо пережил вивисекцию, то это уже его собственная
      заслуга.
      
      Wenn ich nun versuchen will, die Reihe meiner da-
      maligen Empfindungen heute wiederzugeben, so kann dies
      niemals auch nur annähernd vollständig sein; nur die
      wesentlichsten und für mich oft erschütterndsten Eindrücke
      sollen hier dargestellt werden mit den wenigen Lehren,
      wie ich sie in dieser Zeit schon zog.
      
      Пытаясь теперь изложить на бумаге то, что было пережито тогда, я заранее
      знаю, что о полноте изложения не может быть и речи. Дело может идти
      только о том, чтобы описать наиболее потрясающие впечатления и
      записать те важнейшие уроки, которые я вынес из той полосы моей жизни.
      
      Es wurde mir damals meist nicht sehr schwer, Arbeit an
      sich zu finden, da ich ja nicht gelernter Handwerker war,
      sondern nur als sogenannter Hilfsarbeiter und manches
      Mal als Gelegenheitsarbeiter versuchen mußte, mir das
      tägliche Brot zu schaffen.
      
       В то время мне обычно было не очень трудно найти какую-либо работу
      для себя, так как я не был искусным мастером,
      но только так называемым неквалифицированным рабочим и много раз
       должен был работать как случайный работник чтобы обеспечить себе
       хлеб насущный.
      
      
      
      Ich stellte mich dabei auf den Standpunkt aller jener, die
      den Staub Europas von den Füßen schütteln, mit dem un-
      erbittlichen Vorsatz, sich in der Neuen Welt auch eine neue
      Existenz zu gründen, eine neue Heimat zu erobern. Losge-
      löst von allen bisherigen lähmenden Vorstellungen
      
      При этом я часто думал: надо просто встать на точку зрения тех людей,
      которые, отряхнув с ног прах старой Европы, устремляются в Новый свет и
      там на новой родине добывают кусок хлеба какой угодно работой.
      Разделавшись со всеми предрассудками и представлениями о сословной и
      профессиональной чести, освободившись от всяких традиций,
      
      25стр
      
      
      25
       des rufes und Standes, von Umgebung und Tradition, grei-
      fen sie nun nach jedem Verdienst, der sich ihnen bietet,
      packen jede Arbeit an, sich so immer mehr zur Auffassung
      durchringend, daß ehrliche Arbeit niemals schändet, ganz
      gleich, welcher Art sie auch sein möge.
       они
      зарабатывают средства на пропитание там и так, где и как это возможно.
      Они вполне правы, что никакая работа не позорит человека.
      
      
      So war auch ich
      entschlossen, mit beiden Füßen in die für mich neue Welt
      hineinzuspringen und mich durchzuschlagen.
      Так и я
      решился обеими ногами стать на создавшуюся для меня почву и пробиться
      во что бы то ни стало.
      
      Daß es da irgendeine Arbeit immer gibt, lernte ich bald
      kennen, allein ebenso schnell auch, wie leicht sie wieder zu
      verlieren ist.
      Die Unsicherheit des täglichen Brotverdienstes erschien
      mir in kurzer Zeit als eine der schwersten Schattenseiten
      des neuen Lebens.
      
      Очень скоро я убедился в том, что всегда и везде можно найти какую-либо
      работу, но также и в том, что всегда и везде ее легко можно потерять.
      Именно необеспеченность заработка через некоторое время стала для
      меня самой трудной стороной моей новой жизни.
      
      Wohl wird der „gelernte“ Arbeiter nicht so häufig auf
      die Straße gesetzt sein, als dies beim ungelernten der Fall
      ist; allein ganz ist doch auch er nicht vor diesem Schicksal
      gefeit. Bei ihm tritt eben an Stelle des Brotverlustes aus
      Arbeitsmangel die Aussperrung oder sein eigener Streik.
      Hier rächt sich die Unsicherheit des täglichen Verdienstes
      schon auf das bitterste an der ganzen Wirtschaft selber.
      "Квалифицированного" рабочего выбрасывают на улицу не так часто как
      чернорабочего; однако и он далеко не свободен от этой участи. Если он не
      оказывается без дела просто из-за отсутствия работы, то его часто
      настигает локаут или безработица в результате участия в забастовке.
      Здесь необеспеченность заработка жестко мстит за себя всему хозяйству.
      
      Der Bauernbursche, der in die Großstadt wandert, an-
      gezogen von der vermeintlich oder wohl auch wirklich leich-
      teren Arbeit, der kürzeren Arbeitszeit, am meisten aber durch
      das blendende Licht, das die Großstadt nun einmal auszu-
      strahlen vermag, ist noch an eine gewisse Sicherheit des Ver-
      dienstes gewähnt.
      
      Er pflegt den alten Posten auch nur dann
      zu verlassen, wenn ein neuer mindestens in Aussicht steht.
      
      Крестьянский парень, который переселяется в город, привлекаемый туда
      большей легкостью труда, более коротким рабочим днем и другими
      соблазнами города, сначала, приученный к более обеспеченному
      заработку, бросает работу лишь в том случае, когда имеет по крайней мере
      серьезную надежду получить другую.
      
      
      
      Endlich ist der Mangel an Landarbeitern groß, die Wahr-
      scheinlichkeit eines längeren Arbeitsmangels also an und
      für sich sehr gering. Es ist nun ein Fehler, zu glauben, daß
      der sich in die Großstadt begebende junge Bursche etwa schon
      von vornherein aus schlechterem Holze geschnitzt wäre als
      der sich auch weiter redlich auf der bäuerlichen Scholle er-
      nährende.
      Нужда в сельскохозяйственных
      рабочих велика, поэтому менее вероятна длительная безработица среди
      этих рабочих. Ошибочно думать, что молодой парень, отправляющийся в
      большой город, уже с самого начала сделан из худшего материала, чем тот,
      который крепко засел в деревне.
      
      
      Nein, im Gegenteil: die Erfahrung zeigt, daß
      alle auswandernden Elemente eher aus den gesündesten
      und tatkräftigsten Naturen bestehen, als etwa umgekehrt.
      Zu diesen „Auswanderern“ aber zählt nicht nur der
      Amerikawanderer, sondern auch schon der junge Knecht, der
      
      
       Нет, напротив, опыт показывает, что
      переселяющиеся в город элементы деревни большею частью принадлежат
      к самым здоровым и энергичным натурам, а не наоборот.
      К этим
      "эмигрантам" надо отнести не только тех, кто эмигрирует за океан в
      Америку, но и тех молодых парней,
      
      26стр.
      
      sich entschließt, das heimatliche Dorf zu verlassen, um nach
      der fremden Großstadt zu ziehen.
       которые решаются бросить свою
      деревню и отправиться искать счастья в большом городе.
      
      Auch er ist bereit, ein
      ungewisses Schicksal auf sich zu nehmen. Meist kommt er mit
      etwas Geld in die große Stadt, braucht also nicht schon am
      ersten Tage zu verzagen, wenn das Unglück ihn längere
      Zeit keine Arbeit finden läßt.
      
      Они также берут
      на себя большой риск. Большею частью такой деревенский парень
      приходит в большой город, имея в кармане кое-какие деньжонки. Ему не
      приходится дрожать за себя, если по несчастью он не найдет работы сразу.
      
      Schlimmer aber wird es,
      wenn er eine gefundene Arbeitsstelle in kurzer Zeit wieder
      verliert. Das Finden einer neuen ist besonders im Winter
      häufig schwer, wenn nicht unmöglich. Die ersten Wochen
      geht es dann noch.
      Хуже становится его положение, если, найдя работу, он ее быстро
      потеряет. Найти новую работу, в особенности в зимнюю пору трудно, если
      не невозможно. Несколько недель он еще продержится.
      
      Er erhält Arbeitslosenunterstützung aus
      den Kassen seiner Gewerkschaft und schlägt sich durch so
      gut als eben möglich. Allein, wenn der letzte eigene Heller und
      Pfennig verbraucht ist, die Kasse infolge der langen Dauer
      der Arbeitslosigkeit die Unterstützung auch einstellt, kommt
      die große Not.
      Он получит
      пособие по случаю безработицы из кассы своего союза и еще продержится
      некоторое время. Но когда он издержит последний грош и когда
      профсоюзная касса перестанет платить ему пособие ввиду чрезмерной
      длительности его безработицы, тогда он попадает в большую нужду.
      
      Nun lungert er hungernd herum, versetzt
      und verkauft oft noch das Letzte, kommt so in seiner Klei-
      dung immer mehr herunter und sinkt damit auch äußerlich
      in eine Umgebung herab, die ihn nun zum körperlichen
      Unglück noch seelisch vergiftet.
      Теперь ему приходится бродить по улицам на голодный желудок, заложить
      и продать последнее; его платье становится ветхим, сам он начинает все
      больше и больше опускаться физически, а затем и духовно.
      
      Wird er dann noch obdachlos,
      und ist dies (wie es oft der Fall zu sein pflegt) im Winter,
      so wird der Jammer schon sehr groß. Endlich findet er
      wieder irgendeine Arbeit. Allein, das Spiel wiederholt sich.
      Ein zweites Mal trifft es ihn ähnlich, ein drittes Mal
      vielleicht noch schwerer, so daß er das ewig Unsichere nach
      und nach gleichgültiger ertragen lernt. Endlich wird die
      Wiederholung zur Gewohnheit.
      
      Если он еще
      останется без крова (а это зимой случается особенно часто), его положение
      становится уже прямо бедственным. Наконец он опять найдет кое-какую
      работу, но игра повторяется сначала. Во второй раз несчастье его
      разыграется в том же порядке. В третий раз удары судьбы будут еще
      сильней. Постепенно он научится относиться к своему необеспеченному
      положению все более и более безразлично. Наконец повторение всего
      этого входит в привычку.
      
      So lockert sich der sonst fleißige Mensch in seiner ganzen
      Lebensauffassung, um allmählich zum Instrument jener
      heranzureifen, die sich seiner nur bedienen um niedriger
      Vorteile willen. Er war so oft ohne eigenes Verschulden
      arbeitslos, daß es nun auf einmal mehr oder weniger auch
      nicht ankommt, selbst wenn es sich dabei nicht mehr um das
      Erkämpfen wirtschaftlicher Rechte, sondern um das Ver-
      nichten staatlicher, gesellschaftlicher oder allgemein kul-
      tureller Werte handelt. Er wird, wenn schon nicht streik-
      lustig, so doch streikgleichgültig sein.
      Энергичный и работающий парень, именно благодаря этому постепенно
      совершенно меняет свой облик. Из трудящегося человека он становится
      простым инструментом тех, кто начинает использовать его в своих низких
      корыстных целях. Без всякой вины ему так часто приходилось быть
      безработным, что он начинает считать так: месяцем больше или меньше -
      все равно. В конце концов он начинает относиться индифферентно не
      только к вопросам своего непосредственного бытия и заработка, но и к
      вопросам, связанным с уничтожением государственных, общественных и
      общекультурных ценностей. Ему уже ничего не стоит принимать участие в
      забастовках, но ничего не стоит относиться к забастовкам совершенно
      индифферентно.
      
      Diesen Prozeß konnte ich an tausend Beispielen mit offe-
      nen Augen verfolgen. Je länger ich das Spiel sah, um so
      Этот процесс я имел возможность собственными глазами наблюдать на
      тысяче примеров. Чем больше я наблюдал эту игру,
      
      27стр
      
      
      mehr wuchs meine Abneigung gegen die Millionenstadt,
      die die Menschen erst gierig an sich zog, um sie dann so
      grausam zu zerreiben.
       тем больше во мне
      росло отвращение к миллионному городу, который сначала так жадно
      притягивает к себе людей, чтобы их потом так жестоко оттолкнуть и
      уничтожить.
      
      Wenn sie kamen, zählten sie noch immer zu ihrem Volke;
      wenn sie blieben, gingen sie ihm verloren.
      Auch ich war so vom Leben in der Weltstadt herum-
      geworfen worden und konnte also am eigenen Leibe die
      Wirkungen dieses Schicksals erproben und seelisch durch-
      kosten.
      Когда эти люди приходят в город, их как бы с радостью причисляют к
      населению столицы, но стоит им подольше остаться в этом городе, как он
      перестает интересоваться ими.
      
      Ich sah da noch eines: der schnelle Wechsel von
      Arbeit zur Nichtarbeit und umgekehrt, sowie die dadurch
      bedingte ewige Schwankung des Ein- und Auskommens,
      zerstört auf die Dauer bei vielen das Gefühl für Sparsam-
      keit ebenso wie das Verständnis für eine kluge Lebens-
      einteilung.
      Меня также жизнь в этом мировом городе изрядно потрепала, и на своей
      шкуре я должен был испытать достаточное количество материальных и
      моральных ударов судьбы.
      
      Der Körper gewöhnt sich scheinbar langsam
      daran, in guten Zeiten aus dem Vollen zu leben und in
      schlechten zu hungern. Ja, der Hunger wirft jeden Vorsatz
      für spätere vernünftige Einteilung in der besseren Zeit des
      Verdienstes um, indem er dem von ihm Gequälten in einer
      dauernden Fata Morgana die Bilder eines satten Wohl-
      lebens vorgaukelt und diesen Traum zu einer solchen Sehn-
      sucht zu steigern versteht, daß solch ein krankhaftes Verlan-
      gen zum Ende jeder Selbstbeschränkung wird, sobald Ver-
      dienst und Lohn dies irgendwie gestatten.
      Еще в одном я убедился здесь: быстрые
      переходы от работы к безработице и обратно, связанные с этим вечные
      колебания в твоем маленьком бюджете, разрушают чувство бережливости
      и вообще лишают вкуса к разумному устройству своей жизни. Человек
      постепенно приучается в хорошие времена жить припеваючи, в плохие -
      голодать. Голод приучает человека к тому, что как только в его руки
      попадают некоторые деньги, он обращается с ними совершенно
      нерасчетливо и теряет способность к самоограничению.
      
      Daher kommt es,
      daß der kaum eine Arbeit Erlangende sofort auf das unver-
      nünftigste jede Einteilung vergißt, um statt dessen aus vollen Zügen in
      den Tag hinein zu leben. Dies führt selbst bis zur Um-
      stoßung des kleinen Wochenhaushaltes, da sogar hier die
      kluge Einteilung ausbleibt; es langt anfangs noch für fünf
      Tage statt für sieben, später nur mehr für drei, endlich
      für kaum noch einen Tag, um am Schlusse in der ersten
      Nacht schon verjubelt zu werden.
       Стоит ему только
      получить какую-нибудь работенку и заработать немного деньжонок, как он
      самым легкомысленным образом тотчас же пускает свой заработок в трубу.
      Это опрокидывает всякую возможность рассчитывать свой маленький
      бюджет хотя бы только на неделю. Заработанных денег сначала хватает на
      пять дней из семи, затем только на три дня и, наконец, дело доходит до
      того, что спускаешь свой недельный заработок в течение одного дня.
      
      Zu Hause sind dann oft Weib und Kinder. Manches Mal
      werden auch sie von diesem Leben angesteckt, besonders
      wenn der Mann zu ihnen an und für sich gut ist, ja sie auf
      seine Art und Weise sogar liebt. Dann wird der Wochen-
      lohn in zwei, drei Tagen zu Hause gemeinsam vertan; es
      wird gegessen und getrunken, solange das Geld hält, und
      die letzten Tage werden ebenso gemeinsam durchgehungert.
      А дома часто ждут жена и дети. Иногда и они втягиваются в эту нездоровую
      жизнь, в особенности, если муж относится к ним по-хорошему и даже по-
      своему любит их. Тогда они все вместе в течение одного, двух или трех
      дней спускают весь недельный заработок. Пока есть деньги, они едят и
      пьют, а затем вторую часть недели вместе голодают.
      
      
      28стр.
      
      
      Dann schleicht die Frau in die Nachbarschaft und Umgebung,
      borgt sich ein weniges aus, macht kleine Schulden beim
      Krämer und sucht so die bösen letzten Tage der Woche durch-
      zuhalten. Mittags sitzen sie alle beisammen vor mageren
      Schüsseln, manchmal auch vor nichts, und warten auf den
      kommenden Lohntag, reden von ihm, machen Pläne, und
      während sie hungern, träumen sie schon wieder vom kom-
      menden Glück.
      В эту вторую часть
      недели жена бродит по соседям, чтобы занять несколько грошей, делает
      небольшие долги у лавочника и всячески изворачивается, чтобы как-нибудь
      прожить последние дни недели. В обеденный час сидят за столом при
      полупустых тарелках, а часто голодают совершенно. Ждут новой получки, о
      ней говорят, строят планы и голодая мечтают уже о том, когда наступит
      новый счастливый день и недельный заработок опять будет спущен в
      течение нескольких часов.
      
      So werden die kleinen Kinder in ihrer frühesten Jugend
      mit diesem Jammer vertraut gemacht.
      Übel aber endet es, wenn der Mann von Anfang an
      seine eigenen Wege geht und das Weib, gerade den Kindern
      zuliebe, dagegen auftritt. Dann gibt es Streit und Hader,
      und in dem Maße, in dem der Mann der Frau nun
      fremder wird, kommt er dem Alkohol näher.
      
      Маленькие дети уже в самом раннем своем детстве знакомятся с этой
      нищетой.
      Но особенно плохо кончается дело, если муж отрывается от семьи и если
      мать семейства ради своих детей начинает борьбу против мужа из-за этого
      образа жизни. Тогда начинаются споры и раздоры. И чем больше муж
      отчуждается от жены, тем ближе он знакомится с алкоголем. Каждую
      субботу он пьян.
      
      Jeden Sams-
      tag ist er nun betrunken, und im Selbsterhaltungstrieb für
      sich und ihre Kinder rauft sich das Weib und die wenigen
      Groschen, die sie ihm, noch dazu meistens auf dem Wege von
      der Fabrik zur Spelunke, abjagen muß. Kommt er endlich
      Sonntag oder Montag nachts selber nach Hause, betrunken
      und brutal, immer aber befreit vom letzten Heller und
      Pfennig, dann spielen sich oft Szenen ab, daß Gott erbarm.
      Каждую
      субботу он пьян. Из чувства самосохранения, из привязанности к своим
      детям мать семьи начинает вести бешеную борьбу за те жалкие гроши,
      которые ей приходится вырывать у мужа большую частью по пути с
      фабрики в трактир. В воскресенье или в понедельник ночью он, наконец,
      придет домой пьяный, ожесточенный, спустивший все до гроша. Тогда
      происходят сцены, от которых упаси нас, боже.
      
      
      In Hunderten von Beispielen habe ich dieses alles mit-
      erlebt, anfangs angewidert oder wohl auch empört, um
      später die ganze Tragik dieses Leides zu begreifen, die
      tieferen Ursachen zu verstehen. Unglückliche Opfer schlech-
      ter Verhältnisse.
      Fast trüber noch waren damals die Wohnungsverhält-
      nisse. das Wohnungselend des Wiener Hilfsarbeiters war
      ein entsetzliches. Mich schaudert noch heute, wenn ich an
      diese jammervollen Wohnhöhlen denke, an Herberge und
      Massenquartier, an dies düsteren Bilder von Unrat,
      widerlichem Schmutz und Ärgerem.
      
      На тысяче примеров мне самому приходилось наблюдать все это. Сначала
      это меня злило и возмущало, потом я научился понимать тяжелую трагедию
      36этих страданий и видеть более глубокие причины порождающие их.
      Несчастные жертвы плохих общественных условий!
      Еще хуже были тогда жилищные условия. Жилищная нужда венского
      чернорабочего была просто ужасна. Еще и сейчас дрожь проходит по моей
      спине, когда я вспоминаю о тех казармах, где массами жили эти
      несчастные, о тех тяжелых картинах нечистоты, грязи и еще много худшего,
      какие мне приходилось наблюдать.
      
      
      Wie mußte und wie muß dies einst werden, wenn aus
      diesen Elendshöhlen der Strom losgelassener Sklaven über
      die andere, so gedankenlose Mitwelt und Mitmenschen sich
      ergießt!
      Denn gedankenlos ist diese andere Welt.
      
      Что хорошего можно ждать от того момента, когда из этих казарм в один
      прекрасный день устремится безудержный поток обозленных рабов, о
      которых беззаботный город даже не подумает?
      Да, беззаботен этот мир богатых.
      
      
      29
      
      
      Gedankenlos läßt sie die Dinge eben treiben, ohne in
      ihrer Instinktlosigkeit auch nur zu ahnen, daß früher oder
      später das Schicksal zur Vergeltung schreiten muß, wenn
      nicht die Menschen zur Zeit noch das Schicksal versöhnen.
      Wie bin ich heute dankbar jener Vorsehung, die mich in
      diese Schule gehen ließ. In ihr konnte ich nicht mehr sabo-
      tieren, was mir nicht gefiel. Sie hat mich schnell und
      gründlich erzogen.
      
      Беззаботно предоставляет он ход вещей самому себе, не помыслив даже о
      том, что рано или поздно судьба принесет возмездие, если только люди
      вовремя не подумают о том, что нужно как-то ее умилостивить.
      Как благодарен я теперь провидению за то, что оно дало мне возможность
      пройти через эту школу! В этой школе мне не пришлось саботировать все
      то, что было мне не по душе. Эта школа воспитала меня быстро и
      основательно.
      
      
      Wollte ich nicht verzweifeln an den Menschen meiner
      Umgebung von damals, mußte ich unterscheiden lernen
      zwischen ihrem äußeren Wesen und Leben und den Grün-
      den ihrer Entwicklung. Nur dann ließ sich dies alles er-
      tragen, ohne verzagen zu müssen.
      
      Если я не хотел совершенно разочароваться в тех людях, которые меня
      тогда окружали, я должен был начать различать между внешней
      обстановкой их жизни и теми причинами, которые порождали эту
      обстановку. Только в этом случае все это можно было перенести, не впав в
      отчаяние.
      
      Dann wuchsen aus all
      dem Unglück und Jammer, aus Unrat und äußerer Ver-
      kommenheit nicht mehr Menschen heraus, sondern traurige
      Ergebnisse trauriger Gesetze; wobei mich die Schwere des
      eigenen, doch nicht leichteren Lebenskampfes davor be-
      wahrte, nun etwa in jämmerlicher Sentimentalität vor
      den verkommenen Schlußprodukten dieses Entwicklungs-
      prozesses zu kapitulieren.
      Nein, so soll dies nicht verstanden werden.
      Только так я мог видеть перед собою не только людей, тонущих в
      нищете и грязи, но и печальные результаты печальных законов. А тяготы
      моей собственной жизни и собственной борьбы за существование, которая
      также была нелегка, избавили меня от опасности впасть в простую
      сентиментальность по этому поводу. Я отнюдь не капитулировал и не
      опускал рук, видя неизбежные результаты определенного общественного
      развития. Нет, так не следует понимать моих слов.
      
      Schon damals ersah ich, daß hier nur ein doppelter
      Weg zum Ziele einer Besserung dieser Zustände führen
      könne:
      Tiefstes soziales Verantwortungsgefühl
      zur Herstellung besserer Grundlagen un-
      serer Entwicklung, gepaart mit brutaler
      Entschlossenheit in der Niederbrechung
      unverbesserlicher Auswüchslinge.
      So wie die Natur ihre größte Aufmerksamke
      
      Уже тогда я убедился, что здесь к цели ведет только двойной путь:
      Глубочайшее чувство социальной ответственности направленное к
      созданию лучших условий нашего общественного развития, в сочетании с
      суровой решительностью уничтожать того горбатого, которого исправить
      может только могила.
      Ведь и природа сосредоточивает все свое внимание не на том, чтобы
      поддержать существующее, а на том, чтобы обеспечить ростки будущего.
      Так и в человеческой жизни нам нужно меньше думать о том, чтобы
      37искусственно облагораживать существующее зло (что в 99 случаях из ста
      при нынешней человеческой натуре невозможно), чем о том, чтобы
      расчистить путь для будущего более здорового развития.
      
      
      So wie die Natur ihre größte Aufmerksamkeit nicht auf
      die Erhaltung des Bestehenden, sondern auf die Züchtung
      des Nachwuchses, als des Trägers der Art, konzentriert, so
      kann es sich auch im menschlichen Leben weniger darum
      handeln, bestehendes Schlechtes künstlich zu veredeln, was
      bei der Veranlagung des Menschen zu neunundneunzig
      Prozent unmöglich ist, als darum, einer kommenden Ent-
      wicklung gesündere Bahnen von Anfang an zu sichern.
      
      
      30
      Das Wesen sozialer Tätigkeit
      Schon währen meines Wiener Existenzkampfes war mir
      klar geworden, daß
      die soziale Tätigkeit nie und nimmer in
      ebenso lächerlichen wie zwecklosen Wohl-
      fahrtsduseleien ihre Aufgabe zu erblicken
      hat, als vielmehr in der Beseitigung sol-
      cher grundsätzlicher Mängel in der Or-
      ganisation unseres Wirtschafts- und Kul-
      turlebens, die zu Entartungen einzelner
      führen müssen oder wenigstens verleiten
      können.
      
      Уже во время моей венской борьбы за существование мне стало ясно, что
      общественная деятельность никогда и ни при каких обстоятельствах не
      должна сводиться к смешной и бесцельной благотворительности, она
      должна сосредоточиваться на устранении тех коренных недостатков в
      организации нашей хозяйственной и культурной жизни, которые неизбежно
      приводят или, по крайней мере, могут приводить отдельных людей к
      вырождению.
      
      Die Schwierigkeit des Vorgehens mit letzten und bru-
      talsten Mitteln gegen das staatsfeindliche Verbrechertum
      liegt ja nicht zu wenigsten gerade in der Unsicherheit des
      Urteils über die inneren Beweggründe oder Ursachen solcher
      Zeiterscheinungen.
      Кто плохо понимает действительные причины этих
      общественных явлений, тот именно поэтому и затрудняется или колеблется
      в необходимости применить самые последние, самые жесткие средства для
      уничтожения этих опасных для государственной жизни явлений.
      
      Diese Unsicherheit ist nur zu begründet im Gefühl einer
      eigenen Schuld an solchen Tragödien der Verkommenheit;
      sie lähmt aber nun jeden ernsten und festen Entschluß und
      hilft so mit an der, weil schwankend, auch schwachen und
      halben Durchführung selbst der notwendigsten Maßnahmen
      der Selbsterhaltung.
      
      Эти колебания, эта неуверенность в себе, в сущности, вызваны чувством
      своей собственной вины, собственной ответственности за то, что эти
      бедствия и трагедии имеют место; эта неуверенность парализует волю и
      мешает принять какое бы то ни было серьезное твердое решение, а
      слабость и неуверенность в проведении необходимых мер только
      затягивают несчастье.
      
      Erst wenn einmal eine Zeit nicht mehr von den Schatten
      des eigenen Schuldbewußtseins umgeistert ist, erhält sie mit
      der inneren Ruhe auch die äußere Kraft, brutal und rück-
      sichtslos die wilden Schößlinge herauszuschneiden, das Un-
      kraut auszujäten.
      Da der österreichische Staat eine soziale Rechtsprechung
      und Gesetzgebung überhaupt so gut als gar nicht kannte,
      war auch seine Schwäche in der Niederkämpfung selbst
      böser Auswüchse in die Augen springend groß.
      
      Когда наступает эпоха, которая не чувствует себя самой виновной за все
      это зло, - только тогда люди обретают необходимое внутреннее
      спокойствие и силу, чтобы жестоко и беспощадно вырвать всю худую траву
      из поля вон. У тогдашнего же австрийского государства почти совершенно
      не было никакого социального законодательства; его слабость в борьбе
      против всех этих процессов вырождения прямо бросалась в глаза.
      
      
      Ich weiß nicht, was mich nun zu dieser Zeit am meisten
      entsetzte: das wirtschaftliche Elend meiner damaligen Mit-
      gefährten, dies sittliche und moralische Rohheit oder der Tief-
      stand ihrer geistigen Kultur.
      
      Мне трудно сказать, что в те времена меня больше возмущало:
      экономические бедствия окружающей меня тогда среды, ее нравственно и
      морально низкий уровень или степень ее культурного падения.
      
      31
      
      Wie oft fährt nicht unser Bürgertum in aller moralischen
      Entrüstung empor, wenn es aus dem Munde irgendeines
      jämmerlichen Landstreichers die Äußerung vernimmt, daß
      es sich ihm gleich bleibe, Deutscher zu sein oder auch nicht,
      daß er sich überall gleich wohl fühle, sofern er nur sein
      nötiges Auskommen habe.
      Как часто
      наши буржуа впадают в моральное негодование, когда им из уст какого-
      либо несчастного бродяги приходится услышать заявление, что ему в конце
      концов безразлично, немец он или нет, что он везде чувствует себя
      одинаково хорошо или плохо в зависимости от того, имеет ли он кусок
      хлеба.
      
      
      Dieser Mangel an „Nationalstolz“ wird dann auf das
      tiefste beklagt und dem Abscheu vor einer solchen Gesin-
      nung kräftig Ausdruck gegeben.
      Wie viele haben sich aber schon die Frage vorgelegt, was
      denn nun eigentlich bei ihnen selber die Ursache ihrer
      besseren Gesinnung bildet?
      
      По поводу этого недостатка "национальной гордости" в этих случаях много
      морализируют, не щадя крепких выражений. Но много ли поразмыслили эти
      национально гордые люди над тем, чем собственно объясняется то
      обстоятельство, что сами они думают и чувствуют иначе.
      
      
      Wie viele begreifen denn die Unzahl einzelner Erinne-
      rungen an die Größe des Vaterlandes, der Nation, auf
      allen Gebieten des kulturellen und künstlerischen Lebens,
      die ihnen als Sammelergebnis eben den berechtigten Stolz
      vermitteln, Angehörige eines so begnadeten Volkes sein zu
      dürfen?
      Wie viele ahnen denn, wie sehr der Stolz auf das Vater-
      land abhängig ist von der Kenntnis der Größe desselben
      auf allen diesen Gebieten?
      
      Много ли поразмыслили они над тем, какое количество отдельных приятных
      воспоминаний во всех областях культурной и художественной жизни дало
      им то впечатление о величии их родины, их нации, какое и создало для них
      приятное ощущение принадлежать именно к этому богом взысканному
      народу? Подумали ли они о том, насколько эта гордость за свое отечество
      зависит от того, что они имели реальную возможность познакомиться с
      величием его во всех областях?
      Denken nun unsere bürgerlichen Kreise darüber nach, in
      welch lächerlichem Umfange diese Voraussetzung zum Stolz
      auf das Vaterland dem „Volke“ vermittelt wird?
      
      Думают ли наши буржуазные слои о том, в каких до смешного малых
      размерах созданы эти реальные предпосылки для нашего "народа"?
      
      
      Man rede sich nicht darauf hinaus, daß in „anderen
      Ländern dies ja auch nicht anders“ sei, der Arbeiter dort
      aber „dennoch“ zu seinem Volkstum stände. Selbst wenn
      dies so wäre, würde es nicht zur Entschuldigung eigener
      Versäumnisse dienen können.
      
      
      Пусть не приводят нам того аргумента, что-де "и в других странах дело
      обстоит так же", и "однако" там рабочий дорожит своей родиной. Если бы
      даже это было так, это еще не служит оправданием нашей
      бездеятельности.
      
      Es ist aber nicht so. Denn
      was wir immer mit einer „chauvinistischen“ Erziehung
      z.B. des französischen Volkes bezeichnen, ist doch nichts
      anderes, als das übermäßige Herausheben der Größe
      Frankreichs auf allen Gebieten der Kultur, oder wie der
      Franzose zu sagen pflegt, der „Zivilisation“.
      
      
       Но это не так, ибо то, что мы у французов, например
      называем "шовинистическим" воспитанием, на деле ведь является не чем
      другим как только чрезмерным подчеркиванием величия Франции во всех
      областях культуры или, как французы любят говорить, "цивилизации".
      
      Der junge
      Franzose wird eben nicht zur Objektivität erzogen, sondern
      zur subjektivsten Ansicht, die man sich nur denken kann,
      soferne es sich um die Bedeutung der politischen oder
      kulturellen
      Größe
      seines
      Vaterlandes
      handelt.
      
      
      Молодого француза воспитывают не в "объективности", а в самом
      субъективном отношении, какое только можно себе представить, ко всему
      тому, что должно подчеркнуть политическое или культурное величие его
      родины.
      
      32стр.
      
      Diese Erziehung wird sich dabei immer auf allgemeine,
      ganz große Gesichtspunkte zu beschränken haben, die, wenn
      nötig, in ewiger Wiederholung dem Gedächtnis und dem
      Empfinden des Volkes einzuprägen sind.
      
      
      Такое воспитание конечно должно относиться только к самым общим,
      большим вопросам и, если приходится, то память в этом отношении нужно
      непрерывно упражнять, дабы во что бы то ни стало вызвать
      соответствующее чувство в народе.
      
      Nun kommt aber bei uns zur negativen Unterlassungs-
      sünde noch die positive Zerstörung des Wenigen, das der
      einzelne das Glück hat, in der Schule zu lernen. Die Ratten
      der politischen Vergiftung unseres Volkes fressen auch die-
      ses Wenige noch aus dem Herzen und der Erinnerung der
      breiten masse heraus, soweit nicht Not und Jammer schon
      das ihrige besorgten.
      
      А у нас мы не только упускаем сделать необходимое, но мы еще разрушаем
      то немногое, что имеем счастье узнать в школе. Если нужда и несчастья не
      вытравили из памяти народа все лучшие воспоминания о прошлом, то мы
      все равно постараемся политически отравить его настолько, чтобы он
      позабыл о них.
      
      Man stelle sich doch einmal folgendes vor:
      In einer Kellerwohnung, aus zwei dumpfen Zimmern
      bestehend, haust eine siebenköpfige Arbeiterfamilie. Unter
      den fünf Kindern auch ein Junge von, nehmen wir an,
      drei Jahren. Es ist dies das Alter, in dem die ersten Ein-
      drücke einem Kinde zum Bewußtsein kommen. Bei Begab-
      ten finden sich noch bis in das hohe Alter Spuren der Er-
      innerung aus dieser Zeit.
      Представьте себе только конкретно:
      В подвальном помещении, состоящем из двух полутемных комнат, живет
      рабочая семья из семи человек. Из пятерых детей младшему, скажем, три
      года. Это как раз тот возраст, когда первые впечатления воспринимаются
      очень остро. У даровитых людей, воспоминания об этих годах живы до
      самой старости.
      
      Schon die Enge und Überfüllung
      des Raumes führt nicht zu günstigen Verhältnissen. Streit
      und Hader werden sehr häufig schon auf diese Weise ent-
      stehen. Die Menschen leben ja so nicht miteinander, sondern
      drücken aufeinander.
      
      Теснота помещения создает крайне неблагоприятную
      обстановку. Споры и ссоры возникают уже из-за одной этой тесноты. Эти
      люди не просто живут вместе, а они давят друг друга. Малейший спор,
      который в более свободной квартире разрешился бы просто тем, что люди
      разошлись бы в разные концы, при этой обстановке зачастую приводит к
      бесконечной грызне.
      
      Jede, wenn auch kleinste Auseinander-
      setzung, die in geräumiger Wohnung schon durch ein leichtes
      Absondern ausgeglichen werden kann, sich so von selbst
      wieder löst, führt hier zu einem nicht mehr ausgehenden
      widerlichen Streit.
      
      
      Bei den Kindern ist dies natürlich
      noch erträglich; sie streiten in solchen Verhältnissen ja
      immer und vergessen es untereinander wieder schnell und
      gründlich.
      
      Дети еще кое-как переносят эту обстановку; они тоже
      спорят и дерутся в этой обстановке очень часто, но быстро забывают эти
      ссоры.
      
      Wenn dieser Kampf unter den Eltern selber
      ausgefochten wird, und zwar fast jeden Tag, in Formen,
      die an innerer Roheit oft wirklich nichts zu wünschen übrig-
      lassen, dann müssen sich, wenn auch noch so langsam, end-
      lich die Resultate eines solchen Anschauungsunterrichtes
      bei den Kleinen zeigen
      
       Когда же ссорятся и спорят старшие, когда это происходит изо дня в
      день, когда это принимает самые отвратительные формы, тогда эти тяжкие
      методы наглядного обучения неизбежно сказываются и на детях.
      
      Welcher Art sie sein müssen,
      wenn dieser gegenseitige Zwist die Form roher Aus-
      schreitungen des Vaters gegen die Mutter annimmt, zu
      Mißhandlungen in betrunkenem Zustande führt, kann sich
      Ну, а
      когда взаимная грызня между отцом и матерью доходит до того, что отец в
      пьяном состоянии грубо обращается с матерью или даже бьет ее, тогда
      люди, не жившие в такой обстановке, не могут даже представить себе,
      
      33стр
      
      
      der ein solches Milieu eben nicht Kennende nur schwer
      vorstellen.
       к
      каким все это приводит последствиям.
      
      
      Mit sechs Jahren ahnt der kleine, zu bedauernde
      Junge Dinge, vor denen auch ein Erwachsener nur Grauen
      empfinden kann. Moralisch angegiftet, körperlich unter-
      ernährt, das arme Köpfchen verlaust, so wandert der junge
      „Staatsbürger“ in die Volksschule.
      
      Уже шестилетний ребенок в этой
      обстановке узнает вещи, которые и взрослому могут внушить только ужас.
      Морально отравленный, физически недоразвитый, зачастую вшивый такой
      молодой гражданин отправляется в школу.
      Das es mit Ach und
      Krach bis zum Lesen und Schreiben kommt, ist auch so
      ziemlich alles. Von einem Lernen zu Hause kann keine
      Rede sein. Im Gegenteil. Mutter und Vater reden ja selbst,
      und zwar den Kindern gegenüber, in nicht wiederzugeben-
      der Weise über Lehrer und Schule, sind viel eher bereit,
      jenen Grobheiten zu sagen, als etwa ihren kleinen Spröß-
      ling über da Knie zu legen und zur Vernunft zu bringen.
      Кое-как он научается читать и
      писать, но это - все. О том, чтобы учиться дома, в такой обстановке не
      может быть и речи. Напротив. Отец и мать в присутствии детей ругают
      учителя и школу в таких выражениях, которые и передать нельзя. Вместо
      того, чтобы помогать ребятам учиться, родители склонны скорей положить
      их на колени и высечь.
      
      Was der kleine Kerl sonst noch alles zu Hause hört, führt
      auch nicht zu einer Stärkung der Achtung vor der lieben
      Mitwelt. Nichts Gutes wird hier an der Menschheit ge-
      lassen, keine Institution bleibt unangefochten; vom Lehrer
      angefangen bis hinauf zur Spitze des Staates.
      
      Все, что приходится несчастным детям слышать в
      такой обстановке, отнюдь не внушает им уважения к окружающему миру. Ни
      одного доброго слова не услышат они здесь о человечестве вообще. Все
      учреждения, все власти здесь подвергаются только самой жесткой и грубой
      критике, - начиная от учителя и кончая главой государства.
      
      Mag es sich
      um Religion handeln oder um Moral an sich, um den Staat
      oder die Gesellschaft, einerlei, es wird alles beschimpft, in
      der unflätigsten Weise in den Schmutz einer niedrigsten
      Gesinnung gezerrt.
      
      Родители
      ругают всех и вся - религию и мораль, государство и общество - и все это
      зачастую в самой грязной форме.
      
      Wenn der junge Mensch nun mit vier-
      zehn Jahren aus der Schule entlassen wird, ist es schon
      schwer mehr zu entscheiden, was größer ist an ihm: die un-
      glaubliche Dummheit, insofern es sich um wirkliches Wissen
      und Können handelt, oder die ätzende Frechheit seines
      Auftretens, verbunden mit einer Unmoral schon in diesem
      Alter, daß einem die Haare zu Berge stehen könnten.
      
      
       Когда такой паренек достиг 14 лет и
      кончил школу, то большею частью бывает трудно уже решить, что в нем
      преобладает: невероятная глупость, ибо ничему серьезному он научиться в
      школе не мог, или грубость, часто связанная с такой безнравственностью
      уже в этом возрасте, что волосы становятся дыбом.
      
      Welche Stellung aber kann dieser Mensch, dem jetzt schon
      kaum mehr etwas heilig ist, der eben so sehr nichts Großes
      kennen gelernt hat, wie er umgekehrt jede Niederung des
      Lebens ahnt und weiß, im Leben einnehmen, in das er ja
      nun hinauszutreten sich anschickt?
      Aus dem dreijährigen Kinde ist ein fünfzehnjähriger Ver-
      ächter jeder Autorität geworden. Der junge Mensch ist nur
      mit Schmutz und Unrat in Berührung gekommen und hat
      noch nichts kennengelernt, das ihn zu irgendeiner höheren
      Begeisterung anzuregen vermöchte.
      У него уже сейчас нет ничего святого. Ничего великого в жизни он не видел,
      и он заранее знает, что в дальнейшем все пойдет еще хуже в той жизни, в
      которую он сейчас вступает.
      Трехлетний ребенок превратился в 15-летнего подростка. Авторитетов для
      него нет никаких. Ничего кроме нищеты и грязи этот молодой человек не
      видел, ничего такого, что могло бы ему внушить энтузиазм и стремление к
      более высокому.
      
      34
      
      Jetzt aber kommt er erst noch in die hohe Schule dieses
      Daseins.
      Nun setzt das gleiche Leben ein, daß er vom Vater die
      Jahre der Kindheit entlang in sich aufgenommen hatte. Er
      streunt herum und kommt weiß Gott wann nach Hause,
      prügelt zur Abwechslung auch noch selber das zusammen-
      gerissene Wesen, das einst seine Mutter war, flucht über
      Gott und die Welt und wird endlich aus irgendeinem be-
      sonderen Anlaß verurteilt und in ein Jugendlichengefäng-
      nis verbracht.
      
      Но теперь ему еще придется пройти через более суровую школу жизни.
      Теперь для него начинаются те самые мучения, через которые прошел его
      отец. Он шляется весь день, где попало. Поздно ночью он возвращается
      домой. В виде развлечения он избивает то несчастное существо, которое
      называется его матерью. Он разражается потоками грубейших ругательств.
      Наконец подвернулся "счастливый" случай, и он попал в тюрьму для
      малолетних, где его "образование" получит полировку.
      
      Dort erhält er den letzten Schliff.
      
      Die liebe bürgerliche Mitwelt aber ist ganz erstaunt über
      die mangelnde „nationale Begeisterung“ dieses jungen
      „Staatsbürgers“.
      А наши богобоязненные буржуа еще при этом удивляются, почему у этого
      "гражданина" нет достаточного национального энтузиазма.
      
      Sie sieht, wie in Theater und Kino, in Schundliteratur
      und Schmutzpresse Tag für Tag das Gift kübelweise in das
      Volk hineingeschüttet wird und staunt dann über den
      geringen „sittlichen Gehalt“, die „nationale Gleichgültig-
      keit“ der Massen dieses Volkes. Als ob Kinokitsch, Schund-
      presse und Ähnliches die Grundlagen der Erkenntnis vater-
      ländischer Größe abgeben würden. Von der früheren Er-
      ziehung des einzelnen ganz abgesehen.
      
      Наше буржуазное общество спокойно смотрит на то, как в театре и в кино, в
      грязной литературе и в сенсационных газетах изо дня в день отравляют
      народ. И после этого оно еще удивляется, почему массы нашего народа
      недостаточно нравственны, почему проявляют они "национальное
      безразличие". Как будто в самом деле грязная литература, грубые
      сенсации, киноэкран могут заложить здоровые основы патриотического
      воспитания народной массы.
      
      Was ich ehedem nie geahnt hatte, lernte ich damals
      schnell und gründlich verstehen:
      Die Frage der „Nationalisierung“ eines
      Volkes ist mit in erster Linie eine Frage
      der Schaffung gesunder sozialer Verhält-
      nisse als Fundament einer Erziehungs-
      möglichkeit des einzelnen. Denn nur wer
      durch Erziehung und Schule die kultu-
      relle,
      wirtschaftliche,
      vor
      allem
      aber
      politische Größe des eigenen Vaterlan-
      des kennen lernt, vermag und wird auch
      jenen inneren Stolz gewinnen, Angehö-
      riger eines solchen Volkes sein zu dür-
      fen.
      
      Что мне раньше и не снилось, то я в те времена понял быстро и
      основательно.
      Вопрос о здоровом национальном сознании народа есть в первую очередь
      вопрос о создании здоровых социальных отношений как фундамента для
      правильного воспитания индивидуума. Ибо только тот, кто через
      воспитание в школе познакомился с культурным, хозяйственным и прежде
      всего
      политическим
      величием
      собственного
      отечества,
      сможет
      проникнуться внутренней гордостью по поводу того, что он принадлежит к
      данному народу. Бороться я могу лишь за то, что я люблю. Любить могу
      лишь то, что я уважаю, а уважать лишь то, что я по крайней мере знаю.
      
      Und
      kämpfen
      kann
      ich
      nur
      für
      etwas, das ich liebe, lieben nur, was ich
      achte,
      k enne.
      und
      achten,
      was
      ich
      
      
      35
      
      achte,
      k enne.
      und
      achten,
      was
      ich
      
      mindestens
      k enne.
      а уважать лишь то, что я по крайней мере знаю.
      
      Soweit mein Interesse für die soziale Frage erweckt war,
      begann ich sie auch mit aller Gründlichkeit zu studieren.
      Es war eine neue, bisher unbekannte Welt, die sich mir
      so erschloß.
      In den Jahren 1909 auf 1910 hatte sich auch meine eigene
      Lage insofern etwas geändert, als ich nun selber nicht
      mehr als Hilfsarbeiter mir mein tägliches Brot zu ver-
      dienen brauchte
      В 1909-1910 гг. мое личное положение несколько изменилось; мне не
      приходилось больше работать чернорабочим, я смог теперь зарабатывать
      кусок хлеба другим путем.
      
      Ich arbeitete damals schon selbständig als
      kleiner Zeichner und Aquarellist. So bitter dies in bezug
      auf den Verdienst war – es langte wirklich kaum zum
      Leben – so gut war es aber für meinen erwählten Beruf.
      Nun war ich nicht mehr wie früher des Abends nach der
      Rückkehr von der Arbeitsstelle todmüde, unfähig, in ein
      Buch zu sehen, ohne in kurzer Zeit einzunicken.
      В это время я стал работать как чертежник и
      акварелист. Как ни плохо это было в отношении заработка - его
      действительно едва хватало, чтобы жить, - это было все же недурно с точки
      зрения избранной мною профессии. Теперь я уже не возвращался вечером
      домой смертельно усталый и неспособный даже взять в руки книгу.
      
      Meine jetzige
      Arbeit verlief ja parallel meinem künftigen Berufe. Auch
      konnte ich nun als Herr meiner eigenen Zeit mir diese
      wesentlich besser einteilen, als dies früher möglich war.
      Моя
      теперешняя работа шла параллельно с моей будущей профессией. Теперь
      я был в известном смысле сам господином своего времени и мог
      распределять его лучше чем раньше.
      
      Ich malte zum Brotverdienen und lernte zur Freude.
      So war es mir auch möglich, zu meinem Anschauungs-
      unterricht über das soziale Problem die notwendige theore-
      tische Ergänzung gewinnen zu können. Ich studierte so
      ziemlich alles, was ich über dieses ganze Gebiet an Büchern
      erhalten konnte, und vertiefte mich im übrigen in meine
      eigenen Gedanken.
      
      Я рисовал для заработка и учился для души.
      Теперь я - получил возможность в дополнение к моим практическим
      наблюдениям приобрести те теоретические знания, которые нужны для
      разрешения социальных проблем. Я стал штудировать более или менее
      все, что попадалось мне в руки, читал книги и углубился в свои
      собственные размышления.
      
      Ich glaube, meine Umgebung von damals hielt mich
      wohl für einen Sonderling.
      Daß ich dabei mit Feuereifer meiner Liebe zur Baukunst
      diente, war natürlich. Sie erschien mir neben der Musik
      als die Königin der Künste: meine Beschäftigung mit ihr
      war unter solchen Umständen auch keine „Arbeit“, sondern
      höchstes Glück.
      Теперь я думаю, что окружавшие меня тогда люди несомненно считали
      меня чудаком.
      Что при этом я со всей страстью и любовью отдавался строительному
      искусству, понятно само собой. Это искусство наряду с музыкой казалось
      мне тогда королем всех искусств: занятие этим искусством при таких
      обстоятельствах было для меня не "трудом", а высшим счастьем.
      
      
      Ich konnte bis in die späte Nacht hinein
      lesen oder zeichnen, müde wurde ich da nie. So verstärkte
      sich mein Glaube, daß mir mein schöner Zukunftstraum,
      wenn auch nach langen Jahren, doch Wirklichkeit werden
      Я мог до
      самой глубокой ночи читать или чертить, не уставая. Во мне все крепла
      вера, что хотя и через много лет для меня все-таки наступит лучшее
      будущее.
      
      
      36
      
      
      würde. Ich war fest überzeugt, als Baumeister mir dereinst
      einen Namen zu machen.
      
      Я был убежден, что придет время, и я составлю себе имя как
      архитектор.
      
      Daß ich nebenbei auch das größte Interesse für alles, was
      mit Politik zusammenhing, besaß, schien mir nicht viel zu
      bedeuten. Im Gegenteil: dies war in meinen Augen ja die
      selbstverständliche Pflicht jedes denkenden Menschen über-
      haupt. Wer dafür kein Verständnis besaß, verlor eben das
      Recht zu jeglicher Kritik und jeglicher Beschwerde.
      Auch hier las und lernte ich also viel.
      
      Что рядом с этим я обнаруживал большой интерес ко всему тому, что
      связано с политикой, казалось мне вполне естественным. В моих глазах это
      была само собою разумеющаяся обязанность всякого мыслящего человека.
      Кто не интересовался политическими вопросами, в моих глазах терял
      всякое право критиковать или даже просто жаловаться.
      
      И в этой области я много читал и много учился.
      
      
      Freilich verstehe ich unter „lesen“ vielleicht etwas an-
      deres als der große Durchschnitt unserer sogenannten „In-
      telligenz“.
      Ich kenne Menschen, die unendlich viel „lesen“, und zwar
      Buch für Buch, Buchstaben um Buchstaben, und die ich doch
      nicht als „belesen“ bezeichnen möchte. Sie besitzen freilich
      eine Unmenge von „Wissen“, allein ihr Gehirn versteht
      nicht, eine Einteilung und Registratur dieses in sich auf-
      genommenen Materials durchzuführen.
      
      Скажу тут же, что под
      "чтением" я понимаю, быть может, нечто совсем другое, чем большинство
      нашей так называемой "интеллигенции".
      Я знаю многих, которые "читают" бесконечно много - книгу за книгой, букву
      за буквой; и все-таки я не назову этих людей иначе, как только
      "начитанными". Конечно люди эти обладают большим количеством
      "знаний", но их мозг совершенно неспособен сколько-нибудь правильно
      усвоить, зарегистрировать и классифицировать воспринятый материал.
      
      
      Es fehlt ihnen die
      Kunst, im Buche das für sie Wertvolle vom Wertlosen zu
      sondern, das eine dann im Kopfe zu behalten für immer,
      das andere, wenn möglich, gar nicht zu sehen, auf jeden
      Fall aber nicht als zwecklosen Ballast mitzuschleppen. Auch
      das Lesen ist ja nicht Selbstzweck, sondern Mittel zu einem
      solchen.
      
      Они совершенно не обладают искусством отделять в книге ценное от
      ненужного, необходимое держать в голове, а излишнее, если возможно,
      просто не видеть и во всяком случае не обременять себя балластом.
      Ведь и чтение не является самоцелью, а только средством к цели. Чтение
      имеет целью помочь человеку получить знания в том направлении, какое
      определяется его способностями и его целеустремлением.
      
      Es soll in erster Linie mithelfen, den Rahmen zu
      füllen, den Veranlagung und Befähigung jedem ziehen;
      mithin soll es Werkzeug und Baustoffe liefern, die der ein-
      zelne in seinem Lebensberuf nötig hat, ganz gleich, ob
      dieser nur dem primitiven Broterwerb dient oder die Be-
      friedigung einer höheren Bestimmung darstellt; in zweiter
      Linie aber soll es ein allgemeines Weltbild vermitteln.
      Чтение дает
      человеку в руки те инструменты, которые нужны ему для его профессии,
      независимо от того, идет ли речь о простой борьбе за существование или
      об удовлетворении более высокого назначения. Но с другой стороны,
      чтение должно помочь человеку составить себе общее миросозерцание
      
      
      In beiden Fällen ist es aber nötig, daß der Inhalt des
      jeweilig Gelesenen nicht in der Reihenfolge des Buches
      oder gar der Bücherfolge dem Gedächtnis zur Aufbewah-
      rung übergeben wird, sondern als Mosaiksteinchen in dem
      allgemeinen Weltbilde seinen Platz an der ihm zukommen-
      den Stelle erhält und so eben mithilft, dieses Bild im
      Kopfe des Lesers zu formen. Im anderen Falle entsteht ein
      wirres Durcheinander von eingelerntem Zeug, das ebenso
      Во
      всех случаях одинаково необходимо, чтобы содержание прочитанного не
      откладывалось в мозгу в порядке оглавления книги. Задача состоит не в
      том, чтобы обременять свою память определенным количеством книг. Надо
      добиваться того, чтобы в рамках общего мировоззрения мозаика книг
      находила себе соответствующее место в умственном багаже человека и
      помогала ему укреплять и расширять свое миросозерцание. В ином случае
      в голове читателя получается только хаос.
      
      37
      
      wertlos ist, wie es andererseits den unglücklichen Besitzer
      eingebildet macht.
      
      Denn dieser glaubt nun wirklich allen
      Ernstes, „gebildet“ zu sein, vom Leben etwas zu verstehen,
      Kenntnisse zu besitzen, während er mit jedem neuen Zu-
      wachs dieser Art von „Bildung“ in Wahrheit der Welt sich
      mehr und mehr entfremdet, bis er nicht selten entweder in
      einem Sanatorium oder als „Politiker“ in einem Parla-
      ment endet.
      
      Механическое чтение
      оказывается совершенно бесполезным, что бы ни думал об этом
      несчастный читатель, наглотавшийся книг. Такой читатель иногда самым
      серьезным образом считает себя "образованным", воображает, что он
      хорошо узнал жизнь, что он обогатился знаниями, а между тем на деле по
      мере роста такого "образования" он все больше и больше удаляется от
      своей цели. В конце концов, он кончит либо в санатории, либо "политиком" в
      парламенте.
      
      Niemals wird es so einem Kopfe gelingen, aus dem
      Durcheinander seines „Wissens“ das für die Forderung
      einer Stunde Passende herauszuholen, da ja sein geistiger
      Ballast nicht in den Linien des Lebens geordnet liegt, son-
      dern in der Reihenfolge der Bücher, wie er sie las und wie
      ihr Inhalt ihm nun im Kopf sitzt.
      
      Кто так работает над собой, тому никогда не удастся использовать свои
      хаотические "знания" для тех целей, которые возникают перед ним в
      каждый данный момент. Его умственный балласт расположен не по линии
      жизни, а по линии мертвых книг. И хотя жизнь много раз будет наталкивать
      его на то, чтобы взять из книг действительно ценное, этот несчастный
      читатель сумеет только сослаться на такую-то страницу прочитанного в
      книге, но не сумеет применить ее к жизни.
      Würde das Schicksal
      bei seinen Anforderungen des täglichen Lebens ihn immer
      an die richtige Anwendung des einst Gelesenen erinnern,
      so müßte es aber auch noch Buch und Seitenzahl erwähnen,
      da der arme Tropf sonst in aller Ewigkeit das Richtige
      nicht finden würde.
      В каждую критическую минуту
      такие мудрецы в поте лица ищут в книгах аналогий и параллелей и конечно
      неизбежно попадают пальцем в небо.
      
      Da es dies nun aber nicht tut, geraten
      diese neunmal Klugen bei jeder kritischen Stunde in die
      schrecklichste Verlegenheit, suchen krampfhaft nach ana-
      logen Fällen und erwischen mit tödlicher Sicherheit natür-
      lich die falschen Rezepte.
      
      Если бы это было не так, то политические действия иных наших ученых
      правителей были бы совершенно необъяснимы. Тогда бы нам остался
      единственный вывод: вместо патологических наклонностей констатировать
      у них свойства простых мошенников.
      
      
      Wäre es nicht so, könnte man die politischen Leistungen
      unserer gelehrten Regierungsheroen in höchsten Stellen
      nicht begreifen, außer man entschlösse sich, anstatt patho-
      logischer Veranlagung schurkenhaft Niedertracht anzu-
      nehmen
      
      .
      
      
      Wer aber die Kunst des richtigen Lesens inne hat, den
      wird das Gefühl beim Studieren jedes Buches, jeder Zeit-
      schrift oder Broschüre augenblicklich auf all das aufmerk-
      sam machen, was seiner Meinung nach für ihn zur dauern-
      den Festhaltung geeignet ist, weil entweder zweckmäßig
      oder allgemein wissenswert.
      Тот же человек, который умеет правильно читать, сумеет любую книгу,
      любую газету, любую прочитанную им брошюру использовать так, чтобы
      взять из нее все действительно ценное, все действительно имеющее не
      только преходящее значение
      
      
      Sowie das auf solche Weise
      Gewonnene seine sinngemäße Eingliederung in das immer
      schon irgendwie vorhandene Bild, das sich die Vorstel-
      lung von dieser oder jener Sache geschaffen hat, findet,
      wird es entweder korrigierend oder ergänzend wirken, also
      Он сумеет расчленить и усвоить
      приобретенный новый материал так, что это поможет ему уточнить или
      пополнить то, что он уже знал раньше, получить новый материал,
      помогающий обосновать правильность своих взглядов. Если перед таким
      человеком жизнь внезапно поставит новые вопросы, его память
      моментально подскажет ему из прочитанного то, что нужно именно для
      данной ситуации. Из того материала, который накопился в его мозгу в
      течение десятилетий, он сумеет быстро мобилизовать то, что нужно для
      уяснения поставленной новой проблемы и для правильного ответа на нее.
      
      38
      
      entweder die Richtigkeit oder Deutlichkeit desselben er-
      höhen
      
      Legt nun das Leben plötzlich irgendeine Frage zur
      Prüfung oder Beantwortung vor, so wird bei einer solchen
      Art des Lesens das Gedächtnis augenblicklich zum Maß-
      stabe des schon vorhandenen Anschauungsbildes greifen und
      aus ihm alle die in Jahrzehnten gesammelten einzelnen
      diese Fragen betreffenden Beiträge herausholen, dem Ver-
      stande unterbreiten zur Prüfung und neuen Einsichtnahme,
      bis die Frage geklärt oder beantwortet ist.
      Nur so hat das Lesen dann Sinn und Zweck.
      Ein Redner zum Beispiel, der nicht auf solche Weise
      seinem Verstande die nötigen Unterlagen liefert, wird nie
      in der Lage sein, bei Widerspruch zwingend seine Ansicht
      zu vertreten, mag sie auch tausendmal der Wahrheit oder
      Wirklichkeit entsprechen.
      Только такое чтение имеет смысл и цель.
      Тот оратор, например, который не сумеет именно в таком порядке
      усваивать свой материал, никогда не будет в состоянии, наткнувшись на
      возражение, в достаточной степени убедительно защищать свой
      собственный взгляд, хотя бы этот взгляд был тысячу раз правилен и
      соответствовал действительности.
      Bei jeder Diskussion wird ihn das
      Gedächtnis schnöde im Stiche lassen: er wird weder Gründe
      zur Erhärtung des von ihm Behaupteten, noch solche
      zur Widerlegung des Gegners finden. Solange es sich
      dabei, wie bei einem Redner, in erster Linie nur um die
      Blamage der eigenen Person handelt, mag dies noch hin-
      gehen, böse aber wird es, wenn das Schicksal einen solchen
      Vielwisser aber Nichtskönner zum Leiter eines Staates
      bestellt.
      
      В каждой дискуссии память непременно
      подведет такого оратора, в нужную минуту он не найдет ни доводов для
      подтверждения своих собственных тезисов, ни материал для опровержения
      противника. Если дело идет о таком ораторе, который может осрамить
      только лично самого себя, то это еще с полбеды: гораздо хуже когда слепая
      судьба сделает такого всезнающего и вместе с тем ничего не знающего
      господина руководителем государства.
      
      Ich habe mich seit früher Jugend bemüht, auf richtige
      Art zu lesen und wurde dabei in glücklichster Weise von
      Gedächtnis und Verstand unterstützt. Und in solchem Sinne
      betrachtet, war für mich besonders die Wiener Zeit frucht-
      bar und wertvoll.
      Что касается меня, то я уже с самой ранней молодости старался читать
      именно правильно. К счастью мне в этом помогали и память и понимание. В
      этом отношении венский период был для меня особенно продуктивным и
      ценным.
      
      Die Erfahrungen des täglichen Lebens
      bildeten die Anregung zu immer neuem Studium der ver-
      schiedensten Probleme. Indem ich endlich so in der Lage
      war, die Wirklichkeit theoretisch zu begründen, die Theorie
      an der Wirklichkeit zu prüfen, wurde ich davor bewahrt,
      entweder in der Theorie zu ersticken oder in der Wirklich-
      keit zu verflachen.
      Восприятия повседневной жизни давали мне толчок к углублению
      в изучение все новых самых различных проблем. Получив возможность
      практику обосновать теорией и теорию проверять на практике, я обезопасил
      себя от того, что теория заставит меня оторваться от жизни, а практика
      лишит способности обобщения.
      
      
      So wurde in dieser Zeit in zwei wichtigsten Fragen,
      außer der sozialen, die Erfahrung des täglichen Lebens
      bestimmend und anregend für gründlichstes theoretisches
      Studium.
      Таким образом опыт повседневной жизни побудил меня к основательному
      теоретическому изучению двух важнейших проблем кроме социальной.
      Кто знает, когда именно пришлось бы мне углубиться в изучение
      марксизма, если бы тогдашний период не ткнул меня прямо носом в эту
      проблему.
      
      
      39
      
      
       Стр 35
      
      39 стр.
      Wer weiß, wann ich mich in die Lehren und das Wesen
      des Marxismus einmal vertieft hätte, wenn mich nicht die
      damalige Zeit förmlich mit dem Kopfe auf dieses Problem
      gestoßen hätte!
      
      ((((Кто знает, когда я в учениях и сущности
      Марксизм углубился бы, если бы не я
      в то время формально потрудился с этой проблемой
      столкнулись бы!)))
      
      Was ich in meiner Jugend von der Sozialdemokratie
      wußte, war herzlich wenig und reichlich unrichtig.
      
      
      В своей ранней юности я слышал о социал-демократии лишь очень
      немного, и то, что я слышал, было неправильно.
      
      Daß sie den Kampf um das allgemeine und geheime
      Wahlrecht führte, freute mich innerlich. Sagte mir doch
      mein Verstand schon damals, daß dies zu einer Schwächung
      des mir so sehr verhaßten Habsburgerregiments führen
      müßte.
      
      То обстоятельство, что социал-демократия вела борьбу за всеобщее,
      тайное избирательное право, меня внутренне радовало. Мой разум и тогда
      подсказывал мне, что это должно повести к ослаблению габсбургского
      режима, который я так ненавидел.
      
      In der Überzeugung, daß der Donaustaat, außer
      unter Opferung des Deutschtums, doch nie zu halten sein
      werde, daß aber selbst der Preis einer langsamen Slawi-
      sierung des deutschen Elements noch keineswegs die Garan-
      tie eines dann auch wirklich lebensfähigen Reiches bedeu-
      tet hätte, da die staatserhaltende Kraft des Slawentums
      höchst zweifelhaft eingeschätzt werden muß, begrüßte ich
      jede Entwicklung, die meiner Überzeugung nach zum Zu-
      sammenbruch dieses unmöglichen, das Deutschtum in zehn
      Millionen Menschen zum Tode verurteilenden Staates
      führen mußte.
      Я был твердо уверен, что придунайская
      монархия не может держаться иначе, как жертвуя интересами австрийских
      немцев. Я знал, что даже ценой медленной славянизации немцев Австрии
      все-таки еще не гарантировано создание действительно жизнеспособного
      государства по той простой причине, что сама государственность
      славянского элемента находится под большим сомнением. Именно ввиду
      всего этого я и приветствовал все то, что по моему мнению должно было
      вести к краху невозможного, попирающего интересы 10 миллионов немцев,
      обреченного на смерть государства
      
      Je mehr das Sprachentohuwabohu auch das
      Parlament zerfraß und zerfetzte, mußte die Stunde des
      Zerfalles dieses babylonischen Reiches näherrücken und
      damit aber auch die Stunde der Freiheit meines deutsch-
      österreichischen Volkes. Nur so konnte dann dereinst der
      Anschluß an das alte Mutterland wieder kommen.
      
      Чем больше национальная грызня и
      борьба различных языков разгоралась и разъедала австрийский парламент,
      тем ближе был час будущего распада этого вавилонского государства, а
      тем самым приближался и час освобождения моего австро-немецкого
      народа. Только так в тогдашних условиях рисовался мне путь
      присоединения австрийских немцев к Германии.alte Mutterland
      
      So war mir also diese Tätigkeit der Sozialdemokratie
      nicht unsympathisch. Daß sie endlich, wie mein damaliges
      harmloses Gemüt noch dumm genug war zu glauben, die
      Lebensbedingungen des Arbeiters zu heben trachtete, schien
      mir ebenfalls eher für sie als gegen sie zu sprechen. Was
      mich am meisten abstieß,
      Таким образом эта деятельность социал-демократии не была мне
      антипатичной. Кроме того я был еще тогда достаточно неопытен и глуп,
      чтобы думать, что социал-демократия заботится об улучшении
      материального положения рабочих. И это конечно в моем представлении
      говорило больше за нее нежели против нее. Что меня тогда более всего
      отталкивало от социал-демократии,
      
      
      
       war ihre feindselige Stellung
      gegenüber dem Kampf um die Erhaltung des Deutschtums,
      das jämmerliche Buhlen um die Gunst der slawischen „Ge-
      nossen“, die diese Liebeswerbung, sofern sie mit prak-
      tischen Zugeständnissen verbunden war, wohl entgegen-40
      Erstes Zusammentreffen mit Sozialdemokraten
      nahmen, sonst sich aber arrogant hochnäsig zurückhielten,
      den zudringlichen Bettlern auf diese Weise den verdienten
      Lohn gebend.
      так это ее враждебное отношение к
      борьбе за немецкие интересы, ее унизительное выслуживание перед
      славянскими "товарищами", которые охотно принимали практические
      уступки лебезивших перед ними австрийских с.-д., но вместе с тем
      третировали их свысока, как того впрочем вполне заслуживали эти
      навязчивые попрошайки
      
      So war mir im Alter von siebzehn Jahren das Wort
      „Marxismus“ noch wenig bekannt, während mir „Sozial-
      demokratie“ und Sozialismus als identische Begriffe er-
      schienen. Es bedurfte auch hier erst der Faust des Schick-
      sals, um mir das Auge über diesen unerhörtesten Völker-
      betrug zu öffnen.
      
      Когда мне было 17 лет, слово "марксизм" мне было мало знакомо, слова же
      "социал-демократия" и "социализм" казались мне одинаковыми понятиями.
      И тут понадобились тяжелые удары судьбы, чтобы у меня открылись глаза
      на этот неслыханный обман народа.
      
      Hatte ich bis dorthin die sozialdemokratische Partei nur
      als Zuschauer bei einigen Massendemonstrationen kennen-
      gelernt, ohne auch nur den geringsten Einblick in die Men-
      talität ihrer Anhänger oder gar in das Wesen der Lehre zu
      besitzen, so kam ich nun mit einem Schlage mit den Produk-
      ten ihrer Erziehung und „Weltanschauung“ in Berührung.
      До тех пор я наблюдал социал-демократическую партию только как зритель
      во время массовых демонстраций. Я еще не имел ни малейшего
      представления о действительном направлении умов ее сторонников, я не
      понимал еще сути ее учения. Только теперь я сразу пришел в
      соприкосновение с ней и смог близко познакомиться с продуктами ее
      воспитания и ее "миросозерцания".
      
      Und was sonst vielleicht erst nach Jahrzehnten eingetreten
      wäre, erhielt ich jetzt im Laufe weniger Monate: das Ver-
      ständnis für eine unter der Larve sozialer Tugend und
      Nächstenliebe wandelnde Pestilenz, von der möglichst die
      Menschheit schnell die Erde befreien möge, da sonst gar
      leicht die Erde von der Menschheit frei werden könnte.
      Am Bau fand mein erstes Zusammentreffen mit Sozial-
      demokraten statt.
      То, что при другой обстановке
      потребовало бы, может быть, десятилетий, я теперь получил в несколько
      месяцев. Я понял, что за фразами о социальной добродетели и любви к
      ближнему кроется настоящая чума, от заразы, которой надо как можно
      скорей освободить землю под страхом того, что иначе земля легко может
      стать свободной от человечества.
      Мое первое столкновение с социал-демократами произошло на постройке,
      где я работал.
      
      Es war schon von Anfang an nicht sehr erfreulich. Meine
      Kleidung war noch etwas in Ordnung, meine Sprache ge-
      pflegt und mein Wesen zurückhaltend. Ich hatte mit meinem
      Schicksal noch so viel zu tun, daß ich mich um meine Um-
      welt nur wenig zu kümmern vermochte.
      Уже с самого начала отношения сложились очень невесело. Одежда моя
      была еще в относительном порядке, язык мой был вежлив и все мое
      поведение сдержанно. Я все еще так сильно был погружен в самого себя,
      что мало думал об окружающем.
      Ich suchte nur nach
      Arbeit, um nicht zu verhungern, um damit die Möglichkeit
      einer, wenn auch noch so langsamen, Weiterbildung zu er-
      halten. Ich würde mich um meine neue Umgebung viel-
      leicht überhaupt nicht gekümmert haben, wenn nicht schon
      am dritten oder vierten Tage ein Ereignis eingetreten
      wäre, das mich sofort zu einer Stellungnahme zwang. Ich
      wurde aufgefordert, in die Organisation einzutreten.
      
      Я искал работы только для того, чтобы не
      умереть голодной смертью и иметь возможность, хотя бы медленно и
      постепенно, продолжать свое образование. Может быть я еще долго не
      думал бы о своем окружении, если бы уже на третий или на четвертый день
      не произошло событие, которое сразу же заставило меня занять позицию:
      меня пригласили вступить в организацию.
      
      Meine Kenntnisse der gewerkschaftlichen Organisation
      waren damals noch gleich Null. Weder die Zweckmäßigkeit
      noch die Unzweckmäßigkeit ihres Bestehens hätte ich zu be-
      
      Мои сведения о профессиональной организации в те времена были равны
      нулю. Я ничего не мог бы тогда сказать ни о целесообразности, ни о
      нецелесообразности ее существования.
      
      
      41
      
      weisen vermocht. Da man mir erklärte, daß ich eintreten
      müsse, lehnte ich ab. Ich begründete dies damit, daß ich die
      Sache nicht verstünde, mich aber überhaupt zu nichts zwin-
      gen lasse. Vielleicht war das erstere der Grund, warum man
      mich nicht sofort hinauswarf.
      Но так как мне сказали, что
      вступить в организацию я обязан, то я предложение отклонил.
      
       Свой ответ я
      мотивировал тем, что вопроса я пока не понимаю, но принудить себя к
      какому бы то ни было шагу я не позволю. Вероятно благодаря первой
      половине моей мотивировки меня не выбросили с постройки сразу.
      
      
      Man mochte vielleicht hoffen,
      mich in einigen Tagen bekehrt oder mürbe gemacht zu
      haben. Jedenfalls hatte man sich darin gründlich getäuscht.
      Nach vierzehn Tagen konnte ich dann aber nicht mehr,
      auch wenn ich sonst noch gewollt hätte. In diesen vierzehn
      Tagen lernte ich meine Umgebung näher kennen, so daß
      mich keine Macht der Welt mehr zum Eintritt in eine
      Organisation hätte bewegen können deren Träger mir in-
      zwischen in so ungünstigem Lichte erschienen waren.
      
      
      Вероятно надеялись на то, что через несколько дней меня удастся
      переубедить или запугать. В обоих случаях они основательно ошиблись.
      Прошли еще две недели, и теперь я бы не мог себя заставить вступить в
      профсоюз, даже если бы этого захотел. В течение этих двух недель я
      достаточно близко познакомился с моим окружением. Теперь никакая сила
      в мире не могла бы принудить меня вступить в организацию,
      представителей которой я за это время увидел в столь неблагоприятном
      свете.
      
      Die ersten Tage war ich ärgerlich.
      Первые дни мне было тяжело
      
      
      Mittags ging ein Teil in die zunächst gelegenen Wirts-
      häuser, während ein anderer am Bauplatz verblieb und
      dort ein meist sehr ärmliches Mittagsmahl verzehrte. Es
      waren dies die Verheirateten, denen ihre Frauen in arm-
      seligen Geschirren die Mittagssuppe brachten. Gegen Ende
      der Woche wurde diese Zahl immer größer; warum, begriff
      ich erst später. Nun wurde politisiert.
      
      В обеденный час часть рабочих уходила в ближайшие трактирчики, а другая
      оставалась на постройке и там съедала свой скудный обед. Это были
      женатые рабочие, которым их жены приносили сюда в ветхой посуде
      жидкий обед. К концу недели эта вторая часть становилась все больше;
      почему? Это я понял лишь впоследствии. Тогда начинались политические
      споры.
      
      Ich trank meine Flasche Milch und aß mein Stück Brot
      irgendwo seitwärts und studierte vorsichtig meine neue
      Umgebung oder dachte über mein elendes Los nach. Dennoch
      hörte ich mehr als genug; auch schien es mir oft, als ob
      man mit Absicht an mich heranrückte, um mich so vielleicht
      zu einer Stellungnahme zu veranlassen. Jedenfalls war das,
      was ich so vernahm, geeignet, mich aufs äußerste aufzu-
      reizen.
      Я в сторонке выпивал свою бутылку молока и съедал свой кусок хлеба.
      Осторожно изучая свое окружение, я раздумывал над своей несчастной
      судьбой. Тем не менее того, что я слышал, было более чем достаточно.
      Частенько мне казалось, что эти господа нарочно собираются поближе ко
      мне, чтобы заставить меня высказать то или другое мнение. То, что я
      слышал кругом, могло меня только раздражить до последней степени.
      
      Man lehnte da alles ab: die Nation, als eine
      Erfindung der „kapitalistischen“ – wie oft mußte ich nur
      allein dieses Wort hören! – Klassen; das Vaterland, als
      Instrument der Bourgeoisie zur Ausbeutung der Arbeiter-
      schaft; die Autorität des Gesetzes als Mittel zur Unter-
      drückung des Proletariats; die Schule, als Institut zur
      Züchtung des Sklavenmaterials, aber auch der Sklaven-
      halter; die Religion, als Mittel der Verblödung des zur
      Ausbeutung bestimmten Volkes; die Moral, als Zeichen
      dummer Schafsgeduld usw.
      Они
      отвергали и проклинали все: нацию как изобретение капиталистических
      "классов" - как часто приходилось мне слышать это слово; отечество как
      орудие буржуазии для эксплуатации рабочих; авторитет законов как
      средство угнетения пролетариата; школу как учреждение, воспитывающее
      рабов, а также и рабовладельцев; религию как средство обмана
      обреченного на эксплуатацию народа; мораль как символ глупого, овечьего
      терпения и т.д.
      Es gab da aber rein gar nichts,
      Словом в их устах не оставалось ничего
      42
      
      
      
      was nicht in den Kot einer entsetzlichen Tiefe gezogen
      wurde
      
       чистого и святого;
      все, буквально все они вываливали в ужасной грязи.
      
      
      Anfangs versuchte ich zu schweigen. Endlich ging es aber
      nicht mehr. Ich begann Stellung zu nehmen, begann zu
      widersprechen. Da mußte ich allerdings erkennen, daß dies
      so lange vollkommen aussichtslos war, solange ich nicht
      wenigstens bestimmte Kenntnisse über die nun einmal um-
      strittenen Punkte besaß. So begann ich in den Quellen zu
      spüren, aus denen sie ihre vermeintliche Weisheit zogen.
      Buch um Buch, Broschüre um Broschüre kam jetzt an die
      Reihe.
      Сначала я пытался молчать, но в конце концов молчать больше нельзя
      было. Я начал высказываться, начал возражать. Тут мне прежде всего
      пришлось убедиться в том, что пока я сам не приобрел достаточных знаний
      и не овладел спорными вопросами, переубедить кого бы то ни было
      совершенно безнадежно. Тогда я начал рыться в тех источниках, откуда они
      черпали свою сомнительную мудрость. Я стал читать книгу за книгой,
      брошюру за брошюрой.
      
      
      Am Bau aber ging es nun oft heiß her. Ich stritt, von
      Tag zu Tag besser auch über ihr eigenes Wissen informiert
      als meine Widersacher selber, bis eines Tages jenes Mittel
      zur Anwendung kam, das freilich die Vernunft am leichtesten
      besiegt: der Terror, die Gewalt.
      Но на постройке споры становились все горячей. С каждым днем я
      выступал все лучше, ибо теперь имел уже больше сведений об их
      собственной науке, чем мои противники. Но очень скоро наступил день,
      когда мои противники применили то испытанное средство, которое конечно
      легче всего побеждает разум: террор насилия.
      
      
       Einige der Wortführer
      der Gegenseite zwangen mich, entweder den Bau sofort zu
      verlassen oder vom Gerüst hinunterzufliegen. Da ich allein
      war, Widerstand aussichtslos erschien, zog ich es, um eine
      Erfahrung reicher, vor, dem ersten Rat zu folgen.
      Некоторые из руководителей
      моих противников поставили предо мной на выбор: либо немедленно
      покинуть постройку добровольно, либо они меня сбросят оттуда. Так как я
      был совершенно один, и сопротивление было безнадежно, я предпочел
      избрать первое и ушел с постройки умудренный опытом.
      
      
      Ich ging, von Ekel erfüllt, aber zugleich doch so ergriffen,
      daß es mir ganz unmöglich gewesen wäre, der ganzen
      Sache nun den Rücken zu kehren. Nein, nach dem Auf-
      schießen der ersten Empörung gewann die Halsstarrigkeit
      wieder die Oberhand. Ich war fest entschlossen, dennoch
      wieder auf einen Bau zu gehen.
      Я ушел полный омерзения, но вместе с тем все это происшествие
      настолько меня захватило, что для меня стало совершенно невозможным
      просто забыть все это. Нет, этого я так не оставлю. Первое чувство
      возмущения скоро вновь сменилось упрямым желанием дальнейшей
      борьбы. Я решился несмотря ни на что опять пойти на другую постройку.
      
      Bestärkt wurde ich in die-
      sem Entschlusse noch durch die Not, die einige Wochen spä-
      ter, nach dem Verzehren des geringen ersparten Lohnes,
      mich in ihre herzlosen Arme schloß. Nun mußte ich, ob ich
      wollte oder nicht. Und das Spiel ging denn auch wieder
      von vorne los, um ähnlich wie beim ersten Male zu enden.
      
      К
      этому решению меня побудила еще и нужда. Прошло несколько недель, я
      израсходовал все свои скудные запасы, и безжалостный голод толкал к
      действию. Хотя и против воли я должен был идти на постройку. Игра
      повторилась снова. Финал был такой же как и в первый раз.
      
      Damals rang ich in meinem Innern: Sind dies noch
      Menschen, wert, einem großen Volke anzugehören?
      Eine qualvolle Frage; denn wird sie mit Ja beantwortet,
      so ist der Kampf um ein Volkstum wirklich nicht mehr der
      Mühen und Opfer wert, die die Besten für einen solchen
      Auswurf zu bringen haben; heißt die Antwort aber Nein,
      dann ist unser Volk schon arm an M e n s c h e n .
      
      Помню, что во мне происходила внутренняя борьба: разве это в самом
      деле люди, разве достойны они принадлежать к великому народу?
      Мучительный вопрос! Ибо если ответить на этот вопрос утвердительно,
      тогда борьба за народность просто не стоит труда и тех жертв, которые
      лучшим людям приходится приносить за таких негодяев. Если же ответить
      на этот вопрос отрицательно, тогда окажется, что наш народ слишком уж
      беден людьми.
      
      
      43
      
      Mit unruhiger Beklommenheit sah ich in solchen Tagen
      des Grübelns und Hineinbohrens die Masse der nicht mehr
      zu ihrem Volke zu Rechnenden anschwellen zu einem be-
      drohlichen Heere.
      В те дни мне казалось, что эта масса людей, которых нельзя даже
      причислить к сынам народа, угрожающе возрастает, как лавина, и это
      вызывало во мне тяжелое беспокойное чувство.
      
      
      Mit welch anderen Gefühlen starrte ich nun in die
      endlosen Viererreihen einer eines Tages stattfindenden
      Massendemonstration Wiener Arbeiter! Fast zwei Stunden
      lang stand ich so da und beobachtete mit angehaltenem
      Atem den ungeheuren menschlichen Drachenwurm, der sich
      da langsam vorbeiwälzte. In banger Gedrücktheit verließ ich
      endlich den Platz und wanderte heimwärts.
      С совсем другими чувствами наблюдал я теперь массовую демонстрацию
      венских рабочих, происходившую по какому-то поводу в эти дни. В течение
      двух часов я стоял и наблюдал, затаив дыхание, этого бесконечных
      размеров человеческого червя, который в течение двух часов ползал перед
      моими глазами. Подавленный этим зрелищем, я наконец покинул площадь
      и отправился домой.
      
      Unterwegs
      erblickte ich in einem Tabakladen die „Arbeiterzeitung“,
      das Zentralorgan der alten österreichischen Sozialdemokratie.
      In einem billigen Volkscafé, in das ich öfters ging, um
      Zeitungen zu lesen, lag sie auch auf; allein ich konnte es
      bisher nicht über mich bringen, in das elende Blatt, dessen
      ganzer Ton auf mich wie geistiges Vitriol wirkte, länger als
      zwei Minuten hineinzusehen.
      По дороге я в окне табачной лавочки увидел "Рабочую
      газету" - центральный орган старой австрийской социал-демократии. В
      одном дешевеньком народном кафе, где я часто бывал, чтобы читать
      газеты, этот орган также всегда лежал на столе. Но до сих пор я никак не
      мог заставить себя подержать в руках более чем 1-2 минуты эту гнусную
      газету, весь тон которой действовал на меня, как духовный купорос.
      Unter dem deprimierenden
      Eindruck der Demonstration trieb mich nun eine innere
      Stimme an, das Blatt einmal zu kaufen und es dann gründ-
      lich zu lesen.
      
      Теперь
      под тягостным впечатлением, вынесенным от демонстрации, какой-то
      внутренний голос заставил меня купить газету и начать ее основательно
      читать.
      
      Abends besorgte ich dies denn auch unter
      Überwindung des in mir manchmal aufsteigenden Jähzorns
      über diese konzentrierte Lügenlösung.
      Mehr als aus aller theoretischen Literatur konnte ich
      nun aus dem täglichen Lesen der sozialdemokratischen Presse
      das innere Wesen dieser Gedankengänge studieren.
      
      Вечером я принял меры, чтобы обеспечить себе получение этой
      газеты. И несмотря на вспышки гнева и негодования, стал теперь регулярно
      вникать в эту концентрированную ложь.
      Чтение ежедневной социал-демократической прессы более чем знакомство
      с ее теоретической литературой позволило мне понять ход идей социал-
      демократии и ее внутреннюю сущность.
      
      Denn welch ein Unterschied zwischen den in der theore
      tischen Literatur schillernden Phrasen von Freiheit, Schön-
      heit und Würde, dem irrlichternden, scheinbar tiefste Weis-
      heit mühsam ausdrückenden Wortgeflunker, der widerlich
      humanen Moral – alles mit der eisernen Stirne einer
      prophetischen Sicherheit hingeschrieben – und der bruta-
      len, vor keiner Niedertracht zurückschreckenden, mit jedem
      Mittel der Verleumdung und einer wahrhaft balkenbiegen-
      den Lügenvirtuosität arbeitenden Tagespresse dieser Heils-
      lehre der neuen Menschheit! Das eine ist bestimmt für die
      dummen Gimpel aus mittleren und natürlich auch höheren
      „Intelligenzschichten“, das andere für die Masse.
      
      В самом деле, какая большая разница между этой прессой и чисто
      теоретической литературой социал-демократии, где встретишь море фраз о
      свободе, красоте и "достоинстве", где нет конца словам о гуманности и
      морали, - и все это с видом пророков, и все это скотски-грубым языком
      ежедневной с.-д. прессы, работающей при помощи самой низкой клеветы и
      самой виртуозной, чудовищной лжи. Теоретическая пресса имеет в виду
      глупеньких святош из рядов средней и высшей "интеллигенции",
      ежедневная печать - массу.
      
      44
      
      Für mich bedeutete das Vertiefen in Literatur und Presse
      dieser Lehre und Organisation das Wiederfinden zu mei-
      nem Volke.
      Was mir erst als unüberbrückbare Kluft erschien, sollte
      nun Anlaß zu einer größeren Liebe als jemals zuvor
      werden.
      Мне лично углубление в эту литературу и прессу принесло еще более
      прочное сознание привязанности к моему народу.
      То, что раньше приводило к непроходимой пропасти, теперь стало поводом
      к еще большей любви.
      
      Nur ein Narr vermag bei Kenntnis dieser ungeheuren
      Vergiftungsarbeit das Opfer auch noch zu verdammen. Je
      mehr ich mich in den nächsten Jahren selbständig machte,
      um so mehr wuchs mit steigender Entfernung der Blick für
      die inneren Ursachen der sozialdemokratischen Erfolge. Nun
      begriff ich die Bedeutung der brutalen Forderung, nur rote
      Zeitungen zu halten, nur rote Versammlungen zu besuchen,
      rote Bücher zu lesen usw. In plastischer Klarheit sah ich
      das zwangsläufige Ergebnis dieser Lehre der Unduldsam-
      keit vor Augen.
      При наличии этой чудовищной работы по отравлению мозгов только дурак
      может осуждать тех, кто падает жертвой этого околпачивания. Чем более в
      течение ближайших годов я приобретал идейную самостоятельность, тем
      более росло во мне понимание внутренних причин успеха социал-
      демократии. Теперь я понял все значение, какое имеет в устах социал-
      демократии ее скотски грубое требование к рабочим выписывать только
      красные газеты, посещать только красные собрания, читать только красные
      книги. Практические результаты этого нетерпимого учения я видел теперь
      своими глазами с полной ясностью.
      
      Die Psyche der breiten Masse ist nicht empfänglich für
      alles Halbe und Schwache.
      Gleich dem Weibe, dessen seelisches Empfinden weniger
      durch Gründe abstrakter Vernunft bestimmt wird als durch
      solche einer undefinierbaren, gefühlsmäßigen Sehnsucht nach
      ergänzender Kraft, und das sich deshalb lieber dem Star-
      ken beugt als den Schwächling beherrscht, liebt auch die
      Masse mehr den Herrscher als den Bittenden und fühlt
      sich im Innern mehr befriedigt durch eine Lehre, die keine
      andere neben sich duldet, als durch die Genehmigung libe-
      raler Freiheit; sie weiß mit ihr auch meist nur wenig an-
      zufangen und fühlt sich sogar leicht verlassen.
      Психика широких масс совершенно невосприимчива к слабому и
      половинчатому. Душевное восприятие женщины менее доступно
      аргументам абстрактного разума, чем не поддающимся определению
      инстинктивным стремлениям к дополняющей ее силе. Женщина гораздо
      охотнее покорится сильному, чем сама станет покорять себе слабого. Да и
      масса больше любит властелина, чем того, кто у нее чего-либо просит.
      Масса чувствует себя более удовлетворенной таким учением, которое не
      терпит рядом с собой никакого другого, нежели допущением различных
      либеральных вольностей.
      
      Большею частью масса не знает, что ей делать с
      либеральными свободами, и даже чувствует себя при этом покинутой.
      
      Die Unver-
      schämtheit ihrer geistigen Terrorisierung kommt ihr ebenso-
      wenig zum Bewußtsein wie die empörende Mißhandlung
      ihrer menschlichen Freiheit, ahnt sie doch den inneren Irr-
      sinn der ganzen Lehre in keiner Weise. So sieht sie nur
      die rücksichtslose Kraft und Brutalität ihrer zielbewußten
      Äußerungen, der sie sich endlich immer beugt.
      На
      бесстыдство ее духовного терроризирования со стороны социал-
      демократии масса реагирует так же мало, как и на возмутительное
      злоупотребление ее человеческим правом и свободой. Она не имеет ни
      малейшего представления о внутреннем безумии всего учения, она видит
      только беспощадную силу и скотски грубое выражение этой силы, перед
      которой она в конце концов пасует.
      
      Wird der Sozialdemokratie eine Lehre
      von besserer Wahrhaftigkeit, aber gleicher
      Brutalität
      der
      Durchführung
      entgegen g e s t e l l t , w i r d
      Если социал-демократии будет противопоставлено учение более
      правдивое, но проводимое с такой же силой и скотской грубостью,
      
      45
      
      g e s t e l l t , w i r d d i e s e s i e g e n , wenn auch nach
      schwerstem Kampfe.
       это
      учение победит хотя и после тяжелой борьбы.
      
      
      Ehe nur zwei Jahre vergangen waren, war mir sowohl
      die Lehre als auch das technische Werkzeug der Sozial-
      demokratie klar.
      Ich begriff den infamen geistigen Terror, den diese Be-
      wegung vor allem auf das solchen Angriffen weder mora-
      lisch noch seelisch gewachsene Bürgertum ausübt, indem sie
      auf ein gegebenes Zeichen immer ein förmliches Trommel-
      feuer von Lügen und Verleumdungen gegen den ihr am
      gefährlichsten erscheinenden Gegner losprasseln läßt, so
      lange, bis die Nerven der Angegriffenen brechen und sie,
      um nur wieder Ruhe zu haben, den Verhaßten opfern.
      Не прошло и двух лет, как мне стало совершенно ясно самое учение
      социал-демократии, а также технические средства, при помощи которых
      она его проводит.
      Я хорошо понял тот бесстыдный идейный террор, который эта партия
      применяет против буржуазии, неспособной противостоять ему ни
      физически, ни морально. По данному знаку начинается настоящая канонада
      лжи и клеветы против того противника, который в данный момент кажется
      социал-демократии более опасным, и это продолжается до тех пор, пока у
      стороны, подвергшейся нападению, не выдерживают нервы и, чтобы
      получить передышку, она приносит в жертву то или другое лицо, наиболее
      ненавистное социал-демократии.
      Allein die Ruhe erhalten diese Toren dennoch nicht.
      
      Das Spiel beginnt von neuem und wird so oft wieder-
      holt, bis die Furcht vor dem wilden Köter zur suggestiven
      Lähmung wird.
      
      Глупцы! Никакой передышки они на деле
      все равно не получат.
      
       Игра начинается снова и продолжается до тех пор,
      пока страх перед этими одичалыми псами не парализует всякую волю.
      
      Da die Sozialdemokratie den Wert der Kraft aus eigener
      Erfahrung am besten kennt, läuft sie auch am meisten
      Sturm gegen diejenigen, in deren Wesen sie etwas von
      diesem ohnehin so seltenen Stoffe wittert. Umgekehrt lobt
      sie jeden Schwächling der anderen Seite, bald vorsichtig,
      bald lauter, je nach der erkannten oder vermuteten gei-
      stigen Qualität.
      Социал-демократия по собственному опыту хорошо знает цену силе, и
      поэтому она с наибольшей яростью выступает именно против тех, у кого
      она в той или другой мере подозревает это редкое качество; и наоборот она
      охотно хвалит те слабые натуры, которые она встречает в рядах
      противника. Иногда она делает это осторожно, иногда громче и смелей - в
      зависимости от предполагаемых духовных качеств данного лица.
      
      Sie fürchtet ein ohnmächtiges, willenloses Genie weniger
      als eine Kraftnatur, wenn auch bescheidenen Geistes.
      Am eindringlichsten empfiehlt sie Schwächlinge an Geist
      und Kraft zusammen.
      Социал-демократия предпочитает иметь против себя безвольного и
      бессильного гения, нежели натуру сильную, хотя и скромную по идейному
      размаху.
      Но более всего ей конечно нравятся противники, которые являются и
      слабохарактерными, и слабоголовыми.
      
      Sie versteht den Anschein zu erwecken, als ob nur so
      die Ruhe zu erhalten wäre, während sie dabei in kluger
      Vorsicht, aber dennoch unentwegt, eine Position nach der
      anderen erobert, bald durch stille Erpressung, bald durch
      tatsächlichen Diebstahl in Momenten, da die allgemeine
      Aufmerksamkeit anderen Dingen zugewendet, entweder
      nicht gestört sein will oder die Angelegenheit für zu klein
      hält, um großes Aufsehen zu erregen und den bösen
      Gegner neu zu reizen.
      Es ist eine unter genauer Berechnung aller menschlichen
      
      Она умеет создать представление, будто уступить ей - это единственный
      способ сохранить спокойствие; а сама в то же время умно и осторожно
      продолжает наступать, захватывая одну позицию за другой, то при помощи
      тихого шантажа, то путем прямого воровства (в такие минуты, когда общее
      внимание направлено в другую сторону), то пользуясь тем, что противник
      не желает слишком дразнить социал-демократию, создавать большие
      сенсации и т.п. Эта тактика социал-демократии исчерпывающим образом
      использует
      
      46стр
      
      Schwächen gefundene Taktik, deren Ergebnis fast mathe-
      matisch zum Erfolge führen muß, wenn eben nicht auch die
      Gegenseite lernt, gegen Giftgas mit Giftgas zu kämpfen.
       все слабости противника. Эта тактика с математической
      точностью должна вести к ее успехам, если только противная сторона не
      научится против ядовитых газов бороться ядовитыми же газами.
      
      Schwächlichen Naturen muß dabei gesagt werden, daß es
      sich hierbei eben um Sein oder Nichtsein handelt.
      Nicht minder verständlich wurde mir die Bedeutung des
      körperlichen Terrors dem einzelnen, der Masse gegenüber.
      Auch hier genaue Berechnung der psychologischen Wir-
      kung.
      Натурам слабым надо наконец объяснить, что здесь дело идет о том, быть
      или не быть.
      Столь же понятным стало мне значение физического террора по
      отношению к отдельным лицам и к массе.
      Здесь также имеет место совершенно точный учет психологических
      последствий.
      
      
      Der Terror auf der Arbeitsstätte, in der
      Fabrik,
      im
      Versammlungslokal
      und
      an-
      läßlich von Massenkundgebung wird immer
      von Erfolg begleitet sein, solange ihm nicht
      ein gleich großer Terror entgegentritt.
      Террор в мастерской, на фабрике, в зале собрания или на массовых
      демонстрациях всегда будет иметь успех, если ему не будет
      противопоставлен террор такой же силы.
      
      Dann freilich wird die Partei in entsetzlichem Geschrei
      Zeter und Mordio jammern, wird als alte Verächterin
      jeder Staatsautorität kreischend nach dieser rufen, um in
      den meisten Fällen in der allgemeinen Verwirrung tat-
      sächlich das Ziel zu erreichen – nämlich: sie wird das
      Hornvieh eines höheren Beamten finden, der, in der blöd-
      seligen Hoffnung, sich vielleicht dadurch für später den
      gefürchteten Gegner geneigt zu machen, den Widersacher
      dieser Weltpest brechen hilft.
      Тогда конечно с.-д. партия подымет ужасный вой. Она, издавна
      отрицающая всякую государственную власть, теперь обратится к ней за
      помощью и опять-таки наверняка кое чего добьется: среди "высших"
      чиновников она найдет ослов, которые помогут этой чуме бороться против
      своего единственно серьезного противника, ибо эти ослы будут надеяться
      таким образом заслужить себе некоторое благоволение в глазах социал-
      демократии.
      Welchen Eindruck ein solcher Schlag auf die Sinne der
      breiten Masse sowohl der Anhänger als auch der Gegner
      ausübt, kann dann nur der ermessen, der die Seele eines
      Volkes nicht aus Büchern, sondern aus dem Leben kennt.
      
      
      Какое впечатление этакий успех производит на широкую массу как
      сторонников, так и противников социал-демократии, может понять только
      тот, кто знает народную душу не из книг, а из живой действительности.
      
      Denn während in den Reihen ihrer Anhänger der er-
      langte Sieg nunmehr als ein Triumph des Rechtes der
      eigenen Sache gilt, verzweifelt der geschlagene Gegner in
      den meisten Fällen am Gelingen eines weiteren Wider-
      standes überhaupt.
      В
      рядах сторонников социал-демократии достигнутая победа воспринимается
      как доказательство ее глубокой правоты. Противники же социал-
      демократии впадают в отчаяние и перестают верить в возможность
      дальнейшего сопротивления вообще.
      
      Je mehr ich vor allem die Methoden des körperlichen
      Terrors kennenlernte, um so größer wurde meine Abbitte
      den Hunderttausenden gegenüber, die ihm erlagen.
      Чем больше знакомился я с методами физического террора, применяемого
      социал-демократией, тем меньше мог я возмущаться теми сотнями тысяч
      людей из массы, которые стали жертвой его.
      
      Das danke ich am inständigsten meiner damaligen
      Lebenszeit, daß sie allein mir mein Volk wiedergegeben
      Тогдашнему периоду моей жизни я более всего обязан тем, что он вернул
      мне мой собственный народ, .
      
      
       47
      
      
       hat, daß ich die Opfer unterscheiden lernte von den Ver-
       führern.
       что он научил меня различать между
       обманщиками и жертвами обмана
      
      Anders als Opfer sind die Ergebnisse dieser Menschen-
      verführung nicht zu bezeichnen. Denn wenn ich nun in
      einigen Bildern mich bemühte, das Wesen dieser „unter-
      sten“ Schichten aus dem Leben heraus zu zeichnen, so würde
      dies nicht vollständig sein, ohne die Versicherung, daß ich
      aber in diesen Tiefen auch wieder Lichter fand in den
      Formen einer oft seltenen Opferwilligkeit, treuester Kame-
      radschaft, außerordentlicher Genügsamkeit und zurückhal-
      tender Bescheidenheit, besonders soweit es die damals ältere
      Arbeiterschaft betraf.
      Не чем другим как жертвами нельзя считать этих людей, ставших
      достоянием обманщиков. Выше я обрисовал неприглядными штрихами
      жизнь "низших" слоев. Но мое изложение было бы неполным, если бы я тут
      же не подчеркнул, что в этих же низах я видел и светлые точки, что я не раз
      там наталкивался на образцы редкого самопожертвования, вернейшей
      дружбы, изумительной нетребовательности и скромности - в особенности
      среди рабочих старшего поколения.
      
      Wenn auch diese Tugenden in der
      jungen Generation mehr und mehr, schon durch die allge-
      meinen Einwirkungen der Großstadt, verloren wurden, so
      gab es selbst hier noch viele, bei denen das vorhandene
      kerngesunde Blut über die gemeinen Niederträchtigkeiten
      des Lebens Herr wurde.
      В молодом поколении рабочих эти
      добродетели были более редки, ибо на них гораздо большее влияние
      оказывают отрицательные стороны больших городов; но и среди молодых
      рабочих я нередко встречал многих, у которых здоровое нутро брало верх
      над низостями и убожеством жизни.
      
      Wenn dann diese oft seelenguten,
      braven Menschen in ihrer politischen Betätigung dennoch
      in die Reihen der Todfeinde unseres Volkstums eintraten
      und diese so schließen halfen, dann lag dies daran, daß sie
      ja die Niedertracht der neuen Lehre weder verstanden noch
      verstehen konnten, daß niemand sonst sich die Mühe nahm,
      sich um sie zu kümmern, und daß endlich die sozialen Ver-
      hältnisse stärker waren als aller sonstige etwa vorhan-
      dene gegenteilige Wille.
      Если эти, зачастую очень хорошие и
      добрые люди, вступили все-таки в ряды политических врагов нашего
      народа и таким образом помогали противнику, то это объясняется только
      тем, что они не поняли низости учения социал-демократии. Да и не могли
      понять, ибо мы никогда не потрудились подумать об этих людях, а
      общественная обстановка оказывалась сильней, чем порой добрая воля
      этих слоев.
      
      Die Not, der sie eines Tages so
      oder so verfielen, trieb sie in das Lager der Sozialdemo-
      kratie doch noch hinein.
      В лагерь социал-демократии загоняла этих людей, несмотря ни на что, нужда.
      
      Da nun das Bürgertum unzählige Male in
      der ungeschicktesten, aber auch unmoralisch-
      sten Weise gegen selbst allgemein mensch-
      lich berechtigte Forderungen Front machte,
      ja oft ohne einen Nutzen aus einer solchen
      Haltung zu erlangen oder gar überhaupt
      erwarten zu dürfen, wurde selbst der an-
      ständigste Arbeiter aus der gewerkschaft-
      lichen Organisation in die politische Tä-
      tigkeit hineingetrieben.
      
      Бесчисленное количество раз наша буржуазия самым неумелым образом, а
      зачастую самым неморальным образом выступала против очень скромных
      и человечески справедливых требований - часто при этом без всякой
      пользы для себя и даже без какой бы то ни было перспективы получить
      какую-либо пользу. И вот, благодаря именно этому, даже приличные
      рабочие загонялись из профсоюзов на арену политической деятельности.
      
      Millionen von Arbeitern waren sicher in ihrem Inneren
      Можно сказать с уверенностью, что миллионы рабочих сначала были
      
      
      48стр.
      
      anfangs Feinde der sozialdemokratischen Partei, wurden
      aber in ihrem Widerstande besiegt durch eine manches Mal
      denn doch irrsinnige Art und Weise, in der seitens der bür-
      gerlichen Parteien gegen jede Forderung sozialer Art Stel-
      lung genommen wurde.
      внутренне враждебны
      социал-демократической
      партии, но их
      сопротивление было побеждено тем, порой совершенно безумным
      поведением буржуазных партий, которое выражалось в полном и
      безусловном отказе пойти навстречу какому бы то ни было социальному
      требованию.
      
      Die einfach bornierte Ablehnung
      aller Versuche einer Besserung der Arbeitsverhältnisse, der
      Schutzvorrichtungen an Maschinen, der Unterbindung von
      Kinderarbeit sowie des Schutzes der Frau wenigstens in
      den Monaten, da sie unter dem Herzen schon den kom-
      menden Volksgenossen trägt, half mit, der Sozialdemokra-
      tie, die dankbar jeden solchen Fall erbärmlicher Gesinnung
      aufgriff, die Massen in das Netz zu treiben.
      В конце концов, этот отказ пойти на какое бы то ни было
      улучшение условий труда, принять меры против травматизма на
      производстве, ограничить детский труд, создать условия защиты женщины
      в те месяцы, когда она носит под сердцем будущего "сына отечества", - все
      это только помогало социал-демократии, которая с благодарностью
      регистрировала каждый такой отказ и пользовалась этими настроениями
      имущих классов, чтобы загонять массы в социал-демократический капкан.
      
      
      Niemals kann
      unser politisches „Bürgertum“ wieder gut machen, was so
      gesündigt wurde. Denn indem es gegen alle Versuche einer
      Beseitigung sozialer Mißstände Widerstand leistete, säte es
      Haß und rechtfertigte scheinbar selber die Behauptungen
      der Todfeinde des ganzen Volkstums, daß nur die sozial-
      demokratische Partei allein die Interessen des schaffenden
      Volkes verträte.
      Наше политическое "бюргерство" никогда не сможет замолить этих своих
      грехов. Отклоняя все попытки исправить социальное зло, организуя
      сопротивление всем этим попыткам, эти политики сеяли ненависть и
      давали хотя бы внешнее оправдание заявлениям смертельных врагов
      нашего народа, что-де только с.-д. партия действительно думает об
      интересах трудящихся масс.
      
      Es schuf so in erster Linie die moralische Begründung
      für den tatsächlichen Bestand der Gewerkschaften, der Or-
      ganisation, die der politischen Partei die größten Zutreiber-
      dienste von jeher geleistet hat.
      Эти политики таким образом и создали
      моральное оправдание существованию профсоюзов, т.е. тех организаций,
      которые издавна служат главной опорой политической партии.
      
      
      In meinen Wiener Lehrjahren wurde ich gezwungen, ob
      ich wollte oder nicht, auch zur Frage der Gewerkschaften
      Stellung zu nehmen.
      Da ich sie als einen unzertrennlichen Bestandteil der
      sozialdemokratischen Partei an sich ansah, war meine Ent-
      scheidung schnell und – falsch.
      
      В годы моего венского учения я вынужден был - хотел ли я того или нет -
      занять позицию по вопросу о профсоюзах.
      Так как я смотрел на профсоюз как на неотъемлемую часть с.-д. партии, то
      мое решение было быстро и... неправильно.
      
      Ich lehnte sie selbstverständlich glatt ab.
      Auch in dieser so unendlich wichtigen Frage gab mir das
      Schicksal selber Unterricht.
      Das Ergebnis war ein Umsturz meines ersten Urteils.
      Я отнесся к профсоюзам начисто отрицательно.
      Но и в этом бесконечно важном вопросе сама судьба дала мне ценные
      уроки.
      В результате первое мое мнение было опрокинуто.
      
      
      Mit zwanzig Jahren hatte ich unterscheiden gelernt zwi-
      schen der Gewerkschaft als Mittel zur Verteidigung allge-
      meiner sozialer Rechte des Arbeitnehmers und zur Erkämp-
      fung besserer Lebensbedingungen desselben im einzelnen
      
      Имея 20 лет от роду, я научился различать между профсоюзами как
      средством защиты общих социальных прав трудящихся и средством
      завоевания лучших условий жизни для рабочих отдельных профессий и
      профсоюзами
      49стр.
      
      und der Gewerkschaft als Instrument der Partei des poli-
      tischen Klassenkampfes.
      
      как инструментами политической партии и классовой борьбы.
      
      
      Daß die Sozialdemokratie die enorme Bedeutung der ge-
      werkschaftlichen Bewegung begriff, sicherte ihr das Instru-
      ment und damit den Erfolg; daß das Bürgertum dies nicht
      verstand, kostete es seine politische Stellung.
      То обстоятельство, что социал-демократия поняла громадное значение
      профессионального движения, обеспечило ей распоряжение этим
      инструментом и тем самым - успех; то обстоятельство, что буржуазия этого
      не поняла, стоило ей потери политической позиции.
      
       Es glaubte,
      mit einer naseweisen „Ablehnung“ einer logischen Entwick-
      lung den Garaus machen zu können, um in Wirklichkeit
      dieselbe nun in unlogische Bahnen zu zwingen.
      Буржуазия в своей
      надменной слепоте надеялась простым "отрицанием" профсоюзов
      помешать логическому ходу развития.
      
      Denn daß
      die Gewerkschaftsbewegung etwa an sich vaterlandsfeindlich
      sei, ist ein Unsinn und außerdem eine Unwahrheit. Richtig
      ist eher das Gegenteil. Wenn eine gewerkschaftliche Betäti-
      gung als Ziel die Besserstellung eines mit zu den Grund-
      pfeilern der Nation gehörenden Standes im Auge hat und
      durchführt, wirkt sie nicht nur nicht vaterlands- oder staats-
      feindlich, sondern im wahrsten Sinne des Wortes „natio-
      nal“.
      
      На деле же вышло только то, что она
      направила это развитие на путь, противный логике. Что профессиональное
      движение само по себе будто бы враждебно отечеству - это нелепость и
      сверх того неправда. Правильно обратное. Пока профессиональная
      деятельность имеет целью улучшение жизни целого сословия, которое
      является одной из главных опор нации, это движение не только не
      враждебно отечеству и государству, напротив, оно "национально" в лучшем
      смысле слова.
      
      Hilft sie doch so mit, die sozialen Voraussetzungen zu
      schaffen, ohne die eine allgemeine nationale Erziehung gar
      nicht zu denken ist. Sie erwirbt sich höchstes Verdienst, in-
      dem sie durch Beseitigung sozialer Krebsschäden sowohl
      geistigen als aber auch körperlichen Krankheitserregern
      an den Leib rückt und so zu einer allgemeinen Gesundheit
      des Volkskörpers mit beiträgt.
      Такое профессиональное движение помогает созданию
      социальных предпосылок, без которых общенациональное воспитание
      вообще невозможно. Такое профессиональное движение приобретает ту
      громадную заслугу, что помогает победить социальную болезнь,
      уничтожает в корне бациллы этой болезни и таким образом содействует
      общему оздоровлению народного организма.
      
      Die Frage nach ihrer Notwendigkeit also ist wirklich
      überflüssig.
      Solange es unter Arbeitgebern Menschen mit geringem
      sozialen Verständnis oder gar mangelndem Rechts- und
      Billigkeitsgefühl gibt, ist es nicht nur das Recht, sondern
      die Pflicht der von ihnen Angestellten, die doch einen Teil
      unseres Volkstums bilden, die Interessen der Allgemein-
      heit gegenüber der Habsucht oder der Unvernunft eines
      einzelnen zu schützen; denn die Erhaltung von Treu und
      Glauben an einem Volkskörper ist im Interesse der Nation
      genau so wie die Erhaltung der Gesundheit des Volkes.
      Спорить о необходимости профсоюзов таким образом поистине пустое
      дело.
      Пока среди работодателей есть люди с недостаточным социальным
      пониманием или тем более с плохо развитым чувством справедливости и
      права, задача руководителей профсоюзов, которые ведь тоже являются
      частью нашего народа, заключается в том, чтобы защищать интересы
      общества против жадности и неразумия отдельных лиц. Сохранить
      верность и веру в народ есть такой же интерес нации, как сохранить
      здоровый народ.
      
      Beides wird durch unwürdige Unternehmer, die sich nicht
      als Glied der ganzen Volksgemeinschaft fühlen, schwer be-
      droht. Aus dem üblen Wirken ihrer Habsucht oder Rück-
      sichtslosigkeit erwachsen tiefe Schäden für die Zukunft.
      
      И то и другое подтачивается теми предпринимателями, которые не
      чувствуют себя членами всего общественного организма. Ибо гнусная
      жадность и беспощадность порождают глубокий вред для будущего.
      
      50
      
      Die Ursachen einer solchen Entwicklung beseitigen, heißt
      sich ein Verdienst um die Nation erwerben, und nicht etwa
      umgekehrt.
      Устранить причины такого развития - это заслуга перед нацией, а не
      наоборот.
      
      Man sage dabei nicht, daß es ja jedem einzelnen frei-
      stünde, die Folgerungen aus einem ihm tatsächlich oder ver-
      meintlich zugefügten Unrecht zu ziehen, also zu gehen. Nein!
      Dies ist Spiegelfechterei und muß als Versuch angesehen
      werden, die Aufmerksamkeit abzulenken. Entweder ist die
      Beseitigung schlechter, unsozialer Vorgänge im Interesse der
      Nation gelegen oder nicht.
      Пусть не говорят нам, что каждый отдельный рабочий имеет полное право
      сделать надлежащие выводы из той действительной или мнимой
      несправедливости, которую ему причиняют, т.е. покинуть данного
      предпринимателя и уйти. Нет! Это ерунда.Это только попытка отклонить
      внимание от важного вопроса. Одно из двух: или устранение плохих
      антиобщественных условий лежит в интересах нации или нет.
      
      
      Wenn ja, dann muß der Kampf
      gegen sie mit den Waffen aufgenommen werden, die die
      Aussicht auf Erfolg bieten. Der einzelne Arbeiter aber ist
      niemals in der Lage, sich gegenüber der Macht des großen
      Unternehmers durchzusetzen, da es sich hier nicht um eine
      Frage des Sieges des höheren Rechtes handeln kann – da
      ja bei Anerkennung desselben der ganze Streit infolge des
      Mangels jeder Veranlassung gar nicht vorhanden wäre –,
      sondern um die Frage der größeren Macht.
      Если да, то
      бороться против этого зла надо теми средствами, которые обещают успех.
      Отдельный рабочий никогда не в состоянии защитить свои интересы против
      власти крупных предпринимателей. Здесь дело идет не о победе высшего
      права. Если бы обе стороны стояли на одной точке зрения, то не было бы и
      самого спора. Здесь дело идет о вопросе большей силы.
      
      
      Im anderen
      Falle würde das vorhandene Rechtsgefühl allein schon den
      Streit in ehrlicher Weise beenden, oder richtiger, es könnte
      nie zu einem solchen kommen.
      
      Если бы это было
      не так, если бы с обеих сторон было в наличии чувство справедливости,
      спор был бы разрешен честным образом или точнее он бы и вообще не
      возник.
      
      Nein,
      wenn
      unsoziale
      oder
      unwürdige
      Behandlung
      von
      Menschen
      zum
      Wider-
      stande auffordert, dann kann dieser Kampf,
      solange nicht gesetzliche, richterliche Be-
      hörden zur Beseitigung dieser Schäden ge-
      schaffen werden, nur durch die größere
      Macht zur Entscheidung kommen. Damit
      aber ist es selbstverständlich, daß der Ein-
      zelperson und mithin konzentrierten Kraft
      des Unternehmens allein die zur Einzel-
      person zusammengefaßte Zahl der Arbeit-
      nehmer gegenübertreten kann, um nicht
      von Anbeginn schon auf die Möglichkeit
      des Sieges verzichten zu müssen.
      
      Нет, если антиобщественное или незаконное обращение с человеком зовет
      его к сопротивлению, то эта борьба может разрешаться лишь при помощи
      большей или меньшей силы, до тех пор пока не будет создана законная
      судебная инстанция для уничтожения такого зла. Но из этого вытекает, что
      для сколько-нибудь успешной борьбы с предпринимателем и его
      концентрированной силой рабочий должен выступать не как отдельное
      лицо, иначе не может быть и речи о победе.
      
      So kann die gewerkschaftliche Organisation zu einer Stär-
      kung des sozialen Gedankens in dessen praktischer Auswir-
      kung im täglichen Leben führen und damit zu einer Be
      Ясно, что профессиональная организация могла бы вести к укреплению
      социальной идеи в практической жизни и тем самым к устранению
      
      51
      
      
      seitigung von Reizursachen, die immer wieder die Veran-
      lassung zur Unzufriedenheit und zu Klagen geben.
      тех
      причин, которые вызывают раздражение масс и постоянно порождают
      поводы к недовольству и жалобам.
      
      Daß es nicht so ist, kommt zu einem sehr großen Teil
      auf das Schuldkonto derjenigen, die jeder gesetzlichen Rege-
      lung sozialer Mißstände Hindernisse in den Weg zu legen
      verstanden oder sie mittels ihres politischen Einflusses
      unterbanden.
      
      Если это сейчас не так, то большею частью вину за это несут те, кто
      мешает устранению общественного зла на путях законодательства. Вина
      лежит на тех, кто употребляет все свое политическое влияние, чтобы
      помешать такому законодательству.
      
      
      In eben dem Maße, in dem das politische Bürgertum
      dann die Bedeutung der gewerkschaftlichen Organisation
      nicht verstand oder, besser, nicht verstehen wollte und sich
      zum Widerstand dagegen stemmte, nahm sich die Sozial-
      demokratie der umstrittenen Bewegung an. Sie schuf da-
      mit weitschauend eine feste Unterlage, die sich schon einige-
      mal in kritischen Stunden als letzte Stütze bewährte. Frei-
      lich ging damit der innere Zweck allmählich unter, um
      neuen Zielen Raum zu geben.
      Чем больше политики буржуазии не понимали или вернее не хотели понять
      значения профессиональной организации и ставили ей все новые
      препятствия, тем увереннее социал-демократия забирала это движение в
      свои руки. С большой дальновидностью она создала для себя прочную
      базу, которая в критическую минуту уже не раз оказывалась ее последней
      защитой. Конечно при этом внутренняя цель движения постепенно сошла
      на нет, что открыло дорогу для новых целей.
      
      
      Die Sozialdemokratie dachte nie daran, die von ihr um-
      faßte Berufsbewegung der ursprünglichen Aufgabe zu er-
      halten.
      Nein, so meinte sie dies allerdings nicht.
      In wenigen Jahrzehnten war unter ihrer kundigen Hand
      aus dem Hilfsmittel einer Verteidigung sozialer Menschen-
      rechte das Instrument zur Zertrümmerung der nationalen
      Wirtschaft geworden
      Социал-демократия никогда и не думала о том, чтобы сохранить за
      профессиональным движением его первоначальные задачи.
      Нет, она об этом конечно не думала.
      50В ее опытных руках в течение нескольких десятилетий это орудие защиты
      общественных прав человека превратилось в инструмент, направленный к
      разрушению национального хозяйства.
      
      Die Interessen der Arbeiter sollten
      sie dabei nicht im geringsten behindern. Denn auch poli-
      tisch gestattet die Anwendung wirtschaftlicher Druckmittel,
      jederzeit Erpressungen auszuüben, sowie nur die nötige Ge-
      wissenlosigkeit auf der einen und dumme Schafsgeduld auf
      der anderen Seite in ausreichendem Maße vorhanden ist.
      Etwas, das in diesem Falle beiderseits zutrifft.
      Что при этом страдают интересы
      рабочих, социал-демократию нисколько не трогает. Применение
      экономических мер давления дает возможность и в политической области
      применять вымогательство. Социал-демократия достаточно бессовестна
      для того, чтобы этим пользоваться, а идущие за ней массы обладают в
      достаточной мере овечьим терпением, чтобы позволить ей это делать.
      Одно дополняет другое.
      
      
      
      Schon um die Jahrhundertwende hatte die Gewerkschafts-
      bewegung längst aufgehört, ihrer früheren Aufgabe zu die-
      nen. Von Jahr zu Jahr war sie mehr und mehr in den
      Bannkreis sozialdemokratischer Politik geraten, um endlich
      nur noch als Ramme des Klassenkampfes Anwendung zu
      finden. Sie sollte den ganzen, mühselig aufgebauten Wirt-
      
      Уже на рубеже XX столетия профсоюзное движение давно перестало
      служить своей прежней задаче. Из года в год оно все больше подчинялось
      социал-демократической политике и в конце концов превратилось
      исключительно в рычаг классовой борьбы. Его задачей стало изо дня в
      день наносить удары тому экономическому порядку, который с таким
      трудом едва-едва был построен.
      52
      
      
      Die Politisierung der Gewerkschaften
      schaftskörper durch dauernde Stöße endlich zum Einsturz
      bringen, um so dem Staatsbau, nach Entzug seiner wirt-
      schaftlichen Grundmauern, das gleiche Schicksal leichter zu-
      fügen zu können.
      Подорвавши экономический фундамент
      государства, можно уже подготовить такую же судьбу и самому государству.
      
      
      Die Vertretung aller wirklichen Bedürf-
      nisse der Arbeiterschaft kam damit immer weniger in
      Frage, bis die politische Klugheit es endlich überhaupt
      nicht mehr als wünschenswert erscheinen ließ, die sozialen
      und gar kulturellen Nöte der breiten Masse zu beheben,
      da man sonst ja Gefahr lief, diese, in ihren Wünschen
      befriedigt, nicht mehr als willenlose Kampftruppe ewig
      weiterbenützen zu können.
      
      С каждым днем профсоюзы стали все меньше и меньше заниматься
      защитой действительных интересов рабочих. Политическая мудрость в
      конце концов подсказала вожакам ту мысль, что улучшать экономическое
      положение рабочих вообще не стоит: если сильно поднять социальный и
      культурный уровень широких масс, то ведь, пожалуй, возникнет опасность,
      что, получив удовлетворение своих требований, эти массы не дадут больше
      использовать себя как безвольное орудие.
      
      Eine derartige, ahnungsvoll gewitterte Entwicklung jagte
      den klassenkämpferischen Führern solche Furcht ein, daß
      sie endlich kurzerhand jede wirklich segensvolle soziale
      Hebung ablehnten, ja auf das entschlossenste dagegen Stel-
      lung nahmen.
      Um eine Begründung eines vermeintlich so unverständ-
      lichen Verhaltens brauchte ihnen dabei nie bange zu sein.
      Эта перспектива внушала вожакам такую большую боязнь, что они в конце
      концов не только перестали бороться за поднятие экономического уровня
      рабочих, но самым решительным образом стали выступать против такого
      поднятия.
      Найти объяснения для такого, казалось бы, совершенно непонятного
      поведения им было не так трудно.
      
      
      Indem man die Forderungen immer höher spannte, er-
      schien die mögliche Erfüllung derselben so klein und unbe-
      deutend, daß man der Masse jederzeit einzureden ver-
      mochte, es handle sich hierbei nur um den teuflischen Ver-
      such, durch solch eine lächerliche Befriedigung heiligster
      Anrechte die Stoßkraft der Arbeiterschaft auf billige Weise
      zu schwächen, ja wenn möglich lahmzulegen. Bei der ge-
      ringen Denkfähigkeit der breiten Masse wundere man sich
      nicht über den Erfolg.
      Они стали предъявлять такие громадные требования, что те небольшие
      уступки, которые удавалось вырвать у предпринимателей, должны были
      показаться рабочим относительно совершенно ничтожными. И вот рабочим
      стали изо дня в день доказывать ничтожество этих уступок и убеждать их в
      том, что здесь они имеют дело с дьявольским планом: уступив до смешного
      мало, отказать рабочим в удовлетворении их священных прав, да еще
      ослабить при этом наступательный натиск рабочего движения. При
      небольших мыслительных способностях широкой массы не приходится
      удивляться тому, что этот прием удавался.
      
      
      Im bürgerlichen Lager war man empört über solche er-
      sichtliche Unwahrhaftigkeit sozialdemokratischer Taktik,
      ohne daraus aber auch nur die geringsten Schlüsse zu ziehen
      für die Richtlinien eines eigenen Handelns.
      В лагере буржуазии очень много возмущались по поводу лживости социал-
      демократической тактики, но сами представители буржуазии никакой
      серьезной линии собственного поведения наметить не сумели.
      
      
      Gerade die
      Furcht der Sozialdemokratie vor jeder tatsächlichen Hebung
      der Arbeiterschaft aus der Tiefe ihres bisherigen kulturellen
      und sozialen Elends hätte zu größten Anstrengungen eben
      in dieser Zielrichtung führen müssen, um nach und nach
      den Vertretern des Klassenkampfes das Instrument aus der
      Hand zu winden.
      Dies geschah jedoch nicht.
      Казалось
      бы, что раз социал-демократия так трепещет перед каждым
      действительным улучшением положения рабочих, то надо было бы напрячь
      все силы именно в этом направлении и тем вырвать из рук апостолов
      классовой борьбы их слепое орудие.
      Ничего подобного сделано не было.
      
      
      53
      
      
      Statt in eigenem Angriff die gegnerische Stellung zu
      nehmen, ließ man sich lieber drücken und drängen, um end-
      lich zu gänzlich unzureichenden Aushilfen zu greifen, die,
      weil zu spät, wirkungslos blieben, weil zu unbedeutend,
      auch noch leicht abzulehnen waren. So blieb in Wahrheit
      alles beim alten, nur die Unzufriedenheit war größer als
      vorher.
      Вместо того, чтобы перейти в
      наступление и взять позицию противника с бою, предпринимательские
      круги предпочли пятиться назад, уступать немногое лишь под давлением
      противной стороны и в самую последнюю минуту соглашаться лишь на
      такие совершенно недостаточные улучшения, которые ввиду своей
      незначительности никакого действия оказать не могли и которые поэтому
      социал-демократия могла легко отклонить. В действительности все
      оставалось по-старому. Недовольство только выросло еще больше.
      
      
      Gleich einer drohenden Gewitterwolke hing schon damals
      die „freie Gewerkschaft“ über dem politischen Horizont
      und über dem Dasein des einzelnen.
      Sie war eines jener fürchterlichen Terrorinstrumente
      gegen die Sicherheit und Unabhängigkeit der nationalen
      Wirtschaft, die Festigkeit des Staates und die Freiheit der
      Person.
      
      Уже тогда так называемые "свободные профсоюзы" висели грозным
      облаком над общеполитическим горизонтом и омрачали существование
      каждого отдельного трудящегося.
      Свободные профсоюзы стали одним из ужаснейших орудий террора,
      направленных против независимости и прочности национального хозяйства,
      против незыблемости государства и свободы личности.
      
      Sie war es vor allem, die den Begriff der Demokratie
      zu einer widerlich-lächerlichen Phrase machte, die Freiheit
      schändete und die Brüderlichkeit in dem Satze „Und willst
      du nicht Genosse sein, so schlagen wir dir den Schädel ein“
      unsterblich verhöhnte.
      So lernte ich damals diese Menschheitsfreundin kennen.
      Im Laufe der Jahre hat sich meine Anschauung über sie
      erweitert und vertieft, zu ändern brauchte ich sie nicht.
      
      Именно свободные профсоюзы в первую очередь сделали то, что понятие
      демократии превратилось в смешную и отвратительную фразу. Это они
      опозорили свободу, это они всей своей практикой послужили живой
      иллюстрацией к известным словам: "если ты не хочешь стать нашим
      товарищем, мы пробьем тебе череп". Вот какими рисовались мне уже тогда
      эти друзья человечества. С годами этот мой взгляд расширился и
      углубился, изменять же его мне не пришлось.
      
      Je mehr ich Einblick in das äußere Wesen der Sozial-
      demokratie erhielt, um so größer wurde die Sehnsucht, den
      inneren Kern dieser Lehre zu erfassen.
      Die offizielle Parteiliteratur konnte hierbei freilich nur
      wenig nützen. Sie ist, soweit es sich um wirtschaftliche Fra-
      gen handelt, unrichtig in Behauptung und Beweis; soweit
      die politischen Ziele behandelt werden, verlogen.
      
      Когда интерес мой к социальным проблемам пробудился, я стал со всей
      основательностью изучать их. Для меня открылся новый доселе
      неизвестный мне мир.
      ..................
      ...............
      
      В 1909-1910 гг. мое личное положение несколько изменилось; мне не
      приходилось больше работать чернорабочим, я смог теперь зарабатывать
      кусок хлеба другим путем. В это время я стал работать как чертежник и
      акварелист. Как ни плохо это было в отношении заработка - его
      действительно едва хватало, чтобы жить, - это было все же недурно с точки
      зрения избранной мною профессии.
      
      
      
      
      Je mehr ich Einblick in das äußere Wesen der Sozial-
      demokratie erhielt, um so größer wurde die Sehnsucht, den
      inneren Kern dieser Lehre zu erfassen.
      
      
      Die offizielle Parteiliteratur konnte hierbei freilich nur
      wenig nützen. Sie ist, soweit es sich um wirtschaftliche Fra-
      gen handelt, unrichtig in Behauptung und Beweis; soweit
      die politischen Ziele behandelt werden, verlogen. Dazu
      kam, daß ich mich besonders von der neueren rabulistischen
      Ausdrucksweise und der Art der Darstellung innerlich ab-
      gestoßen fühlte. Mit einem ungeheueren Aufwand von
      Worten unklaren Inhalts oder unverständlicher Bedeutung
      werden da Sätze zusammengestammelt, die ebenso geistreich
      sein sollen, wie sie sinnlos sind. Nur die Dekadenz unserer
      Großstadtbohème mag sich in diesem Irrgarten der Ver-
      Официальная партийная литература могла мне в этом отношении помочь
      конечно лишь немного. Поскольку официальная литература касается
      экономических тем, она оперирует неправильными утверждениями и столь
      же неправильными доказательствами; поскольку же дело идет о
      политических целях, она просто лжива насквозь. К тому же и весь
      крючкотворческий стиль этой литературы отталкивал меня до последней
      степени. Их книжки полны фраз и непонятной болтовни, полны претензий
      на остроумие, а на деле крайне глупы.
      
      
      54
      
      nunft wohlig zu Hause fühlen, um aus dem Mist dieses
      literarischen Dadaismus „inneres Erleben“ herauszuklau-
      ben, unterstützt von der sprichwörtlichen Bescheidenheit
      eines Teiles unseres Volkes, die im persönlich Unverständ-
      lichsten immer um so tiefere Weisheit wittert.
      Allein, indem ich so theoretische Unwahrheiten und Unsinn
      dieser Lehre abwog mit der Wirklichkeit ihrer Erscheinung,
      bekam ich allmählich ein klares Bild ihres inneren Wollens.
      Только вырождающаяся богема
      наших больших городов может испытывать удовольствие от такой духовной
      пищи и находить приятное занятие в том, чтобы отыскивать жемчужное
      зерно в навозных кучах этой литературной китайщины. Но ведь известно,
      что есть часть людей, которые считают ту книгу более умной, которую они менее всего понимают.
      Сопоставляя теоретическую лживость и нелепость учения социал-
      демократии с фактами живой действительности, я постепенно получал все
      более ясную картину ее подлинных стремлений.
      In solchen Stunden beschlichen mich trübe Ahnungen und
      böse Furcht. Ich sah dann eine Lehre vor mir, bestehend
      aus Egoismus und Haß, die nach mathematischen Gesetzen
      zum Siege führen kann, der Menschheit aber damit auch
      das Ende bringen muß.
      
      В такие минуты мною овладевали не только тяжелые предчувствия, но и
      сознание грозящей с этой стороны громадной опасности, я видел ясно, что
      это учение, сотканное из эгоизма и ненависти, с математической точностью
      может одержать победу и тем самым привести человечество к
      неслыханному краху.
      
      Ich hatte ja unterdessen den Zusammenhang zwischen
      dieser Lehre der Zerstörung und dem Wesen eines Volkes
      verstehen gelernt, das mir bis dahin so gut wie unbekannt
      war.
      В это именно время я понял, что это разрушительное учение тесно и
      неразрывно связано с национальными свойствами одного определенного
      народа, чего я до сих пор совершенно не подозревал.
      
      .
      Nur die Kenntnis des Judentums allein
      bietet den Schlüssel zum Erfassen der inne-
      ren und damit wirklichen Absichten der
      Sozialdemokratie.
      Wer diese Volk kennt, dem sinken die Schleier irriger
      Vorstellungen über Ziel und Sinn dieser Partei vom Auge,
      und aus dem Dunst und Nebel sozialer Phrasen erhebt sich
      grinsend die Fratze des Marxismus.
      
      Только знакомство с еврейством дает в руки ключ к пониманию внутренних,
      т.е. действительных намерений социал-демократии. Только когда
      познакомишься с этим народом, у тебя раскрываются глаза на подлинные
      цели этой партии, и из тумана неясных социальных фраз отчетливо
      вырисовывается оскалившаяся маска марксизма.
      
      Es ist für mich heute schwer, wenn nicht unmöglich, zu
      sagen, wann mir zum ersten Mal das Wort „Jude“ An-
      laß zu besonderen Gedanken gab. Im väterlichen Hause er-
      innere ich mich überhaupt nicht, zu Lebzeiten des Vaters
      das Wort auch nur gehört zu haben. Ich glaube, der alte
      Herr würde schon in der besonderen Betonung dieser Be-
      zeichnung eine kulturelle Rückständigkeit erblickt haben.
      Er war im Laufe seines Lebens zu mehr oder minder welt-
      bürgerlichen Anschauungen gelangt, die sich bei schroffster
      nationaler Gesinnung nicht nur erhalten hatten, sondern auch
      auf mich abfärbten.
      
      Теперь мне трудно, если не невозможно, сказать точно, когда же именно я в
      первый раз в своей жизни услышал слово "еврей". Я совершенно не
      припомню, чтобы в доме моих родителей, по крайней мере при жизни отца,
      я хоть раз слышал это слово. Мой старик, я думаю, в самом подчеркивании
      слова "еврей" увидел бы признак культурной отсталости. В течение всей
      своей сознательной жизни отец в общем усвоил себе взгляды так
      называемой передовой буржуазии. И хотя он был тверд и непреклонен в
      своих национальных чувствах, он все же оставался верен своим
      "передовым" взглядам и даже вначале передал их отчасти и мне.
      
      55
      
      
      Auch in der Schule fand sich keine Veranlassung, die bei
      mir zu einer Veränderung diese übernommenen Bildes
      hätte führen können.
      In der Realschule lernte ich wohl einen jüdischen Knaben
      kennen, der von uns allen mit Vorsicht behandelt wurde,
      jedoch nur, weil wir ihm in bezug auf seine Schweigsam-
      keit, durch verschiedene Erfahrungen gewitzigt, nicht sonder-
      lich vertrauten; irgendein Gedanke kam mir dabei so wenig
      wie den anderen.
      
      В школе я тоже сначала не находил повода, чтобы изменить эти
      унаследованные мною взгляды.
      Правда, в реальном училище мне пришлось познакомиться с одним
      еврейским мальчиком, к которому все мы относились с известной
      осторожностью, но только потому, что он был слишком молчалив, а мы,
      наученные горьким опытом, не очень доверяли таким мальчикам. Однако я
      как и все при этом никаких обобщений еще не делал.
      
      Erst in meinem vierzehnten bis fünfzehnten Jahre stieß
      ich öfters auf das Wort Jude, zum Teil im Zusammen-
      hange mit politischen Gesprächen. Ich empfand dagegen eine
      leichte Abneigung und konnte mich eines unangenehmen
      Gefühls nicht erwehren, das mich immer beschlich, wenn
      konfessionelle Stänkereien vor mir ausgetragen wurden.
      
      Только в возрасте от 14 до 15 лет я стал частенько наталкиваться на слово
      "еврей" - отчасти в политических беседах. И однако же, хорошо помню, что
      и в это время меня сильно отталкивало, когда в моем присутствии
      разыгрывались споры и раздоры на религиозной почве.
      Еврейский же вопрос в те времена казался мне не чем иным, как вопросом
      религии.
      
      Als etwas anderes sah ich aber damals die Frage
      nicht an.
      Linz besaß nur sehr wenig Juden. Im Laufe der Jahr-
      hunderte hatte sich ihr Äußeres europäisiert und war
      menschlich geworden; ja, ich hielt sie sogar für Deutsche.
      Der Unsinn dieser Einbildung war mir wenig klar, weil ich
      das einzige Unterscheidungsmerkmal ja nur in der
      fremden Konfession erblickte. Daß sie deshalb verfolgt
      worden waren, wie ich glaubte, ließ manchmal meine Ab-
      neigung gegenüber ungünstigen Äußerungen über sie fast
      zum Abscheu werden
      Еврейский же вопрос в те времена казался мне не чем иным, как вопросом
      религии.
      В Линце евреев жило совсем мало. Внешность проживающих там евреев в
      течение веков совершенно европеизировалась, и они стали похожи на
      людей; я считал их даже немцами. Нелепость такого представления мне
      была совершенно неясна именно потому, что единственным признаком я
      считал разницу в религии. Я думал тогда, что евреи подвергаются гонениям
      именно из-за религии, это не только отталкивало меня от тех, кто плохо
      относился к евреям, но даже внушало мне иногда почти отвращение к
      таким отзывам.
      
      Vom Vorhandensein einer planmäßigen Judengegner-
      schaft ahnte ich überhaupt noch nichts.
      So kam ich nach Wien.
      
      О том, что существует уже какая-то планомерная организованная борьба
      против еврейства, я не имел представления.
      В таком умонастроении приехал я в Вену.
      
      
      Befangen von der Fülle der Eindrücke auf architektoni-
      schem Gebiete, niedergedrückt von der Schwere des eigenen
      Loses, besaß ich in der ersten Zeit keinen Blick für die
      innere Schichtung des Volkes in der Riesenstadt. Trotzdem
      Wien in diesen Jahren schon nahe an die zweihundert-
      tausend Juden unter seinen zwei Millionen Menschen
      zählte, sah ich diese nicht. Mein Auge und mein Sinn
      waren dem Einstürmen so vieler Werte und Gedanken
      in den ersten Wochen noch nicht gewachsen.
      Увлеченный массой впечатлений
      в сфере архитектуры, подавленный тяжестью своей собственной судьбы, я
      в первое время вообще не был в состоянии сколько-нибудь внимательно
      присмотреться к различным слоям народа в этом гигантском городе. В Вене
      на 2 миллиона населения в это время было уже почти 200 тысяч евреев, но
      я не замечал их. В первые недели на меня обрушилось так много новых
      идей и новых явлений, что мне трудно было с ними справиться.
      Erst als all-
      
      56
      
      
      
      mählich die Ruhe wiederkehrte und sich das aufgeregte Bild
      zu klären begann, sah ich mich in meiner neuen Welt
      gründlicher um und stieß nun auch auf die Judenfrage.
      
       Только
      когда я постепенно успокоился и от первых впечатлений перешел к более
      детальному и конкретному ознакомлению с окружающей средой, я
      огляделся кругом и наткнулся также на еврейский вопрос.
      
      
      Ich will nicht behaupten, daß die Art und Weise, in der
      ich sie kennenlernen sollte, mir besonders angenehm er-
      schien. Noch sah ich im Juden nur die Konfession und
      hielt deshalb aus Gründen menschlicher Toleranz die Ab-
      lehnung religiöser Bekämpfung auch in diesem Falle auf-
      recht. So erschien mir der Ton, vor allem der, den die
      antisemitische Wiener Presse anschlug, unwürdig der kul-
      turellen Überlieferung eines großen Volkes.
      Я отнюдь не хочу утверждать, что первое знакомство с этим вопросом было
      для меня особенно приятным. Я все еще продолжал видеть в еврее только
      носителя определенной религии и по мотивам терпимости и гуманности
      продолжал относится отрицательно ко всяким религиозным гонениям. Тон,
      в котором венская антисемитская пресса обличала евреев, казался мне
      недостойным культурных традиций великого народа.
      
      Mich bedrückte
      die Erinnerung an gewisse Vorgänge des Mittelalters, die
      ich nicht gerne wiederholt sehen wollte. Da die betref-
      fenden Zeitungen allgemein als nicht hervorragend galten
      – woher dies kam, wußte ich damals selber nicht genau –,
      sah ich in ihnen mehr die Produkte ärgerlichen Neides
      als Ergebnisse einer grundsätzlichen, wenn auch falschen
      Anschauung überhaupt.
      
      Надо мною тяготели
      воспоминания об известных событиях средневековой истории, и я вовсе не
      хотел быть свидетелем повторения таких эпизодов. Антисемитские газеты
      тогда отнюдь не причислялись к лучшей части прессы, - откуда я это тогда
      взял, я теперь и сам не знаю, - и поэтому в борьбе этой прессы против
      евреев я склонен был тогда усматривать продукт озлобленной ненависти, а
      вовсе не результат принципиальных, хотя быть может и неправильных
      взглядов.
      
      Bestärkt wurde ich in dieser meiner Meinung durch die,
      wie mir schien, unendlich würdigere Form, in der die wirk-
      lich große Presse auf all diese Angriffe antwortete oder sie,
      was mir noch dankenswerter vorkam, gar nicht erwähnte,
      sondern einfach totschwieg.
      
      В таком мнении меня укрепляло еще и то, что действительно большая
      пресса отвечала антисемитам на их нападки в тоне бесконечно более
      достойном, а иногда и не отвечала вовсе - что тогда казалось мне еще
      более подходящим.
      Я стал усердно читать так называемую мировую прессу ("Нейе фрейе
      прессе", "Нейес винер тагблат")
      
      Ich las eifrig die sogenannte Weltpresse („Neue Freie
      Presse“, „Wiener Tagblatt“ usw.) und erstaunte über den
      Umfang des in ihr dem Leser Gebotenen sowie über die
      Objektivität der Darstellung im einzelnen. Ich würdigte
      den vornehmen Ton und war eigentlich nur von der Über-
      schwenglichkeit des Stils manches Mal innerlich nicht recht
      befriedigt oder selbst unangenehm berührt. Doch mochte
      dies im Schwunge der ganzen Weltstadt liegen.
      Я стал усердно читать так называемую мировую прессу ("Нейе фрейе
      прессе", "Нейес винер тагблат") и на первых порах изумлялся той
      громадной массе материала, которую они дают читателю, и той
      объективности, с которой они подходят ко всем вопросам. Я относился с
      большим уважением к благородному тону этой прессы, и только изредка
      напыщенность стиля оставляла во мне некоторое внутреннее недовольство
      или даже причиняло неприятность. Но, думал я, такой стиль соответствует
      всему стилю большого мирового города.
      Da ich Wien damals für eine solche hielt, glaubte ich
      diese mir selbst gegebene Erklärung wohl aus Entschuldi-
      gung gelten lassen zu dürfen.
       А так как я Вену считал именно
      мировой столицей, то такое придуманное мною же объяснение меня до
      поры до времени удовлетворяло.
      
      Was mich aber wiederholt abstieß, war die unwürdige
      Form, in der diese Presse den Hof umbuhlte. Es gab kaum
      ein Ereignis in der Hofburg, das da nicht dem Leser ent-
      weder in Tönen verzückter Begeisterung oder klagender
      Но что меня частенько отталкивало, так это недостойная форма, в которой
      эта пресса лебезила перед венским двором.
      Малейшие события во дворце
      немедленно расписывались во всех деталях либо в тоне восхищенного
      энтузиазма
      
      
      57стр
      
      
      Betroffenheit mitgeteilt wurde, ein Getue, das besonders,
      wenn es sich um den „weisesten Monarchen“ aller Zeiten
      selber handelte, fast dem Balzen eines Auerhahnes glich.
      
      либо в тоне безмерного огорчения и душевного сочувствия,
      когда дело шло о соответствующих "событиях". Но когда дело шло о чем-
      либо, касающемся самого "мудрейшего монарха всех времен", тогда эта
      пресса просто не находила достаточно сладких слов.
      
      Mir schien die Sache gemacht.
      Damit erhielt die liberale Demokratie in meinen Augen
      Flecken.
      Уже одно это заставило меня подумать, что и на либеральной демократии есть пятна.
      
      Um die Gunst dieses Hofes buhlen und in so unanstän-
      digen Formen, hieß die Würde der Nation preisgeben.
      Dies war der erste Schatten, der mein geistiges Ver-
      hältnis zur „großen“ Wiener Presse trüben sollte.
       Заискивать перед этим двором да еще в таких недостойных формах в моих глазах означало унижать достоинство нации.
      Это было той первой тенью, которая омрачила мое отношение к «большой» венской прессе.
      
      Wie vorher schon immer, verfolgte ich auch in Wien alle
      Ereignisse in Deutschland mit größtem Feuereifer, ganz
      gleich, ob es sich dabei um politische oder kulturelle Fragen
      handeln mochte. In stolzer Bewunderung verglich ich den
      Aufstieg des Reiches mit dem Dahinsiechen des österreichi-
      schen Staates. Wenn aber die außenpolitischen Vorgänge
      meist ungeteilte Freude erregten, dann die nicht so erfreu-
      lichen des innerpolitischen Lebens oft trübe Bekümmernis.
      Как и раньше, я в Вене с большим рвением следил за всеми событиями культурной и политической жизни Германии. С гордостью и восхищением сравнивал я подъем, наблюдавшийся в Германии, с упадком в австрийском государстве. Но если внешние политические события вызывали во мне непрерывную радость, то этого далеко нельзя было сказать о событиях внутренней жизни.
      Der Kampf, der zu dieser Zeit gegen Wilhelm II. geführt
      wurde, fand damals nicht meine Billigung. Ich sah in
      ihm nicht nur den Deutschen Kaiser, sondern in erster
      Linie den Schöpfer einer deutschen Flotte. Die Redeverbote,
      die dem Kaiser vom Reichstag auferlegt wurden, ärgerten
      mich deshalb so außerordentlich, weil sie von einer Stelle
      ausgingen, die in meinen Augen dazu aber auch wirklich
      keine Veranlassung besaß, sintemalen doch in einer ein-
      zigen Sitzungsperiode diese parlamentarischen Gänseriche
      mehr Unsinn zusammenschnatterten, als dies einer ganzen
      Dynastie von Kaisern in Jahrhunderten, eingerechnet ihre
      allerschwächsten Nummern, je gelingen konnte.
      
      
      
       Борьбу, которая в ту эпоху началась против Вильгельма II, я одобрить не мог. Я видел в Вильгельме не только немецкого императора, но прежде всего создателя немецкого флота. Когда германский рейхстаг стал чинить Вильгельму II препятствия в его публичных выступлениях, это меня огорчало чрезвычайным образом, особенно потому, что в моих глазах к этому не было никакого повода.
      И это заслуживало осуждения тем более, что ведь сами господа парламентские болтуны в течение какой-нибудь одной сессии всегда наговорят гораздо больше глупостей, чем целая династия королей в течение нескольких столетий, включая сюда и самых глупых из них.
      
      Ich war empört, daß in einem Staat, in dem jeder Halb-
      narr nicht nur das Wort zu seiner Kritik für sich in An-
      spruch nahm, ja im Reichstag sogar als „Gesetzgeber“ auf
      die Nation losgelassen wurde, der Träger der Kaiserkrone
      von der seichtesten Schwätzerinstitution aller Zeiten „Ver-
      weise“ erhalten konnte.
      Я был возмущен тем, что в государстве, где всякий дурак не только пользуется свободой слова, но и может попасть в рейхстаг и стать «законодателем», носитель императорской короны становится объектом запрещений, и какая-то парламентская говорильня может «ставить ему на вид».
      
      Ich war aber noch mehr entrüstet, daß die gleiche Wiener
      Presse, die doch vor dem letzten Hofgaul noch die ehr-
      Еще больше я возмущался тем, что та самая венская пресса, которая так лебезит перед каждым придворным ослом,
      58
      
      
      
      erbietigste Verbeugung riß und über ein zufälliges Schweif-
      wedeln außer Rand und Band geriet, nun mit scheinbar
      besorgter Miene, aber, wie mir schien, schlecht verhehlter
      Boshaftigkeit ihren Bedenken gegen den Deutschen Kaiser
      Ausdruck verlieh.
      
      если дело идет о габсбургской монархии, пишет совсем по-иному о германском кайзере.
      
      Es läge ihr ferne, sich etwa in die Ver-
      hältnisse des Deutschen Reiches einmischen zu wollen –
      nein, Gott bewahre –, aber indem man in so freundschaft-
      licher Weise die Finger auf diese Wunden lege, erfülle
      man ebensosehr die Pflicht, die der Geist des gegenseitigen
      Bündnisses auferlege, wie man umgekehrt auch der jour-
      nalistischen Wahrheit genüge usw.
      
       Тут она делает озабоченное лицо и с плохо скрываемой злобной миной тоже присоединяется к мнениям и опасениям по поводу речей Вильгельма II. Конечно она далека от того, чтобы вмешиваться во внутренние дела германской империи — о, упаси, боже! — но, прикасаясь дружественными перстами к ранам Германии, «мы» ведь только исполняем свой долг, возлагаемый на нас фактом союза между двумя государствами! К тому же для журналистики правда ведь прежде всего и т. д.
      
      
       Und nun bohrte dann
      dieser Finger in der Wunde nach Herzenslust herum.
      Mir schoß in solchen Fällen das Blut in den Kopf.
      Das war es, was mich die große Presse schon nach und
      nach vorsichtiger betrachten ließ.
      Daß eine der antisemitischen Zeitungen, das „Deutsche
      Volksblatt“, anläßlich einer solchen Angelegenheit sich an-
      ständiger verhielt, mußte ich einmal anerkennen.
      После этих лицемерных слов можно было не только «прикасаться дружественными перстами» к ране, но и прямо копаться в ней сколько влезет.
      В таких случаях мне прямо бросалась кровь в голову.
      И это заставляло меня постепенно начать относиться все более осторожно к так называемой большой прессе.
      В один прекрасный день я убедился, что одна из антисемитских газет — «Немецкая народная газета» — в таких случаях держится куда приличнее.
      
      Was mir weiter auf die Nerven ging, war der doch wider-
      liche Kult, den die große Presse schon damals mit Frank-
      reich trieb. Man mußte sich geradezu schämen, Deutscher zu
      sein, wenn man diese süßlichen Lobeshymnen auf die „große
      Kulturnation“ zu Gesicht bekam. Dieses erbärmliche Fran-
      zöseln ließ mich öfter als einmal eine dieser „Welt-
      zeitungen“ aus der Hand legen. Ich griff nun überhaupt
      manchmal nach dem „Volksblatt“, das mir freilich viel
      kleiner, aber in diesen Dingen etwas reinlicher vorkam.
      Mit dem scharfen antisemitischen Tone war ich nicht ein-
      verstanden, allein ich las auch hin und wieder Begrün-
      dungen, die mir einiges Nachdenken verursachten.
      
      Далее, мне действовало на нервы то, что большая венская пресса в ту пору самым противным образом создавала культ Франции. Эти сладкие гимны в честь «великой культурной нации» порой заставляли прямо стыдиться того, что ты являешься немцем. Это жалкое кокетничанье со всем, что есть французского, не раз заставляло меня с негодованием ронять из рук ту или другую газету. Теперь я все чаще стал читать антисемитскую «Народную газету», которая казалась мне конечно гораздо более слабой, но в то же время, в некоторых вопросах, более чистой. С ее резким антисемитским тоном я не был согласен, но все внимательнее стал я читать ее статьи, которые заставляли меня теперь больше задумываться.
      
      Jedenfalls lernte ich aus solchen Anlässen langsam den
      Mann und die Bewegung kennen, die damals Wiens
      Schicksal bestimmten: Dr. Karl Lueger und die christlich-
      soziale Partei.
      Als ich nach Wien kam, stand ich beiden feindselig gegen-
      über.
      Der Mann und die Bewegung galten in meinen Augen
      als
      „reaktionär“.
      
      Все это вместе взятое заставило меня постепенно ознакомиться с тем движением и с теми вождями, которые тогда определяли судьбы Вены. Я говорю о христианско-социальной партии и о докторе Карле Люэгере.
      Когда я приехал в Вену, я был настроен враждебно и к этой партии и к ее вождю.
      И вождь и самое движение казались мне тогда «реакционными».
      
      
      
      59 Wandlung zum Antisemiten
      
      Das gewöhnliche Gerechtigkeitsgefühl aber mußte dieses
      Urteil in eben dem Maße abändern, in dem ich Gelegen-
      heit erhielt, Mann und Werk kennenzulernen; und lang-
      sam wuchs die gerechte Beurteilung zur unverhohlenen
      Bewunderung. Heute sehe ich in dem Manne mehr noch
      als früher den gewaltigsten deutschen Bürgermeister aller
      Zeiten.
      
      ставляло изменить это мнение. По мере ознакомления с делом я стал ценить их и наконец проникся чувством полного поклонения. Теперь я вижу, что значение этого человека было еще больше, нежели я думал тогда. Это был действительно самый могущественный из немецких бургомистров всех времен.
      
      Wie viele meiner vorsätzlichen Anschauungen wurden
      aber durch eine solche Änderung meiner Stellungnahme
      zur christlich-sozialen Bewegung umgeworfen!
      
      
      Сколько же однако моих предвзятых мнений по поводу христианско-социального движения было опрокинуто этой переменой во мне!
      
      
      Wenn dadurch langsam auch meine Ansichten in bezug
      auf den Antisemitismus dem Wechsel der Zeit unterlagen,
      dann war dies wohl meine schwerste Wandlung überhaupt.
      Sie hat mir die meisten inneren seelischen Kämpfe ge-
      kostet, und erst nach monatelangem Ringen zwischen Ver-
      stand und Gefühl begann der Sieg sich auf die Seite des
      Verstandes zu schlagen. Zwei Jahre später war das Ge-
      fühl dem Verstande gefolgt, um von nun an dessen treuester
      Wächter und Warner zu sein.
      
      Постепенно изменились мои взгляды и на антисемитизм — это была одна из самых трудных для меня операций. В течение долгих месяцев чувство боролось во мне с разумом, и только после очень длительной внутренней борьбы разум одержал верх. Спустя два года и чувство последовало за разумом, и с тех пор оно стоит на страже окончательно сложившихся во мне взглядов.
      
      
      In der Zeit dieses bitteren Ringens zwischen seelischer
      Erziehung und kalter Vernunft hatte mir der Anschauungs-
      unterricht der Wiener Straße unschätzbare Dienste geleistet.
      Es kam die Zeit, da ich nicht mehr wie in den ersten Tagen
      blind durch die mächtige Stadt wandelte, sondern mit
      offenem Auge außer den Bauten auch die Menschen besah.
      Als ich einmal so durch die innere Stadt strich, stieß
      ich plötzlich auf eine Erscheinung in langem Kaftan mit
      schwarzen Locken.
      
      В эту пору тяжелой внутренней борьбы между унаследованным чувством и холодным рассудком неоценимую услугу оказали мне те наглядные уроки, которые я получал на улицах Вены. Пришла пора, когда я уже умел различать на улицах Вены не только красивые строения, как в первые дни моего пребывания в ней, но также и людей.
      Проходя однажды по оживленным улицам центральной части города, я внезапно наткнулся на фигуру в длиннополом кафтане с черными локонами.
      
      Ist dies auch ein Jude? war mein erster Gedanke.
      So sahen sie freilich in Linz nicht aus. Ich beobachtete
      den Mann verstohlen und vorsichtig, allein je länger ich
      in dieses fremde Gesicht starrte und forschend Zug um Zug
      prüfte, um so mehr wandelte sich in meinem Gehirn die
      erste Frage zu einer anderen Frage:
      Ist dies auch ein Deutscher?
      
      Первой моей мыслью было: и это тоже еврей? В Линце у евреев был другой вид. Украдкой, осторожно разглядывал я эту фигуру. И чем больше я вглядывался во все его черты, тем больше прежний вопрос принимал в моем мозгу другую формулировку.
      И это тоже немец?
      
      
      Wie immer in solchen Fällen begann ich nun zu ver-
      suchen, mir die Zweifel durch Bücher zu beheben. Ich kaufte
      mir damals um wenige Heller die ersten antisemitischen
      Как всегда в этих случаях, я по своему обыкновению стал рыться в книгах, чтобы найти ответ на свои сомнения. За небольшие деньги я купил себе тогда первые антисемитские
      
      
      60 Wandlung zum Antisemiten
      
      
      Broschüren meines Lebens
       брошюры, какие я прочитал в своей жизни.
      
      Sie gingen leider nur alle von
      dem Standpunkt aus, daß im Prinzip der Leser wohl schon
      die Judenfrage bis zu einem gewissen Grade mindestens
      kenne oder gar begreife. Endlich war die Tonart meistens
      so, daß mir wieder Zweifel kamen infolge der zum Teil
      so flachen und außerordentlich unwissenschaftlichen Beweis-
      führung für die Behauptung.
      Ich wurde dann wieder rückfällig auf Wochen, ja einmal
      auf Monate hinaus.
      К сожалению все эти книжки считали само собою разумеющимся, что читатель уже в известной степени знаком с еврейским вопросом или по крайней мере понимает, в чем состоит эта проблема. Форма и тон изложения были к сожалению таковы, что они опять возбудили во мне прежние сомнения: аргументация была слишком уж не научна и местами страшно упрощена.
      Опять у меня возникли прежние настроения. Это продолжалось недели и даже месяцы.
      
      Die Sache schien mir so ungeheuerlich, die Bezichtigung
      so maßlos zu sein, daß ich, gequält von der Furcht, Unrecht
      zu tun, wieder ängstlich und unsicher wurde.
      Freilich daran, daß es sich hier nicht um Deutsche einer
      besonderen Konfession handelte, sondern um ein Volk für
      sich, konnte auch ich nicht mehr gut zweifeln; denn seit ich
      mich mit dieser Frage zu beschäftigen begonnen hatte, auf
      den Juden erst einmal aufmerksam wurde, erschien mir
      Wien in einem anderen Lichte als vorher.
      
      Постановка вопроса казалась мне такой ужасной, обвинения, предъявляемые к еврейству, такими острыми, что мучимый боязнью сделать несправедливость, я опять испугался выводов и заколебался.
       Одно было достигнуто. Теперь уж я не мог сомневаться в том, что дело идет вовсе не о немцах, только имеющих другую религию, но о самостоятельном народе. С тех пор как я стал заниматься этим вопросом и начал пристально присматриваться к евреям, я увидел Вену в совершенно новом свете.
      
      Wo immer ich
      ging, sah ich nun Juden, und je mehr ich sah, um so schär-
      fer sonderten sie sich für das Auge von den anderen Men-
      schen ab. Besonders die innere Stadt und die Bezirke
      nördlich des Donaukanals wimmelten von einem Volke,
      das schon äußerlich eine Ähnlichkeit mit dem deutschen nicht
      mehr besaß.
      
       И чем больше я приглядывался к ним, тем рельефнее отделялись они в моих глазах от всех остальных людей. В особенности, центральная часть города и северные кварталы его кишели людьми, которые уже по внешности ничего общего не имели с немцами.
      
      Aber wenn ich daran noch gezweifelt hätte, so wurde das
      Schwanken endgültig behoben durch die Stellungnahme
      eines Teiles der Juden selber.
      Eine große Bewegung unter ihnen, die in Wien nicht
      wenig umfangreich war, trat auf das schärfste für die
      Bestätigung des völkischen Charakters der Judenschaft ein:
      der Zionismus.
      Но если бы я продолжал сомневаться в этом, то самое поведение по крайней мере части евреев неизбежно должно было бы положить конец моим колебаниям.
      В это время возникло движение, которое в Вене имело значительное влияние и которое самым настойчивым образом доказывало, что евреи представляют собою именно самостоятельную нацию. Я говорю о сионизме.
      
      
      Wohl hatte es den Anschein, als ob nur ein Teil der
      Juden diese Stellungnahme billigen würde, die große
      Mehrheit aber eine solche Festlegung verurteile, ja inner-
      lich ablehne. Bei näherem Hinsehen zerflatterte aber dieser
      Anschein in einen üblen Dunst von aus reinen Zweck-
      mäßigkeitsgründen vorgebrachten Ausreden, um nicht zu
      sagen Lügen. Denn das sogenannte Judentum liberaler
      Правда, на первый взгляд могло показаться, что такую позицию занимает только часть евреев, а большинство их осуждает и всем своим существом отвергает ее. При ближайшем рассмотрении однако оказывалось, что это только мыльный пузырь и что эта вторая часть евреев руководится простыми соображениями целесообразности или даже просто сознательно лжет. Еврейство так называемого либерального образа мыслей
      
      Wandlung zum Antisemiten
      
      
      61
      
      
      Denkart lehnte ja die Zionisten nicht als Nichtjuden ab,
      sondern nur als Juden von einem unpraktischen, ja viel-
      leicht sogar gefährlichen öffentlichen Bekenntnis zu ihrem
      Judentum.
      отвергало сионизм не с точки зрения отказа от еврейства вообще, а лишь исходя из того взгляда, что открытое выставление символа веры непрактично и даже прямо опасно.
      An ihrer inneren Zusammengehörigkeit änderte sich gar
      nichts.
      
       По сути дела обе эти части еврейства были заодно.
      
      
      Dieser scheinbare Kampf zwischen zionistischen und libe-
      ralen Juden ekelte mich in kurzer Zeit schon an; war er
      doch durch und durch unwahr, mithin verlogen und dann
      aber wenig passend zu der immer behaupteten sittlichen
      Höhe und Reinheit dieses Volkes.
      Überhaupt war die sittliche und sonstige Reinlichkeit
      dieses Volkes ein Punkt für sich. Daß es sich hier um keine
      Wasserliebhaber handelte, konnte man ihnen ja schon am
      Äußeren ansehen, leider sehr oft sogar bei geschlossenem
      Auge. Mir wurde bei dem Geruche dieser Kaftanträger
      später manchmal übel. Dazu kam noch die unsaubere
      Kleidung und die wenig heldische Erscheinung.
      
      Эта показная борьба между евреями сионистского и либерального толков в скором времени стала мне прямо противна. Борьба эта была насквозь неправдива, зачастую просто лжива. Во всяком случае она очень мало походила на ту нравственную высоту и чистоту помышлений, которую любят приписывать этой нации.
      Что касается нравственной чистоты, да и чистоты вообще, то в применении к евреям об этом можно говорить лишь с большим трудом. Что люди эти не особенно любят мыться, это можно было видеть уже по их внешности и ощущать к сожалению часто даже с закрытыми глазами. Меня по крайней мере часто начинало тошнить от одного запаха этих господ в длинных кафтанах. Прибавьте к этому неопрятность костюма и малогероическую внешность.
      
      Dies alles konnte schon nicht sehr anziehend wirken; ab-
      gestoßen mußte man aber werden, wenn man über die
      körperliche Unsauberkeit hinaus plötzlich die moralischen
      Schmutzflecken des auserwählten Volkes entdeckte.
      Nichts hatte mich in kurzer Zeit so nachdenklich gestimmt
      als die langsam aufsteigende Einsicht in die Art der Be-
      tätigung der Juden auf gewissen Gebieten.
      Gab es denn da einen Unrat, eine Schamlosigkeit in
      irgendeiner Form, vor allem des kulturellen Lebens, an
      der nicht wenigstens ein Jude beteiligt gewesen wäre?
      
      Все это вместе могло быть очень привлекательно. Но окончательно оттолкнуло меня от евреев, когда я познакомился не только с физической неопрятностью, но и с моральной грязью этого избранного народа.
      Ничто не заставило меня в скором времени так резко изменить мнение о них, как мое знакомство с родом деятельности евреев в известных областях.
      Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какого бы то ни было сорта и прежде всего в области культурной жизни народов, в которой не был бы замешан по крайней мере один еврей?
      
      
      Sowie man nur vorsichtig in eine solche Geschwulst
      hineinschnitt, fand man, wie die Made im faulenden Leibe,
      oft ganz geblendet vom plötzlichen Lichte, ein Jüdlein.
      Es war eine schwere Belastung, die das Judentum in
      meinen Augen erhielt, als ich seine Tätigkeit in der Presse,
      in Kunst, Literatur und Theater kennenlernte. Da konnten
      nun alle salbungsvollen Beteuerungen wenig oder nichts
      mehr nützen.
      
      Как в любом гнойнике найдешь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно натолкнешься на еврейчика.
      Когда я познакомился с деятельностью еврейства в прессе, в искусстве, в литературе, в театре, это неизбежно должно было усилить мое отрицательное отношение к евреям. Никакие добродетельные заверения тут не могли помочь.
      
      
      Es genügte schon, eine der Anschlagsäulen zu
      betrachten, die Namen der geistigen Erzeuger dieser gräß-
      lichen Machwerke für Kino und Theater, die da ange-
      Достаточно было подойти к любому киоску, познакомиться с именами духовных отцов всех этих отвратительных пьес для кино и театра,
      62
      
      Wandlung zum Antisemiten
      
      
      priesen wurden, zu studieren, um auf längere Zeit hart zu
      werden.
       чтобы ожесточиться против этих господ.
      
      Das war Pestilenz, geistige Pestilenz, schlimmer
      als der schwarze Tod von einst, mit der man da das Volk
      infizierte.
      
      Это чума, чума, настоящая духовная чума, хуже той черной смерти, которой когда-то пугали народ.
      
      
      Und in welcher Menge dabei dieses Gift erzeugt
      und verbreitet wurde! Natürlich, je niedriger das geistige
      und sittliche Niveau eines solchen Kunstfabrikanten ist, um
      so unbegrenzter aber seine Fruchtbarkeit, bis so ein Bursche
      schon mehr wie eine Schleudermaschine seinen Unrat der
      anderen Menschheit ins Antlitz spritzt. Dabei bedenke man
      noch die Unbegrenztheit ihrer Zahl; man bedenke, daß
      auf einen Goethe die Natur immer noch leicht zehntau-
      send solcher Schmierer der Mitwelt in den Pelz setzt,
      die nun als Bazillenträger schlimmster Art die Seelen
      vergiften.
      А в каких несметных количествах производился и распространялся этот яд! Конечно чем ниже умственный и моральный уровень такого фабриканта низостей, тем безграничнее его плодовитость. Этакий субъект плодит такие гадости без конца и забрасывает ими весь город. Подумайте при этом еще о том, как велико количество таких субъектов. Не забудьте, что на одного Гете природа всегда дарит нам 10 тысяч таких пачкунов, а каждый из этих пачкунов разносит худшего вида бациллы на весь мир.
      
      Es war entsetzlich, aber nicht zu übersehen, daß gerade
      der Jude in überreichlicher Anzahl von der Natur zu dieser
      schmachvollen Bestimmung auserlesen schien.
      
      Ужасно было убедиться, что именно евреям природа предопределила эту позорную роль.
      
      Sollte seine Auserwähltheit darin zu suchen sein?
      Ich begann damals sorgfältig die Namen all der Er-
      zeuger dieser unsauberen Produkte des öffentlichen Kunst-
      lebens zu prüfen. Das Ergebnis war ein immer böseres für
      meine bisherige Haltung der Juden gegenüber. Mochte sich
      da das Gefühl auch noch tausendmal sträuben, der Verstand
      mußte seine Schlüsse ziehen.
      
      Уж не в этом ли следует искать «избранность» этого народа! Я начал тогда самым старательным образом собирать имена авторов всех этих грязных сочинений. И чем больше увеличивалась моя коллекция, тем хуже было для евреев. Сколько бы мое чувство ни продолжало сопротивляться, разум вынужден был сделать непреклонные выводы.
      
      Die Tatsache, daß neun Zehntel alles literarischen
      Schmutzes, künstlerischen Kitsches und theatralischen Blöd-
      sinns auf das Schuldkonto eines Volkes zu schreiben sind,
      das kaum ein Hundertstel aller Einwohner im Lande be-
      trägt, ließ sich einfach nicht wegleugnen; es war eben so.
      Auch meine liebe „Weltpresse“ begann ich nun von
      solchen Gesichtspunkten aus zu prüfen.
      Факт остается фактом, что хотя евреи составляли максимум сотую часть населения этой страны, — среди авторов указанных грязнейших произведений девять десятых евреи.
      Теперь я начал с этой точки зрения присматриваться и к моей дорогой «большой прессе».
      
      
      Je gründlicher ich aber hier die Sonde anlegte, um so
      mehr schrumpfte der Gegenstand meiner einstigen Bewun-
      derung zusammen. Der Stil war immer unerträglicher,
      den Inhalt mußte ich als innerlich seicht und flach ab-
      lehnen, die Objektivität der Darstellung schien mir nun
      mehr Lüge zu sein als ehrliche Wahrheit; die Verfasser
      aber waren – Juden.
      
      Чем пристальнее я присматривался к ней, тем резче менялось мое мнение и в этой области. Стиль ее становился для меня все более несносным, содержание начинало мне казаться все более пустым и внутренне фальшивым. Под так называемой объективностью изложения я стал обнаруживать не честную правду, а большею частью простую ложь. Авторы же оказались… евреями.
      
      Wandlung zum Antisemiten
      
      
      63
      
      
      Tausend Dinge, die ich früher kaum gesehen, fielen mir
      nun als bemerkenswert auf, andere wieder, die mir schon
      einst zu denken gaben, lernte ich begreifen und verstehen.
      Die liberale Gesinnung dieser Presse sah ich nun in
      einem anderen Lichte, ihr vornehmer Ton im Beantworten
      von Angriffen sowie das Totschweigen derselben enthüllte
      sich mir jetzt als ebenso kluger wie niederträchtiger Trick;
      ihre verklärt geschriebenen Theaterkritiken galten immer
      dem jüdischen Verfasser, und nie traf ihre Ablehnung je-
      mand anderen als den Deutschen.
      
      Теперь я стал видеть тысячи вещей, которых я раньше не замечал вовсе. Теперь я научился понимать то, над чем раньше едва задумывался.
      Так называемый либеральный образ мыслей этой прессы я стал видеть теперь в совершенно другом свете. Благородный тон в возражениях противникам или отсутствие ответа на нападки последних — все это оказалось не чем иным, как низким и хитрым маневром. Одобрительные театральные рецензии всегда относились только к еврейским авторам. Резкая критика никогда не обрушивалась ни на кого другого, кроме как на немцев.
      
      Das leise Sticheln gegen
      Wilhelm II. ließ in der Beharrlichkeit die Methode er-
      kennen, genau so wie das Empfehlen französischer Kultur
      und Zivilisation. Der kitschige Inhalt der Novelle wurde
      nun zur Unanständigkeit, und aus der Sprache vernahm ich
      Laute eines fremden Volkes; der Sinn des Ganzen aber
      war dem Deutschtum so ersichtlich abträglich, daß dies nur
      gewollt sein konnte.
      Wer aber besaß daran ein Interesse?
      
      Уколы против Вильгельма II становились системой так же, как специальное подчеркивание французской культуры и цивилизации. Пикантность литературной новеллы эти органы возводили до степени простого неприличия. Даже в их немецком языке было что-то чужое. Все это вместе взятое настолько должно было отталкивать от всего немецкого, что это могло делаться только сознательно.
      Кто же был заинтересован в этом?
      
      
      War dies alles nur Zufall?
      So wurde ich langsam unsicher.
      Beschleunigt wurde die Entwicklung aber durch Einblicke,
      die ich in eine Reihe anderer Vorgänge erhielt. Es war
      dies die allgemeine Auffassung von Sitte und Moral, wie
      man sie von einem großen Teil des Judentums ganz offen
      zur Schau getragen und betätigt sehen konnte.
      Hier bot wieder die Straße einen manchmal wahrhaft
      bösen Anschauungsunterricht.
      
      Была ли это только случайность?
      Так продолжал я размышлять по этому поводу. Но мой окончательный вывод был ускорен рядом других обстоятельств. Нравы и обычаи значительной части евреев настолько беззастенчивы, что их нельзя не заметить. Улица зачастую дает и в этом отношении достаточно наглядные уроки.
      
      
      Das Verhältnis des Judentums zur Prostitution und
      mehr noch zum Mädchenhandel selber konnte man in Wien
      studieren wie wohl in keiner sonstigen westeuropäischen
      Stadt, südfranzösische Hafenorte vielleicht ausgenommen.
      Wenn man abends so durch die Straßen und Gassen der
      Leopoldstadt lief, wurde man auf Schritt und Tritt, ob
      man wollte oder nicht, Zeuge von Vorgängen, die dem
      Großteil des deutschen Volkes verborgen geblieben waren,
      bis der Krieg den Kämpfern an der Ostfront Gelegenheit
      gab, Ähnliches ansehen zu können, besser gesagt, ansehen
      zu müssen.
      
      Например отношение евреев к проституции и еще больше к торговле девушками можно наблюдать в Вене лучше, чем где бы то ни было в западной Европе, за исключением быть может некоторых портов на юге Франции. Стоило выйти ночью на улицу, чтобы натолкнуться в некоторых кварталах Вены на каждом шагу на отвратительные сцены, которые большинству немецкого народа были совершенно неизвестны вплоть до самой мировой войны, когда часть наших германских солдат на восточном фронте имела возможность или, точнее сказать, вынуждена была познакомиться с таким зрелищем.
      
      
      64
      
      
      Der Jude als Führer der Sozialdemokratie
      
      
      
      Als ich zum ersten Male den Juden in solcher Weise als
      den ebenso eisig kalten wie schamlos geschäftstüchtigen
      Dirigenten dieses empörenden Lasterbetriebes des Aus-
      wurfes der Großstadt erkannte, lief mir ein leichtes Frö-
      steln über den Rücken.
      Dann aber flammte es auf.
      
      
       А затем пришло и возмущение.
      Теперь я уж больше не старался избегнуть обсуждения еврейского вопроса. Нет, теперь я сам искал его. Я знал теперь, что тлетворное влияние еврейства можно открыть в любой сфере культурной и художественной жизни, и тем не менее я не раз внезапно наталкивался на еврея и там, где менее всего ожидал его встретить.
      
      
      
      Nun wich ich der Erörterung der Judenfrage mich nicht mehr
      aus, nein, nun wollte ich sie. Wie ich aber so in allen Rich-
      tungen des kulturellen und künstlerischen Lebens und seinen
      verschiedenen Äußerungen nach dem Juden suchen lernte,
      stieß ich plötzlich an einer Stelle auf ihn, an der ich ihn am
      wenigsten vermutet hätte.
      Уже в повседневном общении с моими товарищами по постройке меня часто поражало то хамелеонство, с которым они по одному и тому же вопросу высказывали совершенно разные мнения иногда на протяжении нескольких дней и даже нескольких часов.
      
      Indem ich den Juden als Führer der Sozialdemokratie
      erkannte, begann es mir wie Schuppen von den Augen zu
      fallen. Ein langer innerer Seelenkampf fand damit seinen
      Abschluß.
      
      Когда я увидел, что евреи являются и вождями социал-демократии, с глаз моих упала пелена. Тогда пришел конец полосе длительной внутренней борьбы.
      
      
      Schon im tagtäglichen Verkehr mit meinen Arbeits-
      genossen fiel mir die erstaunliche Wandlungsfähigkeit auf,
      mit der sie zu einer gleichen Frage verschiedene Stellungen
      einnahmen, manchmal in einem Zeitraume von wenigen
      Tagen, oft auch nur wenigen Stunden.
      Уже в повседневном общении с моими товарищами по постройке меня часто поражало то хамелеонство, с которым они по одному и тому же вопросу высказывали совершенно разные мнения иногда на протяжении нескольких дней и даже нескольких часов.
      
      
      Ich konnte schwer
      verstehen, wie Menschen, die, allein gesprochen, immer noch
      vernünftige Anschauungen besaßen, diese plötzlich verloren,
      sowie sie in den Bannkreis der Masse gelangten. Es war
      oft zum Verzweifeln. Wenn ich nach stundenlangem Zu-
      reden schon überzeugt war, dieses Mal endlich das Eis
      gebrochen oder einen Unsinn aufgeklärt zu haben und mich
      schon des Erfolges herzlich freute, dann mußte ich zu mei-
      nem Jammer am nächsten Tage wieder von vorne begin-
      nen; es war alles umsonst gewesen. Wie ein ewiges Pen-
      del schien der Wahnsinn ihrer Anschauungen immer von
      neuem zurückzuschlagen.
      Мне трудно было понять, каким образом люди, которые с глазу на глаз высказывают довольно рассудительные взгляды, внезапно теряют свои убеждения как только они оказываются в кругу массы. Часто я приходил в отчаяние. Иногда после нескольких часов мне казалось, что я переубедил на этот раз того или другого из них, что мне наконец удалось сломить лед и доказать им нелепость того или иного взгляда. Едва успевал я порадоваться своей победе, как на следующий же день к моему горю приходилось начинать сначала. Все было напрасно. Как раскачивающийся маятник возвращается к своей исходной точке, так и они возвращались к своим прежним нелепым взглядам.
      
      Alles vermochte ich dabei noch zu begreifen: daß sie mit
      ihrem Lose unzufrieden waren, das Schicksal verdammten,
      welches sie oft so herbe schlug; die Unternehmer haßten,
      die ihnen als herzlose Zwangsvollstrecker dieses Schicksals
      erschienen; auf die Behörden schimpften, die in ihren Augen
      kein Gefühl für die Lage besaßen; daß sie gegen Lebens-
      Я еще мог понять, что они недовольны своей судьбой; что они проклинают ее за то, что она зачастую обходится с ними довольно жестко; что они ненавидят предпринимателей, в которых видят бессердечных виновников этой судьбы;что они ругают представителей власти, которые в их глазах являются виновниками их положения; что они
      
      
      Der Jude als Führer der Sozialdemokratie
      
      
      65
      
      
      mittelpreise demonstrierten und für ihre Forderungen auf
      die Straße zogen, alles dies konnte man mit Rücksicht auf
      Vernunft mindestens noch verstehen.
      устраивают демонстрации против роста цен;
      что они выходят на улицу с провозглашением своих требований, — все это кое-как еще можно было понять.
      
      
      Was aber unverständ-
      lich bleiben mußte, war der grenzenlose Haß, mit dem sie
      ihr eigenes Volkstum belegten, die Größe desselben schmäh-
      ten, seine Geschichte verunreinigten und große Männer in
      die Gosse zogen.
      Dieser Kampf gegen die eigene Art, das eigene Nest, die
      eigene Heimat war ebenso sinnlos wie unbegreiflich. Das
      war unnatürlich.
      Man konnte sie von diesem Laster vorübergehend heilen,
      jedoch nur auf Tage, höchstens Wochen. Traf man aber
      später den vermeintlich Bekehrten, dann war er wieder
      der alte geworden.
      Die Unnatur hatte ihn wieder in ihrem Besitze.
      
      Но что было совершенно непонятно, так это та безграничная ненависть, с которой они относятся к собственной народности, к величию своего народа, та ненависть, с которой они бесчестят историю собственной страны и вываливают в грязи имена ее великих деятелей.
      Эта борьба против собственной страны, собственного гнезда, собственного очага бессмысленна и непонятна. Это просто противоестественно.
      От этого порока их можно было излечить иногда на несколько дней, максимум на несколько недель. В скором времени при встрече с тем, кто казался тебе излеченным, приходилось убеждаться, что он остался прежним, что он опять во власти противоестественного.
      
      Daß die sozialdemokratische Presse überwiegend von
      Juden geleitet war, lernte ich allmählich kennen; allein,
      ich schrieb diesem Umstande keine besondere Bedeutung
      zu, lagen doch die Verhältnisse bei den anderen Zeitungen
      genau so.
      
       Nur eines war vielleicht auffallend: es gab nicht
      ein Blatt, bei dem sich Juden befanden, das als wirklich
      national angesprochen hätte werden können, so wie
      dies in der Linie meiner Erziehung und Auffassung ge-
      legen war.
      * * *
      Постепенно я убедился в том, что и социал-демократическая пресса в преобладающей части находится в руках евреев. Этому обстоятельству я не придал особенно большого значения, так как ведь и с другими газетами дело обстояло также.
      Одно обстоятельство однако приходилось отметить: среди тех газет, которые находились в еврейских руках, нельзя было найти ни одной подлинно национальной газеты в том смысле, в каком я привык понимать это с детства.
      
      Da ich mich nun überwand und diese Art von marxisti-
      schen Presseerzeugnissen zu lesen versuchte, die Abneigung
      aber in eben diesem Maße ins Unendliche wuchs, suchte ich
      nun auch die Fabrikanten dieser zusammengefaßten Schur-
      kereien näher kennenzulernen.
      Es waren, vom Herausgeber angefangen, lauter Juden.
      Ich nahm die mir irgendwie erreichbaren sozialdemokra-
      tischen Broschüren und suchte die Namen ihrer Verfasser:
      Juden.
      Я превозмог себя и стал теперь систематически читать эти произведения марксистской печати. Мое отрицательное отношение к ним стало бесконечно возрастать. Тогда я поставил себе задачу поближе узнать, кто же фабриканты этих концентрированных подлостей.
      Начиная с издателя, все до одного были евреи.
      
      =======================
       Ich merkte mir die Namen fast aller Führer; es
      waren zum weitaus größten Teil ebenfalls Angehörige des
      „auserwählten Volkes“, mochte es sich dabei um die Ver-
      treter im Reichsrat handeln oder um die Sekretäre der
      
      
      
      Все это имело ту хорошую сторону, что по мере того, как мне выяснились подлинные носители или распространители идей социал-демократии, моя любовь к собственному народу стала возрастать.
      Видя такую дьявольскую ловкость обманщиков, мог ли я продолжать проклинать тех простых немецких людей, которые становились жертвой обмана.
      
      66
      
      
      Jüdische Dialektik
      
      
      Gewerkschaften, die Vorsitzenden der Organisationen oder
      die Agitatoren der Straße.
      
      
      
      
      Es ergab sich immer das gleiche
      unheimliche Bild. Die Namen der Austerlitz, David, Adler,
      Ellenbogen usw. werden mir ewig in Erinnerung bleiben.
      Das eine war mir nun klar geworden: die Partei, mit
      deren kleinen Vertretern ich seit Monaten den heftigsten
      Kampf auszufechten hatte, lag in ihrer Führung fast aus-
      schließlich in den Händen eines fremden Volkes; denn daß
      der Jude kein Deutscher war, wußte ich zu meiner inneren
      glücklichen Zufriedenheit schon endgültig.
      Я стал приглядываться к
      именам почти всех вождей. В подавляющем большинстве - тоже сыны
      "избранного" народа. Кого ни возьми - депутатов рейхстрата, секретарей
      профсоюзов, председателей местных организаций, уличных агитаторов -
      все евреи. Куда ни глянешь - все та же тяжелая картина. Имена всех этих
      Аустерлицев, Давидов, Адлеров, Эленбогенов навеки останутся в моей
      памяти.
      Одно мне стало теперь совершенно ясным: та партия, с рядовыми
      представителями которой я в течение ряда месяцев вел упорную борьбу,
      находилась под полным исключительным руководством чужого народа, ибо,
      что еврей не является немцем, это я теперь знал окончательно и
      бесповоротно.
      
      Nun aber erst lernte ich den Verführer unseres Volkes
      ganz kennen.
      Schon ein Jahr meines Wiener Aufenthaltes hatte ge-
      nügt, um mir die Überzeugung beizubringen, daß kein
      Arbeiter so verbohrt sein konnte, als daß er nicht besserem
      Wissen und besserer Erklärung erlegen wäre. Ich war
      langsam Kenner ihrer eigenen Lehre geworden und ver-
      wendete sie als Waffe im Kampfe für meine innere Über-
      zeugung.
      Только теперь я окончательно узнал, кто является обманщиком нашего
      народа.
      Уже одного года моего пребывания в Вене было достаточно, чтобы придти к
      убеждению: ни один рабочий не является настолько ограниченным, чтобы
      нельзя было переубедить его, если подойти к нему с лучшим знанием дела
      и лучшим уменьем объяснить ему суть. Постепенно я хорошо ознакомился
      с учением социал-демократии, и теперь это знание я мог хорошо
      использовать в борьбе за свои убеждения.
      Fast immer legte sich nun der Erfolg auf meine Seite.
      Почти всегда успех оказывался на моей стороне.
      
      
      Die große Masse war zu retten, wenn auch nur nach
      schwersten Opfern an Zeit und Geduld.
      Niemals aber war ein Jude von seiner Anschauung zu
      befreien.
      Основную часть массы можно было спасти. Но только ценой долгого
      времени и терпения.
      Еврея же никогда нельзя было отклонить от его взгляда.
      
      
      
      Ich war damals noch kindlich genug, ihnen den Wahn-
      sinn ihrer Lehre klarmachen zu wollen, redete mir in mei-
      nem kleinen Kreise die Zunge wund und die Kehle heiser,
      und vermeinte, es müßte mir gelingen, sie von der Ver-
      derblichkeit ihres marxistischen Irrsinns zu überzeugen;
      allein dann erreichte ich erst recht nur das Gegenteil. Es
      schien, als ob die steigende Einsicht von der vernichtenden
      Wirkung sozialdemokratischer Theorien und ihrer Erfüllung
      nur zur Verstärkung ihrer Entschlossenheit dienen würde.
      
      В те времена я
      был еще достаточно наивным, чтобы пытаться доказать им все безумие их
      66учения. В моем маленьком кругу я спорил с ними до хрипоты, до мозолей на
      языке в полной уверенности, что должен же я их убедить во вредоносности
      их марксистских нелепостей. Результат получался противоположный.
      Иногда казалось, что чем больше они начинают понимать уничтожающее
      действие социал-демократических теорий в их применении к жизни, тем
      упрямей продолжают они их отстаивать.
      
      
      
      Je mehr ich dann so mit ihnen stritt, um so mehr lernte
      ich ihre Dialektik kennen. Erst rechneten sie mit der Dumm-
      heit ihres Gegners, um dann, wenn sich ein Ausweg nicht
      mehr fand, sich selber einfach dumm zu stellen. Nützte alles
      nichts, so verstanden sie nicht recht oder sprangen, gestellt,
      Чем больше я спорил с ними, тем больше я знакомился с их диалектикой.
      Сначала они считают каждого своего противника дураком. Когда же они
      убеждаются, что это не так, они начинают сами прикидываться дураками.
      Если все это не помогает, они делают вид, что не понимают в чем дело, или
      перескакивают совсем в другую область.
      
      Jüdische Dialektik
      
      
      67
      
      
      augenblicklich auf ein anderes Gebiet über, brachten nun
      Selbstverständlichkeiten, deren Annahme sie aber sofort
      wieder auf wesentlich andere Stoffe bezogen, um nun,
      wieder angefaßt, auszuweichen und nichts Genaues zu
      wissen.
      Или они с жаром начинают
      настаивать на том, что само собою разумеется, и как только вы
      соглашаетесь с ними в этом, они немедленно применяют это совсем к
      другому вопросу
      Wo immer man so einen Apostel angriff, umschloß
      die Hand qualligen Schleim; das quoll einem geteilt durch
      die Finger, um sich im nächsten Moment schon wieder zu-
      sammenzuschließen.
      
      Как только вы их поймали на этом, они опять ускользают
      от сути спора и не желают даже слушать, о чем же в действительности идет
      речь.
      Schlug man aber einen wirklich so ver-
      nichtend, daß er, von der Umgebung beobachtet, nicht mehr
      anders als zustimmen konnte, und glaubte man, so wenig-
      stens einen Schritt vorwärtsgekommen zu sein, so war das
      Erstaunen am nächsten Tag groß.
      
      
       Как вы ни пытаетесь ухватить такого апостола, рука ваша как будто
      уходит в жидкую грязь. Грязь эта уходит сквозь пальцы и тотчас же каким то
      образом опять облегает ваши руки. Но вот вам, хотя и с трудом, удалось
      побить одного из этаких людей настолько уничтожающе, что ему ничего не
      остается больше делать, как согласиться с вами. Вы думаете, что вам
      удалось сделать по крайней мере один шаг вперед.
      
      
      Der Jude wußte nun
      von gestern nicht mehr das geringste, erzählte seinen alten
      Unfug wieder weiter, als ob überhaupt nichts vorgefallen
      wäre, und tat, empört zur Rede gestellt, erstaunt, konnte
      sich an rein gar nichts erinnern, außer an die doch schon
      am Vortage bewiesene Richtigkeit seiner Behauptungen.
      Ich stand manches Mal starr da.
      Но каково же ваше
      удивление на следующий день! На завтра же этот еврей совершенно
      забывает все что произошло вчера, он продолжает рассказывать свои
      сказки и дальше, как ни в чем не бывало. Если вы, возмущенный этим
      бесстыдством, указываете ему на это обстоятельство, он делает вид
      искренне изумленного человека; он совершенно не может ничего вспомнить
      из вчерашних споров, кроме того, что он вчера как дважды два четыре
      доказал вам свою правоту.
      Man wußte nicht, was man mehr bestaunen sollte, ihre
      Zungenfertigkeit oder ihre Kunst der Lüge.
      Ich begann sie allmählich zu hassen.
      Dies alles hatte nun das eine Gute, daß in eben dem
      Umfange, in dem mir die eigentlichen Träger oder wenig-
      stens die Verbreiter der Sozialdemokratie ins Auge fielen,
      die Liebe zu meinem Volke wachsen mußte.
      
      
      
      Иногда это меня совершенно обезоруживало. Я просто не знал, чему
      удивляться: хорошо привешенному языку или искусству лжи.
      Постепенно я начал их ненавидеть.
      Я научился уже понимать язык еврейского народа, и именно это
      обстоятельство помогло мне отделить теоретическую болтовню апостолов
      этого учения от их реальной практики. Еврей говорит для того, чтобы
      скрывать свои мысли или, по меньшей мере, для того, чтобы их
      завуалировать. Его подлинную цель надо искать не в том, что у него
      сказано или написано, а в том, что тщательно запрятано между строк.
      
      Wer konnte
      auch bei der teuflischen Gewandtheit dieser Verführer das
      unselige Opfer verfluchen? Wie schwer war es doch mir
      selber, der dialektischen Verlogenheit dieser Rasse Herr zu
      werden! Wie vergeblich aber war ein solcher Erfolg bei
      Menschen, die die Wahrheit im Munde verdrehen, das
      soeben gesprochene Wort glatt verleugnen, um es schon in
      der nächsten Minute für sich selbst in Anspruch zu nehmen!
      Nein. Je mehr ich den Juden kennenlernte, um so mehr
      mußte ich dem Arbeiter verzeihen.
      
      
      
      Для меня наступила пора наибольшего внутреннего переворота, какой мне
      когда-либо пришлось пережить. Из расслабленного "гражданина мира" я
      стал фанатиком антисемитизма.
      Еще только один раз - это было в последний раз - я в глубине души
      пережил тяжелый момент.
      Когда я стал глубже изучать всю роль еврейского народа во всемирной
      истории, у меня однажды внезапно опять промелькнула мысль, что, может
      быть, неисповедимые судьбы по причинам, которые нам, бедным людям,
      остаются еще неизвестными, все-таки предначертали окончательную
      победу именно этому маленькому народу.
      Может быть этому народу, который испокон веков живет на этой земле, все
      же в награду достанется вся земля?
      
      Die schwerste Schuld lag nun in meinen Augen nicht
      mehr bei ihm, sondern bei all denen, die es nicht der Mühe
      wert fanden, sich seiner zu erbarmen, in eiserner Gerechtig-
      keit dem Sohne des Volkes zu geben, was ihm gebührt,
      
      
      Имеем ли мы объективное право бороться за самосохранение или это
      право имеет только субъективное обоснование?
      Когда я окончательно углубился в изучение марксизма и со спокойной
      ясностью подвел итог деятельности еврейского народа, судьба сама дала
      мне свой ответ.
      
      
      
      
      68
      
      
      Studium der Grundlagen des Marxismus
      
      
      den Verführer und Verderber aber an die Wand zu
      schlagen.
      
      Von der Erfahrung des täglichen Lebens angeregt, be-
      gann ich nunmehr, den Quellen der marxistischen Lehre
      selber nachzuspüren. Ihr Wirken war mir im einzelnen klar
      geworden, der Erfolg davon zeigte sich mir täglich vor dem
      aufmerksamen Blick, die Folgen vermochte ich bei einiger
      Phantasie mir auszumalen. Die Frage war nur noch, ob
      den Begründern das Ergebnis ihrer Schöpfung, schon in
      seiner letzten Form gesehen, vorschwebte, oder ob sie selber
      das Opfer eines Irrtums wurden.
      Beides war nach meinem Empfinden möglich.
      
      
      Im einen Falle war es Pflicht eines jeden denkenden
      Menschen, sich in die Front der unseligen Bewegung zu
      drängen, um so vielleicht doch das Äußerste zu verhin-
      dern, im anderen aber mußten die einstigen Urheber
      dieser Völkerkrankheit wahre Teufel gewesen sein; denn
      nur in dem Gehirne eines Ungeheuers – nicht eines
      Menschen – konnte dann der Plan zu einer Organisation
      sinnvolle Gestalt annehmen, deren Tätigkeit als Schluß-
      ergebnis zum Zusammenbruch der menschlichen Kultur und
      damit zur Verödung der Welt führen muß.
      
      
      In diesem Falle blieb als letzte Rettung noch der Kampf,
      der Kampf mit allen Waffen, die menschlicher Geist, Ver-
      stand und Wille zu erfassen vermögen, ganz gleich, wem
      das Schicksal dann seinen Segen in die Waagschale senkt.
      
      
      So begann ich nun, mich mit den Begründern dieser
      Lehre vertraut zu machen, um so die Grundlagen der Be-
      wegung zu studieren. Daß ich hier schneller zum Ziele kam,
      als ich vielleicht erst selber zu denken wagte, hatte ich
      allein meiner nun gewonnenen, wenn auch damals noch
      wenig vertieften Kenntnis der Judenfrage zu danken.
      
      
      Sie
      allein ermöglichte mir den praktischen Vergleich der Wirk-
      lichkeit mit dem theoretischen Geflunker der Gründungs-
      apostel der Sozialdemokratie, da sie mich die Sprache des
      jüdischen Volkes verstehen gelehrt hatte; das redet, um die
      Gedanken zu verbergen oder mindestens zu verschleiern;
      
      
      
      Marxismus als Zerstörer der Kultur
      
      
      69
      
      
      und sein wirkliches Ziel ist mithin nicht in den Zeilen zu
      finden, sondern schlummert wohlverborgen zwischen ihnen.
      Es war für mich die Zeit der größten Umwälzung ge-
      kommen, die ich im Inneren jemals durchzumachen hatte.
      Ich war vom schwächlichen Weltbürger zum fanatischen
      Antisemiten geworden.
      
      
      Nur einmal noch – es war das letztemal – kamen mir
      in tiefster Beklommenheit ängstlich drückende Gedanken.
      Als ich so durch lange Perioden menschlicher Geschichte
      das Wirken des jüdischen Volkes forschend betrachtete,
      stieg mir plötzlich die bange Frage auf, ob nicht doch viel-
      leicht das unerforschliche Schicksal aus Gründen, die uns
      armseligen Menschen unbekannt, den Endsieg dieses kleinen
      Volkes in ewig unabänderlichem Beschlusse wünsche?
      
      Sollte diesem Volke, das ewig nur auf dieser lebt, die
      Erde als Belohnung zugesprochen sein?
      Haben wir objektives Recht zum Kampf für unsere
      Selbsterhaltung, oder ist auch dies nur subjektiv in uns
      begründet?
      
      
      Indem ich mich in die Lehre des Marxismus vertiefte
      und so das Wirken des jüdischen Volkes in ruhiger Klar-
      heit einer Betrachtung unterzog, gab mir das Schicksal
      selber seine Antwort.
      
      
      Die jüdische Lehre des Marxismus lehnt das aristokra-
      tische Prinzip der Natur ab und setzt an Stelle des ewigen
      Vorrechts der Kraft und Stärke die Masse der Zahl und
      ihr totes Gewicht. Sie leugnet so im Menschen den Wert
      der Person, bestreitet die Bedeutung von Volkstum und
      Rasse und entzieht der Menschheit damit die Voraussetzung
      ihres Bestehens und ihrer Kultur.
      Еврейское учение марксизма отвергает аристократический принцип
      рождения и на место извечного превосходства силы и индивидуальности
      ставит численность массы и ее мертвый вес. Марксизм отрицает в человеке
      ценность личности, он оспаривает значение народности и расы и отнимает
      таким образом, у человечества предпосылки его существования и его
      культуры.
      Sie würde als Grund-
      lage des Universums zum Ende jeder gedanklich für Men-
      schen faßlichen Ordnung führen. Und so wie in diesem
      größten erkennbaren Organismus nur Chaos das Ergebnis
      der Anwendung eines solchen Gesetzes sein könnte, so auf
      der Erde für die Bewohner dieses Sternes nur ihr eigener
      Untergang.
      
      
       Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы
      конец всякой системы, какую до сих пор представлял себе ум человеческий.
      Для обитателей нашей планеты это означало бы конец их существования.
      Если бы еврею с помощью его марксистского символа веры удалось
      одержать победу над народами мира, его корона стала бы венцом на
      могиле всего человечества. Тогда наша планета, как было с ней миллионы
      лет назад, носилась бы в эфире, опять безлюдная и пустая.
      
      Siegt der Jude mit Hilfe seines marxistischen Glaubens-
      bekenntnisses über die Völker dieser Welt, dann wird seine
      Если бы еврею с помощью его марксистского символа веры удалось
      одержать победу над народами мира,
      
      70
      
      
      Marxismus als Zerstörer der Kultur
      
      
      Krone der Totentanz der Menschheit sein, dann wird
      dieser Planet wieder wie einst vor Jahrmillionen menschen-
      leer durch den Äther ziehen.
      
       его корона стала бы венцом на
      могиле всего человечества.
      
      Die ewige Natur rächt unerbittlich die Übertretung ihrer
      Gebote.
      
       Вечная
      природа безжалостно мстит за нарушение ее законов.
      
      
      So glaube ich heute im Sinne des allmächtigen Schöpfers
      zu handeln:
      I n d e m
      i c h m i c h d e s J u d e n e r w e h r e ,
      k ä m p f e i c h f ü r d a s W e r k d e s H e r r n.
      
       Ныне я уверен, что
      действую вполне в духе творца всемогущего: борясь за уничтожение
      еврейства, я борюсь за дело божие.
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Шкловский Лев (lschkl@gmail.com)
  • Обновлено: 28/04/2018. 276k. Статистика.
  • Обзор: Германия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка