Техник Л принял от таинственных телеграфное сообщение: город Лагаш тчк опасность тчк возможна потеря тире Убыш тчк по возможности найти недостающую деталь тчк срочность наивысшая тчк. И подпись: "таинственные". Срочность наивысшая, хорошенькое дело, только этого, блин, не хватало, подумал техник Л, прокручивая в голове сообщение.
Город Лагаш, город восьми глин, находился на восточном краю большой хоббианской пустыни, на берегу пересохшего озера Сра. Впервые о нём упоминается в багряных хрониках Шу, это там, где дерзновенный Хошширман напал на племена черноногих. Среди прочих захваченных им глиняных поселений упоминается и город Лагаш. Тогда он состоял из нескольких горбатых улочек, на которых обитали вонючие красильщики шкур и продавцы кошмарных кистеперых рыб. Прошло три тысячи лет, давно пересохло великое озеро, город Лагаш неоднократно возносился и обратно падал в красноватую грязь Гиппопотамии. Техник Л, поправив свой кожаный шлем, внимательно оглядел окружающий мир. Геометрия пространства-времени весело громоздилась в лучах нейтронного солнца. Перед ним лежала плоская, вытоптанная великанами, низменность. По открытому полю континуума ветер прохаживался, словно динозавр.
На этот раз техник Л решил переместиться с помощью запаха, используя свой аромат в качестве незаменимого транспортного средства, тем более что ветер ему благоприятствовал: он гнул воздух в нужную сторону. Техник Л знал, что в окрестностях Лагаша обитает множество диких, наделённых феноменальным нюхом свинюшек че-че. Они могли легко воссоздать облик любой вещи, исходя из одного только её запаха, даже если это запах сложного разумного организма, например, двуногого гуманоида с глубоким техническим образованием. Какая-то из свинюшек обязательно учует его аромат и технику Л останется лишь, не задерживаясь, плавно перетечь сознанием в свой новый, воссозданный на другом конце мира, сосуд. Таким способом, при благоприятных ветреных обстоятельствах, за какие-то доли секунды можно с лёгкостью перескочить тысячи парасангов ровного пространства. Достаточно несколько атомов запаха для полномасштабной, во всех подробностях материализации любого живого существа.
Техник Л специально стал против ветра и, напрягаясь всей сущностью, начал усиленно испускать во все стороны летучие соединения аромата. Всё случилось, как по писанному: почувствовав своё удвоение, техник Л, недолго думая, себя отпустил и непринуждённо перелился душой в свою новенькую, искусно созданную свиньёй форму. Облик был почти неотличим от прежнего, только правая нога немного поскрипывала при ходьбе: свинюшка, наверное, плохо вынюхала количество смазки в механических суставах оригинального тела. Но всё равно, спасибо изощрённой скотинке - дубликат получился на славу. Техник Л осмотрелся в своём новом сосуде. Явных отличий не чувствовалось, дышалось свободно, как в старой доброй оболочке, которая, лишённая сознания, рассеивалась сейчас в атмосферу, где-то на другом конце планеты. Он с благодарностью погладил че-че, и, легонько прихрамывая, направился к нелюдимо стоящему среди, высохших в человеческий рост, бурьянов городу.
Войдя в город через западные ворота, техник Л обнаружил занесённые песком, одичавшие улицы. Многие глинобитные дома тёмно-бурого и охряного цветов зияли провалами выбитых окон, похожими на шамкающие рты беззубых старух. Город Лагаш и означает "город старух". Когда-то старший из Хошширманов, мстя за непокорность квадрафитов, вырезал почти всё население города, оставив в насмешку прозябать одних бесплодных старух. С тех пор, с лёгкой руки своего извечного врага, город и начал называться Лагаш. Но судьба Лагаша оказалась иной, чем та, которую ему уготовил старший из Хошширманов. В месяц песчаных сох все оставшиеся в живых старушенции, вышли на центральную площадь города и сбросили с себя ничтожные лохмотья. Они долго и усердно просили Бога плодородия не отвергнуть их гнилую, сморщенную плоть и не дать городу кануть в небытие. Бог плодородия снизошёл до их просьб: случилось чудо и все старушки, без исключения, понесли в своём чреве жизнь. Так гласит легенда, записанная в багряных хрониках Шу. Правда потомство, которое дали сухие старухи, не отличалось особым физическим здоровьем. Оно не было способно противостоять катафрактариям, но зато из него получились отличные торговцы шёлком и золотых дел мастера.
Обходя город, техник Л заглядывал во все дворы, но всюду было одно и то же: песок, своры сонливых собак и мерзость запустения. Те немногие люди, которые попадались технику Л на глаза, тоже были сонливыми и вялыми, словно находились под действием магии или восточных дурманящих средств. Одетые в длинные серые хоббианские одежды, они скорее напоминали сомнамбул, чем вменяемых и полновесных людей. Техник Л добросовестно пытался выяснить, что произошло с душой Лагаша, какая сакральная деталь города вышла из строя и нуждается в срочной замене. Такую крайне необходимую деталь или душу города местные называли "убыш". Она могла быть всем чем угодно: увечным горшком на подоконнике, шершавою глиняною колонною, потерянною на улице драхмой, иссохшим трупом околевшей кошки, засыпанным колодцем, бумажной гроздью легчайшего осиного гнезда, найденной сандалией бродяги. Иногда это была могилка невинно убиенного ребёнка, иногда чешуйчатая пальма, растущая возле отхожего места, а иногда забытая на скамейке книга нумидийской поэзии, переведённая на хоббианский Асс бинбин Самуром. Техник Л искал какое-то несоответствие, какой-то резко дисгармонирующий контраст очевидный для его опытного глаза. Но все попытки отыскать Убыш оказались безуспешными. Город Лагаш, издревле известный как город старух и как город восьми глин, постепенно умирал от неизвестной болезни. Древнее поселение тихо приходило в негодность, словно угодив под гипноз времени.
Находясь в поисках техник Л не заметил, как город накрыло лёгкое вечернее покрывало. Нейтронное светило по имени Э, слабое и сонное, склонило свою голову на кривое западное плечо горизонта. Техник Л вынужден был задуматься о ночлеге. Спать на открытом воздухе среди шуршащего песка и крупных остроугольных звёзд ему не хотелось. Ночи в пустыне были холодными, особенно в раннюю декаду хоррейского Месяца, и поэтому техник Л вошёл в первое попавшееся полуразрушенное здание. Как и следовало ожидать, дом был пустым и чёрным, словно выгоревшим изнутри. В доме пахло удручающей пустотой мира. Пройдя лабиринт тёмных комнат, техник испугался: ему показалось, что он заблудился и уже никогда не сможет выбраться наружу. Вдруг забрезжил слабенький свет. В большом помещении, в котором он оказался, неожиданно полыхали толстые свечи, высотой в локоть взрослого человека. Свечи убого освещали царившее вокруг многовековое запустение. На голых шершавых стенах и потолке плясали гибкие, гипнотические тени. В одной из комнат техник Л обнаружил бедное ложе, накрытое сверху тяжёлым негнущимся ковром со странным орнаментом, стилизованно изображающим битву между духами огня и джинами ночи. Усталость была столь велика, что техник Л не стал разбираться в смысле и подтекстах окружающей его обстановки. Не раздеваясь, и даже не снимая каучуковых ботинок, он свалился поверх чёрствого ковра и тут же уснул.
Ему приснился Убыш. Вода доставала порога необитаемого дома под крышей из пальмовых листьев. Она плескалась за окнами - мутная коричневая вода озера Сра. Не, нет, не под этим камнем, глубже, гораздо глубже. Хижину, стоящую на его берегу, осаждали пожилые складчатые черепахи. Черепахи принимали его за черепаху, саламандры - за саламандру. У него были две руки и две ноги, которыми он месил детскую грязь, оставшуюся после озера. Иногда он находил там наконечники копий, которыми квадрафиты разили, живущую в водоёме, однобокую рыбу ашгу. Кто я, спрашивал он себя, не зная ещё ничего. Каждая песчинка взывала к нему, и всякая рыба воспевала его в своей глубине; люди протягивали ему ладони полные пористых черепашьих яиц. Нет, нет, не под этим камнем, под другим, под тем, что лежит у основания неба. Чудовище появлялось в мутной воде, почти непроглядной из-за бороздящих озеро многочисленных народов и племён. Нагнув головы, они внимательно каламутили воду босыми ступнями. Кого они ищут? Что они потеряли?
Техник Л проснулся оттого, что на лице его прыгал солнечный зайчик. Он лежал в ночной рубашке под широким верблюжьим одеялом. В соседней комнате кто-то быстро ходил, что-то шипело и оттуда доносился запах резкой восточной кухни. Техник Л поднялся и увидел свои вещи аккуратно сложенными. Сверху неуклюжими раструбами темнели тёртые мотоциклетные перчатки. Выйдя из спальни, он встретил женщину явно хоббианских кровей, худую и тонкую, в длинном квазинациональном халате. Она суетилась возле пышущей жаром чугунной плиты. Женщину эту он уже когда-то видел, но в илистой жиже памяти она обитала невыразительным, абстрактным пятном.
Заметив техника, женщина подошла и беззаветно прислонила голову ему на грудь. Её голова с тяжёлыми чёрными волосами пахла, как ночь.
- Когда ты уснул, я не стала тебя будить - сказала женщина. - Я убралась и тихо сложила твои вещи.
Оторвавшись от его груди, она посмотрела технику Л в душу. Как и волосы, глаза женщины были чёрными, массивными, и веяло от них верностью и вечностью.
- Странно ты на меня смотришь, как будто с другой звезды. - заметила женщина и снова упала щекой технику на грудную клетку. - У нас закончились продукты. Надо будет сходить на рынок.
Техник Л чувствовал, как под его руками, изгибаясь, трепещет бамбуковый женский стан. Сердце его учащённо забарабанило, словно желая пробиться сквозь частокол рёбер. Это никак не могло быть сном. Может на меня посмотрела гадюка богини Ихнаа, которая погружает избранных в бездонное состояние транса, подумал техник Л. Такие люди навсегда пропадают в трансцендентном мире, давая трещины и распадаясь под давлением времени. И ещё он почему-то вспомнил об утрированном, геометрическом узоре на ковре, символизирующем битву светлой стороны и джинов тёмного начала.
Когда взявшись за руки, они вышли из дому, за порогом их встретил, полный ярких красок и звуков, день. Люди в мягких пёстрых убранствах более не напоминали сомнамбул. Шейша (техник Л неожиданно вспомнил, как зовут женщину) осторожно вела техника Л в гуще возбуждённой и галдящей толпы. Пахло малайскими пряностями и жаренным кофе. На улице стояли музыканты, исполняя на древних высохших инструментах какую-то длинную и запутанную мелодию, тянущуюся сюда из дали прошедших столетий. По дороге технику Л встречались разные лица: лица лихварей-амша с нарисованными под веками четырьмя дополнительными глазами, бескровные лица потомков хошширманов, ведущих праздный образ жизни, трудные, цвета перегноя, морды квадрафитов и даже вечно трагичные физиономии черноногих с густо татуированными щеками. Многие незнакомые технику люди радушно кивали ему своими, обутыми в дикие архитектурные уборы, головами.
Оказавшись на рынке, техник Л и женщина подошли к торговцу фруктами - сальному среднеазиатскому человеку, очень похожему на евнуха. Шейша взяла начинённый плод граната, как бы взвешивая его мощность в своей руке. После недолгих раздумий, она приобрела несколько гранатов, горсть слипшихся фиников и овальную, источающую ароматный чад, дыню. На базаре жирным нефтяным пламенем вспыхивали факелы фокусников и факиров. Люди шарахались от их огнедышащих чудес. Гуттаперчевые акробаты с завязанными глазами, ходили по вяло натянутым верёвкам, почти касаясь равнодушных макушек горожан. Сухие и чёрствые аскеты из племени хшра завладевали вниманием зрителей при помощи простенькой дудочки и архаичного искусства гипноза. Базар Лагаша галдел на многих языках пустыни: был здесь и грубый твёрдый говор хорарайцев, и услужливая картавость иушей, и, полная благородства, умирающая речь хосровитов.
Шейша проявила желание подняться на башню вечно любящих. Согласно легенде, Ашарви построил её на месте гибели двух бессмертно влюблённых, которых он был вынужден казнить согласно безоговорочным бронзовым законам Хаммурапи. Суровое сердце царя не могло смягчить даже то обстоятельство, что казнённая возлюбленная была его крови, рождённой в недосягаемых покоях, от главной наложницы под красным покрывалом. Поднявшись на башню Шейша и техник Л оказались высоко над городом, но даже сюда доносился шум разношерстной базарной толпы. Город внизу оживлённо копошился, смешивая все мыслимые краски и оттенки. Кто-то, заметив техника Л на вершине башни, приветственно замахал ему с площади широким рукавом своего одеяния. Рядом стоящие люди обернулись и все, глядя в одну сторону, заулыбались одинаковыми податливыми улыбками. Это было похоже на какое-то официальное мероприятие. У некоторых в руках реяли маленькие государственные флаги, другие держали на своих плечах, сияющих от радости, интенсивных детей. Техник Л вдруг вспомнил текст телеграммы от таинственных. "Так вот какой детали не хватало городу" - с грустью подумал он и никому не улыбнулся в ответ.