Дайте мне гравицапу,
дайте гравицапу Шкуропацкому
и я улечу из этой казармы,
прочь из этого образцового плаца,
на планету пустую пацаков
или к чёрту на кулички к чатланам
в жёлто-горячее дифференциальное царство.
А что? кэцэ у меня есть -
хорошее деревянное кэцэ -
и не удержит меня ЦК,
хватит на меня уже цыкать,
не успеют оглянуться чекисты,
как я улечу и точка.
Ждут меня чатлане,
которые, надеюсь, меня читали,
хотя, какой там хрен читали,
чатлане и читатели
далеко не одно и тоже
это видно по их коже и по их роже.
Мне бы ещё пепелаца
некрасивую ржавую цацу
для которой бороздить пространства
всё равно что два пальца
об обосцанный асфальт.
Пепелацы это вам не цеппелины,
у них совершенно разные принципы
действия и различны их концепции,
начиная от бесконечности
и кончая семейными ценностями.
* * *
Эх Шкуропацкий, ты Шкуропацкий,
где же он твой, нержавеющий пепелац,
на который папарацци
смотрели бы с дальней дистанции
линзами увеличительных глаз.
Из всех богатств этого мира
мне достались две-три полудохлые спички,
но такого количества наличных
явно недостаточно,
чтобы вырваться из гравитации,
чтобы купить себе тикающую гравицапу
на которую женщины будут слетаться,
словно на сладкое,
падкие
на гравицапы, на марципаны,
но не на Шкуропацкого.
Что ж не ждите меня, пацаки и пацанки,
пьющие берёзовый сок из трёхлитровой банки,
я к вам, увы, не прилечу
ни на одном из неопознанных объектов
и не потому что не хочу,
поверьте,
а потому что, каждый сверчок
на грохочущем пепелаце
летает не дальше чем на свой шесток,
который только и по плечу
таланту его гравицапы.