присоединяются ещё пара-тройка разновозрастных, разно половых,
иных глаз;
и все,
на меня смотрят,
с напряжением круглой безвинности.
Прошуршав, обладатель сорокалетних, гейно-мужских глаз, протягивает двадцатку. Прямо в левую мою (надеюсь, что так) ладошку.
- Я; дак.. бы мне..
сорокалетний, протягивает, сквозь незабронированное никем отверстие, ещё двадцать фунтов, одной чистой новой бумажкой.
Беру себя в руки, и то,
что дают. Тоже в руки,
под тишину.
Дают - бери, бьют - убегай, если успел;
так кажется, звучит моя и ин народная мудреность.
Но, улыбка, с моего лика,
на лице,
как-то независимо от самой себя, сползла.
Личико, нет большое,
тогда личище,
посерело, как-то в миг сразу, и вот; говорит, как-то, резковато резонно:
- Мне бы, надо то,
что написано внутри чека и желательно в пятидесятизначных, (с.б.?) несвежих купюрах.
Сорокалетние глаза,
держа улыбку и дистанцию,
степенно постепенно тают, в глубинах застеколья.
Позже очерёдные шу-шу шукаются сзади.
Отхожу, по направленному, в направление, указывающему из глубин,
стеклянных пространств, указательному девичьему пальчику, с окрашенным коготком,
вправо.
К особому кассе-окошку, так же избранированному.
Жду десять минут,
Открывается, нетайная дверь,
правее,
моего правого плеча,
на перпендикулярной, сине - серо - бежевой стене, метрах в пяти от меня.
Выходит женщина, средних лет.
У всех дам на земле, возраст или юный, или средний.
Других не бывает,
Мишка так решил.
Между дамой,
в строгом деловом, средней упитанности, незначительно светло - тёпло - сером, в четыре разноцветных крапинки ( один миллион четырестодевяностовосемьдесятвосемь тысяч семьсотдевяностодевять целых и чуть десятых крапинки (с. б?)) двубортном костюме.
Про пуговицы писать не буду, уже места не осталось,
всё подсчитывание крапинок заполонило.
А ещё говорят с бодуна,
с перегаром,
а крапинки вишь, как сосчитал, любо дорого,
и мной (вернись читатель к словам 'Между дамой',
чтоб понятней было, про что записано 'и мной'),
образовалась честная частная дистанция.
Она, говорит искренне неприятным голосом,
искреннеприятно улыбаясь:
- Пожалуйста, садитесь.
Тут-то, я увидел,
Что, между дамой и мной,
понизу,
исключительно до ковролинового, сине - дымчатого
низа,
на пространстве четырёх метров,
стоит очень аккуратный стол с компьютерами, прибамбасами к нему,
и три стула.
Один возле дамы, а два ко мне полуобернулись
и глядят в меня, почти, как на меня, токмо учтивее, подлокотниками.
Потому, как железные, с великолепным синим вельветовым ворсистым дермантином.
В местах прикасания, прислонения, присоединения, приседания.
Сел, скоромно, на краюшек, приглянувшегося.
Она кладёт, между экраном и собой,
одновременно,
мой чек,
с означенными тысячами фунтов,
который, я дал,
15 минут назад,
в совершенно другие, чёрные, молодые, дамские, глубокие глаза, с пальчиками.
И молвит по аглицки.
- Давайте, ваш паспорт.
Подаю, мою чековую книгу и говорю.
- Я думал, этого достаточно.
- Нет.
Мне нужен паспорт.
'Ишь, пьянь, денег захотел'.
Этого она не произносила, а видимо думала. Посему и кав-кав-кав-ычки цвета ошарашенной молнии, ежели печать букв, у вас, будет,
цветастая.
- Я, живу недалеко.
Сейчас, через десять минут, будет.
Галопом по европам.
- Вот,
вручаю, через одиннадцать минут,
запыхавшись,
свой настоящий, серпастый, молоткастый,
краснощёкий,
советско-всех-союзный паспорт.
Она листает,
снова листает.
Опять, перелистывая,
листает.
- А, на каком основании, вы находитесь в англии?
' Пьянь и паспорта, человеческого, у него нет'
- То есть как - (слово, англия, теперь всегда, до без гробового крематория, не долго и осталось, буду писать с малой буковки; в знаки протеста)
- дак - говорю - сейчас, через одиннадцать минут, будет основание.
Галопом по европам.
Через двенадцать минут, запыхавшись.
- Вот, неопределённо покидать и возвращаться, прописано в бумагах из Хом. Офиса.
Она смотрит на бумаги Хом. Офиса.
Затем, под бумаги Хом. офиса.
Затем, осматривает, типа обнюхивания,
не стесняясь уже,
все буковы и печатки, с пропечатанными отпечатками хом. Офиса.
И полностью, не удовлетворённо, кладёт бумаги перед собой.
Что-то выклацавает на клавиатуре, перед повёрнутым, к себе, экраном, компьютере.
У дермантино - демотратов - капиталистов, всё к себе.
Вновь листает мой краснощёкий.
Может, её утром, муж не топтал,
а может,
он её,
три дня не топтал.
Ну, четыре, это вряд ли,
по глазам не скажешь,
искорки, в них, не те,
что бы четыре дня не топтал.
Тогда почему, Господи?
- А вот здесь, не хватает росписи.
' Странные какие-то бумажки приносит, умора'
- Дело в том,
что одиннадцать лет назад,
я, расписывался ещё по-русски;
и совершенно не так, как сегодня.
Это очень хорошо,
что там, нет русской росписи. Могу,
прям при Вас, расписаться,
совершенно, как Вам,
будет угодно и аж по-английски.
- Не надо.
Но документов не достаточно.
А зачем вам, столько денег?
' Нет, надо его всё-таки отшить и поскорее'
Признаться,
даже меня,
даже с бодуна,
даже с перегаром,
вопрос этот несколько озадачил.
- То есть как, зачем?
- Зачем? - висит рыцарский английский клинок, между ея,
и мной
- Мне, предстоит, много трат,
вот бумага, от моего семейного врача.
Шелестя шуршу листиками.
- Вот, от частного, платного врача.
А вот,
бумага, где мне,
надо посетить, самого дорогого врача, на Харлей стрит.
Вы знаете Harley street?
Вопрос провисает, как рыцарское ирландское забрало, эпохи короля Артура.
' вот нищета, ещё чего то тут, про Harley street заливает'
- Принесите счета за телефон.
- Есть.
Через четырнадцать минут,
запыхавшись, и смахивая испарину со лба, кладу перед дамой, на пространство стола,
любезно отведённое, мне, мебельным дерзайнером,
мой старый мобайл 'sagem'.
- Он работает,
как Вы, уф,
сейчас видите, и в нём есть все мои счета.
' вот привязался то'
Она, снова листает серпастый.
- Он просрочен.
- Просрочен, уф,
да сегодня,
я сам просрочен,
а вот бумаги хом. Офиса бессрочны. Не так ли?
Рыцарская железная перчатка, приковролиновывается к полу,
перед моими ногами без носок,
но в белых кроссовках.
Незначительная,
ничегошеньки незначащая, некоторая тишина.
' так, мне это уже надоело, у меня работа стоит, а тут этот хмырь'
- Вы открывали счёт в нашем банке по другому адресу.
- Да за десять, трудных, иностранных лет;
моё тело, сменило много адресов.
- Принесите официальное письмо с вашим адресом.
- Есть.
Через восемнадцать минут, уф,
запыхавшись,
вручаю даме письмо.
- Этого не достаточно.
- У вас есть ещё какие-нибудь бумаги, удостоверяющие вашу личность?
Достаю, из наплечной сумки 'всегдасомной',
цветастую электронную карточку, на оплату газа,
цветастую электронную карточку, на оплату домового электричества,
цветастую электронную карточку, на оплату напольного, одомашненного, почти ручного, скользкого, бледно - розового импульсного телефона,
и ещё,
небольшую горку каких-то бумаг.
Кроме.
Кроме.
Окромя, книги на получение инкомсуппорта (пособия по болезни).
Если, я, её,
ей, покажу,
то мои денежки, уже больше
никогда,
ни при каких обстоятельствах, не увижу.
Как пить дать.
- Этого не достаточно.
Принесите книжку об оплате воды.
' чёрт его побери'
- Есть.
Через,
двадцатьодну минуту,
запыхавшись, взмокнув,
пристоловываю, перед дамой,
светло - серо - бледно - голубую, шершавую книгу о воде.
Дама листает.
- Но, здесь чек, пятнадцатидневной давности.
Пауза.
У меня тоже иссяк дар красиворечия, уф,
одна краснонеречивость,
краснотихость.
- Сегодня пятница.
Принесите к следующей пятнице, тринадцатого,
Справку,
от вашего семейного врача,
что вы, это вы.
' прекрасно, пусть знает, что у нас пить нельзя, пусть теперь покрутится, иносрамная нищета, с перегаром '
Краснскромно собираю все свои пожиточные бумаги в сумку 'всегдасомной'
и неслышно покидаю банк.
Время два, по полудню.
Иду.
Думаю: 'Да, что ж это такое. Что же делается та, на свете. Деньги мои; и не могу взять.
Цирк.
Цирк уехал, клоуны, в английских банках, неожиданно поостовались...'
Иду на почту,
плачу за воду, за некоторый просроченный месяц,
возвращаюсь в направление, к Барклаю.
Дорогой думаю думу ' как хороша система..,
проста, как лом..
Класть легко, брать затруднено, И всё.
И в банках, всегда будут деньги.
Класть легко - трудно брать, легко класть, трудно брать, за-ме-ча-те-ль-но.
И, ни кто не виноват, СИС-ТЕ-МА.
Идеально и просто.
Вхожу в барклайбанк.
Кричу с порога громко, на все апартаменты.
- Я - а!
Хочу!
Закрыть! Счёт!
У!
Меня!
Семейный доктор! Чрезвычайно плох! И совершенно меня не лечит! Дерьмо!
Де - рь - мо!
Банковские служащие,
за пуленепробиваемыми стёклами
и небанковские служащие, между непробиваемыми стеклами,
и близко-тротуарные прохожие, за витринными пулепробиваемыми стёклами притихли.
Выскакивают дама и ещё два менеджера.
- Пожалуйста, садитесь.
' вот наглый обалдуй, Боже ш ты мой, ещё скандал здесь устроит'
'Устроит. Устроит!'
Подумали, остальные, рослые менеджеры. Прикидывая, когда, понадобится полиция, с английскими бобби, в касках, на лоби, для установления тишины по лобби.
- Пребольшое спасибо! Не! - Хо! - Чу!
- Пожалуйста, садитесь!
- Большое НЕТ.
Я, буду уходить,
из вот этого угла, вашего банка, аж вон в тот, угол вашего банка.