Россию поливало со всех четырех сторон света. Отпуск бездарно растрачивался. У меня имелись отточенные маршруты на любую оказию - север, юг, восток и запад. Но лило везде.
Так прошла неделя. Потом другая. Я валялся на диване, глотал книги и упрямо просматривал погодные сайты.
Глухо.
В конце третьей недели приоткрылось окно на севере. На несколько дней, да и надежность у этих прогнозов не то чтобы очень. Но, во-первых, выбирать больше было не из чего.
Во-вторых... Во-вторых, это был Север.
Судьба.
Почему-то большую часть рассказов о путешествиях занимают дорожные проблемы. Я и за собой сколько раз пытался это подчищать. Потом бросил. Безнадежно. Дорога туда - неотъемлемая часть переживания там. Телепортируйся прямо на место событий, и впечатление будет совершенно не то.
Забавнее всего это у автомобилистов. Читаешь "походный" дневник, а там... Встали во столько-то, заправились, бензин дешевый, асфальт ровный, через двести километров пошел грунт, остановились, подкачали колесо, заехали, пообедали, сфотографировались, поехали дальше. И патати и патата.
Один из этих несметных дневников, выловленный в сетевых просторах, рассказывал о поездке некой питерской пары вот именно что в Каргополь. После долгих приключений и поисков правильной, а затем вообще хоть какой-нибудь проходимой дороги ребята добрались наконец глубокой ночью до гостиницы, где дама закатила истерику и потребовала немедленного возвращения домой. Последняя фраза получилась поистине штирлицевской:
"Город осматривать не стали".
Короче, погоду-то мне частично приоткрыли. А вот билетов на архангельские поезда не было все равно. Август, товарищи.
Но это мелочи. Один из первых утренних автобусов из Москвы - костромской. До Ярославля нам с ним по пути.
Джинсы, кроссовки, ветровка, запасная рубашка, аэрозоль от комаров. Давно отложенная стопка карт и расписаний. Готов.
Спать.
Я все дороги люблю. Но ярославскую - особенно. То ли потому, что прожил непосредственно на ней, окном на шоссе, изрядный кус жизни. То ли за природу, щемяще русскую, железно врезавшую в память картинку с книжно-серьезной подписью "Клинско-Дмитровская гряда" и ощущение непрерывного покачивания: спуск-подъем, спуск-подъем. За спокойные ли, как свечи, древние города, нанизанные на трассу и неизменно отвлекающие от нее. За собственный опыт, наконец, излазавший добрую часть окрестностей направо и налево, за две Сотки, отрезавшие от шоссе по изрядному кусочку и вогнавшие через подошвы глубоко внутрь. Это моя дорога.
Сейчас я смотрел на нее через автобусное стекло, с привычным уже сладким ощущением "приключение начинается". Миновали страну уродских моллов, пошли поля и лес, цвета стали приглушеннее, но чище. Первая остановка, вторая, торговая реклама уступила не менее бодрой серии "планы партии - планы народа" вперемешку с густо намазанными золотом церковными главками. Потом улыбающегося Путина сменил улыбающийся Жириновский, снова замелькала придорожная торговля, и мы не спеша поглотились плотно-грязным Ярославлем.
Рейс на Вологду ожидался меньше чем через час, что радовало. Заправившись буфетными пельменями и с восхищенным ужасом поизучав книжный киоск, я отправился на вторую серию. Автобус был теперь попроще, занавески погрязнее, дорога довольно ощутимо взбрыкивала, реклама пропала вообще - началась собственно Россия. Остановки стали чаще, и привычка транспорта отдыхать на каждой из них минимум по двадцать минут уже слегка раздражала. В один из таких моментов вынужденного безделья (смотреть в окно - это занятие!) я забрел в поисках мороженого на соседний железнодорожный вокзал: там грустно стоял в таком же оцепенелом ожидании поезд Москва-Архангельск. Тот самый, который по исходному плану должен был забросить меня сразу до самой Няндомы, и на который мне не досталось билетов.
Минут через сорок последовала очередная остановка, опять прогулка по вокзалам и снова встреча с тем же поездом. Это становилось забавно. На следующих станциях я уже не удивлялся, а привычно помахивал поезду ручкой: привет-привет, старый знакомый. Вырываться вперед никто не хотел, ну прямо велотрек.
Последний отрезок пути был изрядно оживлен перформансом довольно-таки эффектной пассажирки, мирно продрыхшей в состоянии подпития все предыдущие долгие стоянки, и теперь, когда они наконец закончились, требующей немедленной остановки по физиологическим мотивам. Игнор со стороны водителя вопроса отнюдь не решил, и с каждым километром пассажиркин монолог становился все страстнее и красноречивее. Потихоньку завелась сонная публика, вступили голоса за и против, симфония развивалась по вполне классическим традициям, затем прозвучала каденция нервного мужика с многочисленными обещаниями немедленно и жестоко набить морды всем оркестрантам вместе и каждому по отдельности. Автобус запрыгал по городским предместьям, солистка немедленно забыла о низко-материальном и в качестве коды исполнила вдохновенную песнь любви к родной Вологде, прекрасному городу юности, последнему камешку коего в подметки не годятся любые остальные города, от хваленой Москвы до задрипанной Костромы, где она имеет несчастье проживать в настоящее время.
При этой последней подробности все, что можно, екнуло и зашевелилось. Несомненно, мне довелось наблюдать эпилог тридцатилетней давности истории, о которой шла речь в глупейшей песенке былых школьных времен. Именно Кострома с Вологдой вели тогда круглосуточную ритмическую дискуссию, в каких узорах кружева и какая в Волге синева. Вот, значит, чем оно все кончилось.
Я задумался. Интересно, а выпади этой девице Москва вместо Костромы - сохранила бы сейчас этот задор и красноречие? Почему-то казалось, что нет. В Москве люди все больше пластмассовые, словно из киндер-сюрприза вылупились. Амплуа разные, конечно, попадаются, их не спутаешь - вот Дама, вот Крутой, Тетка-С-Кошелкой, Бомж, Студентка - собери всю серию и получи десять процентов скидки. Но внутри жанра москвичи заменимы без проблем... А эта вот соединяет в себе одной все фигурки сразу.
Люди здесь другие, это факт.
А может быть, я еду именно за этим?
В Вологде я собирался заночевать и двинуться потом с утра пораньше уже довольно редкими отсюда электричками. Но сначала следовало убедиться, не выпадет ли каких неожиданных оказий. Если вдруг удастся уехать уже сегодня, неважно, насколько далеко, то сэкономлю почти целый день. А погода может измениться быстро, да и выматываться в дороге мне ни к чему.
Вокзал был рядом. За окном в привычном ожидании позевывал мой старый друг Москва-Архангельск. Я засунул голову в окошко.
- На это вот (взмах в сторону окна) можно взять?
- До какой станции?
- До Няндомы.
- До Няндомы есть... А вы успеете?
- Так ведь четыре минуты еще целых!
Смех пришлось оставить немного на потом. Вагон был в самом конце поезда, а поезд оказался длинным. Как же он по мне скучал, бедняга.
Дивясь везению, я отыскал нужную верхнюю, взобрался на нее и с наслаждением вытянулся. Дело сделано. Теперь суетиться больше незачем. Довезут.
Оказалось, правда, что повезло мне не только в этом.
Этот вагон прицепили в Вологде. В Москве его не было. (Потому не было в него и билетов). Соответственно, народ ехал не с югов. Здешние, местные, из деревень. Они подсаживались всю дорогу и немедленно вступали в привычные дорожные разговоры.
Я лежал на полке, закрыв глаза и обратившись в слух. Передо мной разворачивалась удивительная, неизведанная страна.
Где люди просты, добры и отзывчивы. Где никогда не говорят о кино и политике, только о насущном. Где вошедшие на разных станциях, отстоящих на сотни километров, через несколько минут расспросов обнаруживают общую родню, и уж как минимум - знакомых. Где все живут в Городе (это Архангельск), потому что жить в деревне зимой уже тяжело, но обязательно возвращаются в родные места - либо на все лето, либо каждый выходной.
Угораздило же меня пуститься в путь именно в воскресенье. Они как раз все возвращались. Как птицы.
Люди приезжают на поезде, идут в нужную сторону, подходят к реке или озеру - рано или поздно они обязательно к ним подходят. Дальше пути нет, нужна лодка. Они идут в деревню, заходят в ближайший дом - он не заперт, конечно - будят спящего внутри человека (время четыре утра), он встает, одевается и идет за лодкой. Это не его работа, он просто живет здесь, эти люди ему не родственники, не друзья, не знакомые, он не получает с них денег - но людям же надо на ту сторону!
Истории, истории... Того, что услышал я в этот вечер, потянуло бы на целый учебник. В пятнадцать лет она была сельской учительницей, ездила по деревням, собирала детей, развозила почту, принимала роды, собирала нужные вещи, ухаживала, воспитывала, воевала с начальством. В пятнадцать лет. Одна.
В Няндоме были около полуночи. Все спали, из вагона вышел я один. Вкуснейшая вокзальная столовка, площадь, от нее обычная улочка с обычными домами. Автобус на Каргополь уходил только через три часа, но уже вскоре был идентифицирован по соседству, возле колышка на краю площади. Только привязи не хватало. Перекинувшись с водителем парой шуток (странно, как будто всю жизнь знакомы), я устроился поудобнее и задремал.
Народ постепенно прибывал. Наконец тронулись. За городом я приоткрыл глаз - вокруг была странная ночь. Назвать ее стандартно белой язык не поворачивается (август), но и темной она тоже не казалась. Население автобуса сладко посапывало, дружно кивая на ухабах головами.
Так прошло больше часа. Потом народ зашевелился. По времени казалось похоже, что подъезжаем - пора просыпаться.
За окном была сказка.
То ли это мне так везет постоянно, то ли просто закон больших чисел. Но я въехал в Каргополь именно так, как и надо в него приезжать - ночью, под утро, внезапно проснувшись.
Не помню даже, когда и приходилось видеть зрелище прекраснее, чем Онега в утреннем тумане. Тихая спокойная река, которой некуда спешить - до моря еще чуть ли не с тыщу километров. И нежный, нежный зеленый цвет травы, прикрытой облаками. Серое и зеленое.
Тишина.
Потрясающе тихо.
(Венеция!)
Никуда уже не деться теперь от таких - невозможных - сравнений.
Я шел по улице, нащупывая под собой невидимую дорогу. По сторонам из тумана вылезали соборы.
Как грибы. Сравнение пришло сразу же, и никогда не уйдет. Первое, что всплывает в сознании при звуке Каргополь. Они были, как грибы - белые, толстые, ядреные, вросшие в землю, скучкованные невидимой грибницей. Управляли ими не схемы градостроительства, но законы биологии. Их рождала сама здешняя земля, после хорошего северного дождичка.
Я немедленно забыл, кто я и откуда приехал. Одиссей, нажравшийся лотоса.
Но мне напомнили.
Было утро понедельника, и в тумане тут и там бродили одинокие неустойчивые фигуры, несомненно, заканчивавшие трудовое воскресенье.
С этим мужичком мы, похоже, уже пересекались на одном из перекрестков. Ежик и лошадка. Второй раз - это было уже слишком.
Местным я, конечно, не выглядел. Но и на нормального туриста не был похож, хотя бы в силу полного отсутствия компании. Пройти мимо подобного явления ему было нелегко. Во всяком случае, не в таком состоянии.
Предмет разговора, тем не менее, оказался неожиданным.
Московское мое происхождение выяснилось с первой фразы. Со второй - срок моего пребывания в городе: сорок минут.
Так что же я делаю в такую рань? Я кивнул на стоящую перед нами изящную церковь. Мужичок обрадованно пустился в длинный рассказ, изобиловавший историческими, архитектурными и иконографическими подробностями. (Последние включали в себя также информацию о свежих кражах).
Кое-что из этого я читал, но далеко не все. Стало интересно. Мы обсудили Екатерину, потом спустились до Ивана Болотникова. Улица называлась его именем, здесь его казнили, оказывается.
Кого-кого, но уж экскурсовода он явно не напоминал. Взаправдашний, от пилы и рубанка. Но предметом разговора владел неплохо.
Обаянию северных людей невозможно сопротивляться. Обезоруживает полное отсутствие агрессии. Прошло совсем немного времени, и я, отшельник, интраверт и одиночка, с удивлением обнаружил себя сидящим на бревнах напротив церкви и пьющим с мужичком пиво, приветствуя восходящее солнце.
Они что, все здесь такие?
Достопримечательности Каргополья делятся на две части. Каменные находятся в самом городе, за деревянными нужно мотаться по окрестностям, и довольно далеко. Автобусы, как правило, ходят дважды в день, утром и вечером, дней таких в неделе обычно два, не больше. Сегодня в одну сторону, завтра в другую, и так по кругу.
Все это означало, что к семи часам мне следовало как штык быть на автостанции, иначе выигранный день пошел бы прахом. Но уйти не получалось. Мне попросту было чертовски интересно.
Да ладно, шут с ним, с автобусом. Играем по ситуации.
Мы уже выяснили, что до самых лучших мест не добраться и на автобусе, нужна моторка и хороший запас бензина - вверх по реке, через глухие озера без единого человека населения. Если я останусь на месяц, мне покажут все, и даже больше. Да что месяц, сюда вообще надо переезжать жить, красота кругом какая, а зиму здешнюю видел? Работа есть, на лесозаводе пять тысяч платят - живи, не хочу. На кой тебе та физика? Ну, смотри.
На этом пиво закончилось. Мы отправились за добавкой.
У магазина потрепанная мадам в накинутом непонятно на что пальтишке вяловато отбивалась от преувеличенно-наглой, согласно статусу, стайки молодняка.
Последовали радостные приветствия. Друзья детства, чуть ли не одноклассники, сто лет не виделись. Меня представили как "вот такого парня, только что из Москвы". Нас стало трое. Запас по этому поводу был увеличен, заседание тоже следовало перенести куда-нибудь поблагороднее. Мы отправились на берег Онеги, на "то наше место, помнишь?"
Место и впрямь было неплохим. Разговор тоже.
Впрочем, вскоре мужичку стало не по себе. Воскресенье все-таки сказывалось. К тому же до него, кажется, стало доходить, что жена с дочкой на курорте, дома никого, и момент вполне благоприятный. В результате из общего разговора он выпал и крепко задумался.
Пора было эвакуироваться. Я покинул друзей детства под предлогом необходимости урегулирования гостиничного вопроса. Одного это явно устроило. Другую, мне показалось, не очень.
Гостиниц в Каргополе функционировало две. Они располагались на одной и той же улице, слегка наискосок друг от друга. Гостиница для крутых незамысловато именовалась "Каргополь". Гостиница для нормальных - "Каргополочка". Обыкновенный мачизм.
Я сунулся в "Каргополочку". Рановато, конечно, но попробовать-то можно.
Одноименная девушка оказалась на месте, бодрствовала и в два счета устроила меня на жительство. Свободных номеров, правда, не было, но в здешних местах все еще практиковалось подселение! - если, конечно, приехавший первым предпочитает не платить за весь номер. Ну и ну. И поздравим себя, конечно - мне же тут только ночевать.
Мужик ошарашенно подскочил на кровати. Я отправил его досыпать, успокоив, что только скину лишние вещи.
Семичасовой автобус не только был перехвачен, хватило еще и пары минут закупиться продуктами. Это было не лишним, цивилизации сегодня могло больше не встретиться. Пиво пивом, а еда едой.
Ну, поехали.
За окнами мелькал лес. Я рассматривал его с некоторым обалдением, и уж как минимум - с сомнениями.
Из прежних своих многочисленных путешествий я вынес два твердых правила. Первое - ешь, как только случится возможность. Второе - думай, как будешь возвращаться.
Ну да, вечером этот автобус придет еще раз. Но во-первых, до вечера надо еще дожить. Во-вторых, он может сломаться. Да мало ли еще что. Шестьдесят километров - не то чтобы очень много, тем более по северным понятиям. На крайний случай, я могу их просто пройти пешком, если сильно не повезет с попутками.
Но эта дорога была особой.
На ней не было жилья. Вообще. Шестьдесят километров через лес из пункта А в пункт Б, и только. Откуда здесь взяться транспорту?
А главное - она была жидкой.
Нет, что-то там твердое внизу под ней, конечно, было. Пазик бежал довольно резво и уверенно. Но он куда больше напоминал "ракету" на подводных крыльях, чем наземную коляску. Лес стоял по уши в грязи, умытый двумя мощными волнами.
Идти пешком по этой дороге? И двух километров не осилишь, какие шестьдесят.
Задумаешься.
Так и не высидев конструктивных идей, я отлип от окна и прислушался к общему разговору.
Население автобуса состояло из меня и жителей пункта назначения, возвращавшихся кто откуда. Соскучившись за выходные, они бойко щебетали между собой. Речь шла, естественно, о видах на урожай и прочих грибах-ягодах. Бабуля на переднем сиденье красочно описывала позавчерашний тет-а-тет в малиннике с медведем. Он лапами, а я ведром, я от него, а он от меня...
Стоп, стоп. С кем, с кем?
Нет, сюжет, конечно, вполне традиционный. Высоко сижу, далеко гляжу... Но вот в этом самом конкретном лесу, за окном? Не по телевизору? Нет, это не Подмосковье. Похоже, я действительно заехал.
Я вышел на самом дальнем конце. Автобус развернулся и уехал.
Открытый космос.
Ближайшая часовенка действительно была крайне симпатичной. Есть чем полюбоваться. Я забрался на ступеньки деревянной детской горки - единственное место, не покрытое росой - и достал свой завтрак. С видом на красоту, оно всегда аппетитнее.
Село было довольно большим, по местным понятиям - так просто гигантским. Идти через него оказалось тем не менее довольно весело. Дома-великаны, и никаких заборов. Примерно посередине - еще одна церковь, главная. Старые серые доски, теплые и шершавые, их всегда приятно просто гладить рукой.
На окраине села - разваленный монастырек, упраздненный, по моим сведениям, чуть ли не двести лет назад. Для полноты картины стоило обойти и его. Каково же было мое удивление, когда внутри заросших лопухами стен послышался - ну не колокол, конечно, колотили скорее всего по ведру или чайнику, - но это был призыв к молитве! Тут над стеной обнаружился и крест, скрученный наскоро из какой-то мусорной проволоки.
Я улыбнулся. Насколько же отличается эта северная нищета от сверкающего, в буквальном смысле Золотого кольца. Там - роскошь, здесь - энтузиазм. Люди другие. В который уже раз я это отмечаю?
Ну вот и все.
Я стоял у начала обратной дороги. До вечернего автобуса оставалось еще десять часов. Машин, естественно, не было и следа.
Вспомнилась дорога сюда. Шестьдесят километров. Брр. Нет, пешком смысла ноль.
Оставался, правда, еще один вариант, который я прикидывал с самого начала. В сторону от большой уходила боковая грунтовка. Через двадцать три километра, судя по карте, она выведет на большой архангельский тракт вдоль Онеги. Там тоже есть интересные деревяшки, оттуда тоже пойдет вечером автобус, и именно сегодня. Сэкономлю еще один радиальный выезд. Рискнуть? Здесь пока вроде сухо, что будет дальше - неизвестно. Мост еще там почти в конце... целый, нет, кто знает? Оттуда до города пилить все те же шестьдесят, но дорога, может, побойчее будет, какие-то деревни там по пути на карте просматриваются.
Припомнился шеклиевский пилот Мишкин на планете Гармония. Полная неизвестность.
Если мост разрушен, но дорога к нему проходима, это будет туда-обратно километров тридцать пять. Многовато, но за десять часов все равно обернусь в оба конца. Главное - не терять головы. Ну, устану. Ночевка в городе уже есть. Альтернатива - тупо просидеть все это время здесь у дороги. Что лучше?
Я свернул на боковую.
Дорога шла через унылый низкий лес и поначалу казалась довольно монотонной. Но удалось сразу поймать нужный ритм, пошла нормальная привычная марафонская работа. Километры постепенно наматывались. В окрестных кустах шуршал и шарахался кто-то весьма разных размеров. Всюду жизнь.
И туча над ним вместо крыши,
И вместо будильника - гром.
И все, что он видел и слышал,
В тетрадку записывал он.
А чтобы еще интересней
И легче казалось идти,
Он пел, и веселая песня
Ему помогала в пути.
Что пока что радовало, так это качество дороги. Но ближе к реке будет хуже, надо полагать. Ничего, прорвемся, удача пока вроде не сердится.
Сутки назад я был еще под Москвой. Кажется, вечность с тех пор прошла.
Лес расступился, показались серые строения. Ну да, здесь на карте отмечены несколько деревенек. По большей части уже нежилые, правда, но и обитаемые тоже должны быть.
Я шел дальше, и становилось не по себе. Одни дома отличались от других исключительно степенью распада. Дыры, покосившиеся стены, местами уже просто кучи досок. Кладбище домов. Людей не было нигде.
Обитаемые, значит? Да, карты устаревают быстро.
А ведь когда-то люди приходили сюда с одним топором, и поднимали хозяйство с нуля. Теперь техники куда больше, а человек ослабел, воли держаться за свое место не хватает. Или все надеется, что где-то там ему будет лучше?
Вспомнился каргопольский мужичок, радующийся своим пяти тысячам на лесозаводе. Он-то пока держится. Да, но разве здесь жили не такие же? Завода поблизости не оказалось, вот и вся разница.
Нет, это не Подмосковье.
Я вдруг остро почувствовал, что один. Не просто один, как обычно, а буквально, единственный человек на многие километры.
Что там сегодня рассказывала та бабка? Выгоняла корову на росу, повстречала медведя во лесу. Вот в этом самом лесу, наверно.
В Интернете встречаются советы брать с собой в северные путешествия запас пиротехники. Так, на случай, если что. Но я не любитель лишнего груза. И пиротехники тоже не любитель.
Итак, фельдмаршал, дорога снова входит в лес. Представьте, что сейчас из-за вон того поворота показывается - ну не медведь, конечно, ему на дороге делать нечего - а, скажем, простейший серенький волчок. Ваши действия?
Из-за поворота действительно кто-то выходил. Но это был не волчок. Это была корова.
Вот тебе, бабушка, Юрьев день.
Мы уставились друг на друга, оба явно изумленные.
Откуда? Ни одного человека кругом черт знает на сколько километров. Мустанги на безлюдье завелись, что ли?
Бродячие туристы явно были в этих местах не меньшей редкостью, чем бродячие коровы. Медленно, недоверчиво косясь друг на друга, мы сближались по дороге, как два готовых схватиться за кольт ковбоя. Наконец, по всем правилам разошлись левыми бортами. Гудка только не хватало.
Чудеса.
Но спасибо тебе, коллега. Насчет закона джунглей можно больше не беспокоиться. Где гуляет корова, пройду и я.
Следующая встреча выглядела не меньшей фантастикой.
Дорога, как и ожидалось, стала портиться. Сначала пошли просто глубокие рытвины с водичкой внутри. Затем рельеф стал вовсе неописуемым, приходилось непрерывно балансировать на тончайших гребнях суши, хватаясь для эквилибру за ветки деревьев.
Клещей, кстати, никто не отменял. Энцефалит этой весной прошелся по стране небывалым смерчем, и именно в августе предсказывали вторую волну.
Среди всей этой прелести навстречу, мрачно трюхая по колдобинам, миражом проползла здоровенная БМВ. Некогда черная, а ныне грязная по самую макушку.
Зрелище.
Корову, что ли, ищут?
(Сто лет не хохотал с такой интенсивностью).
Опять же повод к оптимизму. Мост впереди, надо полагать, цел. Иначе откуда ей ехать?
Местность стала откровенно болотной. Тощие корявые сосны. Дорога состояла из ободранных полос коры, здешнего заменителя асфальта. Под корой мощно хлюпало.
Врешь, не возьмешь.
Сверху стало припекать. (Потом, после возвращения, оказалось не так-то просто объяснять знакомым, что обгоревшую физиономию я привез с севера).
Мост был все-таки разрушен. Но рядом нашелся другой, поновее. Дорога между ними закладывала эффектную загогулину. За мостом виднелись покосившиеся сарайчики. И опять никого. Но по крайней мере уже сухо.
Остальное было просто. Несколько километров по солнцепеку, и здравствуйте, дорога, магазин, автобусная остановка и парочка забавных пузатых церквей на десерт.
Отдыхаем. Обедаем. Смотрим на часы. До вечера все еще далеко. Значит, автостоп.
Дорога на выезде из села вливалась в шикарную широкую магистраль. Я уж и забыл, что бывает асфальт такого качества.
Машин тем не менее за первый час по ней проехало четыре или пять. Не останавливаясь. Где-то они все не здесь.
Еще одна расфуфыренная иномарка подкатила специально ко мне, из любопытства. Не те, случайно, что по болоту за коровой гонялись? Вроде нет, почище. Внутри густо пахло перегаром. Наиболее продвинутая часть населения уже валялась на заднем сидении без признаков жизни. Остальные оживленно рулили, жестикулировали и задавали вопросы.
Выяснив, что мне нужно в город, парни устроили совет в Филях. Первым возникшим соображением было следующее: до города далеко и дорога плохая. Потом они попытались оживить тело на заднем сиденье - видимо, машина принадлежала ему - и объяснить, что человеку нужно в город, а как быть с дорогой, непонятно. Оживление не удалось.
Ехать на подобном транспорте мне сильно не улыбалось. Лучше уж автобуса дождусь. Но моего мнения никто не спрашивал. К счастью, водитель оценивал свои способности на удивление адекватно. Он вылез из машины, навалился на меня и начал длинно объяснять, что на каком-то там километре есть пост, и в теперешнем состоянии он через него не проедет. Объяснение списка последствий задержания свидетельствовало о доскональном знании предмета. Извинений было столько, как будто машину они отобрали персонально у меня, ничем не компенсировав убытков.
Через полчаса меня подобрал раздолбанный грузовичок. Не успев перевести дух, я обнаружил, что шикарный асфальт закончился, не продержавшись и двух километров. Дальше лежало то, что предыдущие аборигены называли плохой дорогой.
Езда по ней стала последним аттракционом этого дня. Даже на пассажирском месте пришлось прикладывать немало усилий, чтобы не вылететь из "седла" вбок через дверь, вперед через стекло или вверх через крышу. Что же до водителя, он, казалось, тащил машину попросту на себе, без помощи двигателя, столько сил ему приходилось прикладывать одновременно во всех направлениях. При этом в разговоре он особо не жаловался - ну что же, нормальная дорога, обычная, завтра вот в Питер придется ехать, там будет посложнее.
Весь еще подпрыгивая, засыпая от усталости, я поднимался по лестнице "Каргополочки", вяло пытаясь на ходу подвести текущие итоги. Это был всего лишь первый день... Хорошая вещь одиночество, думал я, раздеваясь и заползая в постель, так сидишь-сидишь, и никто тебя не дергает, а стоит отправиться в путь, пусть даже в самую пустынную глушь, и непременно кого-нибудь встретишь...