"Да, я еврей, и когда предки уважаемого джентльмена были еще
жестокими дикарями на никому неизвестном острове, мои предки
были священниками в Храме Соломона". (Бенджамин Дизраэли члену
английского парламента Даниэлю О'Коннелу, обвинившему
Дизраэли в еврейском происхождении)
"Но был еще факт, мимо которого мы пробежали с зажмуренными
глазами; и даже не мимо него, а насквозь, проникая внутрь и ничего не
замечая, глядя и не видя, смакуя и не чувствуя дегтя, анализируя тонкости
и не натыкаясь на оглоблю. Этот факт - русская литература, та самая,
что со времен еще Радищева славила свободу и милость к падшим
призывала, та самая, что так сильно проникнута идеями подвига и
служения; та самая, которая устами своих лучших ни одного доброго слова
не сказала о племенах, угнетенных под русскою державой, и руками своих
первых пальцем о палец не ударила в их защиту; та самая, которая зато
руками своих лучших и устами своих первых щедро обделила ударами и
обидами все народы от Амура до Днепра, и нас больше и горше всех".
(В.Жаботинский "Русская ласка" 1909)
"Для нас евреи суть евреи, для вас евреи суть жиды..."
(В.Курочкин, сатир. журнал "Искра" 1858)
Эта статья не претендует на всеобъемлющее исследование отношения Толстого к евреям. Я хочу представить читателю только некоторые факты, которые заставят его задуматься у входа в галерею с глиняными истуканами, созданными русской интеллигенцией ХХ века и увековеченными в нашем сознании советской властью.
Мифы и кровавая действительность
Мифы необычайно живучи, и сколько бы их не опровергали, некоторые из них продолжают упорно засорять еврейское сознание. Сколько уже писали о том, что статья "Что такое еврей?" принадлежит перу другого человека, а миф не хочет умирать. И время от времени эта статья опять появляется под восторженным сообщением о том, как любил нас великий писатель. На самом деле: в 1908г. в варшавском еженедельнике на идиш "Театр велт" появилась статья за подписью Толстого "Что такое еврей?", которая позже перекочевала в другие издания. Однако в 1931г. в парижском "Рассвете" было указано, что статья эта принадлежала перу Г.Гутмана и была опубликована в "Еврейской библиотеке". (СПБ, 1871, т.1)
Сколько еврейских интеллигентов проливало слезы над повестью Л. Толстого о Хаджи-Мурате! А Хаджи-Мурат был правой рукой Шамиля, грабил и вырезал горских евреев. Толстому нужен был образ цельного человека, живущего своими национальными интересами в противовес гнилому русскому дворянину. Зная скрупулезность Толстого в сборе материала для своих книг, трудно поверить, что он не знал о существовании горских евреев Кавказа. Еврейские слезы и еврейская кровь остались за пределами его художественной задачи и просто не интересовали писателя.
Толстой ни разу, несмотря на многочисленные просьбы публициста Ф.М.Геца и писателя Шолом-Алейхема, ни разу не выступил от своего имени с осуждением погромов или хотя бы просто с выражением сочувствия пострадавшим и отказал Шолoм-Алейхему в письме для сборника, выпущенного в помощь жертвам кишиневского погрома. Почти двадцать евреев просили человека, считавшегося совестью России, публично осудить этот погром. Вместо этого Толстой пишет одному из просителей (27апр.1903г.), писателю Э.Линецкому, что "все пишущие так же, как и Вы, требуют от меня, чтобы я высказал свое мнение о кишиневском событии. Мне кажется, что в этих обращениях ко мне есть какое-то недоразумение. Предполагается, что мой голос имеет вес, и поэтому от меня требуют высказывания моего мнения о таком важном и cложном по своим причинам событии, как злодейство, совершенное в Кишиневе. Недоразумение состоит в том, что от меня требуется деятельность публициста, тoгда как я человек, весь занятый одним очень определенным вопросом, не имеющим ничего общего с современными событиями: именно вопросом религиозным и его приложением к жизни.
Что же касается моего отношения к евреям и к ужасному кишиневскому событию, то оно, казалось бы, дoлжно быть ясно всем тем, кто интересовался моим мировоззрением. Еще не зная всех ужасных подробностей, которые теперь стали известны потом, я по первому газетному сообщению понял весь ужас совершившегося и испытал тяжелое смешанное чувство жалости к невинным жертвам зверства толпы, недоумения перед озверением этих людей, будто бы христиан, чувство отвращения и омерзения к тем так называемым образованным людям, которые возбуждали толпу и сочувствовали ее делам и, главное, ужаса перед настоящим виновником всего, нашим правительством со своим одуряющим и фанатизирующим людей духовенством и со своей разбойничьей шайкой чиновников. Кишиневское злодейство есть только прямое последствие проповеди лжи и насилия, которая с таким напряжением и упорством ведется русским правительством".
Толстой утверждает, что не может заниматься деятельностью публициста и что он занят только религиозными вопросами. А между тем, он написал 164 законченных и 126 незавершенных статей, трактатов, книг, обращений и прочих вещей, посвященных самым актуальным жизненным проблемам. Среди них и "Не могу молчать!," и "Рабство нашего времени," и "Не убий". За несколько месяцев до смерти, Толстой прочитав глубоко взволновавшую его статью Короленко о смертной казни "Бытовое явление", рыдая, пишет ему письмо, ставшее позже общественным достоянием. Его душа болела и за убийц, и за насильников, и за членов секты хлыстов, но только не за евреев. Для него еврейский вопрос (в период страшного антиеврейского террора 1905-07г.г.) стоял, по его словам, "на 81-ом месте".
Советы Толстого жертвам погромов
Великий русский писатель приравнивал иудаизм к язычеству и поучал евреев как человеколюбивый христианин (в том же письме Линецкому): "Евреям, как и всем людям, для их блага нужно одно: как можно более в жизни следовать всемирному правилу - поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, и бороться с правительством не насилием - это средство надо оставить правительству, - а доброю жизнью, исключающей не только всякое насилие над ближним, но и участие в насилии и пользование для своих выгод орудиями насилия, учрежденными правительством. Вот и все - очень старое и известное, что я имею сказать по случаю ужасного кишиневского события". Это его совет жертвам погромов и бесправной еврейской массе, замордованной царским правительством и истерзанной народами России! И о каком еврейском "участии в насилии и пользовании для своих выгод орудиями насилия, учрежденных правительством", может вообще идти речь?! Мало этого, он еще пытается поучать несчастных постулатом из их же учения, выдавая это за христианское правило, словно забыв, из каких источников питалась христианская религия и что она позаимствовала из иудаизма. И неспроста же Толстой говорит о следовании "всемирному" правилу - стало быть, не вели евреи "доброй жизни"? Стало быть, виноваты и за это наказаны, а теперь он дает им советы, как избежать наказания в будущем?
10 мая 1903г., прочтя письмо к Линецкому, Шолом-Алейхем пишет Толстому: "Что касается до Вашего письма к знакомому Еврею, то некоторые места (особенно заключение) для меня совершенно непонятны, и я не смею критиковать его". Очевидно, еще надеялся, что проснется совесть в великом писателе земли русской и выступит он с осуждением погромов. И только 24 сентября 1903г. Шолом-Алейхем, наконец, дает понять Толстому, что иудаизм предшествовал христианской религии, и что сам русский писатель, интересовавшийся когда-то еврейской религией, должен был бы знать: "Забыл в свое время заметить Вам, что основная мысль (Вашей) сказки "Ассархадон" выражена талмудическим ученым Гилелем - что неприятно тебе, не пожелай твоему ближнему. По мнению рабби Гилеля, это есть основание и цель всего Моисеева учения".
И после погрома в Кишиневе, с отчаяньем и, очевидно, без всякой надежды, Шолом-Алейхем пишет Толстому из Америки: "Но неужели не раздастся Ваш мощный голос теперь, когда позор и беда постигли нашу общую родину, и, больше всех они коснулись нас, несчастных евреев?!.. 6 миллионов евреев в России и около миллиона моих братьев в Америке ждут от Вас хотя бы слова утешения... Мы ждем его". Напрасно ждали, письмо от 30 октября 1905г. осталось без ответа. "Слово есть поступок", - писал когда-то Толстой. Молчание - тоже поступок.
Рассуждения Толстого о Талмуде
Ознакомившись с книгами еврейского педагога и публициста Ф.М.Геца (1853-1931) "Религиозный вопрос у русских евреев" (1881), "О характере и значении еврейской этики" (1882) и "Что такое еврейство"(1885), Толстой записал в своем дневнике: "Какое отвратительное имярекфильство. Я сочувствовал евреям, прочтя это - стали противны". Трудно поверить, что они были когда-либо ему приятны.
В одном из писем тому же Гецу (1890-94г.г.) он откровенно высказывает свое отношение к евреям: "Я жалею о стеснениях, которым подвергаются евреи, считаю их не только несправедливыми и жестокими, но и безумными, но предмет этот не занимает меня исключительно... Есть много предметов более волнующих меня, чем этот. И потому я бы не мог ничего написать об этом предмете такого, что бы тронуло людей. Думаю я о еврейском вопросе то... что нравственное учение евреев и практика их жизни стоит, без сравнения, выше нравственного учения и практики жизни нашего quasi-христианского общества". Спасибо и на том, что признал нас великий граф хотя бы раз "нравственными". Однако "рассуждения о миссии еврейства, обособляя еврейство, делают его отталкивающим, для меня, по крайней мере", - добавляет он.
В последние годы своей жизни Толстой решил выпустить серию небольших книжек с рассказами о различных религиях и обратился к Талмуду в русском переводе. Добровольные помощники-евреи подбирали для него книги и переводили многочисленные изречения. Разумеется, все их старания оказались напрасными. Человек, который никогда не был в состоянии понять еврейскую религию и оценить исключительный вклад евреев в цивилизацию, давших миру общечеловеческую мораль и заложивших основы социального прогресса, человек, который ставил христианскую религию выше еврейской, приписывая первой оригинальное и всеобъемлющее значение, не ведая или притворно забывая об основах, украденных христианской религией у еврейской, - что мог написать о Талмуде такой человек?
А вот что: "трудно найти у какого-нибудь другого народа такую нелепую книгу, которая считается священной, как Талмуд", "...в Талмуде узкое националистическое учение и ряд величайших истин. Разумеется, того много, а этих мало... но есть одно хорошее нравственное учение "Пиркей Абот". (из записей его друга и последователя, антисемита Д.Маковицкого, которого Толстой убеждал "стараться самому исправиться от этого недоброжелательного чувства".) Среди "толстовцев" было много евреев. Один из его учеников, учитель воскресной толстовской школы Т.И.Файнерман (псевдоним И.Тенеромо) даже перешел в православие под влиянием Толстого, который стал его крестным отцом. Позже он выпустил неcколько книжек и статей, описывающих восхитительное отношение Толстого к еврейскому народу: "Л.Н.Толстой и евреи", (СПБ, 1908, 1910), "Живые речи Толстого" (Одесса, 1908), "Л.Н.Толстой о юдофобстве" ("Одесские новости," 1907). Все это оказалось сплошной фантазией. Толстой и его семья отрицательно относились к этим выдумкам. "На многочисленные вопросы, которые задавали как филосемиты, так и антисемиты, не исказил ли Файнерман его слова, Толстой отвечал, что "не только исказил, а выдумал, его книга о евреях - это поразительные выдумки". (КЕЭ, т.8, стр. 991)
Шолом-Алейхем о Толстом
Некролог, написанный Шолом-Алейхемом, полон горечи: "Непосредственно Лев Толстой не сделал для евреев почти ничего или ровно ничего, если сопоставить то, что он сделал, с тем, что мог сделать. Если бы мы должны были ценить в Льве Толстом поборника еврейского равноправия, то мы бы спокойно могли бы сказать, что в его лице русское еврейство потеряло немного.
Чувствовалось, да и сам он говорил, что еврейский вопрос для него один из многих, нуждающихся в решении, но более чем второстепенных. Евреев это всегда волновало. Если вспомнить даже не тот величественный пафос, который охватывал Толстого, например, при мысли о страданиях русских сектантов или о практике телесных наказаний, даже не те огненные слова, которые он находил, чтобы бросать их в лицо насильникам всех сортов, если вспомнить лишь то тихое внимание, которое встречали в нем муки бессловесных животных, для жестокой забавы избиваемых человеком, и тут же припомнить, что этого внимания оказалось недостаточно, чтобы сказать в защиту своих еврейских сограждан свое прямое, решительное, могучее слово, то, естественно, становится больно. <...> Пред общим обликом великого человека, раскрывающегося на исходе его величавой жизни, отпадают частности, становятся более мелкими мелочи, и нет нужды напоминать о том, что Лев Толстой учился языку Библии, интересовался еврейской письменностью и излагал талмудические легенды, что он молчал о Дрейфусе или, вызываемый частными письмами, заявлял - что и без того было понятно, - что он тоже не одобряет преследования евреев. Все это - именно с еврейской точки зрения, - страшно бледно, когда думаешь о том громадном действии на умы, которое производил Лев Толстой и которое есть необходимый шаг в освобождении еврейства".("Новый Восход" 1910, 33)
И еще: "Я не мог себе представить, чтобы величайший человек нашего столетия мог видеть чудовищную несправедливость, ужаснейшую жестокость, совершившуюся в его стране с несколькими миллионами несчастнейших созданий, моих несчастных братьев, и не выступить со своим могучим словом, которое бы прозвучало на весь мир". (из письма Шолом-Алейхема редактору И.Перперу в конце 1910г.)
А вот свидетельство равнодушия Толстого к страданиям евреев, исходящее от его друга скульптора Ильи Гинзбурга: "Меня часто спрашивали и спрашивают, не знаю ли я из моих частных бесед с Л.Н.Толстым об отношении Л.Н. к евреям. Спрашивают, не говорил ли я с ним по этому предмету. Признаться, этот вопрос всегда меня смущал. Я много раз порывался говорить с Л.Н. о евреях. Но всякий раз меня что-то останавливало, что-то мешало мне говорить о том, что, конечно, меня глубоко интересовало. И я думаю, что мешала мне та обстановка в Ясной Поляне, в которой я находился. Эта обстановка исключительная. В Ясной вопрос о национальности совершенно исчезал, как-то совестно было его поднимать.<...> Во время погромов, рассказывая об ужасах и услышав негодование Л.Н., я как-то сказал, что "Лев Николаевич, то, что Вы говорите, было бы важно, чтобы все услышали." На это он мне ответил: "Я много получаю писем, просьб заступиться за евреев, но ведь всем известно мое отвращение к насилию и угнетению, и если я мало говорю о том, что делается против отдельной национальности, то только потому, что постоянно высказываюсь против всякого угнетения." Этот несколько уклончивый ответ доказал мне, что Л.Н. не особенно выделяет еврейский вопрос из всех занимающих его вопросов, и потому я перестал вызывать его на такой разговор". (И.Гинзбург "Толстой и евреи", "Новый Восход" 1910 34)
Взгляд Толстого на еврейскую религию
После публикации трактата "Религия и нравственность" Гец снова обратился к Толстому. "Необоснованное отождествление иудаизма с язычеством (на основании "общественного" отношения человека к миру в противовес пониманию смысла жизни "только в служении той Воле, которая произвела его" в христианской религии) оскорбило Геца, и он счел необходимым привести аргументы, опровергающие точку зрения Толстого. Не получив ответа, Гец изложил свою позицию в брошюре "Открытое письмо к графу Л.Н.Толстому" (Вильно, 1898), которую переслал в Ясную Поляну. Толстой ответил письмом "не для печати" (опубликовано в Риге, 1925), настаивая на своей трактовке". (КЕЭ, т.8, стр. 990)
"По мнению известного еврейского публициста и философа Ахад-ха-Ама, - писал Айзик Ремба, - Толстой был отъявленным антисемитом, так и не сумевшим до конца своей жизни избавиться о великодержавного славянофильства и русского шовинизма. В книге о Евангелии Толстой (lib.ru) не смог воздержаться от некоторых оскорбительных для еврейства исторических сравнений. Неизвестно еще, утверждал Ахад-ха-Ам, сделал ли это Толстой исходя из личных соображений, или по указке святейшего Синода, отлучившего через несколько лет великого русского писателя от лона православной церкви. Как известно, на закате своей жизни Лев Николаевич был предан анафеме с амвонов всех российских церквей. По мнению Ахад-ха-Ама, в своей книге об Евангелии Толстой старался подчеркнуть никчемность и местечковость "отсталой еврейской религии" и вознести на невиданную духовную чистоту "кристальную евангелическую религию". Вот что писал Ахад-Хаам в одном из писем рабби М.З.Ройзину: "А сейчас мне хотелось бы тебя спросить: как, читая книги Толстого, не проникнуться искренней симпатией и уважением к этому величайшему столпу русской мысли!? И все же я твердо знаю, что Толстой никогда не любил евреев и безгранично брезговал ими..!" ("Драмы жизни еврейских знаменитостей", 1973г. Израиль)
Отношение Толстого к делу Дрейфуса
15 октября 1894г. во Франции был арестован и предан военному суду офицер генштаба Альфред Дрейфус. А 22 декабря его признали виновным в шпионаже и государственной измене, приговорив к лишению чинов и званий и пожизненной ссылке во французскую Гвиану. Французская печать обвинила всех евреев в предательстве интересов Франции. Знаменитый писатель Эмиль Золя, отличавшийся характерным для французов отвратительным антисемитизмом, который сполна проявился в его еврейских персонажах, готовых на любые преступления ради денег, власти, сластолюбия и славы, опубликовал в газете "Фигаро" статью "В защиту евреев", где утверждал, что травля евреев выходит за границы здравого смысла, истины и справедливости. Несмотря на резкие нападки антисемитов, Золя продолжал писать против "ненавистного и безумного явления". 13 января 1898г. в газете "L'aurore" появилось его знаменитое письмо президенту Франции Фору "J'Accuse...! ("Я обвиняю!"), в котором он обвинил правительство и армию в сокрытии подлинных фактов и государственной измене. За оскорбление чести правительства и армии Золя был приговорен к штрафу и тюремному заключению и вынужден был бежать в Англию. На улице его преследовали толпы разъяренных антисемитов.
Толстой не ответил на многочисленные обращения выступить в защиту невинно осужденного во Франции А.Дрейфуса. И только во время суда над Эмилем Золя он дал ряд интервью русским газетам ("Курьер", "Русский листок"), где заявил: "Я не знаю Дрейфуса, но я знаю многих дрейфусов, и все они виновны..." "Лично уверен в вине Дрейфуса..." ("Процесс Эмиля Золя, Москва, 1898) И это говорилось в то время, когда большая часть людей уже убедилась в невинности Дрейфуса. Лишь после освобождения Дрейфуса, беседуя с французским публицистом Ж.Бурденом в марте 1904г. Толстой признал, наконец, как бы с сожалением: "Да, да, он невиновен. Это доказано. Я читал материалы процесса. Он невиновен, опровергнуть это теперь невозможно".
Просьбы возвысить свой голос в защиту невинно осужденного Дрейфуса вызывали у великого писателя, защищавшего убийц и преступников, страшное негодование: "Кто-нибудь, когда-нибудь сможет объяснить мне, почему весь мир проникся интересом к вопросу - изменил или не изменил своей родине еврей-офицер? Проблема эта имеет ничтожное значение для Франции, а для всего остального мира она совсем лишена интереса... Нам, русским, странно заступаться за Дрейфуса, человека ни в чем ни замечательного, когда у нас столько исключительно хороших людей было повешено, сослано, заключено в одиночные тюрьмы". Как можно не возмущаться отношением Толстого к мучениям невинно осужденного человека, когда теплые слова и даже слезы находились у чувствительного писателя при сообщениях о казни ужасных преступников! И дело тут совсем не в том, что это происходит во Франции, а "у нас столько исключительно хороших людей повешено" и т.д. Дело в том, что Дрейфус еврей. И евреями, столь неприятными ему, были и жертвы погромов, в том числе и кишиневского. И именно этим объясняется то, что муки голодных крестьянских лошадей, которых он предложил брать в город на зиму и возвращать весной их хозяевам, муки бессловесных животных, вызывали у него больше жалости и сострадания, чем придавленные двойным гнетом евреи. И не нашлось у него никаких гневных слов, осуждающих погромщиков и бандитов. Единственным публичным заявлением для заграницы было его интервью американской газете "Норт америкэн ньюспэйпер", в котором он сказал, что в кишиневском погроме "виновато русское правительство".
Враг народа фон Витте и козни евреев
Интересно взглянуть на письмо сына Толстого, Льва Львовича, Николаю II, посвященное шельмованию графа Сергея фон Витте: (vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/ECCE/CONTRA/GRAF.HTM)
"Витте - враг России. Витте - великое, величайшее зло нашего времени. Так думаю я, и так думают десятки тысяч русских людей. Витте споил и развратил народ винной монополией, он разорил его дешевым тарифом, унесшим из России миллионы сырьем. Он убил промышленность. Наконец, он заключил позорный мир, накануне наших побед, и создал этим и другими условиями русскую революцию. Было бы несправедливо утверждать, что Витте один всему виной. Но справедливо то, что он - враг, поневоле, может быть, но враг наш. Прежде всего надо, чтобы он удалился и не мешал другим. Его близкая связь с евреями, его близорукость и незнание общества, его политика, его странное, ничем не объяснимое поведение во время последних событий, - все это всем обществом русским жестоко осуждается. Мой отец сказал недавно: "Все это наделали евреи." Я прибавил к этому: "С позволения Витте, женатого на еврейке." (13 декабря 1905г.) (выделено мною Н.С.Ш.) Как известно: "Евреи, евреи! Кругом одни евреи!"
Почему бедствуют христиане и в особенности русские и
почему отлучили от церкви графа Толстого?
А теперь обратимся к статье Толстого "Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении." (7 мая 1907г.) (www.kpe.ru/analytics/religion/227/) После долгих и нудных рассуждений Толстой говорит о причине бедствия христианских народов: "Причина эта в том, что так называемое церковно-христианское учение не есть цельное, возникшее на основании проповеди одного великого учителя учение, каковы буддизм, конфуцианство, таосизм, а есть только подделка под истинное учение великого учителя, не имеющая с истинным учением почти ничего общего, кроме названия основателя и некоторых ничем не связанных положений, заимствованных из основного учения. Знаю, что то, что я имею высказать теперь, именно то, что та церковная вера, которую веками исповедовали и теперь исповедуют миллионы людей под именем христианства, есть не что иное, как очень грубая еврейская секта, не имеющая ничего общего с истинным христианством, - покажется людям, исповедующим на словах учение этой секты, не только невероятным, но верхом ужаснейшего кощунств".
Вся беда в том, говорит Толстой, что церковь подменила христианское учение учением Павла: "Но не одни эти противоположные учения Христа и Павла показывают несовместимость великого, всемирного учения, уясняющего то, что было высказано всеми величайшими мудрецами Греции, Рима и Востока, с мелкой, сектантской, случайной, задорной проповедью непросвещенного, самоуверенного и мелко-тщеславного, хвастливого и ловкого еврея. Несовместимость эта не может быть очевидна для всякого человека, воспринявшего сущность великого христианского учения... Но, как бы то ни было, учение Иисуса привлекло учеников, расшевелило народ и, все более и более распространяясь, стало так неприятно еврейским властям, что они казнили Христа и после его смерти гнали, мучили и казнили его последователей (Стефана и других)... Не стану описывать бедственность, разделенность, озлобленность людей христианского человечества... Спасение не в мирных конференциях и пенсионных кассах, не в спиритизме, евангелизме, свободном протестантстве, социализме; спасение в одном: в признании одной такой веры, которая могла бы соединить людей нашего времени. И вера эта есть, и много есть людей уже теперь, которые знают ее. Вера эта есть то учение Христа, которое было скрыто от людей лживым учением Павла и церковью. Стоит только снять эти покровы, скрывающие от нас истину, и нам откроется то учение Христа, которое объясняет людям смысл их жизни..."
Итак, христианскую религию превратили в "очень грубую еврейскую секту", "с мелкой, сектантской, случайной, задорной проповедью непросвещенного, самоуверенного и мелко-тщеславного, хвастливого и ловкого еврея", евреи казнили бога, преследовали его учеников и спасение заключается только в объединении всех людей под знаменем освобожденной от еврейского влияния христианской религии. Как это трогательно перекликается с устремлениями некоторых нацистских деятелей на первом этапе, пока не победили те, кто считал, что невозможно очистить христианскую религию от еврейского влияния даже после полного уничтожения евреев. Языческие боги, воспетые Вагнером, прекрасно соответствовали духу немецкой нации. Теория Толстого перекликается и с "религией" современных фашистов из Arian Nation, которые утверждают, что евреи обезобразили и исказили христианскую религию. И с русскими фашистами, называющими христианскую религию "еврейскими штучками". Разумеется, идеи Толстого шли вразрез с официальной православной религией и это послужило причиной его отлучения.
Как Толстой хотел сделать евреев христианами
Русские философы Вл.Соловьев, Н.Бердяев и С.Булгаков, отвергавшие погромы для достижения всеобщего торжества христианской религии и искавшие мирные пути для "окончательного решения еврейского вопроса", вели споры о поиске "религиозного компромисса". Т.е., как убедить евреев, чтобы они признали полную несостоятельность еврейской религии и, пойдя на небольшой "религиозный компромисс", полюбовно исчезли с арены мировой истории. Толстой был несомненно одержим этой же идеей и тоже внес свои предложения для заманывания евреев. И только евреями он не ограничился: даже сосланному в село вблизи Минусинска субботнику Тимофею Бондареву (1820-1898), принявшему имя Давид Абрамович, Толстой в 1893 г. предлагает признать, что Иисус "не Бог и никогда не выдавал себя за Бога, а был великий и последний пророк еврейский, учивший не только евреев, но и всех людей тому, как надо служить единому истинному Богу, сознавая себя так же, как и всех людей, сыном его... Закон Христов согласен с законом Моисеевым и с пророком не во всех мелочах, но в главном, в любви к Богу и ближнему".
Пользуясь классической пропагандой насчет опиума для народа, настоянной на антисемитском зелье церковных легенд, Толстой пытается уверить Бондарева, что не простые иудеи мучили и распинали Иисуса, а первосвященники, фарисеи и саддукеи. Зато передовые прогрессивные евреи-апостолы, восставшие против правящего класса своей иерархии, разнесли христианское учение по всему миру. Конфликт, возникший между христианами и евреями, которые с чисто еврейским жестоковыйным упрямством отстаивали 2 тысячи лет свою религию, произошел, по мнению Толстого, по ошибке. Христиане по недоразумению настаивали на божественном происхождении своего бога. И если бы не это, евреи, конечно же, сумели бы полюбить Иисуса как "самого последнего великого пророка". Поэтому для разрешения конфликта и евреям и православным "надо признать Христа человеком, пророком Божьим, и тогда те и другие соединятся".
Крепко замешано на мужицкой хитрости и полном невежестве относительно еврейской религии и истории. И виделось, наверняка, неотразимым доводом, против которого евреям уж точно не устоять. Совсем как в древние времена, когда Хамор и его сын, насильственно обесчестивший дочь Якова Дину, уговаривают жителей Шхема сделать обрезание, чтобы Шхем мог жениться на Дине: "их дочерей брать будем себе в жены, а наших дочерей выдавать за них. Только с тем сойдутся эти люди с нами, чтобы с нами жить и быть одним народом, если обрезаны будут у нас все мужчины... Их стада, их достояние и весь их скот - ведь наши будут, только сойдемся с ними, и они поселятся у нас". (В'ишлах (Бытие), 24: 20-23) Жители Шхема готовы были пожертвовать ради экономической выгоды своей крайней плотью. Толстой же готов поступиться "божественностью" своего бога для своей цели: главное стать "одним народом", где евреи вообще перестанут быть народом. Что касается дивидендов, т.е. "всего их достояния", то Толстой вряд ли думал о всеобщей экспроприации еврейского добра на самой ранней стадии слияния. Кому-то Толстой до сих пор кажется юдофилом. А кто такие юдофилы?
Юдофобы и юдофилы как две стороны одной медали
Мартин Лютер как апофеоз антисемитизма
Когда-то мир полагал, что евреи, не желающие принять христианство или мусульманство, должны просто исчезнуть в результате общих усилий всех народов. Позже, однако, появились люди, которых называли юдофилами. Они выступали против погромов, считая, что евреи, увидев хорошее к себе отношение и убедившись в тщетности дальнейшего сопротивления, толпами побегут в "религию нищих духом".
Даже яростный антисемит Мартин Лютер начинал с этого: "Будь я евреем, я бы предпочел десять раз подвергнуться колесованию, чем принять папизм", "евреи - лучшая кровь на земле", "только через них святой Дух пожелал дать священное Писание миру; они - Божьи дети, а мы - гости и чужие; мы, подобно ханаанской жене, должны довольны быть тем, что, как псы, питаемся крошками, падающими со стола своих господ". "Советую и прошу каждого поступать с евреями по доброте и обучать их Евангелию. В таком случае мы можем надеяться, что они придут к нам. Если же мы употребляем грубую силу и поносим их, обвиняем их в использовании христианской крови, чтобы освободиться от зловония, и не знаю, в каком еще вздоре, поступаем с ними как с собаками, то чего доброго мы можем ждать от них? Наконец, как мы можем ждать их исправления, когда мы запрещаем им трудиться среди нас в нашем сообществе, вынуждая их заниматься ростовщичеством? Если мы хотим им помочь, мы должны относиться к ним не по законам Папы, а по правилам христианского милосердия. Мы должны по-дружески принять их, позволить им жить и работать вместе с нами, и тогда они сердцем будут с нами, а если некоторые и останутся при своем упорстве, что плохого в том? И из нас не каждый - добрый христианин".
Талмуд всегда казался этим радетелям нашего духовного здоровья главным препятствием: в Ветхом Завете, писал Лютер, есть зашифрованные упоминания о богоматери и предсказания о рождении Иисуса, скрытые талмудистами. Поэтому истина (христианство) откроется только евреям, освободившимся от влияния Талмуда. Однако вскоре, в 1532г., разозлившись на неблагодарных евреев, отвергнувших добровольный переход в "религию любви", Лютер пишет: "Если я найду еврея, желающего креститься, я отведу его на мост через Эльбу, повешу ему на шею камень и столкну в воду. Эти канальи смеются над нами и над нашей религией. У них нет постоянного местожительства, они прозябают в нищете и, как последние бездельники, все ожидают прихода Мессии. И тут же кичатся своим величием и особой ролью, которую возложил на них Б-г, выделив их из всех прочих народов".
И еще: "Если бы они могли убить всех нас, они бы с радостью это сделали, да и часто делают, особенно те, которые занимаются врачеванием. Они знают все о медицине в Германии; они могут дать человеку яд, от которого тот умрет через час, или через 10, а то и 20 лет; они во всех тонкостях постигли это искусство... они тяжелое бремя для нас, бич, чума и несчастье для нашей страны. Это подтверждается тем фактом, что их часто выдворяют силой... Евреи, будучи чужеземцами, не должны ничем владеть, а то, что у них есть, должно принадлежать нам, поскольку они не работают, и мы не должны их одаривать. И все же, они владеют нашими деньгами и нашим добром, и находясь в изгнании, стали нашими хозяевами в нашей собственной стране... Они гордятся этим, и укрепляя свою веру и ненависть к нам, говорят друг другу: "Это подтверждение того, что Господь не покидает свой народ в рассеянии. Мы не работаем, предаемся безделью, приятно проводим время, а проклятые гои работают на нас, и нам достаются их деньги. Мы оказываемся их господами, а они - нашими слугами! "
"...Все согласуется с мнением Иисуса, осудившего евреев за то, что они злобные, жестокие, мстительные, гнусные змеи, убийцы и дьявольское отродье, крадущее и производящее опустошение тайком, потому что они не могут позволить себе делать это открыто. Нет у христианина более злобного, жесткого врага, после дьявола, чем еврей... (евреи обязаны обратиться), но если они отказываются, нам не следует ни терпеть, ни страдать от их присутствия среди нас!.. Прежде всего, их синагоги следует сжечь, а то, что не сгорит, нужно закопать или смешать с грязью, чтобы никто и никогда не смог увидеть ни камня, ни оставшейся от них золы. И это следует делать в честь бога и христианства для того, чтобы бог мог увидеть, что мы христиане..."
И поэтому: "Во-первых, сжечь их синагоги и школы, а что не сгорит, срaвнять с землeй, чтобы ни камня, ни пепла не осталось. И это нужно делать во славу нашего господа и христианства, если мы и впрямь христиане. Во-вторых, нужно разорить и разрушить их дома, и изгнать их из домов и школ, чтобы им негде было укрыться. Пусть поживут на чердаке и в хлеву, как цыгане, тогда они узнают, что несмотря на их похвальбу, они не хозяева на нашей земле. В-третьих, схватить всех их книжников и талмудистов, пусть в темницах себе лгут, проклинают и богохульствуют. В-четвертых, запретить их раввинам под страхом смерти учить народ. В-пятых, полностью лишить евреев охраны и не выделять им больше улиц. В-шестых, запретить им ростовщичество и отнять имущество и ценности из серебра и золота. В-седьмых, дать в руки каждому молодому, сильному еврею и еврейке цеп, топор, лопату, прялку, веретено и заставить их в поте лица добывать хлеб свой..."
Вот и вся простая философия юдофобства и религиозного юдофильства гуманистов и просветителей от Августина и Фомы Аквинского, Эразма, Рейхлина, Вольтера, Гольбаха, Руссо, Джордано Бруно, считавшего, что евреи, являющиеся главной причиной существующего в мире зла и заслуживают полного уничтожения еще до своего рождения, Баэура, Канта, Фейербаха, Фурье, Прудона до Соловьева, Бердяева, Булгакова и прочих, прочих: одни хотят убить евреев физически и сразу, другие - ищут нашей духовной смерти постепенно и по-хорошему. Кто с топором, а кто с крестом. А кто с топором и с крестом сразу.
Не всегда, разумеется, по-хорошему: протоиерей и религиозный философ С.Булгаков (в отличие от архимандрита Виталия, епископа "белой церкви", который обратился в 1941г. к Рузвельту с призывом не помогать СССР в войне против Гитлера) в статьях "Гонения на Израиль" (1942г.) и "Христианство и расизм", написанных в Париже, в общем осудил уничтожение евреев, но при этом заявил: "и самой таинственной стороной из судеб Израиля остается именно его единство. Благодаря ему вина одной лишь его части, его вождей, является судьбой для всего народа, и эта часть говорит от лица своего народа, призывая на себя проклятие христоубийства и христоборчества... Образ Израиля в этом состоянии является роковым и страшным... Отвергший Христа Израиль вооружается орудием князя мира сего, занимает его престол. Вся неодолимость стихии еврейства, его одаренность и сила, будучи направленными к земному владычеству, выражается в культе золотого тельца, ведомого ему изначально в качестве ветхозаветного искушения еще у подножия Синая. Власть денег, мамона являются всемирной властью еврейства".
К тому же "сыны Израиля оказываются в ряду вдохновителей безбожного материалистического социализма наших дней". Т.е. убивать, конечно, нехорошо, но евреи-то сами виноваты: мало того, что не признали христианского мессию, но к тому же всю свою стихийную натуру и одаренность используют только для достижения земного господства да сосредоточия в своих руках всемирного богатства. Чем не "Протоколы сионских мудрецов"! И это пишется в 1942г., когда на оккупированных немцами территориях шло повсеместное уничтожение евреев.
Уже гораздо раньше в работах Булгакова, Бердяева и пр. мусолилась идея о родстве социализма и еврейского желания о создании царства божьего на", что позволило возложить на евреев вину за все волнения, революции и коммунизм в России. Роль еврейства в истории капитализма всего лишь эмпирическая оболочка религиозной психологии евреев, а "социализм - это рационалистическое, переведенное с языка космологии и теологии на язык политической экономии переложение иудейского хилиазма". После 1917г. Булгаков даже готов был поверить в подлинность "Протоколов сионских мудрецов". Маркс, по Бердяеву, мессианскую идею избранности переложил на пролетариат, отсюда непонятная Бердяеву еврейская двойственность - ждут мессию, а распятого не приняли и вдобавок еще требуют принудительно-революционного осуществления правды на земле. Еврейский вопрос, согласно всем русским религиозным философам, разрешим только религиозным путем (крещение) в конце времен. А расовый антисемитизм, по Бердяеву, плох потому, что "заражается тем ложным еврейским духом, против которого он восстает". (выделено мною Н.Ш.)
Bладимир Соловьев как апофеоз религиозного юдофильства
Большой либерал, заступник и любимец евреев Владимир Соловьев всерьез работал над идеей воссоединения евреев c христианами. Он даже взялся за изучение иврита и еврейской религиозной литературы. И стал писать большие статьи, призывая христиан стать истинными христианами и перестать проявлять "ревность не по разуму или бессильный индифферентизм". И тогда христиане сумеют доказать евреям свою правоту. И наступит свободная теократия, состоящая из всемирного священства с русским царством. Лучшая (не какая-нибудь! Н.С.Ш.) часть еврейства войдет в христианскую теократию, где им дадут дело по душе: они будут управлять экономической, материальной областью. Ведь всем известно, что евреи умеют оживить и сделать выгодным любое дело. Рано или поздно евреи все же поймут всю "порочность" иудаизма и вольются в "религию любви".
В 1885г. в статье "Новозаветный Израиль" Соловьев воспевает бывшего палестинофила Иосифа Рабиновича (1837-1899), который создал секту новозаветных христиан. С любезного разрешения царского правительства Рабинович проповедывал на идиш идеи христианства в молитвенном доме "Вифлеем" перед 11-ью евреями. Несмотря на денежную и прочую поддержку секта закрылась: Рабинович пошел в конгрегационисты, а другие - в лютеране.
Соловьев высоко оценил деятельность Рабиновича и глубоко сожалел о неудаче слияния иудаизма с христианством: невозможно "ожидать, что евреи массами и по искреннему религиозному убеждению будут обращаться в христианство как в религию любви под шум еврейских погромов и под "христианские" крики: смерть жидам! бей жидов!"
В статье "Еврейство и христианский вопрос" Соловьев восхищенно пишет о Рабиновиче: "Сначала говорили, что он обманщик, потом - что он сумасшедший. Но кто слушал его без пристрастия, тот узнавал в нем истинного израильтянина, в нем же нет лукавства. В этом вся история его обращения. Путем Закона и Пророков он пришел ко Христу". Главное здесь: "в нем же нет лукавства". Значит, приверженцы иудаизма лукавы, а как только крестились - стали чистосердечны. И Рабинович, сбежавший в конгрегационисты (протестанты), потому что не выгорело оставаться в православных, есть, конечно, пример благочестия и высшей нравственности.
В статье "Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии" Соловьев утверждает, что Талмуд не помеха на пути предоставления евреям гражданского равноправия и в целом дает положительную оценку Талмуду.
Однако тот же Соловьев горячо и всерьез мечтал о нашем духовном излечении: "Спаситель" иначе звучит для обращенного еврея, чем для нас. Мы разумеем Спасителя от общих грехов и бедствий человеческой природы, а еврей, пришедший к Христу, находит в Нем, кроме того, Спасителя от особых исторических болезней своего народа... (выделено мною Н.С.Ш.) Для того ты ослеп, для того ты разбит и угнетен, для того ты все-таки живешь, чтобы на тебе явились дела Б-жии. Как только обратишься ..., к Б-гу твоему, будешь любить Его и верить в Сына Его Иисуса Христа, искупителя всех человеческих грехов, и ты станешь зрячим.... И тебе откроется свет жизни, под которым ходят все просвещенные народы".
Суть этих особых исторических болезней мы узнаем из слов Рабиновича, которые так любовно цитирует Соловьев: "Талмуд и все раввинские приделки происходят вовсе не от Синая, как говорят, а все это - только человеческая работа, в которой наполовину смысла, наполовину бессмыслицы.... И Тора (Закон) и весь Танах (Ветхий Завет) содержит одни человеческие постановления, недостоверные истории и невероятные чудеса". Вот и выходит, что любитель евреев и их любимец, о котором они молились в синагогах во время его болезни и после его смерти, тоже считал Талмуд главным препятствием на пути к крещению евреев, заодно, конечно, с Торой и Танахом. И звал евреев, не дожидаясь вульгарных погромов, против которых он очень протестовал, убивать себя самим да поскорее.
Варвары, узнавшие от евреев, что нельзя убивать, красть, совершать прелюбодеяние и прочие неподобающие человеку поступки, продолжали держать рабов (крепостных в России), вести 30- и 100-летние войны и наслаждаться насилием, сдирать кожу, четвертовать и варить людей в кипящем масле.
Эти просвещенные и здоровые народы за последние 2 тысячи лет пролили реки еврейской и нееврейской крови, призывая к терпимости и объединению всех людей под знаменем одной религии. Для достижения светлого христианского будущего надо было уничтожить всех евреев, еретиков и прочих несогласных. И при этом еще провозглашалось, что при ударе по одной щеке христианам надобно подставлять другую. Только эта щека всегда оказывалась еврейской, и ударяли по ней исполненные кротостью смиренные христиане так крепко, чтобы навсегда убрать с исторической арены народ, принесший в варварский мир однобожие и законы Б-жественной справедливости. Катастрофа европейских евреев явилась логической кульминацией этой двухтысячелетней борьбы за единство христианских народов в мире без евреев. И теперь им приходится воевать на два фронта: против Государства Израиль и против евреев, чтобы они перестали быть евреями.
Перед встречей с Эсавом напал на Якова ангел Эдома и пытался его уничтожить. Боролся Яков с ним всю ночь и одолел его. Победа нашего праотца Якова над ангелом Эдома, который пытался его уничтожить, есть предтеча будущих страданий и борьбы его потомков в галуте, который подобен глубокой ночи. "И Яков остался один, и боролся с ним человек до рассвета." Брейшит 22:26 ("И Яков будет бороться с ним до тех пор, - комментирует эти слова рабби С.Р.Хирш, - пока Тьма не исчезнет с лица земли. Во время этой ночной схватки противник Якова будет стараться выбить из-под его ног твердую почву, чтобы отобрать у него само право на существование на этой земле". "Народы мира, - пишет Мидраш Леках Тов, - будут многократно пытаться совратить еврейский народ с пути, предначертанном ему Всевышним, смертью или лестью будут пробовать заставить его присоединиться к ним, обещая при этом даже величие, честь и славу. Но так же, как ангел Эдома не смог победить Якова, так же и народы мира не смогут оторвать народ Израиля от его Создателя".
Унизительная любовь свинопаса к царевне"
К сожалению, российские евреи хотели видеть в Толстом то, чего в нем не было. Несчастный истрадавшийся народ жаждал хоть какого-то доброго слова и выдумки, подобные книжкам и статьям Файнермана, помогали поддерживать в сознании определенных евреев, особенно тех, кого притягивала к себе русская культура, образ благородного русского писателя, заступника евреев и духовного вождя русского народа. Беда была в том, что эти евреи ни русской культуры, ни самого русского народа, не знали: "Но вместе с тем надо помнить, что философию народа, его настоящую, коренную философию, - писал Зэев Жаботинский ("Русская ласка") - выражают не философы и публицисты, а художники, и в данном вопросе характер этой философии для всякого, кто не слеп и не глух, ясен без малейшей двусмыслености... Мы проглядели, что в пресловутом, и нас захватившем культе "святой и чистой" русской интеллигенции, которая-де лучше всех заграничных и супротив которой немцы и французы просто мещане, - что во всем этом славословии о себе самих, решительно вздорном и курьезном, гулко звучала нота национального самообожания".
И как трагически верно звучат слова, написанные Жаботинским в 1903г. ("О национальном воспитании. Речь к учителям"): "Мы, евреи нынешнего переходного времени, вырастаем как бы на границе двух миров. По сю сторону - еврейство, по ту сторону- русская культура. Именно русская культура, а не русский народ: народа мы почти не видим, почти не прикасаемся - даже у самых "ассимилируемых" из нас почти не бывает близких знакомств среди русского населения.... Не знаю, многие ли из нас любят Россию, но многие, слишком многие из нас, детей интеллигентного круга, безумно и унизительно влюблены в русскую культуру, а через нее в весь русский мир, о котором только по этой культуре и судят". Вырастают влюбленными, пишет Жаботинский, "во все русское унизительной любовью свинопаса к царевне".
И эта любовь мешала им видеть "австрийских жидов" в "Войне и мире", и отвратительного нувориша Болгаринова, к которому в поисках работы вынужден обратиться князь Стива Облонский. В образе всемогущего Болгаринова Толстой изобразил банкира и еврейского общественного деятеля, председателя еврейской общины Москвы и основных еврейских благотворительных организаций Лазаря Полякова. Беднягу князя заставили дожидаться в приемной целых 3 часа, и от скуки он (т.е. Толстой) придумал милый каламбур: "Было дело до жида и я дожидался".
Российские евреи тянулись к Толстому и обожествляли его. Многие присылали ему свои книги. Его идеи, несмотря на отрицательное отношение Толстого к сионизму, оказали глубокое влияние на мировоззрение многих левых сионистов Второй алии, (например, А.Д.Гордона, который выступал против создания Еврейского легиона и требовал примирения с арабами всеми доступными путями), а также нашли свое отражение в идеологии левых движений ха-Поэль-ха-Цаир, Хевер ха-квуцот и Тнуат ха-мошавим. Чего ждали евреи, обладавшие кладезем мудрости, заключенной в еврейских святых книгах, от человека, не знавшего, "учить ли нам крестьянских детей или нам у них учиться" и проповедававшего ханжеское "непротивление злу насильем"?!
Что за болезнь у наших искателей кумиров лезть в поклонники и в ученики к кому ни попади, будь-то столпы "гуманной" русской литературы во главе с проповедником "непротивления злу насилием", или другой противник насильственного сопротивления, апостол non-violent resistance Махатма Ганди, призывавший евреев с достоинством идти в газовые камеры и не проклинать немцев, или откопанный ассимилянтами и невежами "новый сосуд мудрости" Далай Лама, или мессия немытой лапотной России, призванной спасти все человечество, злобный кондовый пророк и погромщик еврейской истории Александр Солженицын?! Почему люди в поисках искусственно разжигаемой жажды ищут грязную лужу, владея кристально чистым источником?
Было уже такое в нашей истории: пророк Элиягу бросил вызов царю Ахаву и пророкам идола Бааля на горе Кармель. И обратился Элиягу к народу Израиля: "До каких пор вы будете прыгать между двумя стульями? Если Господь - Б-г, идите за Ним, если Бааль, идите за ним. И народ не отвечал ему ни слова". Однако увидев пламя, посланное Свыше, народ упал на лицо свое и воскликнул: "Господь есть Б-г, Господь есть Б-г!" "Господь есть Б-г, а Бааль не Б-г! - разъясняет это Раши, - теперь они поняли, что нет у Бааля никакой силы. До этого они верили, что Господь есть Всевышний, но и Бааль тоже имеет какую-то силу, хотя бы как посредник. Теперь народ Израиля понял, что Бааль лишен какой бы то ни было силы". (Мелахим 18:20-21,39) Когда же прекратят евреи волочиться за чуждыми нам божками и идеями?
"Мне было бы еще больше жалко насильника"
Чего можно было ожидать от создателя и проповедника лицемерной идеи "непротивления злу насильем"? "Злой человек, безумно жаждавший источать из себя доброту, Толстой был до помрачения вспыльчив, честолюбив, самолюбив, заносчив..." - записал в своем дневнике К.Чуковский. Жена старшего сына Толстого Сергея, М.К.Рачинская, "в молодости бывшая замечательным математиком, как-то в гостиной, - рассказывает в книге "Из воспоминаний" известный юрист, один из адвокатов Бейлиса и депутат Думы В.А.Маклаков, - завела разговор о "непротивлении злу", и на правах молодой женщины и родственницы дошла до того, что стала спрашивать: "Ну, если бы на ваших глазах стали на-силовать вашу жену, Л. Н., неужели бы вы за нее не вступились и вам бы ее не было жалко?" Помню, как Толстой, который не любил таких разговоров в гостиных, ей коротко ответил: "Мне было бы еще больше жалко насильника". Такой нежданный ответ вызвал смех, что было неприятно Толстому. Ибо в самом ответе была не шутка, а глубокая мысль. С высоты того Христова учения, в которое верил Толстой, естественно жалеть не столько жертву чужого наси-лия, сколько того несчастного, который может в этом находить удовольствие. (выделено мною Н.Ш.) Ведь нельзя было бы реко-мендовать людям подставлять другую щеку обидчику, если они от пощечины сами морально страдают. Та-кого поведения Толстой не навязывал тем, кто сам до такой высоты не дошел; но это было в основе его понимания и иногда прорывалось наружу".
Сам Толстой никогда не подставлял щеки не то что для пощечины, но даже мягкую критику не умел вынести, однако дело не в этом. Из предыдущего отрывка, очевидно, следует, что поскольку евреи были жертвой, то Толстой, следуя своим убеждениям, жалел их насильников, но жертв-то, евреев, он вообще терпеть не мог. Ведь в других случаях умудрялся всех пожалеть: и убийц и убитых. Понять такое извращенное понятие гуманности, сострадания и справедливости, конечно, нормальному человеку невозможно. На ум приходят законы и поведение жителей Содома, фашисты и современные левые защитники террористов.
Уж как он любил людей, которые поглаживали его самолюбие, как принимал он Чехова! И русских адвокатов, влюбленных в него, баловал вниманием: Карабчевского, Маклакова, Плевако, а вот О.Грузенберга, посмевшего высказать какую-то критику, принял холодно. Прочитав "Воскресение" Толстого, Грузенберг вознегодовал за то, что тот "променял кисть гениального художника на перо публициста и моралиста, - пишет Маклаков, - Он решил, не откладывая, увидать Тол-стого и спросить у него ответа на свои сомнения... Толстой, всегда сдержанный и деликатный, на этот раз раздражился, и, по словам Грузенберга, ему "гневливо" ответил, хотя потом и "спохватился"... Грузенберг мне сказал, что о его при-езде в Москву после громкого процесса на Юге го-ворили газеты, и что Толстой мог бы обидеться, если Грузенберг проедет через Москву, к нему не заехав". Но Толстому он пришелся не по душе. Другое дело, Плевако, верный сын церкви и государственник, свой человек, благоговеющий перед ним.
Знаменитого еврейского философа, писателя и общественного деятеля, одного из основателей Всемирной сионистской организации, врача-психиатра Макса Нордау, Толстой (по словам Куприна в письме к Ф.Д.Батюшкову 10 декабря 1911г.) называл "свистуном". Очевидно, за книгу "Вырождение" (1892), в которой Нордау, рассматривая творчество Ницше, Вагнера, Золя, Ибсена и Толстого, а также распространение символизма, эгомании, спиритуализма, культа дьявола и прочих течений в европейском обществе, приходит к выводу о неотвратимой катастрофе, грозящей современной цивилизации. Задела ли Толстого критика или возненавидел гениального еврея за возрождение сионизма и за горячую проповедь против ненавистной Нордау еврейской ассимиляции? Или просто съедала зависть к всесторонне одаренному человеку, книги которого "Обычная ложь культурного человечества" (1883), "Парадоксы обычной лжи" (1885), "Смысл истории" (1909) и пр., были необыкновенно популярны, много раз переиздавались и были переведены на 15 языков?
Толстой как символ надежды незрячих
Почитателям Толстого, оставившего 90-томное наследия, наполненное схематическими искусственными образами, подкрепленными скучными дидактическими рассуждениями, стоит задуматься над прилепленным к нему, как и к большей части русских писателей, определению "гуманист," т.е. любящий людей. Нельзя повторять механически: гуманная русская литература, гуманные русские писатели! Гуманные к кому? Что они писали о евреях, как они боролись за права самого угнетенного народа России? Тех, кто этого не знает, отсылаю к статье В.Жаботинского "Русская ласка".
Из России ослепленные евреи понесли это заблуждение в широкий мир. Отсюда и утверждения западных писателей о том, что "Толстой был настоящим, самым возвышенным символом наших надежд. Для теперешнего поколения, Толстой - гениальный пи-сатель; для прошлого, т.е. моего, он был еще чем-то иным, чем-то, что имело совсем особый вес и особое значение. То, что мы к нему чувствовали, было однажды хорошо выражено одним из его младших современников: "Имя его содержит в себе магическое свойство, оно во всем мире имеет объединяю-щую силу". Толстовство было верой, идеалом и источником духовного возрождения и социальных реформ; он был сущностью России и ее надеждой. Моральный облик Толстого был таков, что на него одного, из всех своих врагов, правительство не наложило руку. Он умер за год до того, как вспыхнуло, всколыхнувшее весь мир дело Бейлиса, и помню, как кто-то сказал: "Если бы Толстой был жив, они не посмели бы этого сделать". Слова эти были наивны, но они говорят о благоговении, связанном с именем Толстого, и о нашей вере в здоровую сущность русского народа". (M.Samuel. Blood accusation.)
Стоило бы этим забывчивым напомнить о молчании их "возвышенного символа" во время кишиневского погрома и других погромов, но боюсь не поможет. Раскрытие подлинных фактов, касающихся отношения Толстого к евреям, воспринимаются как святотатство и люди все еще предпочитают обманывать себя словами Толстого из письма к Э.Линецкому: "Отношение мое к евреям не может быть иным, как отношение к братьям, которых я люблю..." Жизнь и свобода этих "братьев" не стоила в его глазах даже малого печатного слова в их защиту. А еврейский вопрос по важности стоял у него только "на 81-ом месте"! В преклонении перед Толстым, в поклонении другим столпам русской литературы, которая, по словам Жаботинского, "устами своих лучших ни одного доброго слова не сказала о племенах, угнетенных под русскою державой, и руками своих первых пальцем о палец не ударила в их защиту; та самая, которая зато руками своих лучших и устами своих первых щедро обделила ударами и обидами все народы от Амура до Днепра, и нас больше и горше всех", - я вижу отсутствие национальной гордости, национального самосознания и простого самоуважения.
Отчего происходит все несчастие евреев (по Толстому)
Отношение Толстого к еврейской религии и национальному сохранению еврейского народа ясно видно из его письма к петербургскому врачу Н.Ботвинику (1898): "Вы пишите: не будем ли мы виноваты перед своей нацией, если мы, минуя национальность, внушим нашим детям одни общечеловеческие идеалы? Я думаю, что мы будем страшно виноваты перед своей совестью и богом, если мы не внушим этого. Все несчастие евреев происходит оттого, что они не хотят понять этого. И, казалось бы, евреям-то и не следовало делать эту ошибку. (выделено мною Н.Ш.) Их мессия, имеющий соединить людей, находится впереди, а не назади. И соединить людей может не бессмысленная в наше время басня о сотворении мира и избранном народе и не постановления талмуда и т.п., а безразличная братская любовь ко всем людям..." Толстой, отрицательно относившийся ко всему сугубо еврейскому, естественно осуждал подлинное национально-освободительное движение сионизм как движение, "поддерживавшее еврейскую исключительность и догматизм".
Какое трогательное единство: от фараонов Египта до правителей СССР все стремились к ассимиляции и постепенному уничтожению евреев, чтобы не навредить местному хозяйству. Заодно в этих словах в который раз содержится ответ Толстого на очень русский вопрос: "Кто виноват и что делать?" Кто виноват в погромах и невыносимой жизни евреев в России и как это исправить. Ответ по-толстовски прост: "Все несчастие евреев происходит оттого, что они не хотят понять этого. И, казалось бы, евреям-то и не следовало делать эту ошибку". (выделено мною Н.Ш.)
И о каких общечеловеческих идеалах говорит Толстой, забывая, что именно евреи принесли варварскому миру общечеловеческие идеалы, и именно эти идеалы были заимствованы у иудаизма христианством, выдающим себя за Новый Израиль. Не думаю, что Толстой так стремился стереть национальные различия других народов, культурных или отсталых, как он желал исчезновения современного еврейства через ассимиляцию и забвения евреями и всем прочим миром уникальной миссии еврейского народа, возложенной на него Всевышним. И тогда проблема исключительности еврейства и его первородства в истории цивилизации, с которыми никак не мог примириться Толстой, могла бы быть совершенно заменена постулатами христианства. С истинно христианской смиренной любовью, в заботе о спасении еврейских душ, огнем и мечом, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей, сжигая, колесуя, топя, вешая и поднимая на дыбы, пыталась святая церковь заставить упрямых евреев креститься, - и все для того, чтобы подтвердить правомочность и подлинность своей новой религии. Однако ей не помогли ни сказки о казни их бога, ни "признание" евреями собственной вины ("его кровь будет на нас и на детях наших"), ни "подтверждение" обоснованности преследований Израиля его "отверженностью" от Б-га, ни кровавые костры инквизиции, ни крестоносцы, ни погромы, ни грабежи и изгнание евреев. Об этом прекрасно писал в свое время Бенджамин Дизраэли в "Биографии лорда Дж. Бентвинка":
"Мир к этому времени уже должен был бы убедиться в невозможности полного уничтожения евреев. Многочисленные попытки их уничтожить происходили при наиболее благоприятствующих этому обстоятельствах и охватывали самый длительный период человеческой истории. Египетские фараоны, ассирийские цари, римские императоры, одержимые крестоносцы, готские князья и святые инквизиторы - все они пытались достигнуть этой, казалось бы, простой цели. Изгнание, пленение, грабеж, изощренные пытки и многочисленные массовые убийства, любопытная система унизительных обычаев и законов, - все это легко могло подорвать душу любого другого народа, но оказалось совершенно напрасным в отношении евреев. Несмотря на такое страшное опустошение, евреи сегодня еще более многочисленны, чем во времена царя Соломона, проживают по всему миру и, к несчастью для народов мира, весьма процветают во многих странах. Все это только подтверждает всю тщетность человеческих стараний в борьбе против неумолимого закона природы: высшая раса не может быть уничтожена или поглощена низшей".
"И что значит еврей?- спрашивал Толстой, раздраженный, непонятно почему продолжающимся существованием гонимого всеми народа. - Для меня оно непонятно. Я знаю только, что есть люди." В этом и есть ответ на вопрос, как именно относился великий писатель земли русской к нашему народу. И тут же ясное подтверждение того, что Толстой, отрицавший и ненавидевший самобытность еврейского народа, никак не мог быть автором статьи "Что такое еврей?"
Величайший американский писатель Марк Твен прекрасно понимал то, что было недоступно Толстому: "Он (еврей) может гордиться тем, что всегда доблестно сражался с целым миром, хотя воевать ему пришлось со связанными за спиной руками. Египтяне, вавилоняне и персы наполнили землю шумом и великолепием, но затем расстаяли как дым и исчезли. Греки и римляне унаследовали их громкую славу и тоже ушли в небытие. Другие народы приходили на время, высоко поднимая свой пылающий факел, но он сгорел и теперь они сидят в глубокой тьме или совсем исчезли.
Еврей видел их всех, победил их всех, и сегодня он такой же, каким был всегда: не видно в нем упадка или старческой немощи, ослабления его энергии или потускнения его живого и острого ума. Все в мире смертно, но не еврей. Все исчезает и только еврей вечен". (M.Twain. "Concerning the Jews")