Теплый вечер. Над головой звездное небо. Через пару часов поднимется огромная желтая луна.
Любопытно, а почему она желтая? Я ведь стою у маленького островка в Карибском море, и о промышленном загрязнении атмосферы здесь и речи быть не может. Никаких предприятий эдаких нет на сотни миль вокруг. Может она желтая из-за пыли? Кто-то мне говорил, что сюда пыль из Сахары доносит. Кто его знает? Может и так. Доносит же сюда водоросли из Саргассова моря, а до него, наверное, больше тысячи миль будет. В определенный сезон эти желто-бурые водоросли пучками везде плавают.
Положив локти на поручни, сижу в дверях салона своей яхты и смотрю на бегущую подо мной воду. Сейчас она темная, а при лунном освещении будет четко видно дно лагуны. И силуэты больших рыб, которые приплывают сюда, когда стемнеет. Это тарпоны. Если есть настроение, я беру большой фонарь и свечу на рыб, и тогда глаза безобидных тарпонов загораются зловещим мрачным красным светом.
Слушаю прибой на рифе, слушаю, как с хлюпающим звуком бьется о дно резиновой лодки-динги мелкая волна. Этот звук настолько привычен, что, проснувшись ночью, первым делом сонным сознанием отмечаю - динги на привязи за "Мамбой", все в порядке.
Мысли крутятся вокруг того, как лихо мы сегодня подошли к мурингу.
Муринг это швартовый буй. Выглядит это дело так: в песчаное дно лагуны ввинчен огромный двухметровый стальной штопор. На конце его металлическое кольцо. К нему крепится толстый трос, на нем белый пластмассовый шар диаметром сантиметров сорок.
С двух сторон на шаре черной краской написано DPNR - Департамент охраны природных ресурсов. На Кулебре все швартовые буи являются публичными, то есть, бесплатными. А вот на Американских Виргинских островах они все или частные (тогда с владельца ежегодно взимают за буй определенную сумму), или находятся в ведении природных заповедников, и, опять-таки, ты должен оплатить стоянку. По-моему, 15 долларов в сутки.
Так что на Кулебре мы избалованы - все муринги твои (за редким исключением). Какой свободен, на тот и становись. Стоят они на разных глубинах, иногда у тебя под килем двадцать футов, а иногда и три. В безветренную погоду во время отлива яхту разворачивает кормой к рифу, и на некоторых мурингах в это время под кормой практически вообще воды не остается. Один раз таким образом "Мамба" даже на мели оказалась на несколько часов. Вечером, однако, прилив ее аккуратно приподнял, и она тихо и спокойно вернулась в естественноедля судна состояние.
Итак, шар плавает на поверхности, а от него тянется еще метра два троса с петлей на конце. Вот за нее и цепляешься, когда приходишь.
Таких мурингов в лагуне Дэкити десятка два. Еще на подходе, с моря, намечаешь, к какому из свободных белых шаров будешь становиться. Швартоваться к мурингу очень просто - подошел вплотную к шару, потом нужно поймать трос, затянуть его на борт, продернуть в петлю наш канат, скложить его вдвое и оборнуть вокруг капстана. Канат набрасывается на торчащие впереди форштевня полозья для второго якоря. Все, засупонились.
На практике все оказывается несколько сложнее. Есть ветер, есть течение, есть инерция движения судна.... то есть, масса факторов, определяющих, отшвартуешься ли ты с ходу или будешь топтаться вокруг буя до посинения, вызывая ехидные смешки у окружающих.
Как искусство летчика определяется посадкой, так и искусство управления яхтой - тем, насколько умело ты маневрируешь в стесненных местах, в частности, насколько чисто становишься на муринг. Иногда бывает, что кто-то по четыре-пять раз подходит, и никак швартовка не удается. То слишком быстро подошел, то рано ход погасил, то ветер не учел, и яхту сносит, вырывая трос (а иногда и багор) из рук.
Не хочу сказать, что мы такие уж крутые мореходы, но обычно швартуемся с первого раза - друг друга понимаем без слов, ну и "Мамбу" я изучил хорошо. Сложность заключается в том, что левый двигатель на яхте неработающий, а когда вращается винт только с правой стороны, это создает массу дополнительных сложностей. Поэтому я выработал определенную манеру снятия со швартовых и постановки на буй - с учетом того, что маневрировать двигателями я не могу.
Вчера на подходе к входным буям фарватера через риф, мы определились, куда будем становиться. На Дэкити муринги стоят как бы в два ряда - ближе к рифу и ближе к берегу. Я предпочитаю стоять на тех, что ближе к рифу. Вот и два входных буя - красная и зеленая металлические бочки с решетчатыми башенками наверху. На башенках фонари, а на бочках обычно сидят чайки. Прохожу вплотную к левой бочке, зеленой. Две чайки искоса посматривают на меня, но не улетают. Сейчас время отлива и риф выступает над водой песчаной отмелью слева от фарватера. Там, где он уходит под воду, четко видно темное пятно. Нам туда не надо, там глубина сантиметров тридцать, не больше.
Прямо на рифе вижу завалившийся на бок белый пуэрториканский катерок с красным навесом. Знакомая история - мачо входили в бухту ночью и спьяну ли, сдуру ли не рассчитали, где можно поворачивать в лагуну. Я уверен, что подробности мне расскажут обитатели стоящих на Дэкити яхт. В прошлом году большой катер повернул, вообще не доходя до фарватера, и на полной скорости вылетел на риф. Так ребята спьяну еще минут десять газовали, никак не могли поверить, что все, воды вокруг нет, приплыли.
Ну а нам теперь можно поворачить в родимую лагуну - темное пятно позади. Не снижая скорости, поворачиваю влево, скольжу между заросшим плотным кустарником берегом и стоящими яхтами. Ветер дует так, что яхты повернуты практически параллельно рифу, значит мне, соответственно, нужно будет повернуть чуть ли не на сто восемьдесят градусов - так, чтобы яхта шла к мурингу строго против ветра. Впереди большой белый траулер, а за ним мне нужно круто повернуть. Запаздывать нельзя - там дальше выступ берега, мелкое место. Режу корму траулера и кручу штурвал влево. Сын застыл на носу с багром в руках. У его ног заранее подготовленный белый канат.
По сторонам не смотрю- все внимание на буй. Поворачиваем, поворачиваем - пора. Руль вправо, не снижая скорости. Еще несколько движений штурвалом, и "Мамба" идет прямо на буй. Несколько секунд смотрю, нет ли сноса. Нет, четко на буй скользим. Надеюсь больше доворотов не понадобится. Теперь угадать момент, когда нужно убрать скорость. Если все рассчитано правильно, яхта, замедляя ход, потеряет инерцию движения прямо около буя. Пора! Правой рукоятку газа назад до упора, левой вторую рукоятку с переднего хода в нейтральное положение. Рев дизеля сменяется еле слышным урчанием. Плеск воды по бортам. Медленнее, медленнее, вот уже еле-еле ползем к тянушемуся от шара желто-бурому, обросшему водорослями тросу с петлей... Ну, что у меня получилось?
Буй у самого носа. Яшка, склонившись через поручни, подхватывает трос багром и кричит "Пап, задний!" Ручку на задний ход, резко дал газ и секунды через две обе рукоятки в нейтральное положение. Сзади забурлила вода, яхта застыла на месте и как бы призадумалась. За эти секунды неподвижности сын продергивает наш трос в петлю и оборачивает вокруг капстана. Теперь даже если не погашен ход, трос из рук не вырвет. Яшка сигналит: "Все. Выключай."
"Молодец, сынок!!! Классно все сделал!" -
Яхта медленно дрейфует назад, натягивая трос. Выключаю глубиномер, выключаю картплоттер и накрываю его красной парусиновой сумкой, которую использую как чехол. Выключаю рацию, убираю в закуту в передней, закрытой части мостика спасательный жилет, который я подкладывал под сиденье. Раскладываю маленький стол, который с момента ухода с острова Сент-Джеймс покоился в сложенном виде на рундуке в задней части мостика. Осмотрелся - вроде все, из походного положение мы перешли в стационарное. Будто и не уходили.
С соседнего тримарана "Бадди" машет рукой мой хороший приятель Джон Паттерсон. "С возвращением!" - кричит. Зная что он только вчера пришел с Пуэрто-Рико, кричу в ответ: "Тебя также, Джон!"
Спускаюсь вниз и останавливаю движок. После пяти часов мощного рокота наступает чудесная тишина. Чуть плещет волна по бортам, чайки орут.... Буквально через минуту по мобильному звонит Джон.
"Юрий, ну вы подошли, как асы. Чистенько и красиво, как всегда." -
"Не всегда, Джон, не всегда. Бывало и по другому. Раз на раз не приходится" -
"Здорово! Когда ты вывернул из-за траулера, я подумал: "Слишком большим ходом идет, не успеет скорость погасить". Потом раз-два, и четко у муринга, как вкопанный." -
Слышать такую похвалу приятно. Тем более от Джона, который за двадцать пять лет жизни на яхте избороздил все Карибское море и атлантические воды США.
И теперь, вечером, я раз за разом прокручиваю в голове наш подход. Не просто потому, что это приятно, а поскольку каждый раз чему-то еще учишься, прикидываешь, что можно было чуть по-другому сделать. По этой же причине я, как и многие другие владельцы яхт обязательно наблюдаю, как швартуется кто-то другой. Большим преимуществом моторных яхт типа траулер, к которым относится "Мамбо", является то, что у них высокая надстройка, с которой прекрасный обзор вперед и вниз. У парусных яхт с их низким кокпитом, с определенного момента буй исчезает из поля зрения. Тогда капитан или ориентируется на сигналы того, кто стоит впереди с багром, или, если он подходит в одиночку, опирается на свою интуицию. Я же сверху вижу буй до последнего момента.
Все эти нюансы лишними не бывают. Все интересное, что ты подметил у других, нужно проанализировать и прикинуть, приготится ли это тебе, а если нет, то почему.
Точно так же, прежде, чем уйти со стоянки у острова Большой Сент-Джеймс, я десятки раз проиграл разные варианты отхода. Бухта маленькая, а в центре еще и крохотный островок, на котором целая колония чаек круглосуточно оглашает воздух истошными воплями.
В общем-то, собирались мы за сигаретами на ближайший от нас большой остров Американских Виргинских островов, на Сент-Томас. На всех островных владениях США есть какие-то свои, отличные от континента, правила. Скажем, Пуэрто-Рико чисто испаноязычный и бензин там меряют не в галлонах, а в литрах. А на Американских Виргинских островах левостороннее движение, как в Британии. И нет пошлины на сигареты, поэтому они стоят в три раза дешевле, чем где бы то ни было в Штатах. Поэтому раз в несколько месяцев мы делаем такие "сигаретные" вылазки на Сент-Томас.
Но Яшка предложил: "А может на Сент-Джеймс пойдем? Там и поныряем".-
Мысль хорошая. Это лишний час хода, зато совсем рядом с бухточкой Кристмас Коув, где мы всегда становимся, торчат из моря две скалы - одна называется Скала Коровы, вторая Скала Теленка. Откуда такие своеобразные названия не знаю, но под водой там красота потрясающая.
Всю эту неделю на Сент-Томасе какой-то карнавал. Я особенно этим не интересовался, но Яшка говорит, что он самый известный на всех Карибах. А раз карнавал, значит столпотворение и на Сент-Томасе, и на всех ближайших островах.
Окрестности Сент-Джеймса потрясающе красивы: слева гористый Сент-Томас, отделенный от Большого Сент-Джеймса узким проливом. За проливом прекрасно виден Йост Ван Дайк - это уже Британские Виргинские острова. Чуть подальше Тортола, опять-таки британская. Справа Сент-Джон. А между ними и в отдалении, в голубой дымке еще острова, острова....
Справа, далеко в море угадываются очертания Сент-Крои, самого большого из Виргинских островов.
На подходе к Сент-Джеймсу вижу, что бухта буквально забита яхтами всех видов и размеров. Уже собираюсь становиться чуть подальше на якорь, когда замечаю только что освободившийся муринг в глубине бухты.
Став на муринг, проводим военный совет с сыном. На нем решаем сразу смотаться в Сент-Томас и закупить все, что нужно. Хотя больше всего сейчас хочется спокойно посидеть наверху или, еще лучше, сплавать в маске к островку в центе бухты. Но время около четырех, и лучше покончить с делами сегодня, и тогда весь завтрашнй день можем посвятить занятиям радостным.
От Сент-Джеймса до Сент-Томаса на динги буквально минут двадцать, если идти на большой скорости. Нужно только посматривать по сторонам. Вдоль берега часто проходят паромы на Сент-Джон и Тортолу. Прут, как танки, на большой скорости и запросто могут просто не обратить внимания, что под носом какая-то мелюзга оказалась. Поэтому побыстрее проскакиваем этот шумный и оживленный участок пути, и сворачиваем в длинный унылый залив. Какой-то скучный он и безжизненный - покрытые травой низкие холмы с бурыми проплешинами осыпей на берегу. Дальше открывается мелководная бухта с разбросанными по ней мангровыми островками. Через бухту идет фарватер, размеченный так, что, захочешь, не заблудишься. Прямо в воду забиты столбы с металлическими щитами. Красные щиты справа, левые слева. И на каждом номер. Это фарватер, ведущий в марину. Стыд и позор для переводчика, но я так и не нашел адекватного русского термина этому слову. Марина - это как бы небольшой порт для яхт с рядами причалов и, обычно, с маленькой ремонтной верфью. Там яхту могут поднять на берег, чтобы сделать необходимый ремонт или еще что-то. Там же магазин морских товаров, где можно купить массу полезного, а иногда и жизненно необходимого для морского жития. Это один из пунктов нашего забега на берег.
По всей бухте десятки яхт всех типов, видов и размеров. В большинстве своем яхты эти уже неживые. Ободранные бока, бурая морская поросль вдоль бортов, болтающиеся снасти. Одни стоят прямо, другие накренившись набок или опустив к воде нос.... Есть и полузатонувшие. Прямо-таки, бухта погибших кораблей. По всему периметру бухта заканчивается мангровыми зарослями.
Среди бывших красой и гордостью своих неведомых владельцев останков попадаются и жилые. Вот, например, плавучий дом. Там определенно кто-то живет. Довольно чистенький, выкрашенный голубой краской. Сзади видны поднятые вверх подвесные моторы. А вон, подальше, запущенного вида некогда белая парусная яхта с тентами поверху, и кто-то по ней ходит.
Яшка замечает с оттенком презрения: "Реднеки на воде.... Как они здесь жить могут, не понимаю."
Это заявление требует пояснения. Реднек - ходовое американское словечко. Если кто-то опустился, махнул на себя рукой и обитает в полуразваленной халупе, это реднек. В более широком смысле это малообразованный человек, интересы которого ограничиваются пивом и экраном телевизора.
Действительно, мало радости обитать здесь, стоя в мутной зеленой воде, в бухте, откуда даже моря не видно.
Проходим дальше и за очередным поворотом столбовой дороги открываются ряды причалов, где плотно стоят уже приличного, а то и богатого вида яхты. Теперь нам нужно проскользнуть узкой полосочкой между причалом для катеров и берегом, и там найдется местечко и для нашей динги. "Пап, замок не забыл?" - спрашивает сын.
"Ни в коем случае. Я здесь динги не прикованную и на пять минут не оставлю". -
Растолкав притулившиеся в углу причала динги, находим место. Продергиваем в щель между досками причала металлический трос, теперь петли троса к петле в корпусе динги и на замок.
На берегу тоже десятки яхт. На каких-то работают люди, другие же просто стоят на земле, подпертые с двух сторон металлическими стойками.
Именно здесь три с половиной года тому назад я и познакомился с "Мамбой". Даже помню место, где она тогда стояла, когда я ее купил.
"А как они их потом на воду спускают?" - спрашивает Яшка.
"Вон, смотри, видишь что-то вроде козлового крана на высоких ногах стоит? Эта штука на колесах. Он наезжает прямо на яхту. С двух сторон охватывают дно яхты помочами. И все, приподнял и едет вместе с ней до самой воды."
Выходим из марины и направляемся в продуктовый магазин через дорогу.... Побыстрее со всем этим разделаться и домой. Жарища несусветная и духота...
С дайвингом у нас не получилось. Все следующее утро небо плотно затянуто облаками, да еще и дождик моросит. Ну, были бы мы туристами, другое дело. Туристу выбирать не приходится. Раз заплатил за дайвинг, значит ныряй. А нам можно и отложить до следующего раза. Ведь погружение с аквалангом - это праздник, зачем же нам мрачный полусумрак под водой. Так что меняем планы и решаем вернуться на Кулебру не на следующий день, а прямо сейчас.
Еще раз осматриваю яхты вокруг себя и прикидываю, как лучше из этой толчеи выбираться. Как только сын выдергивает соединяющий "Мамбу" с буем трос, даю задний ход. Яхта плавно и неторопливо идет назад и влево, что мне и нужно. Таким образом я освобождаю себе пространство для маневра. Повернувшись смотрю на парусную яхту, к которой мы все ближе и ближе подходим кормой на циркуляции, поглядываю вперед. Перебрасываю рукоятку с заднего хода на передний, одновременно резко прибавляя обороты двигателю до средних рабочих. И, не теряя ни секунды, кручу штурвал вправо.
Вращающийся правый винт стремится толкнуть нас влево, а бьющая от него в плоскость руля струя воды заставляет яхту поворачиваться вправо. Чем сильней струя, тем быстрее развернемся, поэтому даже в тесных местах я маневрирую на достаточно высоких оборотах двигателя. Изначально был, конечно, психологический барьер, когда внутренний голос шепчет: "Ты что, балбес! Зачем ты такие обороты даешь? А если у тебя рули заклинит? А если ты неправильно рассчитал радиус разворота? Тогда вместо шикарного поворота ты смаху врежешься в соседнюю яхту". -
Со временем же к этому нюансу привыкаешь. Вначале, когда ты резко прибавил ход, повернул руль, а яхта еще не отреагировала, тут да, сердечко постукивает. Но уже через секунду понимаешь, что твой крейсер послушен руке, и пожар идет по плану....
Спокойно и без суеты разворачиваемся на выход и проходим мимо ближайших яхт. Справа белый катамаран под латышским флагом, слева проплывает большая парусная яхта с американским флагом на корме и черными пиратскими на обеих мачтах. Все, толпа позади, можно расслабиться.
Минут через пятнадцать сын расстилает сзади резиновый матрац, накрывает его большим полотенцем и укладывается спать. Ну и правильно делает. Я же закуриваю и глотаю кофе из большой армейской фляжки, которую Яшка на днях притащил с берега. Поудобнее устраиваюсь в парусиновом кресле.
Волна побольше, чем вчера. И идет с непривычного направления. Обычно волна идет с востока, с Атлантики, и ветер с той же стороны. А сегодня вроде как с юга, прямо с борта волна. Настраиваюсь на долгое сидение у руля. Слева неспешно наплывает островок Бак-Айленд, с другой стороны тянется берег Сент-Томаса. Чувствуется, что на берегу большой праздник. Обычно между Бак-Айлендом и Сент-Томасом очень оживленное движение. Там хорошее место для дайвинга. А сегодня тихо.
Во-он там где-то на дне яхта Рокфеллера покоится, точнее ее обломки. Мы с Яшкой на нее погружались четыре года назад. Чуть подальше затонувший десантный корабль. Затонувших судов здесь тьма-тьмущая.
Зашипела лежащая у моих ног рация. Женским голосом объявление по поводу феерверка и требование убрать стоящие там-то и там-то яхты. Кто не уберет, будет оттащен на буксире.
А теперь мужской голос. Кто-то с латиноамериканским акцентом сообщает, что будет выходить в море таким-то фарватером. Не разобрал название судна. Надеюсь, это не один из круизных лайнеров. Минут через двадцать я буду пересекать фарватер, по которому лайнеры входят в бухту столицы Американских Виргинских островов, Шарлотты-Амалии, и выходят из нее. Как только он выйдет на волю, сразу же начнет набирать ход, и к моменту моего подхода будет совсем рядом. Значит нужно будет уклоняться в сторону. Посматриваю вправо, но никакого выходящего лайнера не вижу. Зато вскоре замечаю торговое судно, судя по всему, один из каботажников. Корпус серого цвета, а надстройка и трубы белые. Прикидываю его курс, свой курс, скорости.... Вроде пройдет впереди с запасом, и мне ничего не нужно делать. Так и выходит.
Качается "Мамба", рокочет дизель, посвистывает ветер, медленно-медленно проползают справа от меня знакомые бухты Сент-Томаса - Хэссел-Айленд, а теперь Уотер-Айленд. Там мы стояли первые три месяца после переезда на "Мамбу" и до перебазирования на Кулебру. Вижу низко летящий на фоне высоких зеленых холмов лайнер. А теперь уже и трудно понять, то ли он еще снижается, то ли уже катится по полосе. Взлетная полоса аэропорта в Сент-Томасе чуть ли не прямо по берегу моря идет.
Все эти острова для меня привычное окружение, а для кого-то, наверное, чистая экзотика. Если посмотреть на карту Карибского моря, то справа от Кубы будет большой остров Гаити, еще правее тоже не маленький Пуэрто-Рико, а дальше по часовой стрелке Американские Виргинские острова, потом Британские Виргинские острова, а дальше полная международная мешанина - наполовину французский, наполовину голландский Сент-Мартин, потом куча независимых островов-государств, потом опять что-то французское... Так и идет эта полоса островов до самой Венесуэлы. Весь этот славный коллектив называется Малые Антильские острова. На фоне больших островов Кулебра совсем крохотная, и относится она к Испанским Виргинским островам. В данном случае испанским не в смысле государственной принадлежности, а в смысле языка.
Далеко впереди уже четко вижу в море Сейл-Рок. Когда вышли от Сент-Джеймса, ее вообще не видно было. Постепенно подворачиваю влево.
Серый день, серая вода, сзади дождь и сбоку дождь. Наверное и нас прихватит. Иногда рация выдает малопонятные сообщения на английском или испанском. Время от времени привстаю, чтобы посмотреть, на месте ли динги. Привязанная к "Мамбе" десятиметровым тросом, желтая динги послушно тянется за нами, смешно кивая приподнятым носом каждой волне.
Проходит час, потом еще час. Затихает волна, стихает ветер, поскольку теперь он дует сзади. Зато натягивает соляровый запах выхлопа от двигателя. Отсутствие ветра создает и еще одно неудобство. Рокот двигателя - естественный и привычный звуковой фон. Когда идешь против ветра, свист ветра может вообще заглушить звук двигателя. Тогда из звукового оформления остаются только ветер и удары волн. В отсутствие же ветра, если к реву дизеля прибавляется какая-то непонятная нота, ты поневоле настораживаешься. Потом, через секунду, соображаешь - самолет над нами пролетел.
От скуки и серости сегодняшнего дня тянет в сон. Только и делов, что держать курс и посматривать вперед, чтобы не наткнуться на оборвавшийся рыбацкий буек. Часто курю. Когда рука тянется к пачке, уговариваю себя: "Вот, посмотри на часы. Ты только пятнадцать минут назад курил. Подожди еще пятнадцать минут, а пока кофейку хлебни" -
Чтобы развеяться, напеваю: "Цыганка-гадалка, цыганка-гадалка, цыганка гадала, за ручку брала..."
Яшка спит, так что вокализов моих никто не слышит. Да, картинка - по Карибскому морю движется яхта. На яхте сидит седой босой полуголый бородатый мужик и дурным голосом поет песню про казака, что по Дону гуляет. Эх-хе-хе. Хоть бы черепаха, что ли, всплыла или дельфины появились.
Наконец-то остается за кормой последний из окружающих Сент-Томас островов. Все ближе и ближе Сейл-Рок. А там, за ней, за Парус-Скалой, уже хорошо виден наша Кулебра. И справа от него маленькая Кулебрита. Собственно, там тоже куча островков, но отсюда виден талько крайний, Кулебрита.
Решаю пройти Сейл-Рок с подветренной стороны, то есть, оставить скалу слева от себя. Это вопрос безопасности. В любую минуту у меня должен быть ответ на вопрос: "А что если...?" Таких "если" может быть сколько угодно - отказ рулевого управления, остановка двигателя, винт, запутавшийся в рыболовной сети и прочая, прочая, прочая. В даном случае решение мое объясняется просто. Если что-то случится, нужно, чтобы яхту ни в коем случае не понесло ветром или волнами на Сейл-Рок. Скала совершенно отвесная. Хорошо видно, как высоко вверх бьет пена прибоя.
Чтобы развеять скуку и стряхнуть оцепенение, иду вплотную к скале. Глубины там более, чем достаточно. В принципе вообще можно пройти чуть ли не в двух метрах от мощного утеса. Высота скалы метров сорок, длина метров пятьдесят. По форме абсолютно соответствует своему названию - издали смотрится точно как надутый ветром косой парус.
Так близко еще ни разу к ней не подходил. Вот и ответ на одну загадку. До этого я никак не мог определить, есть ли на Сейл-Рок какие-нибудь постройки или то, что мне иногда кажется - это просто игра воображения. Теперь же четко вижу: вон бетонные столбы, а на них площадка. А над ней какая-то будка. Кто, когда, как и, главное, зачем что-то сооружал на этой голой скале - совершенно непонятно. Может в войну? В Карибском море активно шастали немецкие подводные лодки, поэтому и система противолодочной обороны активно создавалась. В частности, на Кулебре в то время постоянно базировались американские военные корабли.
В сторону Кулебры скала обрывается в море более полого, уходя вниз гребнем, как спина крокодила.
Сейл-Рок остается позади. Сзади меня проснувшийся Яшка протирает заспанные глаза, потягивается и спрашивает: "Где мы?" -
"Сейл-Рок только что прошли. Порулишь?"
"Порулю", - соглашается сын. Сладко зевает и занимает мое место у штурвала.
Сейл-Рок для нас как верстовой столб. Прошли скалу, считай почти дома. Ну не совсем, еще часа полтора чапать, но родимый остров приближается. Уже видны редко разбросанные дома. И тучи с полосами дождя остались позади, теперь ярко светит солнце. Синее-синее сверкающее море и голубое небо над нами.