Чтобы не запутаться в определениях, скажем сразу, что беженцами настоящими американская администрация не занимается. Не интересны они ей, да и в принципе американцам непонятно, как могут бежать русские из освободившихся от советского гнета республик бывшего Союза.
Речь у нас пойдет о беженцах религиозных. Чудны и дивны дела Твои, Господи - по американским законам проживающие на территории бывшего Советского Союза баптисты и пятидесятники до сих пор имеют статус гонимой церкви. Рухнула берлинская стена, а за ней и Советский Союз. Почил в бозе Совет по делам религии. По хлябям и весям России бродят толпы пилигримов - проповедников и миссионеров всех мыслимых и немыслимых течений и направлений протестантизма. Но Конгресс об этом не знает. С точки зрения американского законодательства лютые комиссары в кожаных куртках до сих пор арестовывают и швыряют в тюрьмы несчастных протестантов за их религиозные убеждения. Комиссары размахивают наганами, дико вращают глазами и пинают воющих гонимых коваными сапогами в нежные зады.
Таких беженцев Америка любит трогательной любовью. Каждой приехавшей семьей занимается социальный работник. Все прибывшие страстотерпцы проходят тщательное медицинское обследование. Каждая семья получает бесплатную медицинскую страховку, фудстампы, наличные деньги и так далее. Взрослые бесплатно учатся, их детей определяют бесплатно в детский садик (для непосвященных - и то, и другое в Америке стоит очень дорого). Естественно, что беженцам помогают найти работу, предоставляют переводчика - проще говоря, вокруг них водят вдохновенный хоровод.
Эту праздничную суету изгнанники воспринимают, как само собой разумеющееся. А как же иначе? Должна же Америка создать им приличную жизнь?
Мне беженцы нравятся. Нравится их простота, незамутненный взор и твердая убежденность в своей исключительности и правоте. Женщины в косыночках и белых носочках. Разговаривая улыбаются кротко и пристойно. При малейшем поводе - да, впрочем, и без всякого повода - начинают проповедовать, стремясь обратить нечестивца в истинную веру. Отделаться от них, оставаясь в рамках приличий, очень трудно. Бессмысленны робкие попытки объяснить, что я неплохо знаю протестантское богословие, знаком с их вероучением и что, вообще, у меня есть свои собственные убеждения. Все это для них пустой звук. Раз не баптист (или пятидесятник - в зависимости от того, с кем конкретно имеешь дело) - значит о Христе никогда не слышал, пребываешь в бездне невежества, и нужно срочно тебя из этой бездны извлечь.
Изъясняются на диком жаргоне. Вполне можно услышать такое: "Ну что Тексас? Мексиканы, да ковбойцы. Не-е, мне больше нравится Уошингтон, у меня свояк там, город еще такой есть на берегу Пасифика, забыл название".
Вообще, провести с ними несколько часов - испытание достаточно тяжелое, поскольку беженцы ничего не читают, потрясают дремучестью, и говорить с ними, кроме, как о делах духовных, не о чем. Любые отвлеченные темы воспринимаются, как стартовый сигнал к агрессивной проповеди.
Устремленные всей душою к небесам, они, тем не менее, проявляют живой интерес к возможности еще что-нибудь урвать от Америки бесплатно. На вэлфэре сидеть скучно, поэтому в своем большинстве изгнанники подрабатывают за наличные. Но, чтобы не расстраивать заботливого социального работника, ей об этом не говорят и доходы не декларируют. Перед отъездом в Америку беженцы, естественно, продали дома, машины и другие мелочи суетной мирской жизни, и деньги привезли с собой. Социальному работнику они об этом, опять-таки, не сообщают. Во-первых, зачем отвлекать занятого человека, а, во-вторых, что значит все это - тленное и преходящее - в свете грядущей для избранных вечности?
Прошлой осенью я переводил для главы такой семьи. Для простоты назовем его Сергеем. Семье предстояло вселиться в программную квартиру. Что это такое? Представьте себе, что вы арендуете жилье за 1000 долларов в месяц. Из них 900 долларов платит дядюшка Сэм, а вы платите 100 (из денег, которые, опять-таки, дает дядюшка Сэм). Это и есть программная квартира.
Глядя на нас светло и печально, Сергей дотошно выспрашивал сотрудницу отдела социальных служб, как еще можно уменьшить его долю в квартплате. В полном умилении сотрудница судорожно бросалась пересчитывать в очередной раз свои коэффициенты, чтобы выжать для бедной семьи лишние пятнадцать долларов. Может быть, как раз этих пятнадцати долларов и не хватит, чтобы купить меньшенькой ботинки к школе!
Через пару дней мы со Светой решили устроить небольшой праздник и заскочили в русский магазин, чтобы побаловать себя разносолами. Русские магазины - дело достаточно дорогое и способны пробить ощутимую дыру в бюджете, если заглядывать в них слишком часто. Стоя с женой в очереди, слышу впереди кроткий, приятный голос. Откуда же он мне так знаком?
Прохожу вперед. Ба! Да это же наш мученик веры - Сергей. Перед ним гора пакетов. В последний упаковываются только что взятые сосиски. Эх, жалко, сотрудницы социального отдела нет! Порадовалась бы, что, оказывается, не все так плохо. А то ее аж слеза прошибала от рассказов о лютых лишениях на чужбине.
Спустя пару месяцев я переводил для молодой женщины, проходившей сложное медицинское обследование. Как-то она звонит и просит связаться с клиникой, чтобы перенести последний назначенный тест на более раннее время.
"А что, Наташа, у вас что-то случилось? " - спрашиваю.
"Да, нет, просто мы хотим на пару недель съездить в Аризону к знакомым американцам. И нужно выехать пораньше".
Пораньше, так пораньше. Звоню в клинику, договариваюсь на семь утра. Это значит, что вставать мне в полшестого, но раз нужно, значит нужно.
На улице еще темно, когда мы с Наташей выходим из клиники. Она растеряно озирается: "Куда же муж подевался? Он должен был ждать у входа, потому что домой мы заезжать не будем".
Из темноты ко входу мягко подкатывает новый, сверкающий лаком микроавтобус. Постойте, постойте, да ведь водитель-то мне знаком! Это же мой друг, Сергей! Ну, действительно, почему бы людям не съездить из заснеженной Миннесоты в теплую Аризону (около трех тысяч километров в одну сторону)? Устали, небось, и намерзлись здесь.
Это у нас не было отпусков пять лет, как не было, впрочем, ни пособий, ни медицинской страховки. Но ведь нас дома никто не гнал и не преследовал, так что все логично.
Беженцы - люди серьезные и к шуточкам не расположенные. Да и, действительно, что же странного, если прожившая в Америке меньше года семья, не проработав официально ни одного дня, покупает дом? При этом выкладывают, ну, скажем, сорок тысяч долларов наличными в качестве первого взноса (в Миннесоте именно в такую сумму выльется взнос в размере двадцати процентов от стоимости средней величины дома).
Как уже говорилось, сами беженцы абсолютно ничего ненормального в такой ситуации не видят. Боюсь оскорбить этих столь легко ранимых и далеких от низменных предметов избранников Божиих, но, все же, позволю себе задать несколько вопросов: "А вам не кажется, что это не очень-то честно - получать от Америки пособия, фудстампы и прочие блага, и при этом работать за наличные, нигде не декларируя доход? И как этот обман сообразуется с вашими сладкими речениями? А почему церковное руководство в истинно христианском духе не поставит американский Конгресс в известность о том, что в своей стране уже много лет вас никто не преследует?"
Но мне ли задавать такие вопросы? К свету истины не приобщен, был разведен и, вообще, человек курящий.