Самое лучшее время на "Мамбе" это, конечно, вечер. Я вообще существо сумеречное и больше всего люблю полумрак. Так мне свободно и комфортно. Поэтому без особой надобности верхний свет не включаю. Даже если нужно посмотреть на какой-нибудь прибор, я лучше зажгу фонарик. В кормовой каюте в изголовье широкой низкой постели горит маленькая лампа. Ее вполне хватает, чтобы читать. Здесь я и устраиваюсь коротать вечер с книгой.
Мой плавучий мирок можно окинуть одним взглядом, не сходя с места. Переднюю стенку кормовой каюты образует переборка крохотной туалетной комнаты. На переборке уютно поблескивает большое зеркало. По бокам на ввинченых крючках покачиваются тряпичные сумки со всякой всячиной и мои шорты - с левой стороны белые, с правой коричневые. И еще одни, парадные, подаренные мне Алиской, где-то тут лежат. А есть еще рабочие. Одни покоятся на ящике для инструмента справа под зеркалом. Другие в подвешенном большом мешке ожидают стирки. Ну и еще наверное парочка найдется, если вдумчиво осмотреться. Одним словом, по количеству шортов на душу населения "Мамба" далеко обгоняет Исландию, Норвегию и Финляндию вместе взятые.
На боковой полке стопкой полотенца, за ними пластмассовая коробка с бельем, за ней, еще ближе к корме, под небольшим окошком ножной насос для динги, какие-то тряпки и большая аллюминиевая миска. В сильный дождь через верхний люк подтекает вода, и тогда приходится подставлять миску.
Когда крышка верхнего люка сдвинута назад, на корму можно подняться, не сгибаясь. Сейчас же, если мне вздумается воспользоваться ведущим наверх кормовым трапом, придется вылезать через низкий проем. В непогоду его закрывает двухстворчатая дверка, а так она всегда открыта. Вылезать я сейчас не собираюсь, а просто смотрю через этот проем, как сквозь амбразуру. Там светится одинокий огонек парусной яхты. А за ним темные очертания окружающих лагуну холмов.
В полумраке каюты поблескивает лаком паркетный пол. Как и все на "Мамбе", пол этот с секретами. Во-он там, если присмотритесь, увидите в полу металлическое кольцо. Его можно приподнять мизинцем, потом потянуть, и тогда приподнимется небольшой квадратик пола. И увидите внутренюю сторону дна яхты. В этом месте к нему прикреплен датчик глубиномера - такая хреновинка с проводами от нее. Точно так же можно убрать часть пола под трапом, ведущим в салон. Много таких заморочек на моем корвете. Куда ни глянь, встроенные шкафы, ящички выдвижные, щитки с приборами или еще какие-нибудь фиговины. Но когда все работает нормально, то и лезть никуда не стоит. Так, про себя отмечаешь, что свет лампочки чуть-чуть померк, значит трюмный насос включился. Чтобы проверить, двигаю голову на подушке влево. Теперь через салон вижу вход в носовую каюту, Яшкину берлогу. А сбоку панель приборов, и там сейчас тревожно горит красная лампа. Это сигнал, что передний насос откачивает из трюма воду. Всего их там три, но в обычной обстановке работает только передний, включаясь каждые три-четыре часа.
Смотрю на огонек, пока он не гаснет. Потом возвращаюсь к книге. Читаю сейчас детектив, Макбейна, что-то из серии "87й полицейский участок", а название не запомнил. На его детективы наткнулся месяца три тому назад. Первые заглатывал влет, потом как-то поостыл. Это как с Гарднером - прочитав штук восемь дел Перри Мейсона, понимаешь, что во всех последующих сюжет будет строиться по одному и тому же принципу. И уже вроде и не интересно. Притом, что все проходные герои - Мейсон, Делла, Пол Дрейк - статичны, и ничуть не меняются от одной книги к другой.
В далекие времена книги Сименона о комиссаре Мегрэ невозможно было достать. Я в прошлом году их все скачал. Скачал, прочел парочку и затосковал. Скучновато. Наверное у каждого писателя свое время. Точнее, на каждый твой возраст свои писатели. Кафку я сейчас читать не стану. А года, эдак, в двадцать три - двадцать четыре был одним из моих любимых.
Электронная книга развращает тем, что в руках у тебя целая библиотека. В моей сейчас, наверное, две-три тысячи названий есть. Обычную книгу - если это, конечно, не полная муть - стараешься дочитать до конца, даже если не захватила. С электронной же бывает так, что я могу три, а то и четыре начать и бросить. Одна не под настроение - потом к ней вернусь, вторая просто не нравится, третья хороша, но.... чего-то другого хочется. Ну, давай попробуем в этой папке попастись, вдруг ....
Одну неделю я набрасываюсь на детективы. Потом пресыщаюсь и переключаюсь на фантастику. Потом на классику или исторические романы. Так оно и идет. Лишь бы на русские сайты электронных книг никакие напасти не свалились. А дело к тому идет. Все чаще в попытке скачать книгу натыкаешься на суровое извещение. Что, мол, за нарушение авторских прав эта книга изъята. Но пока чтива хватает. А настанут мрачные времена, так что же, настанут, так настанут; будут бить, будем плакать.
Когда надоедает читать на спине, поворачиваюсь на бок, пристроив книгу на соседнюю подушку. Через какое-то время отрываюсь от книги и упираюсь взглядом в боковую стенку - переборку. Все деревянное на яхте покрыто коричневым лаком. Все, кроме фанерного листа, который прямо перед моим носом. Внимательно разглядываю причудливый рисунок, оставшийся на фанере с тех времен, когда она еще была деревом. Потом отвлекаюсь от фанеры и переключаюсь на созерцание красного огнетушителя под потолком. Огнетушитель красный, а резиновый его хобот черный. И ко мне повернут раструбом. Настолько я ко всему здесь привык, что многого просто не замечаю. Например этого огнетушителя с хоботом в упор не замечал. А сколько их всего на яхте? Ну один-то всегда на виду, прямо на входе. При желании об него можно даже споткнуться. А вот сколько всего.... фиг его знает. Можно, конечно, встать и просто для интереса сосчитать, но лень, да и странное это занятие - на сон грядущий считать огнетушители.
Мысли съезжают куда-то в сторону, так что через минуту уже и не скажешь, чем же у меня голова забита. Как это бывает, думаю одновременно о разных и не связанных друг с другом вещах: о том, что в свое время хреново в эту фанеру гвозди позабивал - вот, шляпка криво вбита. О том, что Света сейчас, вернувшись с работы, наверняка у телезора. О том, что сейчас ей позвоню. О том, что через три недели прилетит дочка из Нью-Джерси, и я тогда буду спать или на маленьком диванчике в салоне, или, если не будет дождей, то наверху. А вместе с мыслями, параллельно, фоном, скользят не связанные друг с другом воспоминания-ощущения: бульканье воздушных пузырей в акваланге, скрип снега под ногами в ожидании электрички на Тарусской, обрывок непонятно какой мелодии, а это так и вообще из далекого детства - усыпанный упавшими черными ягодами шелковицы двор дома тети Мили...
Вечер течет спокойно и неторопливо. Звуковым его оформлением служит напряженный шелестящий стрекот лопастей ветровой турбины на мачте. Он не только не мешает, но, напротив, подчеркивает ощущение налаженности и упорядоченности бытия. Турбина заряжает аккумуляторы. Аккумуляторы это энергия. Чем сильнее ветер, тем лучше идет зарядка, тем меньше мне придется гонять генератор, и тем меньше я затрачу солярки. Все происходящее на яхте и вокруг нее я оцениваю с позиции крестьянина-собственника.
"Мамба" непрерывно покачивается, с боку на бок, вверх-вниз и снова с боку на бок и вверх-вниз... . Над головой в такт качке покачивается маленький гамак, а в гамаке плюшевый черно-желтый кот с белым брюхом. Хвост его свисает через край и при желании можно протянуть руку и дернуть за него. Желания такого не возникает: зачем тревожить кота? Мне покойно и ему покойно. Второй такой же гамак над кухонной раковиной в салоне. Только и разницы, что в нем покачивается не кот, а хлеб.
Поднимаю крышку мобильника. Время девять, значит в Миннесоте сейчас семь. Света звонила, когда закончила работу, а это было полтора часа тому назад. Сейчас звоню я:
Что делаешь? -
Ничего не делаю, русское телевидение смотрю. А ч то у вас? -
Да что у нас... Яшка на работе, потом, небось, по девкам до утра. А на дворе ветрище и холодно. Даже в воду днем лезть не хочется. -
То же самое было в марте в прошлом году -
Меня-то в прошлом году в марте на яхте не было. Я в марте работал с группой в Калифорнии и Неваде. На озере Тахо. Красивое озеро и классная группа была. Сразу после этого делегация в Висконсине и сразу после этого переводил в Вашингтоне и потом во Флориде. Так что в прошлом году я отбыл с Кулебры в конце января, а вернулся на "Мамбу" в конце марта. В этом году затишье. Пока только с одной группой отработал. Так что как солдат во втором эшелоне - ко всему готов, только приказа выступать нет. Жена пашет. Я балдею под плеск волны.
"А у нас завтра пятьдесят, зато послезавтра двенадцать". - говорит Света
В смысле, двенадцать по Фаренгейту? -
Ну да, по Фаренгейту -
Это, значит, минус двенадцать по Цельсию. Ну, что ж, терпи, март есть март, даже по Фаренгейту. Миннесота, все-таки -
Шестнадцать лет уже я с этим Фаренгейтом можно сказать в обнимку живу, а никак не привыкну. Как-то Цельсий все-таки роднее. Вроде как свой мужик. Сказано плюс десять, и все понятно. А-то пятьдесят, и смотри в потолок, соображай, что это те же самые плюс десять, только в ином измерении. Ну в плюсовом диапазоне как-то наладился. Вот сейчас у нас ночами семьдесят, это по нормальному значит будет плюс двадцать один. С холодами похуже дело обстоит. Допустим, двадцать пять, сколько это? А хрен его знает, сколько. Что-то около минус пяти. Снег не тает, одним словом.
Цельсий ли, Фаренгейт ли, а у острова Кулебра сейчас для моего изнеженного тропиками организма прохладно.
Еще пару минут болтаем с женой о том, о сем, а вроде и ни о чем. Мне просто важно слышать ее голос, ну и интонации, естественно, настроение...
Положив на место телефон, встаю, заворачиваюсь в роскошный коричневый махровый халат и по лесенке с двумя ступеньками поднимаюсь в салон. Закуриваю "Мальборо", сажусь прямо в дверях, упираясь босыми ногами в низенький фальшборт. Кладу локти на поручни бокового ограждения, а подбородок кладу на руки. Если поднять голову, то в вышине увидишь огромную полную луну. А если не поднимать, передо глазами быстрая сверкающая вода, будто подсвеченная снизу. Будто засветилось подо мной песчаное дно с разбросанными по нему пятиконечными морскими звездами. Затягиваясь сигаретой, смотрю на бегущую вдоль борта мелкую волну. Такое впечатление, будто "Мамба" идет против сильного течения по необычайно чистой реке. Плеск за кормой только усиливает его. Впрочем, не под кормой плещет, а под днищем надувной лодки-динги. Она привязана сзади, и под сильным ветром непрерывно перемещается из стороны в сторону. Как дворняга на цепи.
А еще в воде большие темные рыбины неторопливо движутся. Это тарпоны. Днем они где-то в других местах крутятся, а в темноте сюда приходят. Если посветить фонариком, глаза у них светятся красным светом. Прямо-таки, рыба-вампир. Или рыба-оборотень. Интересная находка... Любопытно, додумались создатели ужастиков до такого варианта?
Бросаю окурок за борт, спускаюсь в каюту, вешаю халат на крючок и лезу на свой топчан. Устраиваюсь поудобнее и пока электронная книга запускается, смотрю сквозь узкий проем в салон. На чуть приподнятом вверх переднем стекле каждые пять секунд вспыхивает зеленый всполох. Это отражается свет навигационного буя на входном фарватере. Сквозь полумрак видны две закрепленные под потолком салона удочки. Между ними на шпагате "уловитель снов" покачивается. Его я привез с севера Висконсина, из индейской резервации. Уловитель снов представляет собой связанный кольцом гибкий прут, а внутри паутина из прочных нитей. По индейским поверьям его вешают над головой спящего ребенка, чтобы пропускать добрые сны и задерживать в паутине злые. Почти два года уловитель успешно выполняет свои функции на "Мамбе". Во всяком случае, кошмары меня не душат.
Слушаю удары волн на рифе, вой усиливающегося ветра, поскрипывание переборок, свист лопастей турбины на мачте, потом опять погружаюсь в чтение.