Кожин уже был в таком возрасте, когда он перестал удивляться чему бы то ни было. Все уже было в режиме дежа-вю. Он даже давно не реагировал на шуточки в своей лаборатории, где он работал техником. Местные остряки очень резвились, используя его фамилию для шуточек типа: Нужно выписать спирт для протирки кожи рожи Кожина.
Ему вполне достаточно было видеть их к себе уважение. Кожин знал, что он для них - незаменимый человек. Они все были большие ученые, доктора и кандидаты, но без него они обойтись не могли. Они были большие мастера писать свои формулы, но в определенный момент им нужно было построить свои машинки и доказать, что они работают. На бумаге-то оно все просто делается... И тогда они дружно бежали к Кожину. Он был единственным в лаборатории человеком, кто мог из идеи на мятом листочке бумажки сделать работающую (или нет) машину. И когда они прибегали, Кожин важно проверял свою планы и говорил:
- Нет. Раньше, чем через пять месяцев, я за это не возьмусь. Все уже распланировано. А пока начинайте делать чертежи.
И ждали, как миленькие.
А вот чему Кожин удивлялся, так это тому, как после 60 болезни пошли косяком.
Причем он обратил внимание, что в молодости болезни приходят и уходят. От них во многих случаях не остается и следа. Потянулся, например, за какой-то вещью, неудачно повернул руку, потянул мышцу. Так в молодости об этом забываешь на следующий день В старости болезни приходят и никуда не уходят. Та же мышца будет болеть месяцами. Как пелось в старой советской песне: Песня остается с человеком и т.д. А здесь... Если бы песня.
После 60 это выглядело, как если бы кто-то переключил какой-то тумблер в организме Кожина.
Сначала обнаружилось повышенное давление. Всю жизнь оно было у Кожина, как часы: 120 на 80. Теперь оно полезло вверх. И лезло вверх тем выше, чеи больше приходилось нервничать по разным поводам. Однажды жена Кожина уехала погостить к сыну в другой город. Он остался один и, когда было съедено все заготовленное заранее женой, соответственно, резко увеличилось количество проблем. Нужно было заниматься питанием: регулярно ходить в магазин за продуктами, готовить чего-нибудь. Также приходилось подстирывать вещи - немного, но все-таки. Уборкой он заниматься не собирался, но все-таки нужно было распихать вещи, валявшиеся, где попало. Плюс к тому вообще привычный режим жизни был нарушен. И давление ускакало за 200. Но что любопытно: когда жена вернулась из поездки, давление само по себе вернулось на ставшие теперь нормальными 140-150.
Потом обнаружилась грыжа - правосторонняя. Сделал операцию. Небольшое дело.
Следующим пунктом были камни в печени. Пришлось их удалять. Это была противная процедура, но сняли мочеприемник и стало нормально.
Затем обнаружилась глаукома. С этом было еще проще. Стал капать капли в глаза - и делу конец.
Потом обнаружили небольшую раковую опухоль - так, ерунда. Пришлось удалить.
Только очухался от этой операции, обнаружилась другая грыжа - левосторонняя.
Про проблемы с зубами и говорить нечего - это была рутина.
Про писателей говорили - ни дня без строчки. Про стариков можно сказать - ни дня без болезни. Хотя стариком Кожин себя не считал. Был вполне бодрым и довольно крепкого телосложения подтянутым человеком - не какой-нибудь толстяк с кучей многолетних недугов. Даже и с сексом никаких проблем не было - все, как в молодости.
Но он уже начал понимать мудрое изречение польского острослова Ежи Леца: Трагедия старости не в том, что стареешь, а в том, что остаешься молодым.
Но в какой-то момент все проблемы были решены. Главные, конечно, проблемы. Глаукома оставалась. Но тут всего лишь нужно было капать капли раз в день. Давление тоже оставалось, но это тоже была небольшая забота. Всего-то - одна таблетка в день.
Наступала осень, время года, которое он любил. Его день рождения был осенью, и ему нравилось, как природа принаряжалась к этому дню. Все эти в багрец и золото одетые леса... Так что можно было продолжать жизнь, дожидаясь, возможно, какой-то очередной гадости, которая, впрочем, могла бы и не прийти. Появлялась возможность начать новый этап этой жизни, а, может, даже начать новую жизнь, которая может оказаться неплохой - в своем роде.
2
Стоял февраль. Генка Бендерский прибежал с обеденного перерыва с новостью:
- На Мясницкой только что с крышы дома свалилась гигантская сосулина. Я иду сейчас с обеда, а там мертвяки лежат.
Не знал Генка, что одним из "мертвяков" был как раз Кожин, который только собирался начать новую жизнь.