Китайцы очень неохотно ездят туристами во Вьетнам, турагентства с трудом набирают желающих даже из богатых мегаполисов Гуанчжоу и Шэньчжэня, цены держатся на минимальном уровне в районе 2500 юаней. Доминирующее объяснение игнорированию Вьетнама - слишком все там похоже на южный Китай, даже говорят в северном Вьетнаме на чем-то, близком кантонскому диалекту, распространенном в Гонконге и на юге провинции Гуандун. По разнообразию экотуристичеких нацменьшинств все разнообразие Вьетнама перебивает одна лишь южнокитайская провинция Юннань. Архитектура и планировка городов в обеих странах похожи, разве что вьетнамский абсурдный запрет на ширину жилых строений больше 4 метров делает большинство частных домов странными на вид, да колониальной архитектуры в Хошимине побольше, чем в китайском Сямене. Самые примечательные старинные здания во Вьетнаме - сплошь китайские особняки и храмы. Культура, праздники, стиль жизни достаточно близки - долгое время в обеих странах был коммунизм и жизнь по карточкам. От того времени остались похожие мавзолеи руководителей - Мао и Хошимина. С конца 1970-х китайцы, а чуть позднее, после начала перестройки в СССР, и вьетнамцы бросились зарабатывать деньги и теперь все носятся, как пчелки в поисках заработка с утра до вечера. Уличные впечатления и жизнь похожи - обе страны превратились из коммунистических заповедников в "страны лавочников", по Наполеону. Диетические традиции примерно схожи. В массе своей, забегаловки специализируются на рисе и лапше. Траффик примерно одинаково хаотичен: масса народу недавно пересела с великов на мотоциклы. Климат и море во Вьетнаме - как на острове Хайнань, так зачем же возиться с этими визами, перелетами, если у массового китайца бизнес-интереса никакого нет. К тому же китайцев во Вьетнаме не очень любят за недавнее вторжение в 1979 г. и имперские амбиции в регионе. Это западные туристы находят Вьетнам необычным, даже по сравнению с соседними Камбоджей и Таиландом. А вот китайцу наоборот, южноазиатские некоммунистические страны с буддийской культурой кажутся интереснее, чем в основном конфуцианский южный младший брат, да и всегда лучше поддержать отечественную туриндустрию в Санья и Хайкоу, а не вьетнамскую в Дананге и Хошимине.
В принципе, такой ход мыслей вполне обоснован. Вьетнам долгое время был либо колонией, либо даже частью Китайской империи до 940-х годов. А уж в сфере китайского культурного влияния находился практически всегда, и эти тысячелетия зависимости оставили след в ментальности вьетнамцев, например, концепция сохранения лица, конфуцианские идеалы чести и достоинства, семейные ценности, относительно недавний по историческим меркам, но устойчивый в ритуалах и практиках, коммунизм. Французам, правда, удалось повлиять на письменность и стимулировать вьетнамский переход к 1920-м годам с китайских иероглифов на латинский алфавит, что делает ориентирование во Вьетнаме намного легче, чем в Китае, где названия улиц латинскими буквами есть, но далеко не везде, не говоря уж про то, что природу любого заведения, название которых выведено иероглифами, сразу не распознаешь, пока не войдешь внутрь.
Однако история 20-го века развела китайского старшего брата с младшим вьетнамским довольно далеко, так что даже прямое родство немного подызносилось. В первую очередь, у китайцев уже притупилось со времен изгнания японцев в 1945 г. столь дорогое и необходимое для удержания власти коммунистами чувство уважения к партии как спасительницы родины. Действительно, после того, как русские и американцы с разных сторон затолкали японцев обратно на свои острова, Китаю никакой внешний агрессор серьезно не угрожал, как бы партийные историки не старались преувеличить угрозу Гоминьдана, американцев, японцев после 1945-го, СССР в 1970-80-е, с недавних пор, Тайваня, Индии. Только зачумленный идиот может всерьез поверить, что над Китаем висела угроза иностранного порабощения после 1945-го, а стало быть все эти россказни про сдерживающую роль Народно-освободительной армии Китая и ее партийного руководства в посление 60 лет высосаны из пальца и не выдерживают разумной критики, поскольку Поднебесную терзали не чужие, а вполне доморощенные бесы с партбилетами, и этого уже не скрыть. Даже студенты в сочинениях открыто заявляют (правда, иностранному преподавателю, но не думаю, что это какое-то немыслимо редкое откровение), что Культурная революция 1966-76 г.г. была идиотизмом, что председатель Мао, несмотря на присутствие на банкнотах, натворил кучу ошибок. Так у нас Ленина не клеймили даже в горячие времена перестройки, в сторону Свана которой Китаю еще двигать и двигать.
Над Вьетнамом же угроза потери суверенитета оставалась вполне реальной вплоть до 1980-х годов, т.е. много лет спустя после обретения независимости от Франции в 1945 г. Большую часть 20-го века вьетнамцам пришлось воевать, в основном, с мощными иностранными армиями (французы, японцы, американцы и наконец, китайцы в 1979 г.), и это культивирование роли компартии как организатора славных побед вьетнамского народа над враждебными колониальными державами современным коммунистам очень на руку. Несмотрая на то, что внутренних и внешних диссидентов хватает в обеих странах, коммунистические правители Вьетнама чувствуют, что пиаровский запас прочности у них не в пример больше, чем у КПК, а значит каких-то постепенных движений по размыванию партийной монополии на власть делать не стоит, в крайнем случае, всегда можно будет аккуратно следовать в фарватере китайских преобразований, как это получилось, например, с вступлением в ВТО, куда вьетнамцы вступили на 4 года позднее китайцев.
Есть еще одно важное различие: южный сосед Китая является более-менее единой страной и распад на какие-то провинции ему не грозит, осбенно после столь триумфального воссоединения северного и южного Вьетнама в 1975 г. А вот китайскому руководству приходиться задумываться о сбалансированном развитии севера и юга, запада и востока страны, чтобы избежать снобистского сепаратизма явно обгоняющих другие регионы Шанхая, Гуанчжоу и Шеньчжэня, радикального сепаратизма в явно отстающих Тибете и Уйгурском районе или крестьянских волнений в слишком быстро урбанизирующемся юге, когда землю у фермеров нагло отбирают. Экономические проблемы усложняются политикой.
Во Вьетнаме масштаб страны позволяет как-то плавно распределить обязанности между урбанизованными индустриальными центрами Хошимина и Ханоя и туристическими районами на узкой прибрежной полосе без грандиозных китайских перемещений десятков миллионов людей на сотни километров из сел в городские гетто. Стало быть, проблемы предстоит решать, в основном, экономические с минимумом политического лавирования. Да и собственно, больших задач, кроме подъема жизненного уровня людей, перед вьетнамским руководством никто не ставит. А вот у Китая есть глобальные или, по крайней мере, задевающие интересы соседних стран, планы, такие как мирное, или не очень, воссоединение с Тайванем, погоня за Японией и Америкой по экономической мощи (в чистом ВВП за первой, в ВВП с учетом покупательной способности - за последней), различные гонки, от вооружений до подсчета олимпийских медалей, конкуренция с США, Россией, Индией за контроль над ресурсами в среднеазиатских государствах. Это громадье планов, безусловно, отвлекает от ключевой задачи обеспечения быстрого экономического скачка и перевода большинства населения в средний класс.