Девочка Валя была знаменита тем, что была единственной девочкой, жившей в Малых Пиздюках. И дело было не в том, что она, то ли по недоразумению, то ли по недосмотру, имела еще нечто, называющееся в ученых кругах Оксфорда и Благовещенска девственной плевой. Все было гораздо проще и загадочней. Девочка Валя просто-напросто была 7-и лет от роду и несмотря на морщинистое старушечье востроносенькое личико, жидкую полуседую косичку уныло свисавшую с продавленного щипцами при родах черепа, немигающий взгляд белесых глазенок, трехпалую левую ручонку, полиомелитные ножки, недержание мочи и астму - была самой обыкновенной девочкой. Как миллионы ее сверстниц в городах и селах громадной России. Да что греха таить - всего бывшего, нонешнего и во веки вечного Советского Союза. То есть любила она играть часами со своей, похожей на мутанта третьей мировой войны куклой Дашкой или с кошкой Машкой, выловленной девочкой Валей из мутных нефтеносных струй речки Пизделки. Но самой большой страстью девочки Вали было разглядывание слежавшихся комплектов всенародно-когда-то-любимого журнала Крокодил. Приход каждого нового номера был праздником, таинством, рождеством зелено-рептильным. Читать, естесственно, девочка Валя не умела и поэтому зачарованно слушала надтреснутый суровый голос бабки Нюшки, которая знала весь Крокодил наизусть и ни разу не улыбнулась за все долгие годы этого чтива. Смех-то дело сурьезное-, как выразился отец советской сатиры товарищ Алан Эдгар По. Хотя это мог быть и Корней Чуковский или Петр Чайковский...
Дядька Игнат был дальним родственником бабки Нюшки и она аккуратно, раз в три месяца, передавала ему свежий номер журнала. Дядька Игнат был единственным жителем всех Трех Пиздюков, которому бабка Нюшка доверяла свое сокровище. Не было еще случая за последние 42 года, чтобы дядька Игнатий не вернул заветный журнал. Скорее бы он надругался над любимым портретом вождя всех народов Д. И. Брежнева в обнимку с другим вождем Федей Кастро кисти народного художника обеих стран Налбандяна или изнасиловал бы любимую корову Зорьку, по странной прихоти природы, генной мутации и колдовству бабки Насти, жившей в семье дядьки Игнатия 174 года. Купила корову пра-пра-пра-прабабка Игнатия на ярмарке в Нижнем Новгороде у внука А. С. Пушкина и Д. И. Менделеева за три рубля, доилась Зорька исправно всю свою долгую жизнь, хотя молоко ее имело странный привкус селедки.
Мальчик Петя, как всегда, замертво рухнул в пыль у ног девочки Вали, по обыкновению придавив немощным своим тельцем слепую кошку Машку.
Опять...- подумала девочка Валя задумчиво поливая своей застоявшейся мочей запекшееся, воспаленное и пыльное лицо мальчика Пети, как всегда, приводя его в чувство этой жестокой операцией...
-Здравствуй, вот и я...- прошептал мальчик Петя с трудом открывая гнойные глазки
-Здравствуй, вот и ты...-глухо произнесла девочка Валя.
-Вот и я - повторил мальчик Петя, слизывая влагу с растрескавшихся губ.
-Ты опоздал-строго произнесла девочка.
-Я опоздал, но я пришел-выдавил с мукой мальчик Петя, переворачиваясь на живот и пытаясь встать на четвереньки.
-Ты пришел, но ты опоздал-не сдавала своих позиций маленькая последовательница Торквемады.
-Не пизди, Валюха, лучше неси журнал и пиво...вишь, солнце выше ели, срать пора, а мы не ели, кошка села на забор, вот и весь тут разговор...-мрачно пошутил мальчик Петя и харкнул в пыль кровью. Ему все-таки удалось сесть на крыльцо.
Девочка Валя сурово и уважительно покачав головенкой, задорно харкнула мокротой рядом с плевком будущего ухажера и с трудом поднимая рахитичные ножки, полезла по долгим шести ступенькам в дом...
Глава 6
Дядька Игнат - славный позёр.
-От Игнатия?-спросила утвердительно бабка Нюшка у запыхавшейся от нечеловеческих усилий девочки Вали и бережно уложила журнал на положенное ему место: 17-й ряд слева, на 4-й полке у правой стены, прямиком под портретом царской семьи виновато-невинно глядевшей на весь этот советский свет с выцветающей страницки Огонька, подаренного в приступе вселенской любви, дядькой Игнатием, который и был моделью для когда-то девственно-белоснежного, а ныне серо-грязного Пионера, высившегося во все свои 134 сантиметра на центральной и единственной площади Больших Пиздюков.
Дело было лет 46 или 47 назад, когда дядька Игнат, тогда еще пацан Игнашка, словил настоящего американского шпиона Евлампия Аристарховича Шнеерсона, позже прославившегося на ихнем диком Западе под именем Джона Ле Карре...Только он, мальчик-дядька Игнатий и толстая деревенская идиотка Марфуша, скончавшаяся в одночасье с великим Сергеем Владимировичем Кукушкиным-бывшим председаделем районного общества писателей и поэтов, знали что именно послужило названием для всемирно известной шпионской книжки Из России с любовью. Пионер Игнатий, от распирающего его чувства классового самосознания неутомимо искал во всех окрестных Пиздюках чего б такого совершить во имя славного советского народа. И нашел. Идея была дьявольски проста. Когда в 7 часов 24 минуты первого понедельника четвертой четверти пятого учебного года, Игнашка гнал корову Зорьку на выгон, он, пораженный догадкой, остановился у старого поломанного забора, за которым и проживал Евлампий Аристархович Шнеерсон-надомный артельный портной, как бы не призванный в ряды Красной Армии по причине плоскостопия, отсутствия левого яйца и правого глаза.
-Враки все это...-сурово догадался пионер-...пиздежь...никакой он не портной...и глаз у него верно есть...что он зря Шнеерсон? Хоть и Евлампий!...
И тут же в, просветленной с утра стаканом самогона, голове Игнашки мутно мелькнуло прозрение...машинка!...чего это он на ней день и ночь строчит?...Шьет?...Дули две!...Ага-шьет!...И никакая это не машинка, а вовсе вражеский передатчик...Игнашка мрачно ужаснулся мысли-сколько страшных секретов о его любимой Родине СССР мог настрочить-передать врагам подлый шпион Шнеерсон.
-Что делать?-подумал Игнашка, задав себе любимы вопрос водопроводчика Чернышевского, посаженного в 37-м за вражескую агитацию...Что делать?...Сообщить в милицию?...Не-а, неинтересно...и потом, им вся слава достанется...да еще и отпиздить могут...-мрачно подумалось Игнашке при воспоминании о милиции в лице Федьки Ембеля, тупого, как самый последний баран в самом паршивом стаде...
-Нет, к Федьке я не пойду...во-первых, не поверит, а во-вторых, шею намылить может, и в-третьих...Марфа! Ур-р-ра!-по-Чапаевски вскрикнул Игнашка, заметив присевшую у продмага по большой и малой нужде дуру Марфу...Вот она-то и поможет нам выловить этого кровопийцу, неустанно снабжающего свой Запад нашми секретами...
-Марфв! Подь сюды!-безаппеляционно приказал будущий Штирлиц-Игнашка.
-Ну чего тебе?-задорно спрпосила Игнашку дура Марфа, вытерев запачканную в говне ногу о забор Шнеерсона (и как это обычно-симптоматично для поколений русской интеллигенции-вытирать запачканные в говне ноги о еврейский забор!).
-Шпиона ловить будем...
-Где?
-Где-где? Впизде!...-и тут Игнашка осекся...он понял, что шпиона нужно ловить именно в ней, недаром и попался он, проклятый американско-сионистский наймит именно в деревне Большие Пиздюки...
-Значится так...-глядя в безумно честные глаза дуры Марфы, задумчиво начал Игнашка излагать свой план...
-Твой сифон нам поможет...
Бедняга Шнеерсон сопротивлялся долго и мучительно. Отвисшие, как спереди так и сзади, прелести Марфы возбудить могли бы разве что зэка, отсидевшего лет 15 в одиночке со связанными руками или восторженного студента лит-института, воспитанного на эротических стихах героя социалистического труда Маршака или уж совсем опущенного садо-мазо из лондонского района Ёрл-Коурт...
И тоненький член-былинка Шнеерсона приподнял свою нежную васильковую головку только после того, как Игнашка наученный теткой Клушей, отсидевшей свои 15 в лагерях, перетянул основание Евлампиевого колосочка толстой суровой ниткой.
-Может это и есть русская любовь?-подумал еврейско-американский шпион Евлампий, родившийся в Бердичиве и никуда не выезжавший из Больших Пиздюков с шестимесячного возраста, привезенный туда мамой и папой Шнеерсонами, убитыми потом русскими казаками в приступе порыва интернациональной солидарности с палестинским движением Ясера Арафата.
-Может это и есть любовь?-задавала себе сакраментальный вопрос дура-сифилитичка Марфа, каждый раз приседая на Шнеерсона. И что это было, как не любовб, если каждое попадание тонюсенького члена американского шпиона в мощную и широкую, как русская река Волга, вагину Марфы, все больше и больше примиряло Шнеерсона с русской действительностью, а Марфу с жидомассонской оппозицией в лице потного и обезумевшего портного.
После того, как дело было сделано, то есть былинка-бурячок Шнеерсона разразилась реденьким дождиком, шнурок был развязан и Марфа, сидя на соломе, любовно смотрела на ничего не понимающего еврея, Игнатий, сурово пнув Шнеерсона в тощее брюхо, спросил: Ну так чаво, шпиён, правду говорить будем?
-Будем...-промямлил так ничего и не понявший шпион.
И Игнашка начал рассказ...Он долго упрекал Шнеерсона в пособничестве мировому капиталу, предательстве идей светлого будущего великого дедушки Ленина...Закончил свою страстную речь Игнашка-славный пионер не менее страстным призывом: Покайся, жидовская морда! И как только у тебя на все это совести хватило?! Зачем ты все это делал?
-Чиво делал?-не сдавался упрямый шпион.
-Эх-х ма!-тяжело вздохнул разочарованный и уязвленный в самое сердце Игнашка.
-А я-то за человека тебя считал! Думал-может одумается...ан нет...еврей ты, а не человек! Или еще хуже - американец!-тоскливым шопотом закончил младший брат комсомола и бросился в атаку на прадеда Джеймса Бонда...Через два часа Шнеерсон признался во всем...а именно:
-- в убийстве товарища Кирова и изнасиловании 27 пионеров города Костромы,
-- в расстреле 26 бакинских коммисаров,
-- в массовом падеже скота на Поволжье и голоде на Украине,
-- в инструктаже эссерки Каплан, стрельнувшей в гения всех народов,
-- в поджоге маслобойного завода в соседнем Семижопинске,
-- в строительстве подземного хода из Мюнхена в Кремль с целью выкрасть сапоги товарища Сталина,
-- в массовом разврате, сабботажах, наводнениях, крушениях поездов, поголовной неграмотности, забитости и тупости чукчей и коряков, буржуазно-религиозной пропаганде среди абхазцев, неурожаях, весенней распутице и суховеях...
-Ну, ты и птица!-с опасливым восторгом-страхом-уважением вымолвил Игнашка.
-Так это значит из-за тебя, американская морда, мы до сих пор коммунизьм не построили?
Бедный, замордованный Евлампий на всякий случай согласился и с этим, добавив: И не построите...
Игнашка, сдав американско-еврейского шпиона в руки доблестного НКВД, был награжден именными часами, украденными у кулака Толлстобрюхина во время повальных обысков 21-го года и мешком муки, опять таки украденного у другого купца Восьмикуева...После этого подвига Игнашка загордился, вышел из пастухов, перестал ходить в школу и стал секретарем комсомольской ячейки...