Задолго до того, как услышал впервые песню "Бухта Наталья" любимого и уважаемого мной Александра Городницкого, был я в командировке в Петропавловске-Камчатском. Случайный сосед по номеру, назвавшийся Алексеем, в служебной гостинице "Камчатскрыбпрома" при моем появлении вытащил из сумки и поставил на стол бутылку "Московской особой". Я не остался в долгу, и ответил подаренной мне "на дорогу" полулитровой банкой красной икры и копченым балыком. Разговор начался пустой, ни о чем. Алексей, отплавав несколько сезонов на сейнере, собирался в отпуск на материк, и расспрашивал меня о Москве.
Заканчивая бутылку, под бутерброды из черного хлеба с красной икрой, Алексей вдруг рассказал мне историю, случившуюся несколько лет назад с его приятелем.
Всем, наверное, знаком этот феномен: случайному человеку расскажешь порой то, что не расскажешь близкому другу. Случайный человек, он и есть случайный. Встретились на время, поговорили, и разошлись навсегда. Начиная свой рассказ, сосед, предупредил, что настоящие имена героев своей истории он изменил. По этой же причине название и тип корабля, на котором происходили события, также изменены.
***
Все это произошло, когда Сергей, старшина второй статьи на сторожевом корабле "Бурлящий" краснознаменного Тихоокеанского флота, заканчивал срочную службу.
Четыре года назад, после окончания средней школы, он попытался поступить в рыбный техникум, но завалил сочинение, и с повесткой в руках явился в назначенный срок на призывной пункт. Тут ему дважды необычайно повезло. Во-первых, не подвело здоровье и его распределили на флот, а во вторых, направили в учебный экипаж родного ТОФ,-Тихоокеанского флота. Тут ему немного помог отец Андрюхи Малахова, закадычного друга с первого класса. Старший Малахов был в больших чинах на флоте, и по просьбе Андрея помог другу. Сам Андрей пошел по стопам отца. Он без особого труда поступил во Владивостоке в Макаровское офицерское военно-морское училище, чтобы через четыре года выйти в хрустящих лейтенантских погонах и с кортиком, небрежно ударяющим по бедру.
Несмотря на то, что Андрей просил отца помочь Сергею остаться в родных местах, расставались они на четыре года без особой грусти. Сергей в душе даже радовался тому, что не будет видеть друга каждый день, а Андрей горевал, что только в короткие отпуска сможет навещать Петропавловск.
Причина такой, странной на первый взгляд, ситуации заключалась в голубоглазом, русоволосом существе по имени Марина. Из курносой белобрысой девчонки-первоклассницы с двумя тонкими косичками, она превратилась к концу десятого класса в красавицу, к тому же в мастера спорта по гимнастике. Марина пользовалась бешеной популярностью на молодежных тусовках в доме офицеров флота, в клубе рыбаков, но была абсолютно недоступна, так как ее всегда сопровождали два тело и душехранителя: Сергей и Андрей. Ребята они были крепкие, спортивные и надежно охраняли свое сокровище. А Марине нравилось все, что происходило вокруг нее: и количество вздыхателей-тайных и явных, и надежная, верная охрана. Вот только не могла она никак решить, кто ей больше по душе: Андрей, или Сергей.
Андрей вроде интеллигентнее, у него дома был магнитофон "Днепр-10" и привезенные с материка касеты Кукина, Клячкина, Висбора. Мать Андрея работала в городской библиотеке и все новинки тут же приносила домой. Он много читал, С ним всегда было о чем поговорить, можно было обсудить последний номер журнала "Юность", с большим опозданием попадавший на Камчатку.
Сергей рос без отца. Отец погиб в море, во время шторма его придавило плохо закрепленным грузом на палубе. .Мать Сергея работала медсестрой в поликлинике рыбкомбината. Учился он с трудом, но брал упорством, и с ним всегда Марине было как-то проще и надежнее.
Друзья же заключили между собой тайный договор: никогда, ни при каких обстоятельствах не покушаться на любимое тело, пока Марина сама не сделает выбор. А она до разъезда ребят его так и не сделала. Сначала они с Андреем проводили наголо стриженного Сережку до посадки на баржу, которая увозила салаг на Русский остров в учебку. На прощанье Марина крепко обняла Сергея под бдительным взглядом Андрея и крикнула: "Мы будем ждать тебя!"
. Через две недели вечером, накануне отлета Андрея, Марина повисла у него на шее и так поцеловала в губы, что Андрей пожалел о том, что не остался в камчатском экипаже, кем угодно, даже гальюнщиком. А ранним утром следующего дня отцовская "Волга" уже уносила его в аэропорт Елизово к рейсу Петропавловск-Владивосток.
***
Прошло два года. Марина училась на втором курсе техникума, в который не удалось поступить Сергею. Жила она вдвоем с матерью, отца не знала, да и мать никогда, ничего не рассказывала о нем дочери. Мать просто не помнила, кто из многочисленных в ее молодости кавалеров моряков оказался отцом единственной дочери. Судя по нескольким сохранившимся в доме фотографиям, мать в молодости была еще красивее Марины. Но жизнь она растратила легко и бездумно, да и здоровье крепко пострадало от трудов праведных и неправедных. Теперь она работала посменно учетчицей на рыбозаводе и подрабатывала тем, что вязала на продажу шерстяные носки и варежки.
Марина часто уезжала на соревнования в Южно-Сахалинск, Владивосток и даже в Хабаровск. Много раз в этих поездках, в гостиницах и залах ожидания ей делали неприличные и приличные предложения случайные попутчики и хорошие знакомые. Однажды в Хабаровске молодой "старлей" артиллерист по фамилии Королевич в честь ее победы на краевых соревнованиях приказал вверенному ему огневому взводу произвести салют десятью выстрелами из орудий калибра семьдесят шесть миллиметров. Ему грозил за это трибунал, но он отделался только лишением одной звездочки на погонах и гауптвахтой. А Марина, вернувшись домой на Камчатку, выбросила бумажку, где был записан его номер телефона.
Сергей, выходя в увольнения на берег, каждый раз встречался с Мариной, приглашая ее то на танцы, то в кино. Когда в зале гас свет, Сергей осторожно брал в свои руки маленькую, горячую ладонь Марины и не выпускал ее до самого конца фильма. Если после окончания сеанса, по дороге домой Марина спрашивала, о чем был фильм, он не мог ничего связно рассказать, потому что смотрел все время не на экран, а на нее. Возвратившись на свое судно, Сергей долго не мог заснуть, ворочаясь на своем узком рундуке. А когда удавалось забыться, сны ему снились такие, что никому не расскажешь...
Андрей приезжал в отпуск два раза. Гардемаринская форма ему была очень к лицу. Почти все время он проводил вместе с Мариной. Во время своих увольнений к ним присоединялся Сережа. Тогда они втроем, как в школьные годы, ходили в кино и по несколько раз смотрели "Фонфан-тюльпан". Только Сергей уже смотрел прямо на экран, и руки его лежали на коленях, как положено во время политинформации на корабле.
Еще два года пролетели незаметно. Сергей заканчивал службу на своем "Бурлящем", а Андрей должен был весной получить погоны и распределиться на корабль. В его судьбу вновь вмешался отец и в результате нескольких телефонных звонков Андрей был направлен для прохождения службы командиром Бч-5 на сторожевой корабль "Бурлящий". Видно сама судьба готовила декорацию и персонажей для предстоящей трагедии.
Утром, в начале лета, когда в распадках между сопками еще лежал лед, а над Ключевской курились серые облака, Андрей Малахов в парадной форме при кортике и золотых погонах ожидал Марину у входа в дом офицеров флота.
Из-за угла появилась Марина. Она приближалась своей грациозной летящей походкой, похожей одновременно на финиш спринтера и выход на поклон балерины. На ней была светлая курточка, на ногах, несмотря на прохладную погоду, белые легкие башмачки на высоком каблуке. Юбка чуть выше колен открывала ноги в светлых коготках, необыкновенной длины и красоты
У Андрея даже дух захватило и он подумал: "Неужели вся эта красота будет принадлежать мне одному?!" Он тут же себя одернул, потому что ничего еще не было решено. Он только собирался сегодня сделать Марине серьезное предложение. Правда, Андрей почти не сомневался, что его предложение будет принято, и они смогут одновременно отпраздновать свадьбу и его вступление в первую офицерскую должность.
Марина доверчиво взяла Андрея под руку, и они медленно пошли по центральной улице, старательно обходя прихваченные ледком лужи. Дошли до кафе "Камчатка". Андрей предложил зайти и, заняв столик в углу, заказал шампанское, бутерброды с икрой и пирожные.
-У тебя сегодня праздник?-спросила Марина.
-И у тебя тоже,-ответил Андрей.
-Интересно, что ж это за праздник?
Андрей разлил шампанское по бокалам и, не поднимая их, тихо сказал: "Марина! Ты знаешь, что я тебя люблю... Будь моей женой..."
Марина на мгновение закрыла глаза. Она очень давно ждала этой фразы, только не знала, кто произнесет ее первым: Андрей или Сергей. Откровенно говоря, в глубине души она хотела, чтобы предложение ей сделал первым Сергей, и, наверное, тогда она бы согласилась, не раздумывая. Но вдруг перед ней открылась возможность стать женой перспективного офицера, невесткой влиятельного свекра, а она не может сразу сказать -да.
Столько лет она держалась недотрогой под жадными взглядами мужчин. Ей трудно было балансировать на этой грани в техникуме, где даже преподаватели, которые помоложе, во время экзамена старались потереться за тесным столом о ее колени. Что уж говорить о спортсменах, не признающих после сумасшедших физических нагрузок вообще никаких тормозов. Все эти годы учебы и разъездов по соревнованиям ее удерживали от жгучего соблазна только мысли об Андрее с Сережкой, да дурной пример матери, с ее изломанной жизнью.
Она уже открыла рот, чтобы сказать: "Я согласная, Андрюша". Но вместо этого произнесла совсем другие слова: "А как же Сережа?"
Андрей скрипнул зубами.-Ну не можешь же ты выйти замуж за нас обоих! Неужели у тебя было мало времени, чтобы выбрать!?
-Дай мне еще один день, - сказала Марина
-Хорошо, завтра в двадцать ноль, ноль я буду ждать тебя здесь же.
Андрей расплатился, они допили шампанское и вышли из кафе, окунувшись в холодную мокрую сырость.
Придя домой, Марина позвонила на КПП и попросила передать Сергею Сапунову, чтобы он срочно позвонил ей. Когда-то Сергей оставил ей номер телефона для экстренных случаев. Вообще-то это было запрещено, но Сергей сказал, что ребята его знают и если что-позовут. Сергей позвонил спустя час.
-Мариша! Что случилось?
-Ничего страшного. Просто я должна тебя увидеть сегодня.
-А завтра нельзя? Мне сегодня трудно оторваться.
-Завтра уже будет поздно.
-Ну, ты даешь. В самом деле, ничего не случилось?
-Случилось, но я тебе расскажу при встрече. Я жду тебя дома Мать сегодня на вечерней, так что нам никто не помешает...
В разговоре застыла пауза. После долгого молчания Сергей спросил: -А ты знаешь, что Андрюха назначен к нам на корабль командиром БЧ-5?
-Нет, не знала.
-Вот здорово, правда!
-Я жду тебя,-сказала Марина и повесила трубку.
Закончив разговор с Сергеем, Марина задумчиво прошлась по их однокомнатной квартире на третьем этаже четырехэтажного блочного дома. Машинально включила радио. Передавали прогноз погоды, который не обещал ничего хорошего. Потом она набрала в ванной полное ведро воды, надела старые калоши, схватила швабру, тряпку, и принялась мыть полы с таким остервенением, как будто от этого зависела ее судьба.
Закончив мыть полы, она вошла в душ и стала под слабую сетку чуть теплой воды. Мылась она долго и тщательно, с удовольствием глядя на точеные ноги, плоский живот и маленькую, задорно торчащую грудь. Высушив под феном волосы, Марина постелила чистую постель на своем диване, мать спала в кухне, и села с журналом "Физкультура и спорт" в руках у окна, выходившего в сторону порта, откуда должен был появиться Сергей.
Прочитав несколько страниц, Марина отбросила в сторону журнал и начала бесцельно кружить по комнате. Она остановилась на минуту у большой фотографии, висящей на стене над диваном. На ней были сняты они втроем на фоне горячих гейзеров Паратунки. После окончания школы их класс ездил в этот диковинный район полуострова.. На фото Марина висела между Андреем и Сергеем, поджав ноги и обхватив их руками за шеи. Как им было тогда хорошо вместе. Марина отвернулась от фотографии.
Известие о том, что ребята будут служить на одном корабле прозвучало для нее, как гром, среди ясного неба. "Этого еще только не хватало! Они будут служить на одном корабле! И Сережка должен будет подчиняться Андрею... Не сможет он, если сейчас, вот здесь случится то, что она задумала"-Марина бросила взгляд на диван.-"Может быть, не надо всего этого? Просто сказать Сергею, что Андрей сделал ей предложение и она решила завтра на него согласится, стать перед Сережкой на колени и просить прощения. Он добрый, он должен понять... Допустим, меня он простит, а Андрея? Каждый день они будут сталкиваться на корабле, на узкой палубе, в шторм... В походе все может случиться. Они убьют друг друга",-думала лихорадочно Марина.
Она себя чувствовала сейчас, как перед выходом на ковер на самых трудных в жизни соревнованиях. И она знала точно, что сегодня в этой комнате, у нее есть всего одна попытка поступить, так, или иначе. Второй попытки не будет и ничего нельзя будет переиграть.
Когда она уже была готова выбежать на улицу, чтобы схватить Сергея за руку и увести подальше от этой комнаты, от этого соблазнительного и страшного дивана, раздался звонок в дверь. Марина открыла, перед ней стоял Сергей. В руках у него был крохотный букетик подснежников...
Сергей покидал комнату Марины в сумерки. И хорошо, что темнота скрывала его лицо. Смятая постель и прочие признаки свидетельствовали, что первая ночь состоялась, но она не доставила ожидаемого удовольствия участникам. Марина, кроме некоторых неудобств, вообще ничего не ощутила, а Сергей оказался далеко не таким адмиралом Нельсоном, о котором в кубрике травили матросы. Совсем не таким. Он считал, что просто опозорился и теперь Марина больше никогда не захочет быть с ним. Марина же, совершенно неопытная в подобных делах, но всегда чутко улавливавшая настроения Сергея, утешала его.
-Сереженька! Не печалься, все в порядке. Мне было очень хорошо с тобой. Ну, поцелуй меня на прощанье!
Сергей неуклюже ткнулся носом в ее щеку и выбежал на улицу. Когда за ним захлопнулась дверь, Марина уже не сдерживалась. Она, рыдая, бросилась на постель и во весь голос запричитала по-бабьи: "Ну, почему я ему не сказала про Андрея!? Почему!? Что я за стерва такая? Зачем меня мать родила, зачем я живу на свете?!..."
На следующий день она дала согласие выйти замуж за Андрея. Так она поделила себя между друзьями: Сергею-первая ночь, Андрею-вся остальная жизнь. Ей казалось, что она поступила справедливо. Она только попросила Андрея перевестись на другой корабль. Он внимательно посмотрел на Марину, ни о чем не спросил ее, и пообещал после первого похода поговорить с отцом.
Марину в течение следующей недели посещала иногда мысль о том, что надо бы поговорить с Сергеем. Но она боялась этого разговора, и была рада, что все дни заняты свадебными планами и встречами с родителями Андрея. Свою мать Марина не сочла нужным познакомить с ее будущими родственниками, и Клавдия Ивановна ходила по квартире поджав губы, не вмешиваясь в эту суету, и не разговаривая с дочерью.
А Сергей, начищая медянку, драя палубу, все время думал о том, что произошло у них с Мариной. Он столько лет ждал этих минут близости, мечтал о них, но когда они остались позади, он никак не мог понять, почему Марина решила отдаться ему именно в этот день. Почему вызвала его так срочно с корабля. И главное, что должно за этим следовать? Наверное, он должен теперь на ней женится, но все происшедшее свалилось на него в тот вечер так неожиданно, и было так огромно, что он не соображал, как надо было себя вести и что говорить. Он только помнил, какие жаркие слова, от которых и сейчас замирает сердце, шептала Марина ему в ухо. Может быть, он должен был ей сказать что-то очень серьезное, а вместо этого сбежал, как нашкодивший мальчишка.
"Ну, все, в ближайшее увольнение я все ей скажу и она конечно теперь согласится быть моей женой",-думал Сергей.
Но судьба распорядилась иначе. В конце недели объявили, что через два дня "Бурлящий" отправляется в учебный поход и все увольнения на берег отменены.
***
На корабле готовились к походу. К вечеру были закончены все палубные работы, проверены машины, укомплектован боезапас. Завтра в шесть ноль-ноль выход в море. Это был первый поход Андрея и он все время пропадал в машинном отделении в десятый раз проверяя все механизмы. Увольнения на берег были отменены, весь экипаж находился на борту. За эти несколько дней бывшие друзья виделись всего пару раз, и то на ходу. Сергей по уставу вытягивался и отдавал честь, а Андрей весело хлопал его по плечу и приказывал: "Вольно, Сапунов"-только глаза почему-то отводил в сторону.
За эту неделю Андрей несколько раз собирался признаться Сергею в том, что Марина скоро станет его женой. Их многолетняя дружба и старый детский уговор обязывали сказать сделать, но что-то все время удерживало его от этого. Возможно, он подозревал, что это будет их последний разговор. Поэтому он радовался тому, что мог пропадать целые дни в машинном отделении, а, выбираясь из него, сил хватало только на то, чтобы принять душ и свалиться в своей каюте на узкую койку.
Под вечер накануне похода Сергей закончил все свои боцманские дела и сел в кубрике с мичманом - старшиной мотористов и радистом забить козла. Они сидели перед открытым иллюминатором, обращенным в сторону причала. Погода выдалась в этот день не по- камчатски теплая, ветер чуть шевелил ленточки на бескозырках вахтенных матросов. Радист, первогодок по кличке "диод", вдруг глянул в иллюминатор и сказал: "Ты смотри! Какая краля к нам чешет. И высокое начальство!"
Сергей глянул и обомлел. К трапу приближалась Марина с букетом цветов в сопровождении капитана первого ранга Малахова. С той последней встречи у нее дома неделю назад Сергей ей не звонил. Выглядела она, как всегда, потрясающе. Короткая курточка, короткая юбка и походка! От бедра, с разворотом ноги в сторону. Матросы прильнули к иллюминатору. А по трапу уже бегом спускался Андрей. Он взял из рук Марины цветы, обнялся с отцом и, пропустив девушку вперед, зашагал вслед за ней на корабль. Малахов старший махнул рукой, подкатила черная "Волга", хлопнула дверца, и капитан первого ранга укатил по свои капитанским делам. А его сын, Андрей, поддерживая под локоть свою уже почти жену, спустился с ней на офицерскую палубу.
-Что ж ты, Серега, сдал партию моему новому командиру, -цыкнув слюной сказал мичман. Сделал он тебе "рыбу".
-Какую рыбу?- спросил Сергей, еще ничего не понимая.
-Какую, какую? Дохлую! Ты что не знаешь, что у них после похода свадьба? Весь порт знает, а ты не знаешь.
-У Андрея и Марины!?-Сергей опустился на рундук.
-А то, у меня что ли?-мичман хрипло засмеялся.
Сергей вскочил с рундука. Лицо его окаменело, глаза налились кровью, кулаки сжались.
-Браток! Вызови своего лейтенанта на десять минут из его каюты!-обратился Сергей к мичману.
-Да, ты, что задумал?! Остынь, Серега! Мы на корабле!
-Я прошу, как хочешь, на десять минут. Придумай, сделай неисправность какую-нибудь в машине! Я тебе свой японский транзистор отдам. Сделай!
-Баба на корабле- быть беде,-сказал мичман и направился к выходу из кубрика. Через десять минут он уйдет. Про транзистор не забудь...
Сергей застыл, как бегун на старте. Радист с ужасом смотрел ему в спину.
...Пробежав два десятка метров, Сергей перепрыгнул, не держась за поручни, трапа, ведущий вниз на офицерскую палубу и, на секунду, застыв пред дверью каюты Андрея, толчком распахнул дверь. Марина повернула голову от иллюминатора, и расширенными безумными глазами посмотрела на Сергея.
-Это правда?-спросил Сергей.
-Правда,-ответила Марина, прижимаясь спиной к переборке.
-После того, что у нас было!? После всего? Ты знаешь, как это называется!?
Сергей схватил ее за тонкие кисти и повалил на койку Андрея. Он сам не знал, что хочет с ней сделать. То ли изнасиловать, то ли задушить, то ли избить до полусмерти Губы его шептали: "Ты-шалава! Шалава!...Купили тебя!?".
-Отпусти, мне больно! Я все тебе объясню!-крикнула Марина.
-Сейчас я тебе все объясню!- Сергей отпустил ее руки и выдернул из брючных петель свой широкий флотский ремень.
Марина закрыла лицо руками, на запястьях отчетливо были видны красные следы от хватки Сергея...
В это мгновенье открылась дверь каюты, и вошел Андрей.
Секунду он медлил, пытаясь понять, что происходит, а потом, увидев лежащую Марину и ремень в руках у Сергея, он прыгнул на него, пытаясь схватить за горло. Марина вскочила на койке и, прижав руки к горлу, с ужасом смотрела на сцепившихся ребят. А они катались по узкому пространству, между койкой и переборкой, пытаясь нанести решающий удар. Вдруг взгляд Андрея упал на кобуру с пистолетом, висящую на переборке. Он оттолкнул Сергея и потянулся за оружием. В этот момент Марина истошно закричала. Потом в каюте появились старшина мотористов с вахтенным матросом. Они отобрали у Андрея пистолет, растащили дерущихся, и силой вытащили Сергея из каюты. Переступая комингс, сквозь разбитые губы он сказал Андрею: "Дурак ты. Все равно, я у нее был первый! Я, а не ты. Моя она, понимаешь, моя. Была моей и останется моей!".
Андрей с ужасом посмотрел на Марину, она молча опустила голову.
-Дрянь,-процедил он и выбежал из каюты.
К месту происшествия бегом спешил капитан третьего ранга, командир корабля. "Развести! Выставить караул! Сообщить дежурному по дивизиону! В этой суматохе Марина исчезла. Даже вахтенные у трапа не видели, как она сошла с корабля.
Спустя час, Сергея под конвоем в наручниках увели с корабля. Андрей тоже покинул корабль. Он шел в сопровождении наряда, заложив руки за спину, глядя в землю. Утром "Бурлящий" ушел в поход без командира БЧ-5 и старшины боцманской команды.
Через две недели состоялся суд. Сергея судила группа из военной прокуратуры. Суд был открытым, в здании прокуратуры. Сапунова приговорили за нанесение побоев офицеру и участие в беспорядках на корабле, находящемся в походе, к двум годам дисбата. Суд над Андреем состоялся во Владивостоке в прокуратуре флота. Не будь он Малахов, не избежать ему разжалования в матросы. Но на флоте очень уважали капитана первого ранга Малахова, кроме того, Андрей не был зачинщиком драки, и он был осужден на месяц гаупвахты и перевод в дивизион торпедных катеров, который базировался в дальней бухте на севере полуострова...
За хорошее поведение Сергея выпустили через полтора года и списали с флота навсегда. Вернувшись в Петропавловск, он попробовал через знакомых разузнать, где Марина. Но никто о ней ничего не знал. Тогда он набрался храбрости и пошел к ней домой. Мать Марины встретила его хмуро.
-Чего пришел? Мало через тебя горя было у девки!?
-Где она, тетя Клава?
-Нет ее. Померла она для тебя. Понял? И не ищи, не найдешь.
-Ладно, не надо, я пойду. Если, увидите, ее скажите...Нет, ничего не надо говорить.
-Скажу, что все вы кобели, душегубы! Чтоб вы все были прокляты!
Сергей окинул последним взглядом комнату, где он был, несмотря ни на что, недолго счастлив, и, не отвечая, ушел навсегда. Идя по улице, он пытался вспомнить, что изменилось в комнате Марины с момента их последней встречи. Подходя к рыбному порту, он вспомнил. Вместо дивана Марины напротив окна стояла металлическая кровать с шишечками, и со стены исчезла фотография, на которой они были сняты втроем. Вскоре Сергей нанялся на сейнер. На берегу он бывал очень редко, ничто его там теперь не интересовало.
***
В конце войны в отдаленных небольших бухтах восточного побережья Камчатки, на склонах сопок появились наспех оборудованные лагеря со сторожевыми вышками и обнесенными колючей проволокой заборами. А вскоре в этих лагерях появились и первые "жильцы", вернее "жилицы". Потому что эти лагеря предназначались для женщин, которые, как было написано в негласном приказе: "находясь на оккупированной временно немцами территории, не сумели с достоинством пронести через годы войны свою женскую честь". Они запятнали себя, живя с немецкими офицерами, или того хуже, работая в солдатских борделях.
Лагеря быстро заполнились контингентом. Вместо короткой красивой жизни их теперь ждала длинная череда физических и моральных испытаний и унижений. Не все их выдерживали. Умирали от болезней и голода, а чаще всего умирали от тоски по былой воле, по роскоши. От тоски по мужчине. Не по тому мужчине, в блестящих сапогах и офицерских подтяжках, что распространял вокруг запах коньяка и крепкого одеколона, а хоть о каком-нибудь, завалящем, чтобы только обнял, , повалил на землю, взял крепко за грудь и любил... любил...
Но в лагерях не было ни одного мужчины. Охрана-бабы, начальница-баба, фельдшер-баба. Эти бабы тоже сходили с ума без мужиков и срывали свою ярость на заключенных. Много трагедий разыгралось на этих покрытых мхом сопках. Из уст в уста, как легенды, предавались истории, и бухты, над которыми стояли сторожевые вышки, получали женские имена: Елена, Наталья, Мария. Только сами эти Елены и Натальи давно лежали в мерзлой земле застреленные при попытке к бегству, или задушенные тонкой леской.
Но шли годы, контингент таял на глазах, и вскоре уже не было смысла содержать охрану ради нескольких беззубых полусумасшедших старух, в которых превратились бывшие "немецкие подстилки". Их растолкали по тюрьмам и общим лагерям, а чтоб добро не пропадало, на базе некоторых лагерей, построили рыбозаводы.
По сохранившейся традиции на эти рыбозаводы посылали на исправительные работы женщин уже другого поколения, виновных в мелких бытовых преступлениях, а также вольнонаемных, которым уже совсем было неуда деться. Тут все же была крыша, кормежка и мизерная зарплата. Был ларек, в котором продавали табак, спички, одеколон и конфеты "барбарис", которые приклеивались к языку и зубам. Спиртное было категорически запрещено, а режим почти тот же, что и в первые послевоенные годы. Мать начальница, санчасть на две койки с фельдшерицей и ни одного мужика в радиусе тысячи километров. Единственное, чего не стали восстанавливать-это забор с колючей проволокой. Куда отсюда убежишь!? Раз в три четыре месяца к берегу подходили сейнера и вываливали свой улов на причал, откуда рыба по транспортеру поднималась на сопку к разделочному цеху завода.
***
В одно холодное летнее утро сейнер, на котором плавал Сергей, малым ходом приближался к рыбному причалу бухты Елена. Это был первый рейс Сергея с заходом в бухту Елена на рыбозавод. Он стоял у правого борта, опершись на планшир, и пристально вглядывался в приближающийся берег. Из утреннего тумана в разрывах клубящихся облаков проступали крутые сопки, покрытые у вершин снежными пятнами. Ближе к основанию сопок на расстоянии угадывался зеленый моховой покров, и виделись редкие, как будто больные ревматизмом, карликовые деревья.
Вдруг за спиной Сергея возник разговор двух матросов. Голос одного он узнал. Долговязый, похожий на бича, матрос трюмной команды по фамилии Малюта, который все свободное время травил похабные анекдоты, делился своими воспоминаниями с кем-то из молодых.
-Помню, в прошлый заход тут такое было...
-Какое, такое?-спрашивал молодой голос.
-Значит, пришли мы утречком, как вот сейчас. Ну, сгрузили, как положено, улов. А к вечеру команде объявили, что желающие могут сойти на берег, в клубе рыбозавода будет показано кино.
-Ну, а дальше что?
-А дальше собралось нас человек пятнадцать. В кармане у каждого бутылка, припасенная на крайний случай. Пришли в клуб. Сарай без окон, а там внутри на скамьях полсотни баб. Мы вошли, а они смотрят на нас, как на членов правительства. Потом погас свет, начали показывать какое-то кино. Не помню какое, потому что через пять минут сарай был пуст. На склоне сопки горели костры. На каждом из нас висело по три бабы одна лезла в карман за бутылкой, вторая срывала фуфайку, третья расстегивала ремень на брюках....
-Елки-палки! Вот это да! Ну, а дальше-то что?-воскликнул молодой голос.
-Что, что. Дальше начинались игры на детском утреннике в день рыбака. Ты видел когда -нибудь собачью свадьбу. Видел, когда за одной сучкой бегут пять кобелей? Только тут все было наоборот. За одним кобелем-пять сучек.
-И сколько хочешь баб, столько бери!?
-Дурак. Не мы брали, а нас брали, сколько хотели. Это только поначалу сладко. А потом думаешь только о том, как ноги унести и все остальное.
-А в этот раз пойдешь?-спросил молодой.
-Пойду,-после длинной паузы сказал Малюта.
-Я с тобой,-сказал с придыханием молодой.
Весь светлый день выгружали улов, и работы хватало. Когда с сопок начали стекать сумерки, Сергей умылся, сбросил рабочую робу и спустился в кубрик. Матросы его команды собирались на берег. На столе стояла бутылка водки, куски красной рыбы, икра, хлеб, колбаса.
-Боцман! Ты с нами, или у тебя принципы, -сказал Малюта, наполняя водкой граненый стакан и подвигая его по столу к Сергею.
Сергей отвернулся к иллюминатору и посмотрел на берег. Уже совсем стемнело, и в этой темноте склон сопки был расцвечен огнями костров, как праздничная елка. Сергею не хотелось участвовать в этом "общежитии". Но и выглядеть перед товарищами сопляком-недотрогой тоже не к лицу бывалому мореману. И потом, какая-то внутренняя сила толкала его на берег.
-С вами, - сказал он и залпом выпил свой стакан.
Все пошло, как рассказывал Малюта. Сарай с заштопанным экраном, женщины, сидящие на скамьях, и резкий запах дешевого одеколона, ударивший в нос. Как только погас свет и затрещал кинопроектор, в зале началось движение. У единственного выхода на улицу образовалась даже небольшая пробка. Сергей почувствовал, как чьи-то руки обхватили его, и мокрые губы жадно запрыгали по лицу и шее. Потом его подхватили и повели к выходу. Выйдя на воздух, Сергей рванулся, пытаясь освободиться, но не тут то было. Несколько женщин, тяжело дыша, несли его, как боевую добычу к одному из костров, стаскивая с него на ходу одежду. Он видел, что у соседних костров происходит то же самое. Мелькнуло лицо Малюты с закатившимися глазами, еще какие-то мужские и женские лица. Сергея уже почти распяли под корявым низким деревом на зеленой подстилке из мха. Но в этот момент пред ним в круговерти женских лиц вдруг мелькнуло лицо Марины. Мелькнуло и исчезло, но это видение придало ему нечеловеческие силы.
-Нет! -закричал он, и после короткой борьбы сбросил с себя своих насильниц.-Марина! Марина!
Вырвавшись окончательно, он бросился вдогонку за привидением. Сергей бежал, лавируя между кострами, спотыкаясь и падая. Вокруг слышались пьяные песни, стоны, крики. Его хватали за ноги, за руки. Он вырывался и снова мчался, не разбирая дороги, в безумной надежде найти ту, которая явилась ему в неверном свете костра, и тут же исчезла.
Наконец, выбежав далеко за полукруг огней, он упал в изнеможении лицом в мох и заплакал навзрыд. Впервые за все время, с того момента, когда в каюте Андрея увидел этот ужас в глазах Марины. Да, и вообще, впервые в жизни, оплакивая свою первую и единственную любовь...
***
Засиделись мы с соседом далеко за полночь. Наконец, его рассказ стал затихать, как море после шторма, и в какой-то момент он сказал:
-Ну, пора по койкам. Все я тебе рассказал, а зачем, сам не знаю.
Не убирая со стола, мы повалились в койки. Сосед сразу ровно задышал, а я лежал с закрытыми глазами и никак не мог уснуть. У меня в голове плыли к бухте Елена сейнера, горели на сопках костры-заманки, пьяно качалась под ногами палуба. Забылся я под утро, но, поспав всего пару часов, был разбужен дежурной. Внизу ждала машина управления, которая должна была отвезти меня в аэропорт. Алексея я будить не стал, зажег свет только в коридорчике около двери номера. В сумраке комнаты я собрал свои нехитрые пожитки, и последний раз посмотрел на соседа. Несмотря на изрядное количество выпитого накануне, дыхание его было спокойно. Светлые волосы упали на лицо. Одна рука была закинута за голову, На предплечье другой руки синела татуировка. Я нагнулся, в комнате было темно, и прочитал татуировку. Там было написано всего одно слово, -"Марина".