Теплая осень в Токио

Соколова Ирина Арнольдовна: другие произведения.

Теплая осень в Токио

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Комментарии: 12, последний от 19/08/2016. © Copyright Соколова Ирина Арнольдовна Обновлено: 14/11/2009. 48k. Статистика. Очерк: Япония Иллюстрации: 46 штук.		Оценка: *7.1111** Ваша оценка:
Аннотация: Если кто-то знает очень хорошо все, о чем рассказывается здесь, и кому-то это все покажется банальностью, - автор просит не винить его за свое собственное открытие этого мира

Теплая осень в Токио

Где горы Цукуба виден пик,

Только ли орла там слышен крик?

Это плачу я!..

(Старинная японская песня-перекличка)

Кажется, что листья на деревьях в начале ноября желтеют исключительно по ночам. Днем и вечером разглядываешь их через окно гостиницы, в которое они торкаются вместе с ветками - вроде еще зеленые, а утром смотришь - уже желтые, но еще не все. Солнечный свет в комнате с каждым днем приобретает все более оранжевый оттенок, и его яркость затирает оставшуюся зелень до незаметности. Почему-то вспоминается самолет, летевший из материковой Азии куда-то в Америку - через Японию, и как плавно отрывались мы от европейских лиц, сначала в этом самолете, где они уже были смешаны с азиатскими, потом в поезде, домчавшем за час от аэропорта Нарита до станции Уено, на которой эти европейские лица куда-то испарились, и вместо них всех появилось одно - классическое японское лицо,будто сошедшее с гравюры Хиросигэ: выпуклые внимательные черные глаза, типично очерченный нос с горбинкой. "Такаши", - тихим голосом произнес профессор Ишимура, улыбаясь и протягивая для пожатия руку с очень тонкими и прохладными пальцами. И с этого момента все вокруг осознанно стали японцами, и город, в котором приземлился наш транзитный самолет - самым настоящим японским городом. В Токио предстояло провести всю осень, каждый день которой начинался для нас как новый год.

Совсем другая страна, как другая планета. Все надо познавать сначала, учиться "держаться правой стороны" где бы то ни было. Начиная от правил проживания в университетской гостинице и заканчивая элементарным переходом улиц. Гостиница уютная и комфортная, хотя и маленькая, по форме тела, с доведенным до совершенства японским педантизмом в организации быта, с кучей обьявлений, как и что и зачем включать и вообще что делать, а что нежелательно категорически. Например, не вылезать через кухонное окно на крышу соседнего дома и правильно нажимать на все имеющиеся в здании многочисленные кнопки. Как не тот параметр задашь - мягкий и вкрадчивый японский голос тебе напомнит, что ты, Вася, не прав... А с другой стороны - ну какой с нас спрос? Как с вороны на Страшном Суде. "Гайдзин" он и есть "гайдзин". Инородец.

***

От станции Уено, что имеет еще название Северный вокзал, куда аж с конца 19 века народ валом валит в Токио в поисках лучшей жизни, - до университетского кампуса с гостиницей совсем недалеко. Кампус огромный и старинный, один из трех в городе, принадлежащих Университету Токио. В данном - естественнонаучные факультеты. Пока пройдешь всю территорию - быстрым шагом минут за сорок, - увидишь много чего интересного. Старые здания факультетов построены в самых разных стилях из темного кирпича. Их разделяют аллеи гингко, сохраняющие до последнего осеннего дня в целости однотонную бледно-желтую листву. Под самыми старыми, одиноко стоящими гигантскими патриархами-гингко - зеленые лужайки. Здесь всегда кто-нибудь из молодых родителей играет с детьми под надзором строгих, но снисходительных взглядов медных голов великих ученых со всего света, работавших в разные эпохи в этих стенах.

Перерыв у студентов начинается ровно в полдень, когда вся Япония обедает. Студенты, школьники старших классов заполняют лужайки, скамейки, аллейки, столовки, кафетерии. Кто-то идет созерцать густо заросший по берегам пруд с карпами-слонами, с островком посередине, на котором желтел-краснел-багровел-облетал целый месяц ажурный японский клен.

У Южных ворот кампуса - городской госпиталь, стоянка такси, конечная городского автобуса. Когда он приходит сюда из города днем, из него выгружается толпа пожилых людей. Дежурный регулировщик в белых перчатках торжественно взмахивает полосатым жезлом, останавливает все движение на дороге, и старики идут в сторону госпиталя. Если автобуса нет, регулировщик может остановить движение ради тебя одной. Двойной взмах рук - вроде и машинам сигнал, и тебе путь указывает. Созданный специально для тебя неторопливый путь! В двухстах метрах отсюда - просто пешеходный переход, народ дорогу туда-сюда перебегает когда свободно.

В дневные часы по кампусу водят группы японских туристов. Все - в одинаковых шапочках, с фотоаппаратами, внимают рассказам одетого в специальную форму гида. Он обязательно подведет группу к выставленному под стеклянным колпаком на одной из лужаек донному шару-сейсмографу. Рассказывает наверное, что чем больше таких оранжевых шариков будет разбросано вокруг Японии по дну океана, тем большая точность сбора сигналов о землетрясениях, об их энергии и месте возникновения, а значит, можно и цунами предсказать... Тема землетрясений понятна и близка каждому японцу. Великое землетрясение Канто 1923 года - оно так и называется - Великое - почти полностью разрушило Токио. Без сейсмографов приходит на ум и своя статистика - хорошо ощутимые толчки происходят здесь с периодичностью не реже раза в неделю, а сколько неощутимых лично мною?

Пока пересечешь кампус с юга на север, посмотришь и футбольный матч на стадионе, и занятия в секции стрельбы из лука, и распространенный повсеместно бейсбол. А к вечеру в кампусе становится тихо. Специальная подсветка вычерчивает силуэты больших деревьев, сверкают огнями ярких люстр высоченные окна библиотеки, на выложенных деревом стенах которой висят оленьи рога. С этажа повыше в Геофизическом институте открывается прелестный вид на город в сумерках. Плотный городской пейзаж из самых разных зданий напоминает искусно составленный букет - ни один цветок, ни одна травинка не повторяют в нем друг друга. И только Луна - сама по себе - начинает накапливать свой лунный свет и освещать им позже этот погруженный в ночь городской великанский букет. "...Живи одним мгновением, смотри на Луну, на цветки вишни и листья клена, воздавай должное воинам, женщинам и поэзии, с насмешкой гляди в лицо наступающей бедности и не страшись ее, плыви по течению подобно лодке, увлекаемой рекой..." Эти рекомендации - из романа Асхаи Реи "История вечно меняющегося мира". 1661 год. Три с половиной века прошло, а безусловно мудрое отношение к вечно меняющемуся миру неоспоримо до сих пор.

***

Нам повезло - мы оказались живущими в одном из самых старых районов Токио - Уено. С тех пор как Иэясу Токугава в 1603 году основал здесь, в приморской деревне Эдо свою столицу, перенеся ее из Киото, было построено около четырех десятков храмов, и район странным образом сохранил все свои изначальные достопримечательности. Их не тронули ни пожары, которые вызвало Великое землетрясение, ни войны с ковровыми бомбардировками. С этого холма пошла быть столица Токио. И в середине века девятнадцатого во времена императора Мэйджи холм был преобразован в Первый национальный публичный парк Уено. Здесь возник зоопарк, открыли несколько крупных национальных музеев, детскую библиотеку в здании, похожем на дворец. В этом районе можно найти строения истинно национальной архитектуры, а может быть и древний стиль жизни в маленьких деревянных мрачных домиках с обязательной хурмой перед окнами, исходящей оранжевыми плодами по случаю осени. Любая улочка под холмом может уткнуться в небольшое старое кладбище, и все здесь настолько тесно, что порой в свое окно вместо двора видишь кладбище, ухоженное как садик.

После Второй мировой, как стало известно из истории, возле Уено-станции стихийно открылись черные рынки по продаже сладостей из сладкого картофеля. Приезжий люд изготовлял их и продавал по высоким ценам. До наших дней сохранилось название "Аллея продавцов сладостей". Теперь там продают всякую всячину на огромном, легализованном уже рынке. А печеный сладкий картофель тоже можно приобрести в сезон его созревания с раритетных передвижных печей-жаровен. Его положат вам в бумажный пакетик, и корень долго будет сохранять свой жар в сумке. И хотя здесь не принято есть в общественных местах, в парке Уено это дозволено. Можно сесть на каменную скамью на берегу пруда Шинобатсу рядом с Храмом Богини Искусств - одной из семи Богов Счастья, - и сьесть, обжигаясь, эту сладкую картофелину, любуясь увядающими лотосами, а также дикими уточками, которые прилетают сюда зимовать из Сибири.

Многочисленные бомжи, обретающиеся в этом парке почти на всех скамейках, не будут на тебя обращать никакого внимания. Мало внимания уделяют они и своим собратьям по бомжатскому образу жизни. Среди них - не только старики. И каждый погружен в себя, или в книгу.

***

Главная достопримечательность холма и парка Уено - храм Тошогу, посвященный Первому сегуну династии Токугавы, и сохранивший со времен постройки все свои тайны и реликвии. Всего в Японии 200 храмов, именуемых Тошогу - все они посвящены Иэясу Токугаве. К этому храму - в Уено - ведет дорожка, по обеим сторонам которой возвышаются каменные и медные фонари, подаренные храму знаменитыми феодалами со всей Японии. Самый высокий их них называют Фонарем Призрака. Как гласит местная легенда, как-то ночью самурай, стоящий на страже, увидел призрака, желающего этот фонарь погасить. Самурай не испугался, вытащил свой меч и рубанул по призраку. Меч был такой крепкий, что на камне осталась глубокая зарубка, которая видна до сих пор. Перед храмом - ворота в китайском стиле, покрытые резными изображениями птиц, зверей, драконов - творение рук старого мастера. Считается, что темной ночью драконы, один из которых Дракон Возвышения, а другой Дракон Низвержения, отправляются к пруду испить воды и половить карпов. Морды у драконов довольно шкодные, не свирепые.

Внутренняя отделка стен деревянного храма - резьба и позолота, стены расписаны картинами. В храм нужно входить без обуви. Пол устлан ковром и татами. Здесь очень тихо, спокойно и тепло. На одной из стен висит завещание, написанное рукой Иэясу Токугавы. А также его парадный костюм.

***

В Уено расположено самое старое и большое токийское кладбище Янака, где покоятся останки членов клана Токугава. Сюда хорошо прийти осенним пасмурным утром, когда небо будет сливаться с серостью надгробий и каменных фонарей, и стаи черных воронов кружить над кронами странных дубов с недубовыми совсем листьями, но с желудями - маленькими и круглыми. Черные большие вОроны будут кружить и каркать громко и тревожно. Их голоса подчеркнут монотонность мантр, повторяющих одно и то же выражение подобное "наму буцу" - "нахожу прибежище в Будде" - кого-то отпевают в местном храме, украшенном огромной медной фигурой Будды . Прах того, кого отпевают, пронесли незадолго по дорожке мимо нас. Впереди шел священник в белых одеждах, за ним - одетый в черный костюм господин с квадратной белой коробкой в руках, перевязанной белым бантом. Чуть поодаль - несколько родственников, оживленно беседуя. Процессию проводил глазами пожилой японец, выглядывая из-за каменной стеллы фамильного склепа. На его лице и костюме - отсвет лоска и достатка нескольких поколений его предков, могилы которых он решил почтить. Мы столкнулись с ним позже, при выходе с кладбища. На узкой тропинке втроем было не разойтись. Мы посторонились, пропуская его вперед. А он остановился и так красиво поклонился, слегка наклонив голову - мол, проходить первыми нам...

Карканье воронов совсем не пугает многочисленных толстых котов, безмятежно дремлющих на надгробиях, пьющих дождевую воду, накопленную в углублениях для свечей.

***

У котов в Токио - своя история. По японским поверьям, кот - вестник удачи. Когда-то очень давно один из директоров торговой ассоциации посетил Европу и обнаружил, что в маленьких городах в витринах магазинов выставлены деревянные скульптурки, рекламирующие товар и привлекающие внимание. А так как Токио с давних времен известен как "город кошек", то предприниматель решил использовать в рекламных целях фигурки котов, что существенно улучшило его торговый бизнес.

Коты в Токио - везде. Ничьи коты, территориальные. Живут они в парках, в уни-кампусе их очень много. Все - довольно упитанные, головастые, разномастные, иногда с подрезанными зачем-то хвостами. В определенное время они собираются там в одном месте - я заметила - ждут, когда придет "специальный" человек их кормить. Из газетной статьи стало известно, что муниципалитет Токио планирует запретить кормежку бродячих котов. Однако прежде жители каждого района проведут референдум по этому вопросу и проголосуют. И каждый район будет иметь в итоге свое решение. Если большинство жителей выскажет отрицательное отношение к котам, то кото-кормильцу на данной территории будет выставлен штраф - 50 тыс иен! Трудно сказать, к какой массово-котиной судьбе приведет подобное решение. Может быть конечно кому-то штраф и выставят, но коты из такого района, мне кажется, быстро эмигрируют в соседний, где по-прежнему будут чувствовать себя хорошо прикормленными хозяевами положения.

***

Чем больше мы погружались в местную жизнь, тем больше привыкали к окружащим нас названиям магазинов, улиц, станций метро. "Акафудадо" - трехэтажный универсамчик, где можно купить почти абсолютно все за среднюю цену. "Матцузакая" - огромный дорогущий супермаркет на шести этажах, в двух зданиях, соединенных между собой стеклянными галереями, в которых удобно сидеть на кожаных пуфиках и любоваться суетой внизу, или крышами окрестных домов, или отходящими со станции Окачимачи каждые десять минут электричками. Или кафе "Velose" стало уже привычным, так как там просторно, уютно и варят крепкий ароматный кофе, в отличие от "Starbuck"a", который тоже привычен, так как часто попадается на глаза, но кофе там почему-то ужасный. Или магазинчик маленький рядом с гостиницей - "Lawson", тоже был познан и вошел естественным образом в обиход всей жизни со своими заварными пирожными и горячими куриными "наггетсами", расфасованными в разноцветные пакетики в зависимости от вида специй. Также как и утреннее приветствие дежурной "Охайо годзаимас!", и многочисленно произнесенные за день изъявления благодарности "Аригато годзаимас!"

Магазины, магазинчики, рынки... - особый мир, без которого представить себе нынешний Токио невозможно. И если верить истории, были совсем другие времена. В начале 19 века, к примеру, пропагандируемое здесь конфуцианство предлагало рассматривать занятие торговлей как дело настолько недостойное, что государство считало для себя недопустимым принимать от торговцев налоги - потому что они получали деньги не ценой собственного труда, а перепродавая плоды труда чужого. Сегодня читать об этом можно только с улыбкой. Торговля - своеобразное божество. Можно спокойно причислять Восьмым к уже имеющимся Семи Богам Счастья.

Например, Синьджуку - самый современный торговый район города. Небоскребы вперемешку с огромными универмагами и многочисленными небольшими специализированными магазинами. По выходным здесь перекрывается движение, дороги становятся пешеходными, толпа фланирует от магазина к магазину, или просто так - поглазеть, погулять.

В путеводителе по Токио торговые районы поделены по приоритетности продажи тех или иных товаров. Тот же Синьджуку популярен обилием электроники, так же как и Акихабара: вообще носит название Электрик-таун. Самые известные книжные магазины сосредоточены в восточной части района Канда. За кухонными принадлежностями и фирменными японскими ножами лучше всего ехать в Асакусу, и походить там по улице Каппабаши, где в небольших совсем магазинчиках, забитых доверху товаром, можно почувствовать себя настоящим "слоном в посудной лавке".

***

Соседствующий с Уено район Асакуса - такой же древний, но с более невеселой судьбой: он был почти полностью разрушен во время Второй мировой, но и не был полностью восстановлен. Когда Токугава сделал Эдо столицей, здесь стала развиваться торговля игрушками, сувенирами, сладостями, выступали акробаты, жонглеры, музыканты. Открывались домики с сакэ и чаем, где служанки предлагали гостям не только напитки. И сейчас этот район считается зоной традиционных японских развлечений.

Здесь находится и один из самых старых храмов Токио - Сенсоджи. Дорога к храму идет через ярмарку и упирается в ворота Бога Грома. На воротах висит большой красивый фонарь - герб Асакусы, и как бы ни посмотрел на храм - он всегда видится вместе с пятиэтажной пагодой неподалеку. Этот храм и пагода - точные копии сгоревших в войну, очень популярное место и для туристов, и для местных жителей. Сюда по традиции наведываются актеры Театра Кабуки и борцы сумо перед соревнованиями. Большая бронзовая курильница останавливает всех паломников перед ступеньками храма. Надо непременно попытаться направить на себя дым, обкурить себя для излечения. Необходимо также сполоснуть руки и рот у специального источника. В храме идут богослужения. Пение мантр под ритмичные удары в барабан приковывает к каменному полу, останавливает, делает на время недвижным. Мантры будто просачиваются по одному им ведомому каналу через твой мозг, позволяя отрешиться абсолютно от всего, что было и есть. По окончании пения какое-то время пытаешься ощутить себя реальностью и уходишь отсюда немного другим. Кто-то уходит успокоенным, а кто-то неожиданно агрессивным. На всех мантры действуют по-разному, добавляя недостающее?

Совсем неподалеку от Сенсоджи протекает река Сумида. После тесноты и суеты рынка и всей храмовой жизни здесь, на красивой набережной, неожиданно видишь простор и безлюдье. Только малыши галдят, которых привели сюда на прогулку из детского садика - в одинаковых кепочках и жилетиках. Их рассаживают передохнуть на ступеньках набережной. А совсем мелких привозят сюда в манежах на колесиках. Пока манежик везут, они могут внутри него прыгать, стоять, сидеть, жить своей жизнью. ...Сумида полноводна, волны накатывают на ее бетонные бока, а на противоположном берегу - современный высотный город, в лучах солнца сверкает огромная золотая капля на крыше офиса кампании по производству пива "Асахи". Полдень. Солнце настолько яркое и теплое, что может разморить любого. В этот час сюда наведываются деловые люди. Они снимают свои темные пиджаки, бросая их на скамейку, остаются в светлых рубашках, любуются рекой. Минуты свободы и тишины. "Дух ветра и потока".

***

К Сумида-гава, к такому же невероятному и неожиданному в этом городе простору набережной с современным пейзажем из грандиозного моста, голубоглазых - буквально - небоскребов выходит и главный проспект Гинзы. Назвала небоскребы голубоглазыми, так как стены их состоят в основном из стеклянных окон, они отражают цвет неба и реки, в ясную погоду все ослепляет голубизной и каким-то хрустальным сиянием... Если следовать историческим хроникам, в период Эдо это была территория между плебейскими кварталами горожан и обиталищами знати. В 1612 году Иэясу Токугава построил здесь Серебряный монетный двор - Гинза! Название перекинулось на весь район. Несколько раз за свою историю район сильно страдал от пожаров и частенько представлял из себя лишь тлеющие угли. И вот губернатор Токио под воздействием прозападно настроенного правительства Мэйджи решил построить здесь квартал европейского типа с сотнями домов из красного кирпича, аркады и авеню, засаженные деревьями. Тогда же была открыта железнодорожная ветка между Иокогамой и Токио, и вокзал сделал Гинзу своеобразными воротами в столицу.

Район Гинзы сегодня пересекает ревущая транспортная магистраль, а ведь когда-то здесь ходила конка, замененная позже трамваем. Дюжина магазинов продавала западные товары, открывались кинотеатры, кафе, пивные, чайные домики, главные редакции газет. Что сохранилось? Более сотни лет стоит здесь башня с часами Хаттори - главная достопримечательность Гинзы. Здесь же расположен и Театр Кабуки, перед которым вывешены картины оннагата - актеров, играющих женские роли. Также и торговый дух Эдо нашел здесь свой новый дом. Всем известен оптовый рыбный рынок Цукиджи, на который туристов решено более не пускать во время основных торгов тунцом ранним утром. Говорят, что в местных ресторанчиках и забегаловках изготавливают самые вкусные в городе суши, а также есть мастера по приготовлению рыбы-фугу, этакой небольшой толстобрюхой рыбки в серую крапинку. Вот они - плавают перед прохожими в аквариуме. Ткни пальцем в любую, заплати несколько тысяч иен и получай рискованное гастрономическое удовольствие.

***

Если пересечь район Гинзы в северо-западном направлении, окажешься у Императорского парка. Широкая магистраль отделяет его от современной, деловой части города небоскребов. Здесь находился главный Дворец сегуна, окруженный каналами, напитанными речной водой Сумиды и Канды. Между этими каналами располагались резиденции вельмож, приближенных к сегуну, остальные селились подалее. Сохранились и каналы, и замысловатые крепостные стены, сложенные из огромных, гладко выпиленных камней. Вот только сам Дворец скрыт в недрах парка. В нем и по сей день проживает императорская семья. Доступа нет. Его получают исключительно по разрешению департамента управления делами Императорского дома. Только два раза в год народ проходит мимо дворца, и Император, стоя на балконе, приветствует его.

В Западный парк, открытый для посещений, попадаешь через Ворота Оте-мон. Импозантный пожилой дежурный в домике охраны, которая наблюдала здесь за порядком еще два столетия назад, выдаст входной бесплатный билет, который ты должен сдать при выходе - доказательство того, что проник в парк легально, а также того, что покинул его.

Парк лежит на холме, и это подчеркивает величие и торжественность всего окружающего. Здесь очень тихо, сквозь кроны неохватных вечнозеленых камфарных деревьев струится мягкий осенний солнечный свет, выделяющий из общей зелени большие кустарники камелий, розовые цветы которых напоминают шиповник. Сладкий запах обильно цветущих на лужайках ярко- желтых, похожих на махровые ромашки, цветов растекается по холму. Кажется, что даже японская сосна, свисающая с крепостных стен застывшим игольчатым водопадом, пахнет не сосной, а желтыми цветами. Ветви сосны местами почти дотягиваются до водяной глади канала. Его уютный изгиб облюбовали бакланы, цапли и лебеди. Совсем не хотелось оттуда уходить, так бы и гулял, и сидел там, и грезил о том, что вся жизнь - серая и нервная - отодвинулась куда-то, и можно начинать все сначала, будто кто разрешение дал...

Представить себе четко сложную конфигурацию Императорского парка не удалось. Очень хотелось взглянуть на него сверху - для ясности. Кажется, кто-то нашептал про выставку старинного фарфора в Музее искусств Идемицу. Она оказалась на десятом этаже высотки напротив парка. Довольно долго постигали мы в залах хитросплетения экспозиции, потому как здесь не просто были выставлены фарфоровые изделия с табличками, что и когда сделано: надо было ходить и сравнивать похожие образцы - вот этот создали в Азии, а этот - в Европе, а также проследить историю, кто у кого первым начал копировать элементы росписи на фарфоре, и как это искусство развивалось с ходом времени.

Выставка оказалась настолько увлекательной и поучительной, что мы решили обойти ее еще раз. Но прежде - передохнуть в креслах, попивая горячий зеленый чаек перед стеклянной стеной, ошарашенно любуясь неожиданно открывшейся панорамой с видом на Императорский парк с высоты десятого этажа. Но и отсюда парк оказался непостижим. К нему добавились лишь краски начинающих желтеть гингко на близлежащих улицах, а также масштабность, обьем и красота расположенного вокруг него города.

Знаменитый японский император Мэйджи, имя которого присвоено эпохе, прославился не только своими деяниями во благо страны, но и мудрыми высказываниями в стиле "вака" - традиционной японской поэмы, состоящей из 31 слога. Он сочинил их сто тысяч! Текст любой из них можно вытащить наугад, запустив руку в деревянную шкатулку перед Храмом Мэйджи, возведенного в честь Императорской четы. Одна из поэм, которую вытащила я, гласит:

"...Почаще обращай свой взор

На Императорский дворец.

Не забывай о тех,

Кто там живет и думает о тебе..."

И было заметно, что не только я, путешествуя в этом районе, все время оглядываюсь на парк, и не только мне видится, что белеющая сквозь деревья крыша сторожевой башни оказывается вдруг крышей Императорского дворца...

***

Созерцание окрестностей с высоты меняет настроение и в чем-то - сознание. Вместо того, чтобы тратиться на антидепрессанты, я бы посоветовала страждущим использовать средства на поездку в горы, если недоступны небоскребы. Ведь именно с высоты взгляд перестает упираться в знакомые стены и углы, называемые в результате жизненным тупиком... В десять утра открывается вход на башню Всемирного торгового центра в Токио, на сороковой этаж - специально оформленный круговой обзор всего города. Раньше ходил по тротуарам, смотрел туда-сюда, восхищался уютом и чистотой улиц, покоем и природной естественностью парков, но здесь, с высоты, открылась такая панорама, что сердце окончательно покорилось увиденным эстетическим Совершенством, искомым многие десятилетия - лично мной, не находящей его нигде и вот наконец нашедшей. И теперь мне кажется, что я увидела только сон, и он уйдет, забудется, и не успеет мне помочь стать хоть немного совершеннее самой.

Каждый небоскреб, увиденный с обзорного этажа ВТЦ, имеет свое имя. Вот - сама по себе торчащая "Башня сада Изуми", а вот - два одинаковых здания "Зеленые холмы Атаго", за оранжевой телебашней "Токио" красуются "Холмы Роппонги", и еще подальше теснятся многочисленные небоскребы Синьджуку. Все сверкает в солнечных лучах. Обрисовалась даже своими ровными боками Фудзи-сан, с уже присыпанной снегом вершиной. Поезда внизу снуют, самолеты взлетают над горизонтом, пароходики плавают в устье реки Сумиды в апофеозном ракурсе взгляда на Токийский залив. Вот он - совсем рядом, и весь комплекс сооружений на нем - мосты, островки, пирсы, - все ослепительно и бесконечно уходит в морскую синюю даль...

Мы молча спускались на лифте с сорокового этажа, не замечая разницы температур в два градуса и не думая о шести с половиной тысячах человек, работающих в этом здании, спускались, позвякивая колокольчиком в подаренном нам здесь выпуклом многограннике -оригами, и незаметно очутились в очень старом японском ландшафтном садике, расположенном рядом с ВТЦ. Садик небольшой, вынесенный за пределы всего мира - такая там благодать! но знаменитый, заложенный еще в старом Эдо, приобретенный впоследствии императорским домом для загородной резиденции... Мостики между прудами выточены из цельных отполированных каменных глыб, под мостиками наглые карпы разевают рты и кучкуются рядом с тобой, выпрашивая пропитание, стаи воробьев запутываются в кожистых листиках камфарного дерева, "камни мудрых" высятся на лужайках. Сядешь на скамеечку над прудом - будто заново рождаешься, притом тихо, радостно и без мучений.

***

На самой крупной купюре в 10 тысяч иен изображен портрет Юкичи Фукузава - писателя, учителя, переводчика, философа. Фукузава считается отцом-основателем современной Японии. Его политические идеи были воплощены в жизнь в эпоху Мэйджи во второй половине 19 века, когда Япония пережила трансформацию от феодализма к капитализму и стала открытой для Запада сильной державой. Один из главных трудов Фукузавы назывался "Обзор теорий цивилизации": "В широком смысле цивилизованность означает не только бытовой комфорт, но и постоянное увеличение и улучшение знаний, а также развитие добродетелей. Все вместе выводит человечество на более высокую ступень развития". Эти слова Фукузавы вспоминаешь, когда каждое утро видишь плотную однородную толпу людей, выпрыгивающих из станций метро и спешащих по своим офисам - что на центральных улицах города, что на отдаленных от центра - все одинаково-ритмично. Вот они - потомки тех четырех сословий, на которые делилось общество в конфуцианский период. Поди теперь - разбери кто какого роду и племени в этой массе, заталкивающейся в паутину подземного транспорта, где на последнем вагоне метро висит табличка: "До десяти утра - вагон для женщин"...

После Германии здесь обращаешь особое внимание на такие удивительные явления: женщины в массе своей ухожены и опрятны, предпочитают приглушенные, продуманные тона одежды, неяркий, но тщательный макияж, носят навороченные сумочки и строгие юбки, и никто из них не явится на службу в той же одежде, в которой она чистит свой погреб, сколько бы часов она до этой работы ни ехала и какой бы оклад она ни получала. Японский стиль жив! Сдержанные и в выражении эмоций, дамы однако приветливы и не ленивы. Терпимы чисто внешне ко многому. А ведь облик и поведение дам задает тон всему! "Никогда не вянет тот цветок!"

Когда гуляешь по вечернему Токио, и рабочий день официально давно позади, окна множества офисов еще освещены, и на многих рабочих местах не выключены экраны мониторов. Люди засиживаются на работе допоздна. Придуман даже и вошел в обиход такой термин "кароши", что означает "перетрудился и помер". Проблема активно обсуждается в прессе. С ней связывают проблему рождаемости: так много работают, мол, что не остается сил для всего остального. Президент корпорации "Нипон ойл" выступил с заявлением, что проблема сокращения рождаемости - наша общая, и что все сотрудники корпорации должны ее активно решать. В связи с этим запрещено работать по выходным, а если кто собирается задерживаться после семи вечера в обычный день, то должны получать на это специальное разрешение.

Однако существует опасение другого плана, что это "неожиданное" свободное время будет использоваться исключительно для корпоративных вечеринок, а не для семьи. Наблюдая за жизнью более вечернего Токио, это опасение можно подтвердить. После восьми вечера жизнь в местных забегаловках и барах бьет ключом. Сурок - разносчик сакэ - дудит в свой рожок, и все сбегаются к нему, и он разливает сакэ из бочечки, что у него в лапках... И это действительно так! Вот натуральный сурок - в виде чучела - украшает вход в винный магазинчик на одной из старых улочек Уено. А после девяти в городе часто встречаются группки изрядно подвыпивших мужичков в деловых костюмах и с портфельчиками - расходятся по домам, оживленно общаясь. Говорят, что современная японская жена безропотно открывает дверь "такому" мужу и провожает его молча в опочивальню. Разборки последуют непременно, но - утром!

Японец, едущий с работы вечером, погружен в себя, отрешен от всего мира или углублен в свой хэнди - играет в компьютерные игры! Азартность и целеустремленность японского характера выражается и в любви к "пачинко" - расположенным на каждом углу залам игровых автоматов. Здесь многие представители этого общества просвистывают даже самое чудесное, утреннее время жизни. Тратят конечно не только время, но и деньги. Однако и в этом деле они верны себе, потому что наверняка считают, что если сидеть в "пачинко" ежедневно и подолгу, то можно натренироваться и получить в результате свой выигрыш.

Да, раньше были кланы, теперь - группы, членом которой должен ощущать себя каждый. Молодежь еще только ищет свое сообщество, где ей было бы комфортно, а старики часто его уже потеряли, но многие с этим не смирились. "Дейли Иомиури" пишет, что за прошедший год зафиксировано самое большое количество уголовных преступлений среди пенсионеров, в основном за счет уличных и магазинных краж, мошенничества. Также старики задерживаются за хулиганство в общественных местах и за скупку и перепродажу краденного. Вот 76-летняя старушка начала промышлять воровством в магазине после смерти ее мужа - настолько одиноко она себя чувствовала. Конечно, не только из-за одиночества выросло количество крими-пенсионеров. В газете дан очень показательный пример - один 70-летний старик вышел из тюрьмы и опять начал демонстративно воровать в магазинах. У него была цель - чтобы его опять посадили в тюрьму: там есть кров и еда... Как выход из ситуации предлагается организовывать разные рабочие места для пожилых людей, которые здесь занимают в основном должности вахтеров, регулировщиков, дежурных...

Символом развитого чувства долга и преданности своему делу служит четырехсотлетнее дерево гингко - "серебристый абрикос", признанное священным. Растет оно в парке Хибия в стороне от Императорского дворца. Парк закладывался более ста лет назад на ровном месте, предназначенном для парадов японской армии. Уже тогда могучее дерево росло неподалеку отсюда. Дизайнер будущего парка, узнав, что его собираются срубить для расширения дороги, решил дерево пересадить в новый парк. Идея дизайнера показалась всем нереальной, но он доказал обратное, направившись к мэру города со словами: " Даже если моя голова окажется на колу, я все равно это дерево пересажу". И пересадили-таки! Перенесли на полкилометра, процесс занял месяц - и старое гингко прижилось на новом месте. С тех пор это дерево получило свое имя - "Голова, насаженная на кол". Обхват его ствола высотой в 25 метров составляет шесть с половиной метров! Во время Второй мировой почти все деревья в парке вырубили, "голову" - не тронули.

Парк Хибия украшает и сооруженный вместе с парком столетие назад фонтан в виде бронзового журавля: устремленная к небу голова с длинным клювом, изящный размах крыльев. Журавль имеет свой символический смысл - вместе с восходящим солнцем олицетворяет счастливое начало нового года, нового дня. Ведь согласно конфуцианским убеждениям, он селится только в тех местах, где живут добродетельные люди.

***

Из истории известно, что во время визита в Японию в мае 1891 года цесаревич Николай Александрович чуть было не получил увечья от руки японского городового. Считается, что таким образом блюститель порядка в Токио хотел научить иностранца должному почтению к местным традициям. Предотвратить возможный русско-японский конфликт помог епископ Николай, который уже длительное время занимался миссионерской деятельностью в Японии. Когда русско-японская война все-таки разразилась, епископ Николай, единственный из русских подданных, остался со своей паствой в Японии и организовал заботу о многочисленных русских военнопленных. Император Николай Второй наградил святителя Орденом святого Александра Невского, а Святейший Синод возвел его в сан архиепископа Токийского и всея Японии, где он стал известен всей стране и почитаем многими как святой. Ведь он оставил здесь после себя кафедральный собор, несколько храмов, множество церквей и приходов, заложив тем самым основу Японской Православной церкви.

Собор Святого Николая имеет и японское имя - Никорай-доо. Мы очутились возле него в один прекрасный день, когда японское бабье лето резко превращается в осень, с утра льет дождь, а потом небо очищается, и все становится ярким, разноцветным от солнца и контрастным в прозрачном воздухе. И перед взором возникает вдруг огромный белый собор, с изумрудными куполами, оправленными в золото осенней листвы, с темно-коричневым ажуром деревянной отделки, припертый с одной стороны стеклянными небоскребами, а с другой - чьим-то скромным низеньким жилищем. Внутри собор кажется еще большим, чем снаружи, и когда его начинаешь рассматривать подробно, обнаруживаешь множество деталей, появившихся в нем, традиционно-православном, из других миров. Внутренняя отделка стен - с элементами японских узоров, иконы - с японскими чертами лиц. А витражи в окнах - напоминают католические. Но все - уместно и не вызывает противоречия.

Японский народ заходит в собор активно. ...Кстати, из местной газеты узнали, что на Хоккайдо приехал служить в местной православной церкви священник Николай Дмитриев. Закончил Духовную академию в Санкт-Петербурге, женился на японке-студентке. Хорошо изучил чайную церемонию. Во время поста пьет много зеленого чая, что дает, по его словам, энергию. В службе своей пытается следовать заветам Св. Николая Японского: "Страна не может считаться свободной без духовного развития..."

В одном из своих писем на родину епископ Николай писал: "Я здесь совершенно один русский..." Сейчас так не скажешь, особенно после того, как побывали в Никорай-доо, что стоит уже более ста лет на проспекте Хонго-дори в старой Канде.

***

Все всегда имеет свою точку отсчета. Говорят, что если настроиться на эту точку - Сила мысли сделает свое дело, получишь необходимое тебе ускорение. В Токио это место знает каждый - мост Нихонбаши, что означает "Японский мост", построенный через одноименную реку. Задумал соорудить его тот же Токугава в самом начале семнадцатого столетия - и не просто как начало пяти дорог, расходящихся отсюда радиусами, но и как точку отсчета всех расстояний в Японии, отмеченную специальным знаком. Если встать на этот мост лицом к юго-западу и перенестись почти на два столетия назад, когда река еще не была перекрыта полотном скоростной дороги, и горизонт не заслоняли высотки города, - можно было смотреть на гору Фудзи-сан. Ведь ее тоже следует отнести к тем самым точкам отсчета, где Сила мысли делает свое дело...

Вот этот ракурс - на гравюре Хокусая из альбома "Тридцать шесть видов горы Фудзи". На мосту - такая суета и даже свалка, а поднимешь голову - и над безлюдным городом в перспективе видишь конусообразную, идеальной формы гору. Вслед за Хокусаем мы пытались отыскивать свои все новые виды Фудзи. Конечно осуществить это реально можно было лишь лично отправившись к Фудзи-сан, наблюдая, как резко она начинает проявляться на горизонте, странным образом меняя свою окраску в зависимости от времени дня и погоды, но оставляя неизменными - всегда - свои симметричные скаты с ровной линией склона. А также попробовали ощутить всю прелесть и необычность ее, подобравшись к ней совсем близко по лощинам, поросшим жемчужной травой и даже забравшись на нее по серпантину. Он такой изменчивый по боковым пейзажам: густой лес у подножия, смешанный с обилием кустарников, по мере набора высоты сменяется все более редким и резко заканчивается отдельно стоящими низкорослыми березами на высоте около двух с половиной тысяч, там же заканчивается и серпантин.

В условиях классического антициклона, когда атмосфера оставляет свои эксперименты, мы "ощутили" Фудзи-сан в первозданном виде с разноцветной вершиной, которую только накануне слегка присыпал первый снежок, оттенивший вулканические породы, лежащие полосами - красноватыми и черными. Там, где кончается лес, до вершины еще более километра, но она казалась такой близкой. Так же как и небо совсем неожиданно, так рядом - протянул руку и дотронулся до него ладонью. А если смотреть сверху вниз - виден Токийский залив, сливающийся с небом. Но когда солнце перекатилось к закату, залив вдруг превратился в чашу, наполненную жидким золотом.

...С вечерней Фудзи-сан мы прощались, стоя на берегу тихого озера Хаконе, фигурно врезанного в живописный горный ландшафт. На закате гора становится синей. Из всех окрестностей быстро уходят куда-то полуденные оттенки золотисто-пурпурно-желтого, остается лишь совершенный синий конус на фоне серо-голубого неба, подчеркнутого уже ночной чернотой леса на берегах озера.

***

Если в те стародавние времена на мосту Нихонбаши встать лицом на север, а в современную эпоху посмотреть в этом направлении из окон верхних этажей какого-нибудь небоскреба - то в ясную погоду можно увидеть среди долины на горизонте две вершины горы Цукуба. По японским верованиям, и на эту гору спускались Боги с небес, а души умерших возносились туда с земли. Понятно стремление паломников оказаться на километровой высоте. Поддаться общему порыву мы не могли, так как ничего не знали о нем тогда. Но случай сам привел нас в городок Цукуба, посадил на городской автобус с конечной "у горы", а потом запихал в тесный вагончик фуникулера, где все, поневоле прижавшись друг к другу, замолкают и перестают замечать что-либо кроме запоздалых, но самых ярких красок поздней осени за окном. Дорога наверх проложена в очень густом лесу, причем вершины-близнецы тоже покрыты "джунглями".

Существует легенда, обьясняющая причину отсутствия всякой растительности на куполе Фудзи-сан и присутствия ее на Цукубе. Мол, Великий Предок во время своих странствий прибыл на закате на гору Фудзи и стал просить о ночлеге. Дух Фудзи отказал, ему было недосуг, он готовился к празднованию дня Осеннего благодарения. И тогда Великий Предок проклял Духа Фудзи и обьявил, что отныне гора будет навечно покрыта снегом, чтобы никто не смог взойти на нее и служить Духу Горы. Когда же Великий Предок явился к горе Цукуба и попросил у нее пристанища, то божественный Дух Горы с радостью принял его и угощал дарами нового урожая. В благодарность Цукубу благословили, пообещали божеству радость и процветание храма, доколе существуют небо и земля... И название горы, так же как и Фудзи, японцы произносят с уважительным окончанием - Цукуба-сан.

Очень древний храм стоит на склоне Цукубы до сих пор, окруженный неохватными японскими кедрами. Чуть повыше расположен еще один храм, посвященный божеству в облике лягушки. Мало того, что гора напоминает лягушачью голову, но и считается, если наловить лягушек, выросших на этих склонах, и вытопить из них жир, и намазаться этим жиром, то станешь неуязвим...

На одной из вершин, куда привез нас фуникулер, было в тот день очень холодно. Собирался дождь, задувал ветер - совсем не разглядеть, что там, в долине Канто - все погружалось в густое облако, мрачную серость которого оттеняли букеты из разных сортов хризантем, расставленных рядом с храмами, и ярко-красные кленовые листики - еще на ветках, но чувствовалось: подует посильней ветер - и нет их... И хотелось плакать - то ли от холода, то ли от красоты, то ли еще неизвестно от чего.

***

Один из принципов Дзэн-буддизма: я учусь для собственного удовлетворения. От осени в Токио осталось ощущение, что я не путешествовала здесь, как во всех других странах, где довелось побывать, я - училась, и получала от этого огромное удовольствие в высшей степени. Такой вид учебы не принесет мне никаких материальных благ, я не добьюсь в результате нее никаких навыков с целью получения куска хлеба. Это была спокойная учеба для себя. Мне очень не хватало своего японского языка, чтобы процесс познания не носил поверхностный характер, но в этой жизни мне его уже не выучить, поэтому я довольствовалась теми крохами, которые удалось прочувствовать и принять от незнакомого мне народа и его культуры.

Мне были непонятны тонкости свадебных обрядов, что наблюдали мы в нескольких храмах. Красиво - да, но непонятно. Впрочем, можно подумать, я - знаток русских традиционных свадебных обрядов... Конечно, нет. Так хочется заполнить отчетливо ощутимую теперь, когда не стало никого из старших, какую-то национальную пустоту, на которой взросли и мои родители, и я. Переходя в Токио от храму к храму, каждый из которых имеет свою историю, свое посвящение, мне думалось о том, насколько же сохранился здесь их мир, конечно уже видоизмененный, но во многом неподвластный всемирному, уничтожающему все на своем пути Потопу.

В течение всей осени примерно раз в неделю мы обязательно прогуливались в каком-нибудь Токийском парке. Их оказалось такое множество, и все такие разные, несмотря на обьединяющий их основной стиль. Каждый раз, обойдя очередной парк, мы восклицали: такого просто не бывает! И когда показалось, что удивления истощились, мы случайно забрели - в нашем же районе - в старинный парк Коракуен, что означает "Удовольствие потом", заложенный родственником Иэясу Токугавы во славу идей Конфуция. Сиял один из последних дней осени, из тех, что прорываются сквозь пасмурное небо и дожди с ветром. Мы бродили по улицам Уено и прощались с городом. И тут вдруг - этот парк - с оврагами, обрывами, водопадами, со скалистыми холмами, с прудами всевозможных размеров и конфигурации, и уютными дорожками между ними; с каменным мостиком "Полная луна", построенным триста лет назад так, что вместе с отражением в воде с аркой видится идеальный круг. Лужайки украшены будто случайно забытыми здесь каменными глыбами разных горных пород - сланцы, гранит, вулканический туф. Между холмами, поросшими кленами и черной сосной - маленькие рощицы сливовых деревьев, сакуры, японского абрикоса, мускатного ореха. Это разнообразие дополняют цветочные поляны, определить которые в середине декабря можно было уже только по надписям - поле ирисов, амарилисов, глициний, азалий. Есть даже поле, на котором выращивается рис.

Отдыхая среди этой природной живописи на деревянной скамье и наблюдая, как плавают и радостно ныряют в пруду уточки и бакланы, я непроизвольно перевернула руки ладонями вверх и подставила их солнечным лучам. Где же ты, Великий предел - исток всего сущего, в том числе трех начал: неба, земли, человека? Сожалела почему-то только об одном, что не увижу этот мир глазами японца, ведь еще Винсент Ван Гог - очень давно! - сказал, что "...глазами японца видишь больше и цвет чувствуешь по-другому".

2008 год

Литература.

1. Хиросигэ, Адель Шломб, Taschen, 2008

2. "Я здесь совершенно один русский..." Письма Ревельского епископа Николая (Касаткина) из Японии. Санкт-Петербург, Издательский дом "Коло", 2002

3. Н. А. Иофан Культура древней Японии. - Наука, 1974.

4. Газеты "Daily Yomiuri" и "Japan Times"

5. МАНЪЁСЮ ("СОБРАНИЕ МИРИАД ЛИСТЬЕВ") в 3-х томах

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1971

Перевод с японского, вступительная статья и комментарии

А. Е. ГЛУСКИНОЙ

Ответственный редактор

Н. И.КОНРАД

Поэтическая редакция Н. А. ПАВЛОВИЧ

Иллюстрации:

Кацусики Хокусаи Мост Нихонбаши в Эдо 江戸日本橋 эдо нихомбаси

Фото В. Соколова

Комментарии: 12, последний от 19/08/2016. © Copyright Соколова Ирина Арнольдовна Обновлено: 14/11/2009. 48k. Статистика. Очерк: Япония	Оценка: *7.1111** Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта

"Заграница"

Путевые заметки

Это наша кнопка