|
|
|
Маленькие города, где вам не скажут правду.
Да и зачем вам она, ведь все равно - вчера.
И.Бродский
Ницца в конце апреля пахнет жасмином. Этот запах заглушает все остальные: морские, кухонные, бензиновые и даже парфюмные, накатывающие волнами из открытых дверей супермаркетов или от случайных прохожих. И от того невообразимого букета цветов, в котором присутствовали наверняка все представители местной флоры, включая наскальные, а может быть, даже и прованские травы - приправы к блюдам, - от него тоже пахло жасмином, хотя ни одного жасминового цветка не замечалось. Букет был перевязан золотой тесемкой с пышным бантиком, и некоторые, уже существенно подвявшие стебли висели бессильно, прикрывая позолоту. Букет несла дамочка преклонных лет, одетая в национальный французский карнавального вида костюм: длинная замшевая юбка свешивалась по краям треугольниками с нашитыми на них розанами, неровный низ оттеняла вторая кружевная очень пышная юбка, из-под которой выглядывали кожаные полусапожки с острыми носами и тонкими шпильками. Кофта почти без рукавов была сотворена из какого-то искусственного меха, носимого наружу, а голову венчал цилиндр, покрытый вуалью, цветами и перьями, такими же рыжими, как и юбка.
Дамочка дополняла собой пейзаж опускающейся в сумерки самой шумной городской улицы Jean Medecin и вписывалась в разношерстную толпу весьма гармонично. И шел легкий дождь, и надо было разыскивать в темноте заказанную гостиницу, и все вокруг отпугивало своей незнакомостью, и так остро ощущалась собственная чужеродность этому яркому городу, где все говорят по-французски.
Перед отъездом в Ниццу подруга посоветовала незамедлительно прочитать книгу Татьяны Толстой Кысь. Весьма кстати она это сделала, благодаря чему Ницца своеобразно засверкала у меня в сознании сквозь строки этой повести: Смотришь на людей, - на мужиков, на баб, - словно впервые видишь, словно ты другой породы, али только что из лесу вышел, али наоборот в лес вошел, И все тебе в диковинку. Там еще было приписано: В скучную диковинку. Режет слух, да, но только в начале путешествия и рассказа, а под конец этот кусок цитаты вроде и на месте оказался.
Так вот, дама в шляпе и с букетом красовалась на уровне огромного неонового табло, на котором то и дело высвечивались данные: число - 20 апреля; время - 20.30; температура воздуха - минус 46 градусов Цельсия. От усталости после перелета, с голодухи, да и от все той же непонятности, то ли из лесу вышел, то ли в лес вошел - выводы в голове не складывались, просто все было очень занимательно. Но когда мы наконец обнаружили себя в сверкающем наружными огнями многозвездном отеле, в крохотной комнатке, где почти ничего не включалось, на раковине в ванной одиноко мерцал маленький кусочек мыла, а простыни оказались подбитыми жесткой скрипучей клеенкой, - нам стал ясен главный принцип жизни французского курортного города: Cest la vie (Что поделаешь, такова жизнь!) Ну и замечательно! Особенно после вездесущего немецкого порядка и вечно тихо дремлющего городка Карлсруэ.
Хотя гостиницу мы все-таки сменили, их вообще очень много в Ницце, кажется, что настроены одни гостиницы - краше и дороже другой. И обитали на прекрасном старинном Boulevard Victor Hugo, засаженном платанами, пальмами с кадушкообразными стволами и мандариновыми деревьями, на которых висит и цветет все сразу: и белые цветы, и спелые оранжевые плоды. В новой гостинице стены были обиты шелком, и отделка комнаты и ванной носила весьма пикантный характер, одни торшеры в виде руки, держащей над широкой кроватью с нежным розово-голубым покрывалом свечу, - чего стоили! А в жардине - маленьком скверике неподалеку - на скамейках устраиваются на ночь бомжи. Они накрываются с головой грудой одеял и пугают своей раздутой неподвижностью. Некоторые из бомжей имеют постоянное место дневного обитания. Один, например, сидел на парапете в начале бульвара и слушал все время канал новостей по транзистору. Другого можно было встретить в стеклянной автобусной остановке. Там же парковалась и его тележка со всем необходимым.
Мне казалось, что Средиземным морем здесь должно пахнуть везде, но его дух можно было учуять только у самой воды - лазурной во время любого солнцестояния. Все галечные пляжи, которые беспрерывно ровняет бульдозер, тянутся параллельно шоссе в десяти метрах от него. А дорога грохочет, заглушая шум прибоя. Может быть, тишина и покой царят на виллах, что теснятся на склонах гор, или на яхтах богатых буратин, что стоят пока на приколах в бухтах.
Летописцы повествуют нам о том, что в этих местах 400 тыс лет назад люди охотились на слонов. В настоящее время город существует за счет туристов. Поселки же строили римляне, чье влияние отслеживается до сих пор в архитектурных творениях. Римляне совершали через Ниццу походы в Альпы, пока их не изгнали отсюда сарацины. В середине 19 века Ницца и прилегающие к ней районы становятся частью Франции и получают название Лазурного берега. Обремененные богатым прошлым местные жители стараются подчеркнуть свой национальный колорит и разговаривают на ниссарте - местном диалекте из смеси французского с итальянским. В старых районах города сохранена особенная кухня - здесь пекут на огромных сковородах острый омлет Socca. И каждый месяц происходит какой-нибудь карнавальный праздник города, и в магазинах много продуктов местного производства - сыры, оливковое масло, марципаны, пряности... О вечности напоминает и ежедневный грохот пушки в полдень в центральном городском парке на холме.
Курортную публику все время пополняют участники каких-нибудь соревнований, типа Формула-1, или симпозиумов. Тот, в котором и мы принимали участие - Генеральная Ассамблея Европейского Геофизического Общества - собрал более двух тысяч участников. На улицах активно зазвучала русская речь, и почти везде можно было встретить человека с тубусом через плечо - значит, участник ассамблеи. Русскоязычные делятся теперь на подобных мероприятиях на две категории: первая, меньшая, это те, у которых на лэйблах русские фамилии стоят над названиями самых разных стран. Завидя друг друга, эта публика первым вопросом задает такой: А вы изначально откуда? Вторая, большая, приезжает из разных регионов России, из центральных городов, конечно. Вопросы они обсуждают несколько иные: где можно получить следующий грант, как найти место работы за рубежом, где достать деньги, чтобы съездить на следующую конференцию. Как правило, встречаешь одни и те же российские лица на этих симпозиумах, узнаешь даже членов их семейств, их можно увидеть везде, в том числе при выходе из казино в Монте-Карло или в супермаркете, которые здесь называются почему-то тоже Казино: Саша, да какое же вино мне взять, и хлеб какой? Да хватай любое, все равно никогда не разобраться в этом во всем! Приезжают из России в основном пожилые люди, молодежь с докладами притекает только из европейских стран.
Многие русские жили в Ницце аж в начале 19 века. Здесь сохранилась прекрасная русская церковь St Nikolas - 52-метровый центральный купол окружен четырьмя маленькими с колокольней. Возведена она в старорусском стиле, ее стены хранят подлинную роспись иконографа Пионовского. Строили ее несколько лет, открылась в 1912 году - первая церковь за пределами России, которая получила титул кафедрального собора. Предложение построить церковь исходило от живших в Ницце русских, и они нашли поддержку в лице Николая II, чья мать Мария Федоровна загорелась идеей возвести храм в честь своего жениха Николая Александровича, умершего в Ницце в 1865 году на вилле, стоявшей именно на этом месте. Теперь этот бульвар называется Tzarewitch. А в церкви хорошо: тонкая роспись, деревянная резьба, иконы в серебряных окладах, тишина, пахнет воском, свечи горят и можно просто посидеть на лавке, посмотреть на лики святых, преображенных утренними лучами солнца...
А на улицах и в магазинах продолжался тем временем вечный карнавал Лазурного берега. На узкой горной дороге Ницца-Монако тихо догорала чья-то легковушка, столб черного дыма жался к скалам. На главном причале в Монте-Карло сверкала белизной натянутых парусов четырехмачтовая шхуна Saint Tropez, на палубу которой лениво заползали пассажиры. В Казино щелкали ручки игральных автоматов, какие-то две симпатичные старушки спросили у нас, почему у них никак не получается с выигрышем, а за столиками кафе перед Храмом удачи сидели такие стильные француженки с ярко накрашенными губами, хорошими прическами и с каким-нибудь обязательным шарфиком на шее. У них живые, бодро оценивающие проходящих мимо мужчин взгляды и такое потрясающее своей гортанной нежностью Мерси, мадам! Рядом с ними сидят не очень выразительные французские мужчины, мелкие какие-то, хотя и очень подвижные; те, которые в возрасте, более привлекательные, но скорее своим модным и дорогим прикидом, чем сами по себе.
Повсюду, куда ни посмотри - машины с побитыми боками, паркуются, где хотят, могут стоять и в три ряда на тротуаре. Пешеходы игнорируют красный свет светофора, все натыкаются на плотные стайки итальянских школьников, по-видимому, приезжающих сюда на каникулы. Подростки такие шумные и упитанные, а местные пацаны пытаются преодолеть уличную толпу, въезжая в нее на роликах. Не терпящие ни в чем нужды собаки бегают повсюду, и многочисленные остатки их жизнедеятельности на тротуарах нивелируются подошвами пешеходов - и убирать ничего не надо. Допоздна открыты двери китайских ресторанчиков, где могут заварить зеленый чай, который тоже пахнет жасмином. До полуночи на бульварах, ведущих к морю, будут сидеть над нехитрым галантерейным скарбом грустные негры, а уличные художники - охотно раскрывать любопытным секреты своего мастерства. И это уже последний вечер в Ницце, больше не кажущейся чужеродной, а только по-прежнему - таинственной. Вечер такой по-летнему теплый и уютный. На крыльце нашей гостиницы Атлантическая сидят две девицы легкого поведения. Видно, уже давно сидят, демонстрируют свою разносторонность: одна выполнена в таиландском стиле, другая - в итальянском. И мой муж машинально спросил вслух сам себя: А не обучить ли их любви по-русски? Как это? - машинально отреагировала я. Да на халяву, как! - ответил он. И казалось, что на этой веселой ноте закончилась наша с ним Ницца.
На следующий день в аэропорту мы сели как раз напротив стойки регистрации улетающих в Москву. В очереди то и дело мелькали крупные мужики в нелепых в этой обстановке вечерних черных дорогих костюмах. Улетала с симпозиума ученая московская публика и вдруг... я увидела ту самую, одетую во французский карнавальный костюм женщину. Она пробиралась сквозь толпу на своих шпильках, рыжие перья на ее шляпке-цилиндре колыхались в такт шагам, из-под полей воинствующе торчал набеленный нос. Она тоже летела в Москву, конечно же! Сопровождал ее молодой мужчина, одетый в тельняшку навыпуск, но без шляпы. Рядом с нами уселась стайка итальянских девушек. Они активно завтракали какой-то многочисленной едой, которую извлекали из одинаковых коробочек с названием отеля в Монте-Карло. Потом они пошли эти коробочки выкидывать, но мусорный контейнер оказался переполненным, и они поставили картонки рядом с ним. И здесь же на каменном полу валялся букет окончательно завявших цветов самой разной масти, перевязанный тесемкой с золотым бантиком.
Ирина Соколова
Карлсруэ, 2002 год
|
|
|