Аннотация: Сорокалетию Ташкентского землетрясения 26 апреля 1966 года посвящается...
Конь бежит - земля трясется
Вот в стародавние времена, например, жили ученые-естествоиспытатели, которые могли на своем организме проверить действие новой вакцины или лекарства, а потом описывали ощущения или диктовали ученикам, если руки уже не двигались. Мне кажется, в наше время таких добровольцев нет более. Судьба свела меня с человеком, для которого научная деятельность - не просто профессия, а образ жизни, и что самое интересное - экспериментальная часть предмета его изучения - хочет он того или нет - не заставляет себя долго ждать, ее не нужно создавать специально: в различные периоды жизни и в самых различных местах планеты обьект его научных изысканий будто поджидает его. Притом каждый раз происходит именно тот случай, про который потом говорят: "Ну это раз в сто лет такое!" То есть налицо природные явления в самом экстремальном их выражении. А так как Судьба свела нас когда-то в ранней совсем юности, как я уже упомянула об этом, то весь этот "экстрим" переживается и мной тоже. Просто у нас разные реакции на него: Он, как ученый, радуется каждому такому уникуму, чуть ли не прыгая до потолка, у меня же это проходит на глубоком психо-эмоциональном уровне, окрашенном в самые мрачные тона. Иногда я тихонько про себя думаю - особенно в моменты, когда Он немного хвастает перед коллегами воспоминаниями испытанных лично им ощущений и говорит при этом, что где он - там и происходит ЭТО, - так вот я думаю, может быть, это где я, там и происходит. Я - как барашек на заклание - "проливается моя невинная кровь", а Он открывает при этом свои профессиональные истины - пишет там статьи, отчеты, с докладами выступает по всему свету - как теоретик, естественно.
...Мой первый серьезный страх в детстве случился в Ташкенте, накануне того самого апрельского дня 1966 года, когда совершенно неожиданно разболелось противной ревматической болью колено, и я впала в необьяснимую , непонятную мне самой тоску. В нашем огромном доме только что закончился ремонт. Застекленная терраса сверкала вымытыми многочисленными оконцами и белизной стен. Блестели в лучиках солнца деревянные свежеокрашенные полы. Бабушка готовилась к своему дню рождения - назавтра - что всегда привносило еще большее оживление в наш, и в будни людный дом. Никто поэтому не обратил особого внимания на мою тоску, колено перевязали теплым шарфом, велели отправляться пораньше спать.
Совсем рано утром я проснулась от какого-то неведомого предчувствия - не праздника в доме, нет, а именно, чего-то недетского, мрачного. Было тихо - момент перед рассветом. Абсолютная тишина накрыла и дом, и мир. Вдруг раздался гул - утробный, густой, не сравнимый ни с чем звук. Потом будто ударило что-то снизу, из подвала, из преисподней... Затрещали толстые стены. Мама выдернула меня из кровати, побежала со мной в небольшую прихожую - этакий тамбур перед террасой со стеклянными большими дверями - там вешали одежду. Появилась бабушка. Никто ничего не говорил, все только слушали этот треск и гул. И смотрели сквозь вымытые стеклышки на небо, которое светилось, как от пожара.
Мы выскочили на крыльцо, в сад, и все соседи выскочили. И страх повис в воздухе, паника и страх. Я все время посматривала на высокую стену дома нашей соседки, мне казалось, что она кренится в нашу сторону.
Наступило солнечное утро, мы зашли в наш только что отремонтированный дом. Всю стену на террасе избороздили глубокие трещины. Отвалилась местами штукатурка. Начищенный пол засыпан меловыми крошками. В нашей комнате тоже образовалась огромная трещина. А моя кровать подпирала вышедший из стены массив кирпичей... И случился второй удар. И мы опять выскочили на улицу. Потом откуда-то взялась палатка, и мы жили в ней. У всех в нашем Коларовском переулке, как и во всем городе, были палатки. Это уже казалось интересным. Ходили друг к другу в гости - в палатки, как на новоселья. Подземные толчки (магнитуда первого - 5,3) продолжались, и я помню, как голосили в эти моменты старые бабушки у нас в коллективном дворе, особенно если это случалось ночью. И никакой насвай, который они все время вытаскивали из маленьких пузырьков, закладывали себе в ноздри и вдыхали его глубоко, им уже не помогал.
Своего страха не было, но появился всеобщий чужой страх. Особенно усилившийся после того случая, когда моя мама отказалась спать в палатке и со словами "ничего со мной не случится" одела пальто на улице и пошла в черный дом на ночь, хотя все домочадцы отговаривали ее. И это клетчатое пальто, в котором она шла спать в дом, почему-то напугало меня больше всего. И я перестала есть и говорить, и меня с бабушкой отправили к родственникам в Алмалык, что в 70 километрах от Ташкента. Алмалык - город, окруженный рудниками, и там всегда в пять часов вечера взрывали породу, что вызывало мелкие, но ощутимые землетрясения, к которым все привыкли. Когда же мы с бабушкой прибыли в дом наших родственников, и произошел очередной взрыв, бабушка моя решила, что и здесь начинается тот же кошмар, что и в Ташкенте, схватила меня и потащила в сад со словами: "Да что же это такое? Будь оно неладно!" Я стала ее утешать и говорить, что это всего- навсего взрыв и не надо бояться.
Прошло много лет. Землетрясения время от времени случались в Ташкенте, я никогда не обвязывала свое ноющее колено шарфом - суеверие такое возникло, - и вдруг обнаружила, что предсказываю их еще одним своим способом, а именно - впадаю в ничем необоснованную тоску. А после события долго не могу прийти в себя - в эти моменты в меня будто вползает какой-то дикий холод и разлаживает там все внутри. Так было при землетрясениях в Газли (пустыня Кызыл-Кум), в Папе (Ферганская долина), на материале которых Он защитил диссертацию. Так было перед землетрясением в Назарбеке (магнитуда 5,7), реакцию на которое уж вовсе не назовешь адекватной.
Дело в том, что нашей маленькой дочери исполнилось тогда два месяца. Она мирно заснула в своей кроватке, а я, по обыкновению, лежала на диване и любовалась ею. И уснула сама - был вечер, а меня утомил этот бесконечный и безысходный в плане настроения день. Разбудил меня грохот падающей со стола лампы, стаканчиков, бутылочек, - принадлежностей всего младенческого. В голове - пусто, никаких мыслей, кроме одной: хватать дите и спасать его. Что я и сделала. Вытащила сверток из кровати - и к входной двери. В соседней комнате находился наш старшенький. Я только отметила его, стоящего в проеме и глядящего на меня удивленными глазами. И все! Из ванной комнаты выскочил папаша и стал отнимать у меня свое дите. "Отдай ребенка!" Кричал уже он, но я вцепилась в кулек мертвой хваткой. "Открой мне дверь!" - кричала я в ответ. Это все продолжалось несколько секунд, за которые я проснулась и одумалась. Инстинкты отступили. Дите было возвращено в кроватку, папаша отправился домываться, старшенький занялся своими делами, а у меня "пошел отходняк".
...Когда я переехала в Россию, как молитву, перед сном повторяла про себя радостную новость: можно лечь спать, и ничего не бояться, потому что здесь не может быть землетрясений, их просто нет, это такая твердая почва! Которая уплыла однако из-под ног совсем другим образом, но это не в тему...
...Угловая комната на пятом, последнем этаже бетонки в одном из спальных районов столицы Республики Китай на Тайване Тайбэя начала вдруг плавно и медленно раскачиваться. Как клетка с попугаями, подвешенная к потолку на крюке - легко может раскачиваться от ветра. Ночь на 21 сентября 1999 года. Проснулись. Раскачка продолжается. "Сейчас кончится! Не надо меня будить! И не надо вставать!" - послышался приказ справа. А внутри... Внутри уже все обвалилось - дыхание, сердце, желудок. "Я боюсь!" - совсем тихо и жалобно пищу я. Он молчит. Амплитуда колебаний нашей клетки нарастает. И вдруг - как ударная волна огромной силы - бьет по стенам, окнам, ушам. Здание подпрыгивает, вибрирует, открываются дверцы всех встроенных шкафов, гаснет весь городской свет. Прибегает из своей комнаты дочь. "Что это?" "Это - вторая волна, далеко значит, хм, очень интересно... сейчас пройдет, иди спать!" - папаша успокоил. Тут доходит еще одна волна, и еще... Мы все-таки встали, оделись. Дочь своего отца сказала замечательную фразу: "Как же я без зеркала?.." Вышли в прихожую, которая как балкон. Входная дверь ходит ходуном. "Это что - от ветра?" - почему-то спрашивает меня Он. "Это землетрясение! Волны твои! Идем скорей" - говорю я. Мы зажигаем спички и пробираемся с пятого этажа по шатающемуся бетонному коридору лестницы. Все! На улице! Дождик идет, народ вытекает из подьездов, растекается по своим автомобилям, в соседний сквер - на скамейки с одеялами в руках.
Проходили по улицам почти до утра. Вернулись в свою клетку, которая с этого дня превратилась для меня в клетку с тигром. Оставаться там спокойно было невозможно - афтершоки, э-э.. повторные толчки, шли один за другим. Пошли в Институт, где работал Он, изучал вот это все, улучшал материальное положение семьи, удачно "обкатывал" новые идеи, рождающиеся в его мозгу на этой земле одна за другой. Только в Институте, когда все пришли, узнали, что произошло и где. Магнитуда 7,5. Город Тайчунг рухнул. Изменился рельеф местности. В Тайбэе кое-что тоже рухнуло. Он побежал звонить родителям - что мы - живые.
Обычно о сильных землетрясениях, о жертвах, порушенных домах сообщают единовременно. Ну там - день, два-три максимум могут повторить сообщения, что, мол, еще парочку произошло сильных толчков. Или там - через неделю вытащили последнего живого... На самом-то деле катаклизма эта природная затихает медленно. В тайбэйских газетах уже в октябре появлялись снимки людей, спящих за столиками уличных кафе, а также сообщения о том, что в больницах участились случаи самоубийств больных. Люди лишились ночного сна. Мы прожили так пять недель - Он заканчивал свою работу, писал отчет со сложнейшими расчетами, злился на нас, скрывающихся днем в его кабинете, потому как здание Института построено хитрым способом - на специальной резиновой подушке, что гасит колебания почвы. Наша же домашняя клетка продолжала раскачиваться. Вместо кровати - матрас около входной двери - здесь меньше, казалось, трясет. Рядом складывалась в порядке надевания уличная одежда - на всякий случай. И все равно - за пять недель - практически ни одной ночи сна хотя бы несколько часов подряд. Теперь прекрасно понимаю, что самая тяжелая пытка - это когда человеку не дают постоянно спать.
Через пять недель после знаменитого "Чжи-Чжи" - так назвали землетрясение - мы получили паспорта с визами в Германию. Опять на твердой почве! И казалось, что в этой обрушившейся неожиданно тишине будешь спать и спать, и днем , и ночью! Блаженство! Не тут-то было... Сон будто исчез из моей жизни навсегда. Я - вечно бодрствующий странник, и вот-вот меня озарит. Вот эти гулкие молотки внутри мозгов отстучат, туман - плотный и больной - рассосется - и озарит! Н-да... Безтаблеточные сны в этой жизни мне уже не смотреть.
Мы живем в этой практически несейсмоопасной зоне седьмой год. Спутник моей жизни стал профессором Карлсруйского университета. За это время здесь случился самый сильный за последнее столетие ураган - это произошло через два месяца после нашего приезда. Еще здесь случилось самое жаркое за последние полвека лето и самая холодная и затяжная зима - за тот же период. По статистике, в этой местности землетрясения могут происходить иногда тоже - раз в сто лет. Их случилось за указанный период уже два!!! Карлсруэ в ближайшие двести лет может спать спокойно.
Прошло со времен всех тех событий энное количество лет. И вот мой спутник едет в командировку в Токио на конференцию, посвященную проблемам сейсмостойкого строительства в крупных городах. Как известно, землетрясения происходят из-за того, что огромный сом (Namazu), мирно спящий под Японскими островами, просыпается и начинает ворочаться... Сумочки с копией старинной гравюры - изображением этого сома, с которым сражается простой японский народ (с тяпками, косами, и прочим подобным оборудованием), выдали всем участникам конференции. Вот она благополучно заканчивается, остается один свободный день - на осуществление давней мечты моего спутника - экскурсии на знаменитый рыбный рынок Цукиджи в районе Гинзы, где каждый день на глазах публики совершается ритуал по разделыванию туши самого большого тунца.
Итак - рынок Цукиджи. 11 марта 2011 года, местное время 14.30. Распорядитель надевает особый костюм, достает фирменный нож для сасими длиной более метра, все замирают в ожидании и предвкушении... Он заносит нож над тунцом - и в этот момент происходит землетрясение. Магнитуда 9. Привычные к сотрясениям земли японцы в панику не впадают. Ну покачались столбы, деревья и дома (но что-то уж очень долго и довольно сильно), ну побилась вся посуда в соседней посудной лавке на третьем этаже (так зачем же ее так плохо расставили!). Show must go on! Тунец на месте, все ждут начала... Но когда происходит повторный толчок - всем ясна очевидность невероятного. Проснувшийся гигантский сом не позволил разрезать самого большого тунца! Рыбину увезли в недра рынка, все разошлись. ...Именно разошлись, потому что метро, электрички и Шинкансены в Токио были остановлены. Хорошо - гостиница была недалеко - всего 6 километров прогулки по улицам Токио в толпе горожан, идущих домой и сметающих по дороге полки с лапшой и готовой едой в небольших магазинчиках...
Сом продолжает резвиться и до сих пор, но мой спутник уже благополучно покинул Японские острова. Про себя же могу сказать одно - переживать что-то экстремальное намного легче самой.
Фотография c первой страницы газеты в г. Тайбэй, вышедшей на следующий день после землетрясения
Разлом при землетрясении "Чжи-Чжи" прошел через стадион...
и через реку...
После землетрясения...
Жители Эдо сражаются с сомом Namazu (серия Namazu-e, 1885)
![Фотография с первой страницы газеты в г. Тайбэй, вышедшей на следующий день после землетрясения []](/img/s/sokolowa_i_a/quake/front.jpg)
![[]](/img/s/sokolowa_i_a/quake/foto_055a.jpg)
![После землетрясения... []](/img/s/sokolowa_i_a/quake/buildings.jpg)
![Жители Эдо сражаются с сомом Namazu []](/img/s/sokolowa_i_a/quake/namazue_16.jpg)