Соколова Ирина Арнольдовна: другие произведения.

Точка Ру

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 11, последний от 13/04/2007.
  • © Copyright Соколова Ирина Арнольдовна
  • Обновлено: 11/06/2009. 18k. Статистика.
  • Обзор: Россия
  • Иллюстрации: 8 штук.
    • Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
    Точка Ру
    -Папа, а ты еще вырастешь?
    -Нет, сынок.
    - А зачем ты тогда кушаешь?
    (Из анекдота)
    Состояния эйфории достичь не трудно с помощью взаимоисключающих действий: перед полетом на родину желательно принять снотворное посильней и постараться изо всех сил не заснуть, затем можно садиться в самолет - чтобы лететь без волнений - все равно уже ничего не чувствуешь.Отрезвляет красная роза на длинной ножке, подаренная другом в вечернем сумеречном Пулково 2, такая беззащитно-вызывающая на фоне занесенной снегом остановки - с ней так неудобно залезать в маршрутки, будто это не роза, а елка... Реинкарнация началась. Да, а до того произошло что-то такое приятно-смешное, такое непосредственное. Многочисленное семейство: и братья, и сестры, с мужьями, женами, не очень ухоженными детьми, грустный пацан лет десяти, его все время заставляют заниматься трехлетней сестренкой, часто меняющей состояния плача и смеха - резкими переходами от одного к другому. И голос у нее такой хриплый, простуженный до того, что кажется застарело-прокуренным. Мамаша с раскрасневшимися щеками прибежала с пакетом Duty Free, с воодушевлением вывалила его на столик, за которым разместилось семейство в предбаннике перед посадкой на Lufthansa.
    - Вот, - радовалась она, - помада французская, тени перламутровые, тушь...
    - Сколько? - спросила ее вторая мамаша.
    - Помада 17 евро.
    - Не дороговато?
    - Не-а... Французская ведь. Да и когда еще сюда попадем?
    На той же ноте добавила:
    - Сонька! Хочешь банан? А сосиску хочешь? А таких шоколадок у нас не продают... Ленка, скажи своему - он опять Соньку толкнул!
    - Да не возмущайся ты так, блин, сами разберутся.
    В поезде Карлсруэ-Франкфурт тоже ситуация подвернулась, как сном навеянная. Вагон первого класса. Лишь трое пассажиров в разных его концах. В Маннгейме зашли еще трое: пожилой стильный мужчина и две дамочки в возрасте, еще более стильные. Походили по вагону, поискали свои места, и начали вытряхивать меня, мирно дремлющую на своем законно зарезервированном.
    - У нас должны быть два места у окна и одно у прохода, а посередине - стол!..
    Но одно - у окна - все-таки мое. Я показываю им билет. Они озадачены крайне. Сличают билет: номер места над креслом, картинку, обозначающую, что моя цифра действительна. Наконец одна из дамочек осведомляется, когда я буду выходить, облегченно вздыхает: через десять минут они смогут сесть у своих окон, как и хотели. Но дяденька не успокаивается: почему он просил одно, а ему дали совсем другое в кассе? Одна из дам, весело болтая ногой в кресле через проход, успокаивала его: да ладно, мол, чего ты так возмущаешься насчет билетов?
    - Потому что я - немец! - ответил дядька. - Настоящий немец!
    Достал деревянный с резьбой портсигар, начал им хвастаться: Teuer! Teuer! Дорогой, мол
    Подгребаю свои вещи, желаю им счастливой дороги. Они мне - тоже. Оставляю их в этом пустом вагоне разбираться с местами. Из их разговоров я поняла, что они - члены какой-то религиозной общины, судя по всему - процветающей. Обсуждали многословно какие-то молитвы и хохотали.
    ...Взлетаем. За моим креслом раздается храп. Мужик какой-то заснул, с наслаждением булькал и хрюкал переливчато. Самолет набрал высоту - и он проснулся, стал спрашивать по-русски о чем-то свою спутницу, называя ее Ладой. У Лады был спокойный ровный голос. Когда прилетели в Питер, и все готовились к выходу, я разглядела и его, и ее. Он оказался плотным сорокалетним мужчиной небольшого роста, со странной неровной сединой, несвойственной блондинам, и пальцами-сардельками. Она - Лада - красивое смугловатое лицо восточной девушки - правильный нос, карие глаза, пышные волосы. Лет двадцать семь... Муж и жена? Начальник и секретарша? - одинаково в данной ситуации подходило к их поведению - деловому с прохладцей, но с изобилующими совместными деловыми подробностями речью. Я уже видела ее лицо. Точно где-то видела. Когда-то давно...
    И еще одна бессонная ночь в малюсенькой "брежневке", как я ее называю, - домике кума Тыквы, где живут мои друзья. Опять в полночь глотаю снотворное - забыться бы хоть на час! В висках - кувалды, тело наполнено ползающими мурашками - ну почему я не могу спать в любых условиях, при любых настроениях? - и все вокруг зыбкое такое, и набрякшее снегом питерское небо придавливает голые макушки деревьев, и вокруг нет никакой тишины, ни на минуту. Всю ночь. Всплывают прокомментированные вечером хозяином шумы вокруг: за стеной мать с сыном все время ругаются, а этажом ниже - пожилая хозяйка громко разговаривает со своими двумя кошаками, думает, что так они ее лучше поймут...
    Вроде засыпаю. Так хорошо, что даже отмечаю это про себя. Но кажется - в тот же момент - встает хозяин, ему и его жене надо спешить на работу, а значит и мне надо вместе с ними выходить в темное морозное утро - моя программа пребывания в этом городе судьбоносна-неизбежна. Да, именно так. Я все должна успеть за две недели, все рассчитать. Как славно, что друзья мои - рядом, Миша помогает нести мою сумку, и я уже не досадую на него, что он разбудил меня в пять утра, насильно кормил и еще ворчал:
    - Барыня... Сплошные капризы...
    Но мне еще рано на мои мероприятия, поэтому я иду к Мише на завод. Троллейбус не отапливается - обледенел от колес до крыши, снаружи и внутри. "Хозрасчет", - резюмировал Миша. Я же почувствовала, как леденеет кровь в жилах. Наконец мы добрели через большой снежный пустырь на завод - один из образцово-показательных в городе. На самом деле - замечательный завод. Рентабельный. Всегда таким был. Корпус, где находится Мишин кабинет, погружен в темноту, входная дверь закрыта: ключ у какого-то Сереги. Идем через черный ход. Железная лесенка, как на корабле, когда поднимаешься из трюма на палубу. И ничего не видно! Ни зги!
    - Да за перила держись - и поднимайся, а потом сразу направо! - доносится откуда-то сверху радостный Мишин голос. - В здании напротив вчера был пожар, вот света и нет.
    Я зачем-то иду на его голос, по каким-то поворотам, слышу утешительное:
    - Ну вот и пришли, только осторожно здесь - перед моим кабинетом свалили вчера какие-то книги.
    Зачем сюда пришла? Так долго лезла в темноте по корабельным лестницам? Знаю зачем: чтобы извлечь из сумки оставшиеся там теплые вещи - еще парочку - и напялить их на себя. Уже лучше. И надо бежать обратно - с завода через пустырь к намеченным мною целям.
    Дома своего у меня в этом городе нет, поэтому я с каким-то проникнутым наслаждением погружаюсь в жизнь различных учреждений. Так уж повелось много лет, да еще журналистская деятельность... Во-первых, учреждение - это крыша над головой, там тепло, "удобства", можно существовать несколько часов совершенно спокойно. Во-вторых, это смена неповторимых атмосфер, которые интересно наблюдать. Все немецкие учреждения, например, имеют одну характерную черту: люди там буквально функционируют. Иногда мне уже кажется, что они также ведут себя и дома - ежеминутно выполняют нужные и ненужные функции. В питерских же учреждениях люди живут. Вот эта, к примеру, утренняя поликлиника, куда я приползла наконец после встречи по пути с подругой. (Дело в том, что серьезно лечиться у немецких врачей не получилось. Школа, наверное, их мне не подошла). Утро понедельника - а жизнь закипает вулканически. Сестра-хозяйка тащит кипу полотенец в одну сторону коридора, обратно ничего уже не тащит, говорит однако сама себе: "Что-то у меня в руках еще было? Никак не вспомнить. Ох, ножка моя, ножка. И чего ж ты так болишь?"
    И медсестры такие все ухоженные, бодрые. Стучат дробно каблуками по линолеуму. Напрaвляясь сюда, я была готова к тому, что сделаю что-нибудь не так.
    - Ваша фамилия? - спрашивают меня строго.
    - Соколова.
    - Ваше имя?
    - Ирина, - автоматически отвечаю я.
    - Вы что, ребенок? - оглушает следующий вопрос.
    С трудом доходит: здесь надо говорить везде свое отчество, отвалившееся от меня за последние пять лет жизни там, где его не употребляют...
    Другая медсестра тоже строгая, чего-то ей все не нравится - кровь из вены берет - типичная питерская дамочка: очки, пухлые губы. Но сказала вдруг:
    - Клади сюда руку, мой хороший - и успокойся...
    Но, как всегда, любым добропорядочным заведением должен кто-то руководить, то есть проявлять волю в заботе о собственном учреждении. В поликлинике таким лицом является гардеробщица. К примеру, три врача за пару часов приема будут заниматься твоим драгоценным здоровьем самым тщательным образом, и ты растаешь от их доброжелательности. Но именно гардеробщица приведет тебя в чувство:
    - А большие сумки мы не берем, - ошарашила она меня прямо с утра, стоя в огромном пустом зале своей гардеробной, обрамленная рамой окна приема и выдачи одежды.
    - Но я из аэропорта, мне некуда деть эту сумку. Не тащить же ее к врачу в кабинет.
    - Ладно, поставьте ее сюда в уголок, - сдалась она. - Только я за нее не отвечаю.
    При повторном визите там, в окне, восседала другая. Согласно требованиям администрации поликлиники входить внутрь здания следовало только в сменной обуви. Я переоделась, засунула сапоги в мешок с надписью Wal-Mart и отдала его ей вместе с пальто.
    - Вы бы еще полгастронома сюда принесли, - сказала она мне. - Мешок не возьму!
    - Да там сапоги. Куда же мне их? - опять передо мной неразрешимость.
    - Ну да, сапоги, так я и поверила. Не буду я ваш буфет охранять!
    Мешок однако взяла, заглянула внутрь. И заулыбалась вдруг, отдавая мне номерок, - Пожалуйста! Вам к врачу или на обследование?
    День спустя попадаю в другого рода конторы - жилищные, налоговые. Везде стояли терпеливые очереди, все делалось четко. Но с нотариусом произошел облом - на его двери висело обьявление о том, что две недели его персона в отсутствии, а это значит - все напрасно для меня - и поезд с проповедниками, и самолет, и пересиживание ночи в "брежневке" - я зря сюда прилетела из другой страны и приперлась в этот райцентр с первым автобусом в двадцатиградусный, редкий для этих мест мороз, от которого я совсем отвыкла. Кстати, когда автобус подошел наконец утром к остановке, я посмотрела на светящееся яркое табло над его дверцей с надписью: Dienstfahrt. Это еще что за "служебный"? Ну никак не сориентируюсь, заторможенная. Да это же просто купленный в Германии автобус. На переднее стекло навесили номер "440", кнопки на стояках для вызова остановки замотали синей изолентой. И он носится тут, по снежным просторам со всеми своими немецкими наклейками и инструкциями. Сиденья велюровые - не так студено ерзать здесь свои сорок минут.
    По логике, надо было направляться в другую нотариальную контору, что и делаю. Человек пятьдесят в очереди и обьявление: Ведение наследственных дел у граждан, фамилии умерших родственников от "П" до "Я".
    Фамилия моего папы начиналась на "М". Оказывается, первую часть алфавита ведет другой нотариус, неподалеку , минут 15 ходу. Иду, там тоже очередь. Сижу - греюсь. Фамилия у нотариуса такая же, как и у того, который не хочет на работу ходить две недели. Любезно меня принимает, яркая такая симпатичная тетенька , волосы окрашены в четыре цвета квадратами. Также экспрессивно она ошарашивает меня:
    - Я не имею права вести ваше дело о наследстве. Эта сволочь, мой б.у. купил договор с администрацией на ваш город - это его вотчина.
    Разьяснив мне все и посоветовав, как быть дальше, она приступает к выполнению моей второй просьбы - составлению доверенности на моегомужа по управлению имуществом. Но и здесь ее "б.у." зловещей тенью нависает над кабинетом:
    - Вы хотите сделать генеральную, с правом передачи другому лицу? Вы так доверяете своему мужу? Вы сколько лет вместе? 25? Это ничего не значит. Я с "этим" прожила 12 - и он оставил меня с тремя детьми на улице. Никогда не доверяйте мужчинам. Ни-ког-да!
    Выпадает случай поздно возвращаться из Питера в свою "область". Мобилизация. Сначала стоишь так расслабленно минут двадцать на остановке, народ толпится на дороге, маршрутки совсем редки в это время, в них попадают лишь активисты. Я тоже решаю стать активистом - мороз крепчает - вылезаю на дорогу, еще минут пять размышлений на тему: ну почему же здесь не становятся в очередь и как это было бы славно, вдруг вижу подьезжающий автобус с моим номером, но уже не Dienstfahrt, а обшарпанный и обледенелый. О чудо! Двери раскрываются прямо передо мной - и даже место свободное, на которое меня кидают весело напирающие сзади. Я не знаю, сколько сегодня стоит проезд в этом автобусе, в маршрутке-то было15 российских единиц. Спрашиваю у кондуктора. Отвечает: "У нас социальный автобус. Поэтому с вас - 21 рубль". Набитое до крыши средство ходит до нашего городка раз в час, называется социальным потому, что пенсионеры могут ездить на нем бесплатно. Вот она - наглядная схема немецкого "социаля", предельно упрощенная. Без красивых слов о крепкой социальной защите богатого государства. Метко названо. Наверное, эти усталые, едущие с работы люди должны находиться в давке с особым чувством, еле стоя на ногах за двойную цену - с чувством особого высокомерия благотворителя. Не хочешь - не садись, однако. Но выбора опять нет. Как у меня с нотариусом - нет выбора. Тупик.
    В моей старой квартире, за бумажное право на которую я борюсь, доминирующим для меня чувством на этот раз является эффект отсутствия. Ничего не могу с собой поделать, чтобы с ним справиться. Я не просто прилетаю сюда, нет, я - реинкарнируюсь. Воспоминания о проведенных здесь десяти годах с особенной навязчивостью и тоской неизвестно по чему одолевают сознание. Мы - все семейство - прописаны в этих стенах, но никого из нас здесь нет. За окном снег, в квартире холодно - отопление отключается часто-постоянно. Я села в прихожей на диван - просто так. Здесь любил сидеть мой покойный папа - и взгляд мой упал на вешалку: на одном из крюков висел на толстой веревке странный предмет - заточенный до блеска трехгранный напильник, вставленный в крепкую полированную деревянную ручку - так и сверкнул своими гладкими страшными гранями и острием. Папа это орудие защиты сделал сам и носил его под пальто, подвешивая, как портупею, крест-накрест, за веревку через плечо. Так он защищался от мира. Непонятно зачем - ведь миру не было до него дела. Старики очерчивают вокруг себя круг, и живут в нем, охраняя свои границы любой ценой, и этот дозор становится главным делом их угасающей жизни. Пустой шкаф, где висела папина одежда... Пустые вешалки тупо постучали друг о друга, когда я открыла дверцу. В квартире, где мы все прописаны, но уже давно не живем, развалилось все, что может развалиться и выйти из строя. И я пытаюсь теперь бороться с этой разрухой в периоды реинкарнации, яростно, больно закусывая губу: почему, почему он ничего не делал для себя и для мамы, умея делать практически все в этой жизни собственными руками? Последние годы он только вырезал по дереву и чертил один за другим проекты мифических домов усадебного типа. Потом я поняла: вот он - круг, очерченный им вокруг себя.
    ...К нотариусу я все-таки попала - на следующей неделе. Неисповедимые пути привели меня опять в этот райцентр именно в тот день, когда они, эти самые пути, привели туда с миссией президента. Наблюдая из окна административного здания за тщательно продуманной зачисткой местности, за черными цепочками людей, растворяющихся в тени елок, я молилась о том, чтобы действо сие не помешало бы моему искомому нотариусу появиться на работе, а в ушах упрямой, навязчивой мелодией повторялись слова из телерекламы: "Теперь вы можете задать президенту любой вопрос благодаря новому сайту в интернете - "Узнай президента Точка Ру"!
    Кто-то будет задавать свои виртуальные вопросы, может быть. И жизнь будет катиться вперед, потрясая, ошарашивая общество своими нововведениями. И никто не знает, что будет с ним завтра. И все уже к этому привыкли. У каждого ведь есть и неизменное - для меня, например, это вид из окна нашего дома - на площадь, в центре которой торчит огромный мусорный контейнер. Его контролируют по утрам два одинаково толстых серых кота, братья, наверное. Со стенок контейнера часто свисают лишь их серые хвосты, все остальное - внутри, в недрах. Они приходят на площадь после того, как уборщица очистит прилегающую к мусорке территорию и зажжет рядом свой ритуальный костер, отпугивающий на мгновение стаю ворон, пасущихся на этой же площади.
    Есть еще одно неизменное - осознание внутри себя своей национальной принадлежности вне зависимости от того, среди каких других народов вынуждена проживать. Русской родилась, русской и уйду - как бы тошно от этого временами ни становилось, и являюсь частицей большого, единственно понятного мне в этом мире сообщества.
    А в Пулково 2 - тепло и тихо. Парочка немецких "господ", помешанных на своем комфорте всегда и везде, шествует к выходу на посадку. Дама - в длинной шубе. Вытаскивает из сумочки что-то сладкое и кормит с рук своего ненаглядного, у которого застывшее самодовольно-надменное лицо. Потом достает салфетку и обтирает ему губы. Стряхивает крошки с лацканов пальто. Берет его руки в свои, подносит к губам, целует каждый палец отдельно. А он стоит. Как скала - огромный мужик под два метра ростом. Ее суете нет конца: она то несет сумки, то ставит их на пол. Приседает на колено и начинает оттирать с его брюк какое-то пятно. И все говорит ему что-то беспрерывно своими деревянно-прокуренными немецкими интонациями. У дамы оказался российский паспорт. И по-русски она тоже умеет хорошо говорить. Без акцента. А он называет ее "Сашьенька". Конечно, не может чисто выговорить это имя...
    И вдруг из-под скамейки, на которой сидела я, вылезает настоящий живой воробей. Направляется ко мне. Застыл выжидающе. Головку развернул. "Нечего дать тебе, дружище, топай дальше!" Хоп-с! Воробей поскользнулся, и его тонкие лапки разьехались в разные стороны на гладком мраморе.
    Ирина Соколова
    Февраль 2004-02-02 Карлсруэ
    Фото Анастасии Соколовой

    Отрадное. Лесок. []
    Лесок в Отрадном

    Парк в Отрадном []
    Парк в Отрадном

    Зимнее утро в Отрадном []
    Зимнее утро в Отрадном

    Дорога в Пеллу []
    Дорога в Пеллу

    Полянка в Отрадном []
    Полянка в Отрадном

    СПб. Зимний Дворец []
    СПб. Зимний Дворец

    Петропавловская крепость. СПб. []
    Петропавловская крепость. СПб.

    Петропавловская крепость. СПб. []
    Петропавловская крепость. СПб.

  • Комментарии: 11, последний от 13/04/2007.
  • © Copyright Соколова Ирина Арнольдовна
  • Обновлено: 11/06/2009. 18k. Статистика.
  • Обзор: Россия
    • Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка