С чего начать. Это - проблема. Когда прошло столько времени и уже не у кого спросить.
Основной источник - это обрывки воспоминаний о том, что рассказывали в разное время от случая к случаю родители, бабушка и дедушка с папиной стороны, мамина сестра Софа и папина сестра Вера. Большую помощь оказал мне в написании данных воспоминаний, составленный папой рукописный сборник его стихов "Из жизни семьи". Он подарил его нам за двадцать два дня до своего ухода в иной мир.
Я бережно храню эту рукопись, вероятно с одной из последних надписей, что сделал папа своим красивым каллиграфическим почерком, которому я всегда завидовал: "Дорогим детям Марику и Лоре, внуку Жене на добрую память. Папа-дед Давид. 8.11.83 г. Г. Москва".
Такие же сборники с аналогичными надписями папа подарил Вериной и Юриной семьям.
Ещё помогло мне то, что во время размышлений о прошлом, некоторые вещи, которые казались напрочь забытыми, вдруг всплывали в памяти и осмысливались с точки зрения сегодняшнего дня.
Я где-то читал, что прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего.
Во время раздумий о том, с чего начать и о чём писать родились строки, которые я решил использовать в качестве эпиграфа. По упомянутым в них банальным истинам жили мои родители. По этим истинам стараемся жить я и мой сын.
Часть1
ЭТО БЫЛО.
Глава 1.
Род проходит, и род приходит,
а земля пребывает вовеки. Экклезиаст, 1, 4.
Так как мамина мама и папин папа были родные брат с сестрой, то у них один дедушка и одна бабушка были общие.
Их общая бабушка, баба Тойба*, как они её называли, попала в большую литературу, ей посвящена глава "Тётя Тойба из Бердичева" в жизнеописании классика еврейской литературы Шолома-Алейхема "С ярмарки".
К большому сожалению, из-за преждевременного ухода из жизни, он не успел закончить это произведение. Если бы оно было доведено до конца, возможно, мы бы узнали о своей семье дополнительные сведения, так как Шолом-Алейхем, по рассказам папы, очень дружил с его дедушкой и часто бывал у них дома.
Дедушка был присяжным поверенным в Киеве. Он имел ткацкую фабрику и завод безалкогольных напитков. Жена Шолом-Алейхема была троюродной сестрой папиного папы и маминой мамы. Папа рассказывал, что писатель использовал наших предков в качестве прообразов для персонажей некоторых своих произведений.
К сожалению, тогда я всем этим сведениям, мягко говоря, придавал не очень большое значение, с одной стороны по глупости, с другой стороны сказалось советское воспитание, девизом которого было разрушить до основания "старый мир" и построить свой "новый мир".
---------------------------
*Странное имя - Тойба. Вероятнее всего - это идишская трансформация еврейского имени Товья - "тов йа" - "добро Б-га". В Советское время, когда усиленно поощрялась ассимиляция, это имя превратилось в русское - Таня.
Баба Тойба с дочерью Двойрой (Верой) - маминой мамой.
"Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем - мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем", - поётся в партийном гимне коммунистов, до второй мировой войны бывшем гимном государственным.
Люди становились "Иванами, не помнящими родства" ещё и потому, что те, кто помнил свою родословную не рабоче-крестьянского происхождения, могли поплатиться за это, в лучшем случае, карьерой.
Баба Тойба с внучкой Софой - маминой сестрой. 1924 год.
У меня случайно сохранилось письмо, полученное мамой от её папы Герша Сигалова, где он, по просьбе мамы, пишет свою биографию в редакции пригодной для маминого вступления в коммунистическую партию Советского Союза, единственную и правящую партию страны.
Вступление в эту организацию маме было необходимо, чтобы получить работу воспитателя в детском саду. Страна могла доверить воспитание молодёжи дошкольного возраста только людям с высоким идейно - политическим уровнем. Считалось, что таковым обладают члены коммунистической партии, которая по выражению классика марксизма - ленинизма была "ум, честь и совесть нашей эпохи".
Наша бабушка Вера - мамина мама.
В этой биографии мамин папа пишет, что до 1917 года, то есть до установления советской власти в России он работал мелким служащим.
Эти данные были необходимы, потому, что во всех анкетах была графа: "Чем занимался до 1917 года", то есть до октябрьского переворота, который назывался в Советском Союзе Великой Октябрьской Социалистической Революцией. Во всех настенных и настольных календарях наряду с общепринятым летоисчислением от рождества Христова, печатался год со дня этой революции.
Бабушка Вера с тремя дочерьми: Софой, Надей и Диной. Снимок сделан в сентябре 1913 года. Маме один год.
Если по возрасту человек не мог чем-нибудь заниматься до 1917 года, то спрашивалось, чем занимались родители.
На самом деле отец Герша, мамин дедушка, был купцом первой гильдии и имел в городе Баку большой универмаг на целый квартал и рыбный промысел в Астрахани. А сам мамин папа ездил закупать товары в Лондон, Париж и другие города Европы.
Мамин дедушка Абрам Сигалов с младшим сыном Изей.
К сожалению, этого своего дедушку я никогда не видел. Его не стало в 1946 году, вскоре после окончания войны.
Мама собиралась после войны съездить в Баку, из которого она уехала в четырнадцать лет сначала на Украину к бабушке, а затем в Москву к своей сестре Софе, которая была старше мамы на семь лет, была замужем и имела сына Веню.
Герш Сигалов - мамин папа со второй женой.
Выехала мама из Баку вместе с братом Митей, который был старше её на шесть лет и сестрой Надей, старше мамы на три года. По дороге Митя заболел сыпным тифом и умер. Они доехали к бабе Тойбе только с Надей.
Перед самой войной баба Тойба вместе с Надей переехали в Жлобин к её сыну Моисею, который был известным в городе врачом гинекологом. В 1941 году во время войны Надю, Моисея и бабу Тойбу расстреляли немцы. Бабе Тойбе к тому времени исполнилось 105 лет, но, несмотря на свой возраст, она была в полном рассудке.
Столь ранний отъезд из родительского дома связан с тем что, когда маме было четыре года, умерла её мама, моя бабушка Двойра (в русской транскрипции Вера), ей было всего двадцать девять лет. И у мамы появилась мачеха с классической фамилией Рабинович, у которой были свои дети.
Как я понял из маминых рассказов, мачеха довольно плохо относилась к падчерицам и пасынку. Старшую Софу в шестнадцать лет выдали замуж, а остальных трёх отправили к бабушке.
В Москве мама первое время помогала нянчить Софиного сына Веню, а затем устроилась на работу в ЦАГИ (Центральный аэродинамический государственный институт) техником в архив. Cюда заходили за технической документацией все получившие впоследствии широкую известность авиаконструкторы: Туполев, Илюшин, Гуревич и т. д. В этом же институте работал известный лётчик - испытатель Валерий Чкалов, с которым мама часто ездила на работу в одном трамвае.
Мама рассказывала, что комсомольским вожаком у них был Михайлов, ставший впоследствии Первым секретарём Центрального комитета ВЛКСМ, (единственной в стране массовой молодёжной организации, полностью подконтрольной коммунистической партии) и затем министром культуры. Он какое-то время пытался ухаживать за мамой, но мама вышла замуж за папу и уехала с ним на Дальний Восток. Настроения и чувства, владевшие моими родителями в период их отъезда на Дальний восток, папа отразил стихами:
Родилась как в сказке
Жизненная новь.
Излучали глазки
Ласку и любовь.
Бурно чувства наши
Вышли на простор,
Жизнь стала краше,
Радостней с тех пор.
Вспомнилися лунные
Ночи в этот час,
И порывы юные
Охватили нас.
Мама в 1928-ом году.
И в объятьях сладостных
Пронеслась как миг,
Лучшая из радостных
Ноченек моих.
Счастье настоящее
Было в эти дни,
И вдали манящие
Виделись огни.
1934 год.
Мама и папа. 1934 год.
Экспресс наш мчится вдаль неутомимо,
Глядим в окно, не отрывая глаз,
И жадно ловит взгляд, всё, что проходит мимо,
Всё что встречаешь в жизни первый раз
Уж степи скрылися и начались леса,
Далёких гор виднеются отроги,
Плывут навстречу тучи в небесах,
Мелькают серой лентою дороги.
Мама и папа. 1934 год.
А вот и озеро чудесное Байкал.
Весна пришла. Теснятся всюду льдины.
Здесь человека многие века
Волнует эта дивная картина.
На солнце льдины как хрусталь блестят,
На них всех красок видишь переливы,
Как будто всех очаровать хотят,
И думаешь: ну до чего красивы.
Ландшафты разные сменяются в пути,
А путь у нас почти до океана.
Подружка милая, не надо! Не грусти!
Достигнем всё равно мечты своей желанной.
Наш путь далёк. Неведомая даль
Супругов молодых и манит, и тревожит,
Но мы вдвоём и ни к чему печаль,
Нам молодость всё одолеть поможет.
1934 год.
Глава 2
. ..каждый делает свою судьбу,
и каждого она делает.
И.С.Тургенев.
Дедушку и бабушку с папиной стороны я знал довольно хорошо. Реально я ощутил, что у меня есть дедушка с бабушкой в десять лет, когда они к моему дню рождения прислали посылку, в которой был синий матросский костюмчик, бескозырка, опоясанная лентой, с надписью: "Моряк" и с двумя спускавшимися сзади полосками, сандалии зелёного цвета и фотоаппарат начала двадцатого века.
В Советском Союзе всегда был дефицит товаров, особенно в послевоенное время, и очень многие вещи нельзя было просто так пойти и купить, а надо было их "доставать".
По-видимому, дедушка купил всё это в комиссионном магазине, то есть взял то, что было.
Когда я нарядился во всё это и мы куда-то пошли с мамой, некоторые прохожие говорили: "Какой красивый мальчик".
Мои ровесники были противоположного мнения и кричали мне вслед: "Моряк, с печки бряк, растянулся, как червяк"!
Фотоаппарат был простой конструкции: спереди объектив, закрывающийся вручную чёрной крышкой, сзади съёмные металлические кассеты, в которые вставлялись стеклянные пластинки размером 9х12, покрытые фотоэмульсией.
Выдержка определялась временем снятия крышки с объектива и нужно было быть опытным фотографом, чтобы точно "на глазок" определить выдержку и расстояние с какого нужно фотографировать. В общем, у меня ничего не получилось. Может быть, аппарат вообще не работал.
Зимой папа привёз мне из Москвы новый широкоплёночный фотоаппарат "Москва - 2", на котором можно было выставлять и выдержку и диафрагму и получать с одной плёнки шесть или восемь фотографий размером 6х9. Фотографии получались качественные, с точки зрения любителя, многие из них сохранились до сих пор.
Познакомился же я с дедушкой и бабушкой в 1953 году, когда впервые мы с мамой, папой и младшим братом Юрой отправились в большое двухмесячное путешествие.
Дедушка Петя (Пейсах), папин папа и бабушка Поля (Перль), папина мама.
Первым пунктом остановки была Москва, где жила мамина сестра Софа. Затем наш путь лежал через Иваново, где жили дедушка Петя (до 1917 года Пейсах) и бабушка Поля (Перль), рядом с Иваново на селекционной станции Богородское жила младшая папина сестра Белла с сыном Олегом, моим ровесником. И, наконец, славный город Одесса, где жила другая, самая младшая сестра папы Вера с мужем Лёвой, военным врачом и дочкой Таней, на год младше Юры и обратно по тому же маршруту.
Моя старшая сестра Вера уехала несколько раньше, сразу после сдачи в школе экзаменов на аттестат зрелости, поступать в Ивановский энергетический институт.
Я думаю, что родители предприняли эту поездку по нескольким причинам.
Был тяжёлый год - год дела врачей, когда евреев увольняли с работы и папа остался на своей должности благодаря заступничеству директора института Евгения Николаевича Давыдова, семья которого была очень дружна с нашей семьёй.
У меня в школе тоже была тяжёлая обстановка, ребята смотрели на меня как на врага народа. Порой мне становилось не по себе от ненавидящих взглядов моих соучеников.
Вера заканчивала школу.
К счастью умер Сталин, дело врачей прекратили, признав, что оно было сфабриковано и общественная атмосфера стала улучшаться.
Всё это по-видимому способствовало нашей поездке.
В Одессе мы прожили месяц, у меня, к сожалению, осталось в памяти мало впечатлений о том первом посещении Одессы; впоследствии я бывал там многократно.
Помню только разрушенное здание, где до войны был театр оперетты, от него остались одни колонны и часть разрушенных стен с многочисленными надписями: "Проверено. Мин нет". Сейчас там кинотеатр
Помню набитые до отказа трамваи с кондукторами, непрерывно просящими приобретать билетики в оплату за проезд.
Невольно вспоминается анекдот, как в каком-то городе в таком же переполненном трамвае у мужчины вытащили кошелёк. Обнаружив пропажу, он начал кричать на весь трамвай: "Верните сейчас же кошелёк, а не то будет как в Одессе".
Стоящий рядом пассажир спросил его: "А что было в Одессе"?
-Там мне кошелёк не вернули, - с грустью ответил пострадавший.
В таких трамваях мы ездили со знаменитой молдаванки, где жила тётя Вера на улице Шолом-Алейхема, которую все называют по-старому Мясоедовской, на пляжи "Аркадия" или "Ланжерон".
"Ланжерон" официально был переименован в "Комсомольский", но это название к пляжу не привилось. Все по-прежнему говорят: "Я поехал на Ланжерон".
Ездили мы также на знаменитый рынок "Привоз", где можно было купить всё, что угодно. Если послушать, как люди там торгуются, говоря с неповторимым одесским акцентом и применяя выражения типа: "Штоб я так жил" или "Ша, просю изъясняться интеллигентно", то это будет интересней любого театра.
Помню так же, как однажды мы ездили на десятую станцию Большого Фонтана в трамвае, вагоны которого имели вид открытой веранды. Говорят эти вагоны ходили ещё до революции. На этой станции жили, как сказала тётя Вера, наши родственники по фамилии Подольские. У них до революции было своё фотоателье, и все фотоснимки наших предков были сделаны в этом заведении. В то время фотография была недавно изобретена и являлась одним из новейших достижений науки и техники.
У Подольских мы все остались на ночь. Дом у них был большой и добротный, и ночью мне приснился страшный сон: кто-то пробрался в квартиру и подходит ко мне. Я закричал. Меня разбудила мама, спрашивая с тревогой: "Сыночек, что с тобой". Я ответил: "Ничего, просто так".
Позже этот сон повторялся у меня несколько раз и даже тогда, когда я уже был взрослый. Каждый раз я отвечал сначала маме, а потом жене: "Ничего, просто так".
На обратном пути мы остановились на неделю в городе Иваново, текстильном центре страны, типично русском небольшом губернском городе, где жили папины родители Сокольские Пётр Давидович и Полина Марковна.
Папа рассказывал, что раньше наша фамилия была Сакальские и что мы коэны, о чём должен каждый отец рассказать сыну, ибо это звание передаётся по мужской линии.
До этого я понятия не имел, что все евреи по иудейской религии делятся на три касты: коэны, левиты и народ - исраэлиты.
Дедушка с бабушкой раньше жили в городе Богуславе Киевской области, но во время гражданской войны, спасаясь от погромов, перебрались в город Винницу, побросав всё своё движимое и недвижимое имущество.
Когда папа начал работать на Богородской селекционной станции, дедушка с бабушкой переехали в город Иваново, чтобы быть ближе к сыну.
В Иваново их никто не знал и дедушка, скрыв своё не пролетарское происхождение, вступил в коммунистическую партию и работал санитарным врачом. Не знаю, было ли у него медицинское образование, наверное, что-то было. Мама говорила, что у него была до революции аптека.
Я могу сказать только, что когда мы ехали из Одессы, я бегал по всему вагону поезда босиком и подцепил на ноги грибок.
Дедушка, увидев это, пошёл в аптеку взял реваноль, название мне запомнилось, ещё что-то и два или три раза в день делал мне примочки и чем-то смазывал ноги. За ту неделю, что мы были в Иваново, у меня всё прошло бесследно и никогда больше не повторялось.
Большое впечатление на меня произвёл Ивановский краеведческий музей, вернее три его экспоната.
В Барнаульском краеведческом музее главным экспонатом является макет первой в мире паровой машины, разработанной барнаульским механиком Иваном Ползуновым, хотя во всём мире изобретателем паровой машины считается Джеймс Уатт. Тогда эта модель двигателя, совершившего переворот в технике, мне ни о чём не говорила и не произвела на меня никакого впечатления. Так набор каких-то деталей, собранных в одну конструкцию. Другое дело в Ивановском музее, где главными экспонатами был египетский саркофаг с мумией и большие напольные часы с циферблатами, показывающими время в разных городах мира, дни недели, год и месяц.
Большое впечатление на меня произвела огромная картина обнажённой Данаи. Но поразила она меня не как произведение искусства, просто до этого я никогда не видел голой женщины, даже на картинах.
Это сейчас включай телевизор и смотри сколько хочешь, не говоря уже об интернете. То было другое время. В те годы телевизоров, ни тем более компьютеров ещё не было, а всякая порнография, в том числе и печатная, тогда в Советском Союзе была запрещена и строго каралась законом.
В этой же поездке я познакомился со второй папиной сестрой Беллой, которая была младше папы всего на два года, и со своим двоюродным братом Олегом.
Самым ярким воспоминанием от этой встречи остались маринованные грибы "лисички", я такие грибы ел впервые, они мне очень понравились и я их съел очень много, часто глотая непрожёванными. После этого мой желудок целый день самопроизвольно очищался.
В верхнем ряду папа с младшей сестрой Верой и её мужем Лёвой. В нижнем слева направо: другая папина сестра Белла с сыном Олегом, дедушка Петя и бабушка Поля.
Вера поступила в энергетический институт и осталась в Иваново, а мы поехали в Москву, чтобы оттуда вернуться в Барнаул.
В Москве мы пробыли несколько дней, мне запомнилось только посещение выставки достижений народного хозяйства. Ехали мы очень долго, метро туда ещё не ходило, проспект Мира был не застроен и казалось, что выставка находится очень далеко от Москвы.
Выставка поразила меня своими размерами, фонтанами "каменный цветок" и "дружба народов". Заинтересовала меня также скульптура Мухиной "рабочий и колхозница", изображающая рабочего, держащего на вытянутой руке молот, и колхозницу, держащую тоже на вытянутой руке, прижатой к руке рабочего, серп. Таким образом получился символ герба Советского Союза - серп и молот.
Эта скульптура была эмблемой Мосфильма - центральной киностудии страны и мальчику из провинции интересно было увидеть её не на экране кинотеатра, а в жизни.
Дядя Федя, муж тёти Софы, сказал, что москвичи про эту статую говорят, что на ней не хватает надписи, символизирующей принцип жизни советского народа: "Хочешь жни, а хочешь куй, всё равно получишь ...".
Дедушку Петю я видел ещё два раза.
Один раз мы отдыхали с ним в одно время в Одессе и там я увидел его общительность, он мог вести многочасовые беседы с людьми, которых видел первый раз в жизни.
Второй раз, когда они с бабушкой приехали к нам в Барнаул. Я уже учился на первом курсе института,
Если я приходил поздно домой и он не видел чтобы я сколько-нибудь занимался, то начинал приводить в пример Олега, который был студентом первого курса Ивановского энергетического института и жил то у бабушки с дедушкой, то у себя на селекционной станции Богородское.
Если Олег вдруг поздно вечером вспоминал, что оставил дома учебник или тетрадку с лекциями, то он, несмотря на позднее время, шёл пешком в Богородское, так как вечером автобусы туда не ходили", - с восторгом рассказывал дед.
Пробыв у нас несколько месяцев и вернувшись в Иваново, дедушка с бабушкой поняли причину ночных походов Олега "за учебниками". Они узнали, что он женился на студентке медицинского института.
Дедушка Петя был очень активным человеком, в отличие от бабушки Поли, которая была тихой спокойной женщиной и во всём полагалась на деда.
Незадолго до приезда бабушки с дедушкой мы, то есть мои родители, купили легковой автомобиль "Москвич-407", в очередь на который мама записалась просто так, на всякий случай.
Два года регулярно отмечалась, чтобы не потерять очередь и вдруг, неожиданно, США, куда экспортировались эти автомобили, отказались от большой партии машин, обнаружив в них отсутствие патентной чистоты. И вся партия поступила в продажу на внутренний рынок.
Денежных накоплений у нас не было, несмотря на большую проректорскую папину зарплату. Но как говорится: "Не имей сто рублей, а имей сто друзей", деньги нам одолжили и мы в течение года расплатились с долгами. Машина тогда стоила сравнительно недорого, примерно пять папиных зарплат.
Гаража у нас не было и машина стояла во дворе.
Вскоре после приезда, дедушка развил бурную деятельность по постройке гаража. Нашёл, где достать стройматериалы, нанял рабочих и неусыпно следил за их работой. В очень короткие сроки гараж был построен.
Через несколько лет дедушки не стало. Умер он в больнице, куда пришёл навестить своего товарища. Там ему стало плохо и спасти его не удалось.
Бабушку забрала к себе в Одессу её младшая дочь Вера, обменяв двухкомнатную квартиру в Иваново на комнату в Одессе.
