Аннотация: Отрывок из книги "Несколько вечеров с Анастасией Александровной"
"Несколько вечеров с Анастасией Александровной" Отрывок из книги Н.Сологубовского и С. Филатова
Анастасия Александровна приняла нас радушно в своем домике рядом с православной церковью Александра Невского и сразу пригласила за стол. Сегодня, по ее словам, праздник: она угостила нас омлетом, который сама изготовила с картошкой, переданной из Петербурга. - Картошка из Петербурга! - повторила с гордостью Анастасия Александровна. - И очень вкусная! - добавила она. И поверьте, омлет был действительно очень вкусным. Так за столом в тунисском доме, за блюдом с русской картошкой протекала наша беседа о Русской эскадре, России и русских людях. Потом были новые встречи и беседы на самые разные темы. Вот что рассказала нам русская женщина, которую тунисцы уважительно называют "Анастасией Бизертской", французы - "бабу", а русские - Анастасией Александровной.
Андреевский флаг
Свою первую беседу с нами она начала с Андреевского флага, и память ее хранит прошлое до мельчайших подробностей. - Именно в Бизерте, куда в 1920 году после остановки в Стамбуле, а затем в Наваринской бухте пришли русские корабли, - рассказывает Анастасия Александровна, - был спущен Андреевский флаг, который когда-то поднял сам Петр Первый. Непобедимый и непокоренный флаг, спущенный самими русскими офицерами! В 17 часов 25 минут 29 октября 1924 года... Я помню эту церемонию последнего подъема и спуска Андреевского флага, которая прошла на эсминце "Дерзком". Собрались все, кто еще оставался на кораблях эскадры: офицеры, матросы, гардемарины. Были участники Первой мировой войны, были и моряки, пережившие Цусиму. И вот прозвучала команда: "На флаг и гюйс!" и спустя минуту: "Флаг и гюйс спустить!" У многих на глазах были слезы... Помню взгляд старого боцмана, смотрящего на молодого гардемарина, взгляд непонимающий. Никто не понимал, что происходит. Веришь ли ты, Великий Петр, верите ли вы, Сенявин, Нахимов, Ушаков, что ваш флаг спускают? И французский адмирал переживал все это вместе с нами...А недавно мне подарили картину, вот она, художника Сергея Пен, "Спуск Андреевского флага..." Анастасия Александровна показала рукой на картину, висевшую на стене, и замолчала... Есть минуты, когда все слова ничтожны, чтобы передать трагедию происходящего, именно происходящего, потому что есть картины прошлого, которые всегда будут возникать перед нашими глазами... И это не воспоминание, это переживание сегодня того, что произошло давным-давно, но что снова происходит сейчас, с нами, русскими, стоящими на борту русского эсминца у далекого африканского берега...
Молчание прервала сама Анастасия Александровна. - И эти курсанты, молодые, бравые... В 1999 году в Бизерту пришел барк "Седов" с курсантами. И мне выпала честь совершить на барке подъем Андреевского флага... Три четверти века спустя... Эсминец "Дерзкий" - барк "Седов". Я подняла в небо этот флаг, символ России. Если бы могли это увидеть те, кто стоял в двадцать четвертом году на эсминце! А 11 мая 2003 года, когда Петербург праздновал трехсотлетие, раздался звонок и знакомый голос Бертрана Деланоэ, мэра Парижа, моего ученика, мне говорит: "Угадайте, откуда я вам звоню?" - "Из Парижа, конечно!" - отвечаю я. А он говорит: "Я стою перед Петропавловской крепостью, в Петербурге день солнечный, прекрасный, и над Адмиралтейством развивается Андреевский флаг!" Представляете, флаг Великого Петра развевается снова! И я хочу написать о "reversibilite des temps", эти французские слова можно образно перевести как "неизбежное повторение исторических эпох", написать о том, как закрывается один цикл времени и начинается новый. Новый, но который повторяет предыдущий... И вот в этот момент и бывают встречи или - я помню слова Пушкина - "странные сближенья"... Я очень чувствительна к переменам времени. Время действительно все необыкновенно меняет. Но надо прожить очень долгую жизнь и быть близким к Истории, чтобы стать свидетелем этих "странных сближений", о которых говорил Пушкин.... И еще я хочу написать, - Анастасия Александровна говорила спокойно, ничем не выдавая своего волнения, но в ее словах чувствовался неподдельный гнев, - о тех временах, когда убивали офицера только потому, что он носил фуражку морского офицера. Когда за слово "Родина" люди платили своими жизнями... И о новых временах тоже! - Анастасия Александровна улыбнулась. - Когда пережито все тяжелое, когда можно увидеть, как великий народ начинает по-своему осваивать это пережитое, долго пребывая в неведении причин... Потому что трудно уничтожить память народа! И народ рано или поздно начинает искать следы своего прошлого! Я вот думаю, сколько книг пишется, сколько нового люди узнают. Одни решаются сказать, другие решаются прочитать... Вот почему ко мне приходят люди. И они знают, я расскажу все искренно. Для того, кто любит Историю. Для того, кто не делит ее на "вчера" и "сегодня". Для него все интересно! И нет ничего более интересного, чем история своего народа.
Миноносец "Жаркий"
- В Новороссийске весной девятнадцатого года возрождался Черноморский флот. Папа ремонтировал миноносец "Жаркий". О Новороссийске у меня осталось одно воспоминание: ветер! Ветер сумасшедшей силы и улицы, запруженные беженцами... Помню такой же ветер в ноябре 1920-го в Севастополе, когда начался исход из Крыма Белой армии... Я и сейчас вижу толпы людей, куда-то спешащих, в руках узлы, чемоданы, баулы... И маму с корзинкой в руках, где были наши единственные ценности: иконы, старые фотографии и рукопись книги Христофора Германа Манштейна о России. В ноябре двадцатого года "Жаркий" стал одним из кораблей Императорской эскадры, которая ушла с тысячами жителей Крыма на борту кораблей в Константинополь. Все моряки считали, что они вернутся в Севастополь, как только перевезут людей... Почему я называю эскадру Императорской? Потому что до 1924 года на ее кораблях поднимались Андреевские флаги, символ Русской империи. А ведь они были отменены еще в 17-м году Временным правительством Керенского! Оно первым нанесло удар по традициям флота Петра Первого. А на эскадре в Бизерте сохранялись все традиции Российского Императорского флота и даже его морская форма. Кроме того, большинство офицеров, включая моего отца, никогда не присягали ни "временным", ни большевикам. Офицер присягает один раз в жизни, вы знаете это? Помню, как миноносец "Жаркий" стоял пришвартованный недалеко от Графской пристани. Папа с матросами продолжал его ремонтировать, собирал машину. Кто-то сказал: "Манштейн сумасшедший!" А отец ответил: "Моряк не оставит свой корабль!" Корабли уходили один за другим, а его миноносец все еще стоял у пристани. Так и не получилось у отца завести машину. И тогда к нам подошел буксир, к нему прицепили миноносец, и наш корабль двинулся от причала туда, где на рейде стоял огромный корабль "Кронштадт", плавучий завод с мастерскими. Когда мы вышли в море, начался шторм! Буря! Тросы начали лопаться. Старый боцман, звали его Демьян Чмель, на вопрос: "Тросы будут держаться?" ответил: "Может, будут, а может, не будут". Он хорошо знал: с морем ничего заранее неизвестно... Командиром "Кронштадта", на борту которого было около трех тысяч человек, был Мордвинов. Он видел, как лопались тросы, как "Жаркий", тоже с людьми на борту, исчезал в темных волнах, он знал, что на "Кронштадте" мало угля, и его может не хватить до Константинополя. Но снова и снова "Кронштадт" разворачивался, искал "Жаркого"... И снова "Кронштадт" находил, снова матросы крепили тросы..., и снова огромный "Кронштадт" тащил маленького "Жаркого" на буксире, но Мордвинов сказал: "Если оторвется, больше искать не будем!" И тогда нас ночью, с огромным трудом пересадили на "Кронштадт", а Демиян Чмель прибег к последней мере... - Анастасия Александровна улыбнулась. - Он привязал икону Николая Угодника с миноносца "Жаркий" к веревке и спустил ее в воду. И "Кронштадт" шел вперед, таща за собой "Жаркого", беспомощного, без машин, без матросов на борту, до самого Константинополя, на буксире и с верой старого боцмана в Николая Угодника...
Анастасия Александровна повернулась и посмотрела в угол комнаты. На икону Христа Спасителя. - Эта икона тоже была на "Жарком". Папа спас ее в девятнадцатом году во время эвакуации из Одессы, вырвал из рук грабителей Храма. А в двадцать четвертом году папа взял ее домой. Когда кончилась судьба "Жаркого" и других кораблей, папа часто молился перед этой иконой. И я тоже. И чаще всего не за себя. А за других... Мои ученики мне часто звонили и говорили: "Я буду держать экзамен. Вы за меня помолитесь!" И вот недавно звонит один тунисец, представляется и говорит: "Я ваш бывший ученик, я теперь выхожу на пенсию, я инспектор образования, но я помню и сейчас, как я попросил вас, когда пошел на экзамен, тогда, давно, я попросил вас помолиться за меня, и я сдал экзамен, и вот теперь я хочу поблагодарить вас..." Мой правнук, он наполовину уже француз, но когда в 2003 году он приезжал в Бизерту, его крестили в православную веру в церкви, в честь моряков, чтобы он не забывал, что его бабушка - дочь моряка!
Как эскадра попала в Бизерту?
Из сообщения штаба русского флота: "Из Константинополя в Бизерту [вышли корабли] с 6388 беженцами, из которых - 1000 офицеров и кадет, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров и 1000 женщин и детей".
- О, это длинная история!.. Через полтора месяца после исхода из Севастополя, уже в декабре 1920 года, когда мы были в Константинополе, Франция принимает решение предоставить Русской эскадре под стоянку порт Бизерта в Тунисе, находившемся в то время под французским протекторатом. Правда, при этом было заявлено, что отныне эскадра "не принадлежит никакому государству, а находится под покровительством Франции". Переход российских кораблей в Бизерту возглавил командир французского крейсера "Эдгар Кине" Бергасс Пти-Туар. Корабли плыли с французскими флагами на грот-мачтах, а на корме развевались Андреевские флаги. Нас с мамой, как и других членов офицерских семей, доставил в Бизерту пассажирский пароход "Великий князь Константин". Русские корабли плыли к стране древнего Карфагена. Эней когда-то плыл той же дорогой, и Одиссей - какой совпадение! - этой же дорогой доплыл до Джербы, острова лотофагов (этот остров, современный курорт, находится на юге Туниса - авт.). Все это впоследствии будет для меня тесно связано с историей Туниса, куда так неожиданно занесла нас судьба. ...Помню, 23 декабря 20 года мы увидели с палубы Бизерту, этот тунисский порт, в котором многим из нас предстояло прожить всю жизнь. Мы пришли одни из первых. Военные корабли стали прибывать группами уже вслед за нами. Всего их было тридцать три, включая два линкора "Генерал Алексеев" и "Георгий Победоносец", крейсеры "Генерал Корнилов" и "Алмаз", десять эскадренных миноносцев - среди них был и миноносец "Жаркий" под командованием моего отца, он пришел 2 января - а также канонерские и подводные лодки, ледоколы, буксиры, другие суда. Мы приветствовали появление каждого нового корабля. Праздником стал день 27 декабря, когда за волнорезом появились огромные башни линкора "Генерал Алексеев". Он доставил в Бизерту гардемаринов и кадетов Севастопольского морского корпуса. "Жаркий" пришел одним из последних. Бравый Демиан Логинович Чмель очень переживал вместе с нами отсутствие "Жаркого". Каждое утро, с восходом солнца, он уже был на палубе и обозревал горизонт. Он и увидел его первым! 2 января 1921 года мы проснулись от его стука в каюту. В утреннем тумане, на гладкой воде рейда, стоял маленький миноносец - наконец-то на якоре - и он... спал..., спал в настоящем смысле слова. Никого не было видно на палубе. Ничего на нем не двигалось. Люди проспали еще долго, и мы поняли почему, когда услышали их рассказы о последнем переходе.
На чужом берегу
- То, что все корабли дошли до места назначения, кажется чудом! Чудом, которым мы обязаны нашим морякам и деятельной помощи французского флота! Всего же на кораблях, ушедших из Константинополя, было перевезено в Тунис более шести тысяч человек. Так на земле Туниса, под синим небом "Африки моей" - помните эти слова Пушкина? - среди пальм и минаретов, возникла небольшая русская колония! Но на землю эту мы вступили не сразу. Вначале был долгий карантин, французы боялись "красной чумы", они в каждом русском матросе видели большевика. Корабли стали на якоря у южного берега Бизертского канала и в бухте Каруба. Наши офицеры и матросы сдали свое оружие сразу же по прибытию в Бизерту; и теперь корабли на рейде охранялись тунисскими часовыми... Потом нам не мешали сходить на берег, - продолжила свой рассказ Анастасия Александровна. - Мы могли спускаться сколько угодно. Но денег ни у кого не было, покупать мы ничего не могли, мы никого не знали... Так что жизнь, особенно для детей, шла на корабле. Это был наш особенный мир. У нас была школа, была церковь. Вся жизнь протекала по старым русским обычаям. Русские праздники праздновались. В те времена в Тунисе, как рассказала Анастасия Александровна, ходила такая фраза: "Если вы видите палатку на краю дороги или убежище под дубами Айн-Драхама, вам может пригодиться знание русского языка: один шанс на два, что этот землемер или лесник - русский". Французы брали русских на предприятия и в учреждения: на железные дороги, на почту, в школы и даже в медицинские ведомства. Очень много русских работало на тунисских дорогах. Русские работали там, где никто не хотел. На юге, в Сахаре, например.
Морской корпус
Если беженцы из числа гражданских думали о хлебе насущном и о том, как устроить свою новую, далеко не легкую жизнь, то часть морских офицеров, не теряя духа, решила воссоздать в Бизерте Морской корпус. Несколько слов об истории Морского корпуса. Он был создан Петром I в 1701 году сначала в Москве под названием Школа математических наук и навигации, а затем в Петербурге уже как чисто морское училище. Его слушателей именовали гардемарины. Со временем учебное заведение получило имя Морского корпуса. ...До сих пор на горе Кебир, в трех километрах от центра Бизерты видны остатки старого форта, где в двадцатые годы разместились учебные классы Морского корпуса. Рядом разбили лагерь Сфаят - для персонала и складов. С 1921 года началась подготовка младших офицеров и гардемаринов. Под руководством директора училища адмирала А. Герасимова программы занятий были преобразованы для подготовки воспитанников в высшие учебные заведения во Франции и в других странах. Директор, говоря о своих подопечных, подчеркивал, что они "готовились стать полезными деятелями для возрождении России". До конца дней продолжал Александр Михайлович переписку со многими из своих воспитанников, сохранив в их сердцах благодарную память. Морской корпус просуществует до мая 1925 года. Поразила нас еще одна деталь, связанная с историей Морского корпуса, в воспоминаниях о тех днях контр-адмирала Пелтиера, бывшего курсанта Морского корпуса в Бизерте. публиковавшихся в 1967 году в "Морском сборнике", издававшемся во Франции: "Дозволено думать, что бывшие ученики Морского корпуса с интересом, а возможно, и с ностальгией следят за прогрессом морского дела в России, от которого они отрезаны и которое в ленинградском училище, носящем имя Фрунзе, возродилось в стенах, где прежде Санкт-Петербургская школа готовила офицеров. Каков бы не был политический режим, военные моряки остаются самими собой...". ... А когда Германия захватила Тунис в годы второй мировой войны, то военные моряки и их дети на чужбине воевали с фашизмом. Их имена - на мраморной доске в русской церкви Воскресения Христова в Тунисе.
Два брата
- Мы еще продолжали жить на "Георгии", когда в Бизерту прибыла советская комиссия по приемке кораблей Русской эскадры. Возглавлял комиссию известный ученый, академик Крылов. Был среди ее членов и бывший главнокомандующий Красным Флотом Евгений Беренс, старший брат адмирала Михаила Андреевича Беренса, последнего командующего последней русской эскадры под Андреевским флагом. Два брата, которые могли протянуть друг другу руки... На период осмотра кораблей советскими экспертами Михаил Андреевич уехал из Бизерты в столицу. Братья, которые не виделись столько лет, так и не встретились! Почему? Разгадку нашли потом в французских архивах: французы взяли с членов советской комиссии подписку, что у них не будет никаких контактов ни с русскими офицерами, ни с тунисцами! Комиссия ни до чего не договорилась с французами. Флот, покровителем которого в свое время объявила себя Франция, стал предметом торга. Франция соглашалась передать военные корабли только в том случае, если Советский Союз признает дореволюционные долги России Франции.... Комиссия уехала из Бизерты ни с чем. Переговоры длились годами, русские корабли так и стояли в озере и в арсенале Ферривиль. Все матросы и офицеры вынуждены были покинуть корабли. После спуска Андреевского флага это уже не была территория России. И мы становились просто беженцами, и с паспортом беженца, я не отказалась от российского гражданства, я прожила все эти годы...
Потом Франция начала продавать корабли на металлолом. В 1922 году первыми были "Дон" и "Баку". К концу года подобная участь постигла корабли "Добыча", "Илья Муромец", "Гайдамак", "Голанд", "Китобой", "Всадник", "Якут" и "Джигит". Все они были проданы Францией в Италию, Польшу и Эстонию. Огромный "Кронштадт" был переименован в "Вулкан" и отдан французскому флоту.
Из книги Анастасии Александровны: "В начале тридцатых годов корабли все еще стояли в военном порту Сиди-Абдаля. Мой старинный друг Делаборд, назначенный в те годы в Бизерту, был так поражен их призрачными силуэтами, что по сей день он говорит о них, будто они все еще у него перед глазами: "Я бродил по пустынной набережной Сиди-Абдаля вдоль ряда судов без экипажей, нашедших здесь покой в грустной тишине, - целая армада, застывшая в безмолвии и неподвижности. Старый броненосец со славным именем "Георгий Победоносец"; другой - "Генерал Корнилов", совсем новый еще линейный корабль водоизмещением 7000 тонн; учебные суда "Свобода", "Алмаз"; пять миноносцев... чуть слышен плеск волн меж серыми бортами да шаги часовых "бахариа" в форме с синими воротничками и в красных шешьях с болтающимися помпонами". Эти корабли тогда еще хранили свою душу, часть нашей души".
Старожилы Бизерты помнят эти призрачные силуэты русских кораблей, застывших безжизненно и одиноко под африканским солнцем. Можно ли найти более печальную картину?! ...Постепенно и другие корабли были проданы на слом: "Георгий Победоносец", "Кагул" ("Генерал Корнилов"), "Алмаз", "Звонкий", "Капитан Сакен", "Гневный", "Цериго", "Ксения"... Число русских в Тунисе уменьшалось. Они уезжали в Европу, Америку, даже в Австралию... А когда морякам поступило из Парижа обещание обеспечить туда бесплатный проезд, то многие уехали из тех, кто еще нес службу на кораблях. В 1925 году в Тунисе оставалось только 700 русских, из которых 149 жили в Бизерте.
Храм Александра Невского в Бизерте
- И судьба "Жаркого", нашего миноносца, тоже была печальной, - вспоминает Анастасия Александровна. - И тогда, в середине тридцатых годов, среди русских моряков возникла прекрасная мысль: увековечить память этих кораблей, построить храм в память о Русской эскадре. С полного одобрения Французского морского командования образовался комитет по сооружению в Бизерте памятника-часовни. В состав комитета вошли контр-адмирал Ворожейкин, капитаны первого ранга Гильдебрант и Гаршин, капитан артиллерии Янушевский и мой отец. Комитет обратился с призывом ко всем русским людям общими усилиями помочь делу сооружения памятника родным кораблям на африканском берегу. Приступили к постройке в 1937 году. А в 1939 году храм был закончен. Завесой на Царских вратах храма стал сшитый вдовами и женами моряков Андреевский флаг. Иконы и утварь были взяты из корабельных церквей, подсвечниками служили снарядные гильзы, а на доске из мрамора названы поименно все 33 корабля, которые ушли из Севастополя в Бизерту... Пятиглавая церковь носит имя святого князя Александра Невского. В ней состоялись прощальные церемонии по кораблям эскадры. Отпевали здесь, прежде чем проводить на кладбище, и русских офицеров и матросов. В 1942 году храм пострадал от бомбардировок. И снова было обращение за помощью к русским людям, в котором выражалась надежда, что...
"Я хотела остаться русской!"
Анастасия Александровна достала рукопись. - Я вам прочитаю то, что написал контр-адмирал Тихменев: "Храм этот будет служить местом поклонения будущих русских поколений".
Меня часто спрашивают, почему я не покинула Бизерту.... У меня не было никакого другого гражданства. Я отказалась от французского! Я хотела остаться русской! И я ею осталась! Здесь я вышла замуж, в 1935 году, мои трое детей родились в Бизерте. Здесь жили мои родители. В Бизерте живут мои первые ученики; мне выпало учить и их детей и внуков. В 17 лет я начала подрабатывать репетиторством, покупала новые книги, одевалась и даже начала собирать деньги, чтобы продолжать учиться в Европе. Я зарабатывала частными уроками математики, и только потом, после пятьдесят шестого года, когда Тунис стал независимым, мне разрешили постоянно преподавать в лицее. Работы было много. После лицея я бежала домой, где меня ждали ученики и частные уроки... Моя жизнь тесно связана с развитием Бизерты, европейской части которой было в те времена не более тридцати лет. Большая часть французского населения состояла из военного гарнизона, который обновлялся каждые два или четыре года. Но было также много статского населения: чиновников, врачей, фармацевтов, мелких коммерсантов... Все они обосновались "на веки вечные", все видели будущее своих семей в стране Тунис.
Добавим от себя, что русские тоже внесли свою долю в развитие города. Культурный уровень этой эмиграции, ее профессиональная добросовестность, умение довольствоваться скромными условиями - все это было оценено разнородным обществом в Тунисе. Эти качества первой русской эмиграции объясняют ее популярность: слово "руси" не было обидой в устах мусульманина, но скорей - рекомендацией. Много лет спустя, уже в независимом Тунисе, первый президент страны Хабиб Бургиба, обращаясь к представителю русской колонии, скажет, что русские всегда могут рассчитывать на его особую поддержку.
- В Бизерте конца двадцатых годов русские не были иностранцами, - улыбается Анастасия Александровна. - Их можно было встретить везде: на общественных работах и в морском ведомстве, в аптеке, в кондитерских, кассирами и счетоводами в бюро. На электрической станции тоже было несколько русских. Когда случалось, что свет тух, всегда кто-нибудь говорил: "Ну что делает Купреев?" Она рассмеялась и повторила: - Да, все так и спрашивали: "Опять этот Купреев? Что делает Купреев?" - И уже серьезно добавила: - Так Бизерта стала частью моей души... И меня уже никогда не отпустят тени тех, о чьей честности, верности присяге, любви к России я должна говорить всем, кто сегодня приезжает сюда...
17 июля 1997 года в Посольстве России в Тунисе Анастасии Александровне был торжественно вручен российский паспорт.
- Да, теперь о Бизерте, о русских людях и кораблях в России вспомнили. Прекрасный фильм сделал Никита Михалков, его название "Русский выбор". И я уверена, что сбудутся пророческие слова контр-адмирала Александра Ивановича Тихменева о том, что этот город будет служить местом паломничества будущих поколений россиян. Ко мне часто приезжают русские туристы, приходят работающие здесь русские специалисты; целые делегации навещают меня из Севастополя, из Петербурга, из Киева, из других городов. И приезжают, и рассказывают о России хорошие новости, оставляют деньги на церковь... Из Тулы недавно приехали, с самоваром и с пряниками. Как же иначе, из Тулы без самовара! А из Петербурга картошку привезли и я ее храню как бриллиант! Вот, и для вас приготовила... И Анастасия Александровна улыбнулась своей милой материнской улыбкой. - Очень вкусная картошка! - Мы сказали это искренно: Анастасия Александровна всегда принимала своих гостей с настоящим русским гостеприимством. - А с Алтая мне привезли алтайский мед! И даже из Сахалина приезжали! Так что мне только остается восклицать, как индейцы, которые кричали Колумбу: "Ура! Нас открыли!" Анастасия Александровна снова рассмеялась, и лучики побежали по ее лицу. Чувствовалось, что она радуется каждому русскому "Колумбу". - И не только из России и Украины приезжают. Из Германии, Франции, Мальты, Италии, потомки тех, кто пришел с эскадрой в Бизерту, и мои ученики, которым я преподавала. Мне многие помогают, чем могут. Передают деньги на церковь. Вы знаете, в каком состоянии находился "русский уголок" на бизертинском кладбище? Разбитые плиты, разоренные могилы, запустение... Но с помощью посольства России и Российского культурного центра в Тунисе на кладбище воздвигли памятник офицерам и матросам эскадры. Все больше и больше русских людей приезжает на древнюю землю Карфагена, чтобы найти следы своей Истории, Истории России. Это, я считаю, великий знак! Почему я говорю об этом? Я хочу сказать, что есть стоимости моральные, которые мне дороги. Я принадлежала к сплоченной, дружной морской среде. И я храню традиции этой среды. И я надеюсь, что мои внуки их сохранят. И что другие тоже их сохранят! Уже за чашкой чая Анастасия Александровна сказала: - Из нескольких тысяч русских людей, лишившихся Родины и приплывших в двадцатом году в Бизерту, осталась теперь в Тунисе я одна - единственный свидетель! Ну вот, теперь русские приезжают в Тунис посмотреть на Карфаген и на меня. И рассмеялась. А в глазах ее заблестели огоньки, похожие то на слезинки о пережитом, то на далекие огни кораблей русской эскадры, уходящих от родных берегов. *** Книга воспоминаний Анастасии Александровны "Бизерта. Последняя стоянка" вышла на русском и французском языках и выдержала уже несколько изданий. Это - волнующий рассказ о трагической судьбе русских моряков и русских кораблей, что нашли свой последний причал у берегов Туниса. За эту книгу Анастасии Александровне в августе 2005 года была вручена литературная премия "Александр Невский", учрежденная Союзом писателей России и "Центром гуманитарного и делового сотрудничества".
"Нелегко истребить память народа. Придет время, когда тысячи русских людей cтанут искать следы народной истории на тунисской земле. Усилия наших отцов по их сохранению не были тщетны". Эти слова Анастасия Александровна написала в 1999 году, готовя к печати первое издание своих воспоминаний на русском языке. Одну свою книгу она послала В.В.Путину. И в ответ получила книгу "От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным" с надписью, сделанной рукой президента России: "Анастасии Александровне Манштейн-Ширинской в благодарность и на добрую память. В. Путин. 23 декабря 2000".
При перепечатке ссылка на сайт www.sweeta.ru. обязательна