Вот, говорят, что искусство не знает границ. Так-то оно так, но, с другой стороны, можно сказать, что и границы не знают искусства. Вернее, его не признают. В упор не видят.
Был у меня случай: решил съездить к отцу на день рождения. Батя мой живет в Краснодарском крае, в пути приходится пересекать территорию Украины. А это, как-никак, уже заграница. Со всеми вытекающими...
С деньгами у художников, как водится, напряженка: наскреб на билет, в качестве подарка выбрал пейзаж, написанный накануне, и стал собираться. А краем уха где-то слышал, что произведения искусства надо каким-то образом оформлять. Каким? Никто не знает. Я пошел к таможенникам. Отстоял очередь в кабинет: так, мол, и так - что надо? Они в затылках чешут, говорят что-то невнятное и посылают меня в отдел культуры администрации города. Там тоже делаются квадратные глаза и посылают аж в Москву! Есть, дескать, там учреждение, министерство называется, где печати какие надо ставят. А мы не можем, не уполномочены. Гоняли меня туда-сюда неделю, запарили. Но решил на принцип пойти, уж больно отца хотел порадовать.
Что делать? Времени в обрез, денег тоже, да и еду я всего на недельку, где тут по столицам раскатывать! Я опять к таможне, взмолился: братцы, дайте хоть какую-нибудь бумагу, что не Шишкина я везу, и не Айвазовского - ущерба родной культуре не нанесу - свое собственное творение транспортирую. Короче, дали мне такую бумажку, но гарантий никаких, что меня с картиной пропустят. Но делать нечего, решил рискнуть.
Сел в поезд, еду. А сердце не на месте - вдруг заметут? Подъезжаем к границе, начинает шмон наша таможня. Входит этакий бугай, глазками своими заплывшими сверлит пассажиров. Я сдуру к нему - вот, картину везу, бумага имеется, показываю - не будет ли осложнений на украинской границе? Он мне: выйдем в тамбур. Вышли. "Художник?" - "Художник" - "А ну руки вверх!". И давай мне карманы выворачивать. "Знаем мы таких художников, где наркотики?". Кое-как удалось убедить, что кроме холста с пейзажем - ничего. Я говорю, не могли бы вы дать бумагу, что это моя картина. А откуда мы знаем, что это твоя? И вообще, ссадим сейчас с поезда. Я уже и не рад, что полез со своим вопросами, сел на лавочку, молчу. Но, чувствую, потихоньку впадаю в панику: впереди еще украинская таможня, а там, говорят, вообще беспредел. Тут еще старушки, едущие в вагоне, накачивают, хоть на ходу сигай с поезда.
Заметался я по купе: что делать? Но потом успокоился маленько, думаю: была-не была. Пейзаж этот злополучный взял и на самую верхнюю полку пристроил. Сверху матрасом аккуратно эдак и чемоданчиком. Но мандраж небольшой остался и когда в купе вломился таможенник, то глазом своим наметанным сразу меня вычислил. "Что везем?" - "Да ничего особенного, вот чемодан наверху" - "Давай его сюда!"
Поднялся я, подошел к полке, взялся за ручку, дернул к себе поклажу... И тут, к своему ужасу, вижу, что вместе с чемоданом по полке скользит матрас, вместе с матрасом - пейзаж и перед взором остолбеневшего таможенника предстает вид морского побережья Тамани. "Это что у тебя тут такое?" "Да так, этюд", - говорю, по возможности, небрежно. То ли само слово произвело впечатление, то ли все помыслы стража границы были направлены на чемодан с возможной контрабандой, но инцидент оказался исчерпанным. Неподъемный мой чемодан, забитый книгами, особого впечатления на таможенника не произвел. Подозрительно осмотрев двухкилограммовый том пейзажей Айвазовского и слегка поковыряв ногтем его переплет, он спросил: "Так ты че, художник?". Удовлетворившись положительным ответом, таможня дала "добро".
Поздравил отца честь по чести, посидели хорошо. По-южному богатый стол: от горилки с салом и умопомрачительными соленьями до молодого вина, нежнейшей рыбы, фруктов и прочего. Словом, пир богов в разных модификациях. И дернул же меня черт написать натюрморт со всего этого изобилия. На память хотел привезти в Орел, чтобы в дни бескормья хоть полюбоваться на это изобилие. Но это уже совсем другая история...