Пьеса в одном действии. Типа продолжения 'Брат Чубайс'
Там же и те же. Два-три месяца спустя.
АЛЕКСАНДР: Продолжаю наводить мосты. Давай немного о галерее тво-ей. Ведь это тоже в каком-то смысле сознание Уммки...
ЮРИЙ: Ты меня куда-нибудь, в кого-нибудь запишешь... Как в кино в этом...
АЛЕКСАНДР: Не-е...
ЮРИЙ: В партию, а потом скажешь: О, блин, картина какая... А может тебе положить каши-то?
АЛЕКСАНДР: Нет.
ЮРИЙ: Ты же пробовал, я делал.
АЛЕКСАНДР: Я уже, там, у себя...
ЮРИЙ: Поел?
АЛЕКСАНДР: Поел. (Берет со стола мобильный телефон). Обзавелся сотовым?
ЮРИЙ: Да нет, это натюрмортный фонд. В нем даже батареек нет. Да и денег на счету ноль. О чем это... А, ну да. 'Ярмарка тщеславия'! Что ду-маешь, я просто так что ли это название для галереи из пальца высосал? Ни хрена. Человек так устроен. Английского этого, забыл...
АЛЕКСАНДР: Теккерей?
ЮРИЙ: Да. Конечно, есть намек... Но само созвучие этих двух слов очень грамотно для всего человечества. В разной мере. Один семьдесят процентов, другой ноль. Но все заражены этой заразой. Да хоть тебя само-го возьми.
АЛЕКСАНДР: Меня?
ЮРИЙ: То, что ты предлагаешь вот это вот... Этот народный роман.
АЛЕКСАНДР: Это площадка такая...
ЮРИЙ: Да. Ты как один там, из того фильма, недавно шел... Это мы, мол, не будем ничего, поиграем немножко. Это я так дурака валяю, это я балуюсь все... Он, в картине там. Но. Где-то здесь, далеко в голове... Оно не мной зарождено. Я тебя уверяю, не мной. Вот как тебе сон этот при-снился... С какого, спрашивается, перепугу он тебе приснился? Ну, как? Ты что, запланировал себе это? Нет. И также у меня где-то там сидит час-тичка этого тщеславия. Ну что тут поделаешь? И нельзя от него... Оно си-дит. Поэтому с этим романом и получится, что каждый будет друг перед другом... Может быть. Вот я бы искренне, если бы я мог писать, искренне написал бы и отдал тебе. На диск записали и Бог с ним... Что угодно. А другой... Потому что ты ведь хочешь его по всему миру распространить, в принципе, как игру. Она интересна. Может быть. А вдруг начнется как... В интернете столько грязи, ты понимаешь? И уже не сотрешь. Этот диск, как ты предлагаешь... Красиво все. Это человек неиспорченный может за-разиться твоей идеей и действительно написать... Да что угодно, как ты предлагаешь. Это очень хорошо, очень грамотно. Что угодно, вот так вот. Историю. Вот как, например, у тебя сон. Кто-нибудь возьмет и напишет сон... Гениально все! Классно! А сколько народу-то, блин... Такого наво-рочают и все могут опошлить, не дай Бог. А вычеркнуть нельзя! Мол, а где твоя демократия тогда? Ты что нам, парень, тут расписал-то? Предложил? А я вот так вот!
АЛЕКСАНДР: На чужой роток не накинешь платок.
ЮРИЙ: Да. Те же самые фашисты могут, националисты... Да что попало. Как этого избежать? И надо ли этого избегать?
АЛЕКСАНДР: И не избежишь.
ЮРИЙ: Ну а тогда получится, извини за выражение, помойка.
АЛЕКСАНДР: Вот в интернете, где я все это дело разместил, существует журнал 'Самиздат'. Я про него рассказывал... Там где-то уже за восемь тысяч авторов...
ЮРИЙ: Ну, это еще мало. Копейки.
АЛЕКСАНДР: Да. Там растет постоянно количество. Года четыре тому назад была сотня, может быть, человек. Так что рост сумасшедший. Вот. И каждый пишет все что хочет. Свое. Я когда влез туда с Уммкой, мне сказал один человек: ты коммунизм строишь. Я сначала не понял, причем здесь коммунизм. А потом дошло. Существует идея не просто совершен-ствования мира, она, в принципе не возможна, видимо. Но идея попытки совершенствования...
ЮРИЙ: Ну, понятно.
АЛЕКСАНДР: Были разные попытки. У тех же коммунистов, предполо-жим. Тоже ведь хотели сделать как лучше.
ЮРИЙ: И Шурик Македонский тоже говорил, я вам тут устрою цивили-зацию. Вы тут дикие, я вам все сделаю, построю города... Но перед этим вас надо завоевать к чертовой матери, а после мы тут все построим.
АЛЕКСАНДР: Ну да.
ЮРИЙ: А после говорит: не, ребята, наверное, это неправильно. Похоро-ните меня вот так вот... Как я пришел с пустыми руками в этот мир...
АЛЕКСАНДР: Македонский?
ЮРИЙ: Да, да. И ухожу, говорит, туда тоже с пустыми руками. Понима-ешь, все резюме его ошеломляющего похода, всемирного...
АЛЕКСАНДР: Угу.
ЮРИЙ: А по сути-то я ухожу опять с пустыми руками.
АЛЕКСАНДР: Тот же Иисус... Ведь он пришел в мир дать инструмент. Потому что, в общем-то, все примерно знали и до него, как надо. Те же заповеди, предположим. И до него это все было и все всё знали, как и что...
ЮРИЙ: Ну это да, в принципе, были учителя, те же самые священники... Книжники то же самое говорили, но! Они говорили-то на другом языке. Такими же словами на другом языке.
АЛЕКСАНДР: Еще один инструмент, еще одна мотыга, еще один рычаг, только и всего.
ЮРИЙ: Еще одна попытка?
АЛЕКСАНДР: Да. Нужна ли она, не знаю.
ЮРИЙ: Нет, в принципе, она нужна. Вон она - 'Мудрость тысячелетий' - ты представляешь, сколько уже всего? И все это... топчемся, топчемся... Воруем, это самое... убиваем. И все думаем: нет, это мы тут вот сейчас возьмем... Но все равно, сажать-то деревья надо, е-мое.
АЛЕКСАНДР: Вот, вот.
ЮРИЙ: Деревья сажать надо. Господа, если вы думаете, что Македонский там нахреновертил это самое, три тысячи лет назад, то что - делать ничего не надо? Нет... Но, дело-то в том, что у каждого своя правда получается. Один говорит: я магазин сделаю, я ж добро несу, это самое, людям. Я же им товары, это самое... Слушай, говорит, а мне надо повышать цены-то, я ж не могу, мне ж надо. А бабушка, которая сидит около этого магазина с протянутой рукой... Она не понимает этого ничего, что у него проблемы там возникли. Что бензин стал дороже, потому что дядя другой говорит: слушай, а мы вот там пробурили, а у нас чего-то обломился этот, как его...
АЛЕКСАНДР: Бур?
ЮРИЙ: Бур. Нам дороже оно получается теперь, говорит. А бабка сидит и говорит: санок, ты мне дай это, на хлебушек копеечку. Вот, ну, понима-ешь, пропасть. Кругом. И у каждого своя правда. Чубайс, ты знаешь, как красиво выступал? Е-е... Залил всем, мне засалил даже мозги. Говорит - а как же?! Ну, давайте, мы сейчас все вернем взад. Имеется ввиду отдадим все это. Ну, короче, заморочил голову всем. И даже сам этот, который ве-дет передачу, этот 'Момент истины'...
АЛЕКСАНДР: Караулов?
ЮРИЙ: Караулов, бл... Действительно, Караулов... Так грамотно под-вел... Убедил, что - да, у меня все будет в порядке. Но... Это политика, ну ее в задницу! Это такая штука, которая... Во-первых, я многого не знаю, не понимаю и не хочу понимать. Потому что все... Кругом вранье. Если бы кто-нибудь, когда-нибудь сказал ПРАВДУ. Как она есть. Вот тут бы все и началось. Всё бы вспомнили. Иисуса Христа сразу бы вспомнили. И Будду и Аллаха. И всех бы сразу поставили во главу угла и сказали: слушайте, где мы ходили-бродили-то? Вот, оказывается, все где. Все рядом. Он тебе че говорил-то? Вон она, написана во всех... И в Талмуде этом, и в Писании, и... во всех... Все. Вот там - правда. А все остальное - ложь. В любом ее проявлении - это ложь. Все обманывают. И это страшно. Поче-му? Я не могу понять ничего до сих пор. Почему люди говорят неправду?
АЛЕКСАНДР: Ответ у Достоевского я нашел.
ЮРИЙ: Ну?
АЛЕКСАНДР: Сцена, когда разговаривает отец с Алешей...
ЮРИЙ: А, Карамазов?
АЛЕКСАНДР: Да. С Алешей и Иваном. Задает один и тот же вопрос: есть Бог или нет? Они отвечают по-разному.
ЮРИЙ: А....
АЛЕКСАНДР: Ну, он в такой... непонятке. Ему нужно решить... Он по-нимает, что он грешит. Страшно грешит и будет ему...
ЮРИЙ: Дмитрий?
АЛЕКСАНДР: Нет, отец.
ЮРИЙ: А.
АЛЕКСАНДР: Папаша-то у них еще тот свинтус был.
ЮРИЙ: Угу.
АЛЕКСАНДР: Вот. О душе уже нужно думать. Времени-то ему сколько осталось...
ЮРИЙ: Угу.
АЛЕКСАНДР: И вот раздирает его этот вопрос. Иван отвечает - нет, Алексей говорит - да. И вот он говорит: взять бы этих монахов, иеромо-нахов... Повесил бы я их всех на горькой осине. А ему Иван и отвечает: а тогда бы, это, и цивилизации бы не было, и коньячку бы мы не пили сей-час. Подумал: ну ладно, пусть тогда стоит твой монастырек, Алешка.
ЮРИЙ: М-да.
АЛЕКСАНДР: Значит, цивилизации бы не было. Если сказать, как ты го-воришь, ВСЮ ПРАВДУ. Как-то оно просто - жить по-божески, как гово-рится, по совести. Ну и все, жизнь бы тогда бы, наверное, кончилась. За-чем жить-то дальше? Все уже. Все точки расставлены. Лечь всем, да по-мереть.
ЮРИЙ: Нет, я не согласен с таким... Потому что если так рассуждать, то тогда и никакой надежды нет. Потому что, если, судя потому, что ты так сейчас сказал, то тогда и не надо ни к чему стремиться.
АЛЕКСАНДР: Да. Вот это - вопрос вопросов.
ЮРИЙ: Нет, никогда я с этим не соглашусь. Мне, кстати, понравилось одно выражение в твоем 'Чукче'. Ты возьми карандашик.
АЛЕКСАНДР: Да я это...
ЮРИЙ: Ты опять включил?
АЛЕКСАНДР: Ага.
ЮРИЙ: Хочешь распространить именно вот этот текст, да? В интернете или же в той, вот...
АЛЕКСАНДР: Давно уже...
ЮРИЙ: По той системе, гуляет? Прямо именно этот текст?
АЛЕКСАНДР: Да, да.
ЮРИЙ: И из рук в руки, да? Переходит.
АЛЕКСАНДР: Ну, переходит или нет, я не знаю.
ЮРИЙ: Просто, знаешь, мне показалось... Гм. Начало оно очень затяну-ло. Ты как тот еврей, тры-ты-ты, затянул, затянул... И после стал меня долбить своим... Своим Умкой. Вот дальше, мне думается, Саш... Ну я открытым текстом говорю...
АЛЕКСАНДР: Да-да.
ЮРИЙ: И ты меня...
АЛЕКСАНДР: В свою религию обращаешь.
ЮРИЙ: Да. Ты обращаешь... А я как...
АЛЕКСАНДР: Топорщишься.
ЮРИЙ: Как обычный, нормальный, я извиняюсь за нескромность, нор-мальный человек... Когда меня куда-то, в какой-то ряд выставляют... Я говорю: у... Не-не-не. Не хочу. Вроде бы. С другой стороны - ну а почему бы нет? И другой так. Опять через тщеславие, мать честная! Через вот этот... треугольный этот камень. Вроде бы и не хочу, а внутри сидит: а, может быть, я вот тут как выдам накуй! И многих это убеждает. Меня это меньше убеждает. Мне нравится весь ход, вся мысль, вся глобальная вот эта идея, но лично я туда не пойду. Потому что... Я - нет. Во-первых, я просто еще пока... Я пока вот в твою веру еще сильно не вошел. Потому что я не знаю че писать. Вот ты тут пишешь, э-э... что чукча не читатель. Правильно! И я не читатель. Вот тут очень грамотно у тебя идет то, что... Айвазовский-то классно как тут залепил! Я вот эту историю не знал. Это действительно так? Или это легенда?
АЛЕКСАНДР: Письма Чехова.
ЮРИЙ: А, да-да-да. Ты ж там ссылаешься на письма. Это надо почитать... Видишь, оказывается, иной раз надо читать. Правильно. Критику, письма, потому что это изнутри идет.
АЛЕКСАНДР: О, письма это...
ЮРИЙ: А когда произведение... Он уже начинает из пальца, тут я вот тут... А я тут вот, знаешь как, я ж писатель, ебеныть! Я тут вам сейчас на-ворочаю такого, вообще не разберетесь... А когда письма. Он, может быть, думает: да они никуда и не пойдут. Другого метода пересылки ин-формации и не было. Телефон... По телефону не скажешь, хотя уже в то время, по-моему, были телефоны. Письма только, единственное... А Александр Сергеевич что вытворял? Вон они стоят, почитай, ебеныть. За-писки, там, вообще полный звездец! Дак вот... В виде писем? Вот твой роман в виде писем. Тогда бы было понятно, что гадости не напишешь. Наверное. А я же писал в пьесе где-то, ты не помнишь, там у меня было-то? Я, царство небесное, Юрия Васильевича... Прототип у меня Юрий Ва-сильевич. Он же не слезая с дивана: телевизор, книги... Он все читал, смотрел... Я говорю: Юрий Васильевич, ну чего ж это ты все чужие мыс-ли-то? Давай, свои напиши. И он как-то сподвигся, он говорит: вообще-то мне есть, что вспомнить, да. Я бы написал... Я говорю: давай! Вместо водки трескать, че ты ее трескаешь-то? Она тебе ничего не дает. И те же самые чужие мысли... Ну я как-то их так обозвал. Че ты все чужие мысли-то читаешь и восхищаешься? Пора уж свои иметь, во-первых, и... И когда я прочел вот это... Айвазовского. Молодец, мужик - а на хрена, говорит, мне эти чужие... Ни одной книжки! Ну, вряд ли, конечно, что он ни одной книжки... Ведь он учился и прочее... Ну, не важно, короче, он обобщил все это очень грамотно. Мне понравилось. С другой стороны, в наше вре-мя неудобно быть невежей. Не читать там... Этого вот не прочитать, этого. И одно время какая-то мания была...
АЛЕКСАНДР: Только лишь неудобно?
ЮРИЙ: Неудобно. Мне давно... Я положил на это один орган... Юр, как это тебе не стыдно, ты Пелевина не читал?! Я говорю: не-а... Это Гринька мне, Григорьев... Ну, как же... как же ты?!... А выпьет, это все - пипец! Как же ты?.. А вот этот вот!.. Я говорю: иди ты... очень далеко с этими делами. Тут, кстати, вышло... Ты не слышал, вышла новая книжка Пеле-вина?
АЛЕКСАНДР: Да я его не читал ничего.
ЮРИЙ: Он такого нагородил, там целый рОман...
АЛЕКСАНДР: Правда, по радио я слышал постановку... Немного. Про жизнь насекомых.
ЮРИЙ: А, про жизнь насекомых! Это нет, это он только начинал, по-моему... А сейчас новая вышла, вышел роман... Я забыл, как называется, но че-то все винтом ходят. Это такой... Это бомба какая-то там опять... Дурдом, короче.
АЛЕКСАНДР: Там деньги, там бизнес. Понимаешь, писательство как бизнес... А здесь нет никакого бизнеса. Это совершенно противоположная вещь.
ЮРИЙ: Еще тоньше. Тоньше денег. Тщеславие. Тоньше.
АЛЕКСАНДР: Идею почему не видят-то? Вот ты увидел тщеславие.
ЮРИЙ: Нет, я увидел тех людей, которые будут писать. Я не идею сейчас рассматриваю, как она может быть... положительная. Она и действительно положительная, она и интересная и прочее. Но я же... людей знаю много.
АЛЕКСАНДР: Ну, это да.
ЮРИЙ: Вот от них-то я и пляшу. Потому что если мы будем говорить об... Христос тоже хорошую идею дал.
АЛЕКСАНДР: Так тоже на ней бизнес делают.
ЮРИЙ: А че бизнес? Вон эти... Все продается, все продается. В той же самой церкви. Отпеть - плати. Ты, спрашивается, че делаешь-то? Служи-тель... хренов. Я ж тебе рассказывал случАй, тетку-то я хоронил. Он кар-ман вот этого своего... этого...
АЛЕКСАНДР: Рясы.
ЮРИЙ: ...рясы оттопырил, говорит - клади. А мне сестра двоюродная спрашивает: Юр, сколько, говорит? Да я понятия не имею как это... А клади. А сколько положишь, он не обидится, наверное. Хотя, может, по-морщится. Рыжий, черт. Он не этот, не священник, он черт. Черт. Я не против религии, если она помогает людям, я только двумя руками за. Но она же грабит, по сути-то.
АЛЕКСАНДР: Ну вот - дуализм, противоречие человеческое. От него, видимо, никуда не деться. Но вот через эти противоречия, через все эти... пятна. Надо идти. В луже можно увидеть лужу, а можно и звездное небо.
ЮРИЙ: Грамотно... Мда... А по поводу 90%... (Читает из книжки.) 'Ниагара... литературных произведений... на человека...' Наверное, 99 процентов.
АЛЕКСАНДР: Может быть.
ЮРИЙ: Потому что я так прикинул: 10 процентов - это же была бы гран-диозная цифра... Если шедевры. Это много. Ну, это ты так, огульно. Хотя, ты, может быть, просто идеалист в этом. Хотя вряд ли.
АЛЕКСАНДР: Нет, сейчас народ пишет грамотно. Назвать шедеврами... не знаю... но. Если сравнивать, скажем, сто лет назад или двести... Сколько человек писало? Единицы, единицы. Основная масса была без-грамотной. А сейчас... Тот же самый интернет в России... По экспоненте идет, в геометрической прогрессии. Люди грамотные, система образования у нас еще будь здоров. Поэтому общий уровень неизмеримо вырос. Но...
ЮРИЙ: Но. Да... Опять один процент - всего того, что наворочено - мож-но на полку поставить. А на полку ставить надо обязательно. Если мы бу-дем воспринимать все, что делается, за истину, то это будет смешно, на-верное. Ну как это: все что бы ни написал!.. А я искренне! Искренне, да, молодец...
АЛЕКСАНДР: Нашел все-таки, кто сказал насчет записок галерного раба... Помнишь, я тебе как-то рассказывал?
ЮРИЙ: Угу.
АЛЕКСАНДР: Лион Фейхтвангер.
ЮРИЙ: Фейхтвангер?
АЛЕКСАНДР: Да.
ЮРИЙ: Хороший малый. Я читал только одно произведение...
АЛЕКСАНДР: Он сказал, что отдал бы всего Фукидида с его Пелопонес-скими войнами, многотомные какие-то сочинения, за одну страничку дневника галерного раба. Прикованного к веслу. Значит, все-таки надо писать? И галерному рабу.
ЮРИЙ: Это, видимо, не из-за того, что... Это чисто исторический инте-рес, наверное, понимаешь. А то, что бы он сказал... Как ему тяжело, как у него зубы выпадают, он все бы это написал, естественно, на этой странич-ке, все. Это интересно было бы, да, через тысячу лет... Я еще тут как-то размышлял по этому поводу. Я думал: действительно мы не умеем хра-нить все это. Особенно в России. Понимаешь, ведь все сжигается, все вы-брасывается на помойку. Говорит, да вынеси ты все это! Кто-то чего-то... Я в детстве, например, что-то написал или нарисовал... Где это все? Вот все, что сохранила мама, царство ей небесное, вот эти вот портретики, ко-торым уже... почти сорок лет. А он вот сейчас висит, автопортрет. А это было написано в тринадцать... в двенадцать лет. А мне сейчас, ептыть, пятьдесят с лифигом. Для меня это, конечно, как факт... Я переношусь через два поколения и... Я об этом говорил. Вот если бы мой прадед ка-кую-нибудь бумагу написал и она сохранилась бы... А это двести лет на-зад примерно. Там он так: выдал муки тому-то тому-то... И вот этот вот листок бумажки был ценнее, нежели там чего-то грандиозное. Во-первых, для меня и дальше, дальше, дальше для моих, например, потомков. Это же интересно. Вот поэтому и... может быть, это и правильно. Вот сейчас я уже подхожу к тому, что, может быть, это правильно, то, что ты это... По-нимаешь... через тысячу лет, если это лет десять сохранится, скажут: слушай, а там в какой-то Электростали, блин... Город, оказывается такой, Электросталь... ешь твою мать. Это посередине... между слияниями двух рек, там... Московии и Истры было государство, б..ь. А в этом государст-ве, тогда-то люди-то писали вот че... У него, значит, мать заболела и, в связи с этим, вот то-то и то-то произошло. У него в семье. Это классно. Но... сохранится ли это все?
АЛЕКСАНДР: И будет ли... останется ли вообще язык?
ЮРИЙ: Да.
АЛЕКСАНДР: Читаешь, например, Сумарокова... Невозможно понять порой. Это уже надо переводить на русский современный.
ЮРИЙ: Нет, мне кажется, язык останется.
АЛЕКСАНДР: Но там - стиль, там - высокий слог. Там они все-таки ис-кусственны. А когда человек пишет простые вещи, понятные... Бытовые, может, личные. Я не знаю, в Древнем Египте, предположим, то же самое будет... Все его ощущения... А человек ведь не изменился.
ЮРИЙ: А он никогда и не менялся. Внутри он не мог измениться, это моя уже гипотеза давняя, что все это ерунда - что он от обезьяны и прочее. Вообще, я в эти штуки не верю, потому что с такими мозгами... Они не могут меняться, трансформироваться. Могут технологии, может наука. Какие-то клетки в человеческом мозге... мозгу, не знаю, как правильней, открываются новые, но они направлены только на познание мира. Но не на познание себя, понимаешь, вот в чем беда. А какой он был: склочность, жадность, все пороки и все добродетели, все в одной куче, они были, вот как кулак, рождены сразу. Вот с этими со всеми... Они не могли лучше-хуже становиться... жадность, да? Вот она. А я чуть-чуть... А через тыся-чу лет я... А я вообще, бл.., не буду жадным через тысячу лет! Я вообще буду добрым таким, и прочее-прочее... Я извиняюсь...
АЛЕКСАНДР: Да-да.
ЮРИЙ: А эти я не могу курить... Все было и оно останется. Вот только будет ли прогрессировать зло? Вот это сложно сказать. Видимо, засилье только меркантильности вот этой... В смысле денег. Отрицательная сила денег...
АЛЕКСАНДР: О, интересный вопрос...
ЮРИЙ: Да, если она будет прогрессировать, то, может быть, еще какие-нибудь качества в человеке найдутся. Помимо всего того, что мы знаем уже. Ну, по пальцам можно перечислить, чем человек гнусный. Чем? Вот тем-то, тем-то, тем-то... А может быть со временем появится еще какая-нибудь гнусность, которой человек еще не знает. Помимо того, что есть.
АЛЕКСАНДР: Вот насчет отрицательной силы денег. У меня в тексте есть диалог с неким персонажем. Когда он рассуждает о таком понятии как денергия... Что деньги - это энергия.
ЮРИЙ: Угу.
АЛЕКСАНДР: И разные у этой сущности, не знаю, как ее назвать... знаки могут быть.
ЮРИЙ: Дензнаки? Или знаки получения и передачи энергии?
АЛЕКСАНДР: Вот мы знаем: есть энергия, материя, а вот - денэргия? Вообще, деньги - это эквивалент какой-то энергии...
ЮРИЙ: Это эквивалент затраченного...
АЛЕКСАНДР: ...энергии, только...
ЮРИЙ: Нет, мне думается, что деньги - это эквивалент затраченных уси-лий, затраченного ума.
АЛЕКСАНДР: ...концентрированной формы энергии.
ЮРИЙ: Ну да, получается... да...
АЛЕКСАНДР: Условная, но тем не менее. Ну, что это - бумажки какие-то, да? Или там, золото...
ЮРИЙ: Тоже условность все.
АЛЕКСАНДР: ...бриллианты. Ну, камешки какие-то, металл... Но это же сила. Для человека, для нас... Мы же воспринимаем это как некую силу, некую энергию, обладание которой позволяет тебе делать те или иные вещи. А вот знак...
ЮРИЙ: Нет, секундочку, секундочку... Давай эту тему разовьем. Вернее, я выскажу свое отношение к этому... Чем я становлюсь старше... Это официальное заявление. Ха-ха!.. Тем больше я склоняюсь к тому, что... Тем пренебрежительнее отношение ко всему тому, что ты перечислил: камешки, золото, деньги. Оно не специально у меня, оно у меня выработа-лось почему-то. Многие могут сказать запросто: а, у тебя их нету, поэтому ты так говоришь. Господа, я могу это еще раз повторить: и они не надо мне, потому что я знаю, что это такое. Я общаюсь с теми людьми, у кото-рых они есть. Я вижу, извините меня за выражение, в этом ящике гребаном людей, имеющих большие средства и...- тот же самый Александр Македонский! Не дает это все удовлетворения, эти деньги. Это опреде-ленный тип людей, которых вот этот вопрос очень устраивает. В смысле, ответ на этот вопрос, тот, что мы сейчас обсуждаем, очень устраивает. Вот чем больше денег, тем он себя чувствует... Ну, как это сказать... Уютнее.
АЛЕКСАНДР: Уверенней.
ЮРИЙ: Уверенней. А я, говорит, могу все. Понимаешь, деньги могут все. Нет. Совершенно нет. Примеры показывают, что нет. Леонардо и прочие мои - не сотвори себе кумира - это не кумиры, это те люди, которые отно-сились к этому так же. Хотя и Леонардо был скуп... А скупость его про-исходила от того, что средств у него этих не было и он все фиксировал. Так, ученику этому столько-то, а от этого... э-э... герцога получил столь-ко-то. Зафиксировал. Но это черта характера, это хрен с ним. Но. Он же не думал о том, что мне надо заработать побольше, чтобы... э-э... че-то соз-дать. Ни хрена! Он сначала создавал, а после говорит: блин, а у меня хлеб-то кончился... Суть, сама суть: есть надо - да, надо. И все, на этом закан-чивал. Он не думал, что мне нужно купить платье новое, чтобы... выйти во двор, да? Чтоб показаться, хотя он тоже был, вобщем-то, солидным мужиком и любил... цивильно выглядеть. Но это не самоцель. И я ни в коей мере не хочу ни с кем себя сравнивать, ну ее в баню, не люблю я это-го делать... Но это мне близко. Не надо мне шестисотый мерседес. Ну ладно, скажут, Глыбов, лукавишь, ты все... Да. Если мне скажут, Юр, иди, там уже во дворе стоит. Еп!.. Какая разница? Я из 'Жигулей' пересяду в этот... Да, ну мне уютней. Но! Я не буду пальцем шевелить, чтобы его это самое... Специально шевелить: хочу на мерседесе, ебеныть... Не хочу. Шевелить пальцем. Лучше я шевельну пальцем - что-нибудь, как-нибудь... это... Белиберду намажу. Это мгновение для меня дороже сиде-ния в мягком кресле, и это тоже искренне. И я знаю многих людей, кото-рые действительно тоже также думают. Ерунда это все. Рублева нашего возьми...
АЛЕКСАНДР: Я немножко вернусь к теме. Я обратил внимание. Вот Ум-ка, вот этот проект, да? Он по сути своей антимеркантильный.
ЮРИЙ: Ну, в принципе, да...
АЛЕКСАНДР: И сразу происходит отсев.
ЮРИЙ: А-а... Ха-ха-ха! Вот видишь, ты как это, под меня...
АЛЕКСАНДР: Подкоп?
ЮРИЙ: Подкоп сделал такой ... Нет, у меня лень, у меня лень перешиба-ет... Понимаешь, я ленивый человек в этом плане. Но... А вот что я хотел показать. Свой проект. Кхм. (Достает с полки книгу.)
АЛЕКСАНДР: Пятьдесят четвертый год. Да, делали книги, на века.
ЮРИЙ: Правильно. Она еще двести лет проживет и ничего ей не будет. Знаешь, как пьеса будет называться? Может быть, я даже плакат сделаю... Белый лист. Ну, формат ты представляешь. Шестьдесят на девяносто. И посредине меленько: лирические... Кха, кха... (Кашляет.) отступления с Шекспиром. Лир - выделяется: ЛИРические - Лир.
АЛЕКСАНДР: Угу.
ЮРИЙ: И все. Ты, наверное, понял. И ничего больше. Лирические отсту-пления с Шекспиром...
АЛЕКСАНДР: По Шекспиру.
ЮРИЙ: Не надо. Ха-ха! По - ходить не надо. По Эдгару По, по Шекспи-ру. С. Он мой друг, мой товарищ, мы с ним беседуем... С Шекспиром. А сцена начинается... Все здесь будет, наверху. Представь такую колбасу. Вот этот прозрачный квадрат, да?
АЛЕКСАНДР: Ну.
ЮРИЙ: Почти квадрат. Тишина, темнота. Люди поднялись уже на второй этаж, расселись, там, значит, по периметру. Сидят, ждут. А может - в носу ковыряют, не важно. Кто-то хихикает, кто-то спотыкается об... Ну, вот этот бардак перед спектаклем.
АЛЕКСАНДР: Да.
ЮРИЙ: На этом квадрате стоит кресло. Вот это мое, качалка. В нем сидит человек. Это будет моно-спектакль... У меня ж все переделывается посто-янно, а будет сидеть этот... А-ов Витька. Ты знаешь этого актера?
АЛЕКСАНДР: У этого...
ЮРИЙ: Он профессионал. Да! Он толокинские стихи читал. Не слышал?
АЛЕКСАНДР: Не помню чего-то.
ЮРИЙ: Ну, он профи такой... Хороший парень.
АЛЕКСАНДР: Он не у К-ча?
ЮРИЙ: Не-е... Он профессионал, а у К-ча самодеятельные. А этот, Вик-тор, закончил театральное училище, где-то работал много. Сейчас, гово-рит, бросил. Занимается бизнесом. Так все равно в крови течет это актер-ство. Некуда свои силы... Короче, я хочу с ним побеседовать. Жене его, Татьяне, я уже сказал: заведи сюда, я ему покажу площадку. Мы здесь все обсудим, он почитает, что я хочу. Он добавит. Короче, мы слепим... Из того, что было. Так, дальше, значит. Он сидит в этом кресле. Спит. Темно-та. Звонок мобильного телефона. Вот этого. Я думаю, к тому времени деньги появятся... А еще мобильник в зале у кого-то из девчонок... У него тоже. Он, значит, спросонья, бум-бум, это... ищет по карманам свой мо-бильник. А! Нюанс. Звонок. После звонка я здесь зажигаю этот вот свет. Освещается вот этот квадрат...
АЛЕКСАНДР: Мне почему-то сразу же хотелось, что бы он снизу...
ЮРИЙ: Да? И он сидит в этом квадрате, а люди - все там, в полумраке. Все это вечером должно быть, чтобы не было света. И вот в этом желтом, будет желтый квадрат, он сидит в этом кресле... У него, значит, плед, ну такие стариковские дела. А на... э-э... на спинке кресла висит боком ко-рона. И вот он там ее ищет че-то... раз - так, одевает набекрень, мобиль-ник находит и говорит: 'Лир'. И, значит, начинается вот эта лабудень, ко-торая у меня уже предварительно была. Но. А! Еще перед этим... А перед креслом, значит, стоит табурет, на табурете тазик с водой, мыло там, по-стирушки... У короля. Ну, он не король, он - Лир. Понимаешь, наш со-временный... Я, понимаешь, без претензий, Сань, к великому Шекспиру, я просто... Извечная проблема отцов и детей. А на ниточке, на веревочке, висят три платьица. Детских. Это его дети. Три девочки. Одно светленькое и два темненьких. Ну, висят и висят. Сушатся. Он уже постирушки сделал, его разбудили, он заснул, там, чайку попил, то-се, пятое-десятое... И звонит дочка, она уже там сидит, в зале. Звонит ему и говорит... И на-чинает свои проблемы ему наворачивать. И вот тут уже надо эти диало-ги... кхм... сочинять. У меня часть есть, часть можно изобрести... в смысле, со временем они родятся. И после всего этого, когда он выслуша-ет от всех трех дочерей свои проблемы, у него голова... Корону он снимет и повесит, потому что она у него пухнет. Все это у него, понимаешь. Тазик он может этот расплескать, там... Забодали!.. Но это надо все, конечно, образно, красиво... В смысле, не красиво, - натурально. Вот это надо сделать натурально. Не надо никаких мне этих... э-э... кавалерических этих умностей... не надо. Кругами там ходят, прыгают-скачут. Не надо. Но, обязательно должен присутствовать юмор, насколько, конечно, я смо-гу. Вернее, насколько вся группа будут доносить свои поправки. Потому что все интересно. Потом, всем это близко. У всех дети... И когда все это вот современное заканчивается, он берет Шекспира... А-нов умеет это де-лать... Сидит и читает. И выборочно, естественно. Ну зачем нам вся пьеса?
АЛЕКСАНДР: Да-да.
ЮРИЙ: Тыщу раз знаем, кто кого там... Не нужно все это. Человеческие его отношения к детям, к государству, к миру. Ко всему этому... И - вкрапливая свои... Потому что он сидит и рассуждает, понимаешь... Раз-бирает пьесу... слова Шекспира, гения.
АЛЕКСАНДР: Аналогии...
ЮРИЙ: Аналогии постоянно у него крутятся, понимаешь. Там может быть опять... дети придти, опять со своими тараканами, проблемами, та-зиками. А!.. У меня было, карту он там стелит... Ну, имение поделить, да какая разница! Они из-за дачи могли...
АЛЕКСАНДР: Квартира.
ЮРИЙ: И квартира тоже самое. Ключи, понимаешь... Все можно нагоро-дить. Но. Понимаешь, после всей этой гадости вот, современной, социаль-ной... В то время то же самое было...
АЛЕКСАНДР: Конечно.
ЮРИЙ: И прочесть великого и многоуважаемого Шекспира теперь. Там монолог есть - полный звиздец! Гениальный просто. Понимаешь? И... побеседовать. И все. Вот и пьеса вся. Поэтому я и говорю, она... в назва-нии. Мне после-то в голову, я тут пишу: Лир. А после - лирические... Смотрю, а оно - ли-ри-ческие... Лир. Одна часть этого слова. Думаю: во, колбаса. И больше ничего не надо. Потому что никакого намека на пьесу 'Король Лир'. Никаких королей, просто - Лир. Кто у телефона? Лир. Все. Имя его такое.
АЛЕКСАНДР: Отец - он же как бы символ...
ЮРИЙ: Конечно.
АЛЕКСАНДР: И руководитель государства, да? И... Бог-Создатель...
ЮРИЙ: Он - отец! Он отец всех. Вот этих детей, во-первых, и всего госу-дарства. Почему Кент... Говорит, я за вас... умру, вообще, все отдам. Он даже пошел на что: он даже его прогнал, а он все равно пришел к нему. Потому что он видит... В общем-то, государь такого характера, который не только о своем... И видит, как его обижают, понимаешь? Свои же род-ственники и своя же свита. Все обманывают, все вот это вот... А он-то, в принципе, наивный старикашка, старикан. Такой... Где-то. Кровь-то течет, родословная-то идет... Он взбрыкивает, а после-то сдается, по сути-то сдается.
АЛЕКСАНДР: Слушай, а что если он, как бы вот это... Раздвоение лич-ности: и одновременно он же и шут.
ЮРИЙ: А там все у меня будет...
АЛЕКСАНДР: Да?
ЮРИЙ: Нет. По тому, что я тебе сейчас рассказал - это новая версия. А перед этим он у меня и шут, Кент, всего это самое... За дочерей будут платья висеть. Я хотел - большие платья висят, тоже на прищепках. Толь-ко не стирать... Это я после уже... постирушки... Ну, показать старика. Понимаешь, вот старика... Неглупого, естественно. Который обделен уже всем, одни проблемы. Который все раздал. Как шут ему сказал... Говорит: ну, что, дядя, все отдал, теперь сиди, кукуй. Понимаешь, это может быть все равно какой-то пример, да. И вон даже плакат, видишь, вон, черный. Это же я... первый курс МАХУ. 'Гамлет' и 'Король Лир'. Это у меня еще с того времени тараканы... На Шекспира на моего уважаемого. Ко-лодки и в колодках - колпак шута. Ну, это еще так - наивно было, но не буду говорить...
АЛЕКСАНДР: Здорово. (Пьют чай). Слушай, я вот только сейчас понял, что произошло...
ЮРИЙ: Что такое?
АЛЕКСАНДР: Помнишь, три месяца назад мы делали запись первую?
ЮРИЙ: Ну.
АЛЕКСАНДР: И там был звонок в дверь, я, когда делал расшифровку, допер... Ты пошел открывать... Шишкин приходил.
ЮРИЙ: Юрий Васильевич, царство ему небесное.
АЛЕКСАНДР: Вот! Ты понял?
ЮРИЙ: Что?
АЛЕКСАНДР: Ну, понимаешь, приходил человек, еще живой был. Ты только что рассказывал, как его пытался увлечь идеей написать что-нибудь свое.
ЮРИЙ: И дальше что?
АЛЕКСАНДР: Да нет, ничего... Жаль, что не убедил, осталась бы какая-нибудь история.
ЮРИЙ: Мда... Помер он нехорошо. Три дня лежал один, уж и черви по-шли... Вот так вот - жил-жил человек, помер и только... один звонок на пленке остался.
АЛЕКСАНДР: Я его портрет еще сделал, набросок... Грустно как-то за-канчиваем.
ЮРИЙ: Что, кончилась пленка-то?
АЛЕКСАНДР: Нет, еще крутится.
ЮРИЙ: Сам-то доволен, что у нас получилось?
АЛЕКСАНДР: В общем, да. Я хотел, чтобы самые разные люди попробо-вали... э-э... выразить свое отношение к этой идее. Ведь сколько людей на Земле делают интересные вещи и, мне кажется, они очень близки друг другу... Но не хватает какого-то мостика, что ли... В Китае девушка од-на... Я тебе рассказывал, наверное?
ЮРИЙ: Нет. Китая мы еще не касались.
АЛЕКСАНДР: Она переводчиком там работает и участник этого сайта. Она как-то сразу на меня вышла, познакомились... Я ей недавно предла-гаю: перевести на китайский язык программу, устав... Такие простенькие вещи. И поместить там у китаезов, чтоб они... Посмотреть, как они среа-гируют. И она пишет: они, в общем-то, практичные очень люди, китайцы. И говорит, я что-то сомневаюсь... Так как ваш проект такой... у меня что-то большое сомнение на этот счет.
ЮРИЙ: Ну, пусть попробуют...
АЛЕКСАНДР: Но тем не менее.
ЮРИЙ: Тем не менее, конечно. Это же люди. Что в Китае, что в Монго-лии. Всякие же люди есть.
АЛЕКСАНДР: Пусть из тысячи хотя бы один.
ЮРИЙ: Да.
АЛЕКСАНДР: Их ведь там сколько... Полтора миллиарда.
ЮРИЙ: Полтора миллиарда. Около двух где-то. Ну она все-таки решится или нет?
АЛЕКСАНДР: Я ей даже посулил портрет. Даже сделал.
ЮРИЙ: Вот как.
АЛЕКСАНДР: Но что-то молчит. Может, переводит.
ЮРИЙ: Ха-ха-ха! Но это надо очень сконцентрировано тебе все сделать, чтобы без воды...
АЛЕКСАНДР: Не, а там только устав и программа. Там все понятно. Там просто все.
ЮРИЙ: Но это для тебя...
(Голоса становятся тише и глуше. Свет тоже как-то меркнет. Загора-ется голубым светом панель мобильного телефона. Раздается звонок. Но собеседники не слышат. Или делают вид, что не слышат.)
АЛЕКСАНДР: Это я не к тому, не зову тебя куда-то... А просто... Кто-то все таки отзывается.
ЮРИЙ: Не-е... Меня трудно поставить в стойло... Нет, я это дело при-ветствую. Это замечательная идея и я изначально тебе это... Да-да...Обеими руками. Но. Сам я... не знаю.
(В тишине сверху, сквозь отверстие в потолке, льется такой же голубо-ватый мягкий свет. Занавес.)