Впервые настоящего пофигиста я встретил у друга- художника. Слава снимал комнату. И этого было достаточно. Ему, вообще, всего было достаточно. Я встречал таких людей только среди умных, от природы. И среди верующих. Но у них есть какая-то самооснова для этого. А у него было ничего. В мире, где пофигизм стал уже нормой,он принципиально отличался и от ему подобных: не был паразитом, живущим за счет работающих других, наследства или пособий от другого монстра-паразита, государства.
Слава ничего не просил и не брал. Но и ничего не хотел. И ни от кого. Он просто жил, как есть. И это было даже просветленно.
Правда, он был наркоман.Тихий. И тоже странный, даже для них. Я никогда не видел его вне сознания. С улетевшим взлядом или несвязной речью.
А отупелые стеклянные глаза потустороннего мира пустоты встречал только у чиновников за их ненасытными столами, двуногих в какой-либо униформе, символизирующей власть, алкоголиков и тех же настоящих наркоманов, ищущих очередную дозу "дури" или уже парящих под ней, как сигаретный пепел на ветру.
Славе было уже прилично за тридцать. Он уехал из Эстонии, где, по молодости, даже женился и сделал дочь. Но оно ему не надо было, изначально. Как любые прошлые обязательства и придуманные понятия " должен". Такого слова в его лексиконе и в голове не было. Он уже тогда просто жил. Встреченная им тоже совсем еще молодая женщина хотела самоутвердиться дитем, привязать Славу к себе и разложить ответственность за него на своих родителей и какие-то государственные конторы. И все были ей обязаны. За удовольствия. По закону и нормам от подзаконных нормировщиков. Все и были. Кроме Славы. Он так и не понял, что собственно произошло. А, когда произошло, то и случилось. Ну и что? Он же не хотел и не брал. Он дал то, что она попросила. И получила. И очень удивился, когда затем последовали запросы. Слава же ничего не требовал. Ни тогда, ни потом.
Он развелся, отдал ей квартиру, к его счастью, умершего дедушки и уехал. Не потому что очень хотел, а подальше от претензий, требований и надоеданий. Слава не понимал, что она от него еще хочет.У него уже ничего не было.Да и не надо.
На новом месте, обосновавшись, он начал работать. Что-то сортировать на складе большого магазина. Аккуратно, спокойно и так же тихо. На эти деньги и снял комнату. Но ненадолго. Он раздражал и хозяина, и соседей тем,что ни о чем не хотел разговаривать, обсуждать политиков, сериалы и кого-то незнакомого. Да и знакомого тоже. Слава приходил после работы, забивал косяк конопли, покуривал и рисовал. Часами. И ему было плевать на рост цен, на премьер- министров,санитаров леса и общества, врагов народа и его кумиров. На всех. Впрочем, " плевать" это уже глагол действия и отношения. У него не было ни того, ни другого. Не было и всё.
Слава брал тушь, кисточку, нарезал листки и водил по ним, создавая удивительно тонкие работы, похожие на японскую и китайскую графику природы. Но он об этом не знал. Не учился где-то и не подражал. Слава не смотрел телевизор, не читал книги и, тем более, газеты. Ему было пофиг.
- Наркоман,- начинали злиться соседи и хозяева, бессильные - Еще украдет чего-нибудь...
Это им было понятно и близко. Так что он долго не задерживался нигде, пока не встретил художника. И застрял у него надолго.
Художник тоже жил в своем мире, хотя читал и думал, и сравнивал. И выплывал из него, когда выходил к людям. А куда ж без них? Художник не был наркоманом и даже бытовым алкоголиком. Случается и такое с талантливыми людьми. Они живут среди других. И терпят. Но не всегда выдерживают. Художник тоже был талантливым и картины помогали ему выжить, и жить. И еще, он был хорошим другом. Значит умел отдавать, не спрашивая. И терпеть таких , как я. И Слава.
А Славе нечего было терпеть. Он ни с кем даже на заговаривал, хотя и отвечал, если спрашивали или лезли со своим. Но быстро отваливали. Ему-то было пофиг всё, что они говорят и от него хотят. Работал, покупал поесть, платил за комнату, тушь с бумагой и улетал в своё. Чем не жизнь?
Однажды из Эстонии прилетела уже выросшая дочка. Она хотела увидеть отца. Увидела, наговорила о себе, маме и стране три короба. Посидела рядом. И быстро поняла, что ни интереса ко всему этому, ни денег у него нет. Она оказалась умной девушкой. Видимо, в папу.
- Хотела встретиться. Встретилась, - сказала она - Главное, что ты есть. Уже хорошо, что я не одна.
И улетела обратно. Он только растерянно улыбнулся и ответил - Я рад. Но облегченно вздохнул, когда она ушла.
Я, по наивности, пытался узнать, какой эпизод в жизни ему больше всего запомнился? За что , может быть, стыдно? Какой скелет в его шкафу остался за тридцать пять лет? Но он долго не мог вспомнить ничего, хотя старался изо всех сил. Вокруг него были или никто,или те, кого он уважал. Тоже просто так. Вот он и старался мне ответить. Но так и не смог. Не потому что прятал. А нЕчего. Он никого не обманывал. А трудности, жизненные, воспринимал как данность. Не более.
Трудности, они же только у тех, кто хочет больше, чем имеет. А ему было пофиг. Все, всё и даже он сам.
- Опустился, - говорили соседи. Приличные, вечно бегающие, что бы где взять, урвать, откусить и как бы утащить в свою нору, соседи. Обижавшиеся, что он ни о ком и ни о чем с ними не хочет разговаривать.
- Так не о чем, - пояснил он мне, как-то, улыбаясь - Они все что-то хотят...
И утыкался в бумагу, выводя кисточкой с тушью, не отрываясь, какие-то дивные горы, которые я увидел,воочию,только в Южном Китае. Где Слава никогда не был. И вряд ли знает, даже где это на карте.
Если бы не был падшим ангелом, так и жил бы он, вместе со всеми, как свинья в апельсинах...