Не стоит теребить тех, кто спит с черной вдовой революции. Она ложится бескорыстно, но согревает до пепла, и , в отличие от других женщин, предает только победителей.
Если доживут.
В ту ночь я так и остался в странном доме где-то в глубине Марокко...
Конечно, с моей стороны это было неосторожно. Если не сказать - глупо. Но в 36 лет еще нет никакого страха, ни перед чем. И до этого возраста, и позже бывает только боязнь - не суметь, не оправдать, подвести. Боязнь стыда. Но это не страх. А как раз наоборот - страхоутоляющее.
Сначала я шел на машине от Маракеша в сторону Сахары до тех пор, пока не закончился асфальт и густо-красная холмистая земля вокруг выровнялась до горизонта сплошной плоскодонкой. Даже мне стало понятно, что дальше дороги нет и будет хуже, и надо поворачивать обратно, на горный Атлас и , через перевалы, на север, к Средиземному морю.
До захода солнца оставалось немного, когда я решил остановиться в небольшом марокканском городке.
Тем более, что он стоял вдоль дороги и в центре, у традиционной небольшой площади, оказался указатель на маленькую придорожную гостинницу. Хозяева были очень рады, потому что иностранцев здесь не было и только удивились - Вы один?
Я и был один во всей гостиннице. Комната оказалась недорогой и чистой, а машину, чтоб ничего не случилось, попросили загнать с улицы вовнутрь двора.
Взяв деньги, никаких записей хозяева не делали. Даже документы не проверили. Ночуй и езжай дальше...
Отдышавшись, я вышел в холл и с удивлением увидел типичный западный бар. У стойки сидели местные мужики, половина в национальных полосатых робах с капюшоном, а половина - как везде, в чем попало. Мне сразу уступили место и стали распрашивать - кто и откуда. И какими судьбами я попал в их аллахом забытое место.
Этот бар оказался главной точкой встреч после работы, в основном, не местных арабов и берберов. Тем, кому негде и не за чем было сидеть по домам. Через пять минут они проставили пиво, а я вытащил из кармана фляжку с виски, залитым из бутылки, заначенной в дьюти- фри аэропорта. В баре крепкого спиртного не было.
250 грамм моментально разлетелись по стаканам и около меня вновь возникла новая банка " Хайнеккена". -Угощайся...
Двое молодых мужчин, бородатый в национальной робе и его товарищ в кожаной куртке довольно прилично говорили по- английски. Они удивлись, узнав, что уже почти две недели никто из моих не знает, где я и как, уехав в Марокко. Бородатый работал на местной телефонной станции и предложил позвонить домой, чтоб не волновались.
Я сбегал в номер, залил новую порцию виски и мы пошли. Куда-то.
На станции у нас получился полный облом - номер не набирался. И мы распили новую фляжку уже на троих. - Пойдем к нам - сказали они, явно расстроившись, что не смогли угодить со звонком - Бар уже закрывается, а мы сделаем для тебя настоящий марокканский кус-кус. Это близко...
Еще через пятнадцать минут, в сумерках, мы подошли к небольшому домику из нескольких комнат. Спартанских и явно холостяцких. В полупустом салоне стоял стол, а не лежали вальяжные ковры с подушками, на которых, как правило, едят местные. Бородатый сразу пошел готовить, а его товарищ рассказал о себе.
Оказалось, что они - палестинцы. Но это уже не удивило. На стенах комнаты висели плакаты с портретами Ясира Арафата и зелеными надписями о свободной Палестине. Чеканка с видом Аль Кудс, да портрет Че Гевары.
Они были вынуждены уехать и поселились здесь, поскольку нашлась работа и можно было ждать.
Чего ждать, я так и не понял.
Понял, что уйти отсюда мне будет трудно. Такси в этих краях не было совсем, машины даже не проезжали мимо. Улица за окном вскоре оказалась темной до безобразия и пустой.
Как взгляд офицера безопасности, который позже, уже перед посадкой в самолет, пропускал всех пассажиров через будку со шторками и без лишних слов спрашивал есть ли марокканские деньги. А затем, не дослушав, вытряхивал все из карманов в свою мохнатую, в прямом смысле слова, лапу.
Государственный человек: где работает - тех и имеет.
Под кус-кус парни рассказывали как они скучают по дому, по родным и спрашивали, что судачат в Европе и России о борьбе палестинского народа. Люди почему-то всегда думают, что о них думают. А - не просто, от скуки, говорят.
- Боюсь, мы не скоро вернемся, - сказал один из хозяев - Работы там нет. Государства своего - тоже.
- А, когда появится, - добавил второй - вместо оккупантов придут муллы...
- Почему же вы уехали?
- Не могли оставаться в стороне от борьбы, - уклончиво ответил бородатый - Вам это не понять. Вы - сытые. А сытые способны думать только о новой еде.
- Для себя... - вставил второй - А мы - о Родине, которую вернет только борьба. До победы.
Он встал и принес мне цветную шерстяную накидку. В Марокко ночью становилось очень холодно, а отопления не было.
Было странно слышать все это где-то в предгорьях Атласа, на краю света.
В полночь, видя, что я уже валюсь с ног, они показали кровать в комнате и я почти сразу выключился, не раздеваясь. Мне снились революционные сны: женщины - в парандже, но без трусов.
Я подскакивал, оглядывался,ничего не понимая, и валился снова.
Уже рано утром мы пили сладкий мятный чай в стеклянных стаканчиках - местная традиция по любому поводу и затем парни провели меня к гостиннице.
- Тебе хорошо, - сказал один, прощаясь - Тебе есть куда возвращаться.
- Нам тоже, - взбодрился второй.
- Не имет значения - куда, когда есть - к кому.... - хотел было ответить я, но передумал...