Донатас Банионис - один из любимейших актеров тогда еще советских зрителей. Культовые фильмы "Никто не хотел умирать", " Берегись автомобиля", " Король Лир","Мертвый сезон", " Солярис"... Всего - около семидесяти киноработ.
Последнее время его не видно в новых ролях. И время великих режиссеров, у которых он снимался - прошло. И Литва - уже не просто самостоятельная, а - в Европе. Да и сердце стало подводить - все-таки родился актер в 1924 году. Не вчера
В его небольшой квартире, в Вильнюсе, хотя обычно Баниониса связывают с театром в небольшом городке Паневежис, каждая деталь в доме говорит о том, что здесь живет мастер.
Ступников: - Неужели никогда не возникала мысль покинуть Литву? Ну, когда Советы пришли, или немцы, или потом...?
Банионис : - Было такое. Впервые вам расскажу.
В 1944-ом бежали мы, вместе с режиссером Мельтинисом и еще одним человеком, на Запад, от Красной армии, но нам перекрыли дорогу почти у границы с Германией (Восточной Пруссией) и не ус-пели проскочить. Но, может, как повернулась жизнь, и хорошо, что не получилось.
- Не думал, что Банионис пытался бежать от русских. А чего вам-то бояться было?
- Во время немецкой оккупации в Литве не было культурных государственных институтов, ни министерства, ни объединений. А мы работали в Паневежисе как литовский городской театр, ставили пьесы, играли на родном языке. В основном литовскую классику. Русских авторов, понятно, нельзя было. Но немецких авторов тоже не играли. Собственно, я там и начинал как актер. Труппа была, главным образом, из студентов. Вот и получалось, что работал " при немцах".
А мы очень боялись большевизма. Перед самой войной, за неделю, с четырнадцатого по шестнадцатое июня, в течение трех дней, по всей Литве прошли массовые аресты и депортации. И все думали - Господи, пришли бы немцы, спасли бы... Высылали за три часа. Ночью по городу ездили на грузовиках, со списками и забирали людей. Без суда, без объяснений. - У тебя, - говорят - Дядя враг народа. Или что-то подобное.
Это был приказ Сталина и разнорядка. " Выселить десять тысяч". Вот и выселяли. Хватали, чтобы отчитаться. Чтоб самих потом не обвинили в подрывной деятельности. Три ночи в Литве страшное, что творилось... Вот и боялись потом, что НКВД вернутся. Я, собственно, протянул время - можно было и раньше бежать.
Но мы ждали, что у нас американцы высадятся. А, когда поняли, что их не будет, то уже поздно оказалось... И впервые я выехал в ту же Америку только в семидесятом году. Сложно было выехать. Приглашали не родственники, а одна организация. Так просто не выпускали. То - да, то - нет. Тянули долго. Но потом вмешались сверху, мол, пусть едет. И все равно, меня инструктировали в ЦК партии Литвы - Ты там лишнего не говори... Но им уже надо было выпускать. Чтобы показать миру, что в стране якобы нет " железного занавеса". Поездил я тогда по приглашению по всей Америке: от Лос-Анджелеса до Балтимора и Нью-Йорка, посмотрел и подумал - Хорошо, что " тогда" убежать не получилось. " Не мое". Конечно, люди там богаче жили, чем в СССР. Ну что бы я, актер, делал бы в США? Там можно и на заводе работать - хорошо зарабатывать. Конечно, там даже тот, кто заборы красит, получал больше, чем я, уже известный в СССР. Но я- то понимал, что даже сейчас меня пригласили в Америку именно как актера, снявшегося в " Солярисе" Тарковского, у Жалакявичюса. В Голливуде, я посмотрел, хорошо работают. Но что я там буду делать, кому я там нужен?
Хорошо, что не удалось сбежать в сорок четвертом. Какой толк от этих денег, если не занимаешься своим любимым делом. Если ты - никто.
- А как вы относитесь к распаду Советского Союза? Вы ведь любимы...
- Очень хорошо отношусь. А зачем такой Союз нужен был? Это потом, "оттепель" пошла, стало легче. Но все равно - закрытое обще-ство. Тебе там из Москвы звонят и говорят, что показывать. Да еще такие были, кто считал, что, мол, ты тут правду хочешь показывать? А разве партия не выше правды? Нет, я бы не хотел прежней системы. Хотя кто меня спрашивал? Кто нас спрашивал? Я что, хотел, чтобы был сорокой год, когда пришли Советы? Иди позже - когда ворвались немцы в Литву или Сталин хотел? Но это было. Без нас все происходило.
- Но сейчас, после революции, в Литве, возможно, как и в других постсоветских странах, похоже, какое-то затянувшееся время куль-турного безвременья...
- Конечно. Только почему " после революции?" Это не только у нас. Это везде, такой глобальный процесс. Я много бываю на фестивалях, езжу, но телевизор уже даже не включаю. Я уже знаю, что там будет: или кто-то морду бьет, или взрывает или стреляет. Больше ничего. Даже анонс, мол, что будет интересного - это мордобой, секс, убитые. Не показывают там сегодня Феллини, Бергмана или Тарковского...
- Рейтинг - глас народа. А что остается?
- Ничего, кроме как создавать настоящие произведения - в знак протеста. Работать в знак протеста. Вопреки. Посмотрите - и раньше так было. Все лучшие пьесы - это протест против того, что происходит. В этом смысле ничего не изменилось. Вместо запре-тов пришел мусор.
- Но раньше было трудно протестовать..
- Так ведь и кричать необязательно. Надо просто заниматься своим делом. Тем, которое знаешь, умеешь и, что очень важно, в которое веришь. Но разве пошел " у них" на поводу Тарковский? Или Желакавичюс? Многие не пошли. Не смотря на то, что мешали, закрывали. А мы делали по- своему, по- другому... Даже когда снимали вместе с немцами "Гойя", нам навязывали образ художника, как о марионетки. А мы делали как считали нужным. У меня есть свой взгляд и свои мысли и по поводу того, что сегодня происходит с культурой. И у нас в Литве. Но я также знаю, просто кричать бессмысленно, не стоит суетиться. И я рад, оглядываясь, что у меня были такие работы, шесть - семь фильмов, которые оставили след в мировом кино, и у зрителей. Те же " Никто не хотел умирать", " Бегство мис-тера Мак-Кинли", " Гойя", " Солярис". Это останется и я в них делал то, что мне по душе.
- Но у вас были сильные работы и в советских патриотических культовых фильмах. " Мертвый сезон", например.
- " Мертвый сезон"? А вы знаете, что мы не успели снять и трети этого фильма, как его было, закрыли, меня сняли с роли. Потому что мы правду играли. А " им" она была не нужна. Нужно - как надо. Но помогли наши прототипы из жизни, из советской разведки. Мой прототип выступил, что мы не играем тут какие-то патриотические лозунги, а реальных людей. И он поехал на Запад тогда работать на разведку, хотя и не был уверен, что прав. Но работал честно. И он защищал нас и правду. Вмешался великий Михаил Роом, свое весомое слово сказал разведчик Конон Молодый. И " они" отступили. Директор картины сказал " я умываю руки", раз вы все настаиваете, но, если будут неприятности и обвинят в "антисоветчине", пеняйте на себя. Правда, когда фильм и наши работы оказались успешными, он уже молчал и радовался. Это же был и его успех.
- А кому она нужна была - правда? Она и сегодня никому не нужна...
-Может кому-то и не нужна. Но мне и вам - нужна. Её трудно доказывать - кто-то всегда считает, что она другая. Потому что у каждо-го своя правда. И навязывать ее можно по-разному. Можно силой, а можно - тем, что показывают сегодня по телевидению. Другое дело, что молодежь запуталась уже в правдах. И я не вижу вокруг настоящего, что-то сделанного в кино или театре вечного, на уровне. Как я называю - " от Софокла..." И до сегодняшнего дня через Шекспира, Мольера, Чехова. Может где-то подпольно, невидимо для нас и творят люди, делают, но их не видно. Помню, еще в юности, еще до войны, я впервые увидел в Литве фильм " Веселые ребята". И мне показалось - как хорошо в Советском Союзе жить. Как здорово. И мне казалось - вот она, правда. А как же? Если в кино врут, то в газете бы сразу написали об этом. Разве можно не верить тому, что пишут для всех или всем показывают.
Ложь ведь сразу бы разоблачили - такого, мол, нет, это все сказки. И только потом разобрался, с всякими там Лениными- Сталиными, что на самом деле и что такое неправда, но - для всех. Это было, а сегодня - другое...
- Реклама, мишура, покемоны... Уйдет ваше и среднее поколение, со своими ошибками и успехами. Но мне кажется, что складывается реальная ситуация, что и "школа" уйдет, разве нет такой опасности? И где выход?
- Посмотрите телевизор... Включите - сразу все видно. Если человек мыслящий, читающий - то он разберется. А, если он все время сидит у компьютера и смотрит только то, что ему дают, приносят на блюдечке, даже пережевывать, напрягаться не надо - то и получается этакий нереальный, виртуальный мир. Меня беспокоит, что молодежь мало читает серьезное и настоящее. Ну не очень знают сегодня, кто такой Достоевский, а больше интересуется, кто такой, чем занимается, сколько он зарабатывает? Только это. Он что, занимается компьютерами? Вот, попробуйте, спросите на улице. Что там, спрашивать сегодня о Достоевском... О Бальзаке и не говорю. Ну и что? Это у меня такой пессимизм, но с юмором, легкий. Я не жалуюсь, нет вроде оснований, но нет сегодня для меня такого, что бы я делал с такой радостью и отдачей, как было, когда работал над настоящими ролями и в настоящем театре и кино. И дело не в том, что времена изменились. Оно конечно - меняемся и мы, и время. Я о другом. Изменились приоритеты, оценочные и нравственные критерии.
Раньше мешали напрямую, старались навязать свое, какие-то штампы. Диктовали и вмешивались. Причем те, кто мало что понимал в том же театре, но считал себя по должности знатоком. Но настоящие творцы свое дело делали честно и сильно.
Помню, вдруг появился фильм " Сорок первый". Любовь. "Белый" офицер и убивающая его в конце, как врага, но ни за что " красная" девушка. Это было уже шагом. И высоким языком. Также происходило и с Тарковским. Мешали, ругали, замалчивали. И что? Я помню, как Тарковский дал мне ключ от какого-то маленького зальчика на " Мосфильме" и тайно там смотрел его " Андрея Рублева", уже запрещенного. И еще предупредил: " Если кто спросит, что здесь делаешь, скажи, что смотрю отснятые материалы". Такая была жизнь в чем-то. И где "они" - те, кто диктовал? А " Андрей Рублев останется. Наш с ним " Солярис" , кстати, зритель и тогда очень плохо принял. Ну как же, действия нет, "экшен" нет. Даже на Каннском фестивале плохо принимали - дали нам " серебряную пальму", но это жюри - словно компенсировало. Оценило. А зрители не приняли. И пресса была вялая. Но через несколько лет - загремело везде. А сегодня все наоборот. Тарковский - как эталон. И заслуженно. Вот пересняли американцы с Клуни свой " Солярис", деньги вложили, реклама, актеры дорогие, но критики фильм очень нелицеприятно сравнивают с работой Тарковского. Значит, истина была "тогда", у него. Хотя у новой версии, может быть, коммерческая цель - основная, как и во всем. Вернуть свое и заработать. И достаточно. Но главное, все-таки, что правда и творчество были всегда - "не смотря на обстоятельства".
-Так что, можно сказать, что культура сегодня - это " Мертвый сезон"?
- Что говорить - оглянитесь. А в России? Да во всем мире так. Коммерция во всем - деньги зарабатывать. А зарабатываются они только на очень низком уровне. В России, как я вижу, в этом смысле еще хуже. А вы посмотрите классику, у Софокла, у Эврипида - те же проблемы, теми же вопросами человек задается и мучается, решает. Все то же, что с ним и сегодня. Но - как было написано, как сделано! Это тогда, в Древней Греции. А Шекспир? Человек и его бытие за две с половиной тысячи лет не изменились. То же самое находишь там, что и сегодня волнует. Жизнь, она меняется, но человек и его стремление познавать и страдать, и радоваться осталось тем же. Потому что писали о вечном, хотя вроде о своем времени. Вот, вспомните, " Макбет" Шекспира. Это же не просто интересная история о том, как нормальный, в смысле не злодей, человек брал власть. Потом убил короля Дункана, потом еще, и еще... И чем это закончилось, мы знаем. Но ведь это же история про Сталина - надо только посмотреть, не акцентируя внимание на костюмах - а на суть... Но ничего, все настоящее вернется, никуда не уйдет навечно - так уже было. И в Греции, и в Древнем Риме. Период упадка культуры - не в первый раз в истории. Конъюнктура, конечно, всегда на плаву. То политическая, то коммерческая, ниже пояса. Ее легче переваривать - не надо напрягаться. Но настоящее снова поднимется...
- А в Литве, что сегодня происходит с творчеством? Наверное, создается новое?
- Что говорить. Кино и кинопроизводства своего нет. Но в театр, я это вижу по Вильнюсу, на новые постановки зритель ходит. И ставят старые интересные работы. Лично я играю " по договору" и уже не состою в штате театра. Предлагают - работаю. Пьесу и роль выбирает не актер, а режиссер. Он определяет, а мое дело - правдиво раскрыть образ, а не спорить о творчестве. Раньше актеры вообще не спорили с режиссером. Тебя не спрашивают - нравится роль или нет. Режиссер ее давал - и ты должен играть. Вот так у нас было, еще у Мельтиниса. Не нравиться? Не устраивает? А чего ты тогда в нашем театре делаешь? Ищи другой. Нравы были, по- своему, суровые.
-- Тоже тоталитарный режим?
- А как же. Так и должно быть в театре. Здесь демократия другая. Зато посмотрите, он держится на режиссере, прежде всего. Был Товстоногов - был замечательный театр. Не стало Товстонового - и этот театр закончился. Название осталось. Так же было у Станиславского, и у " моего" Мельтиниса. Да, во всем мире так.
- Я вот посмотрел на вашу визитную карточку. А на ней написано просто " актер". А где регалии, звания? Это тактический ход или...
- Нет, это принципиально. На Западе тоже на визитках достойные люди "красивое" не пишут. Помню, еще с итальянцами мы снимали фильм " Красная палатка", так они смеялись над нашими титулами. У меня много зримых наград, но я никогда в жизни их на пиджак не вывешиваю. Спасибо, конечно, что оценили - вот оно у меня и для меня останется. Это и есть принципиальный подход к своей профессии актерская школа еще со времен начала моей работы в театре - в 1941 году. Ты - это только то, что ты на сцене. Награды, оценки - хорошо, но показывать всем, что они у тебя есть... Не пра-вильно, не мое.
А вообще, я верю в судьбу. Надо же было попасть именно к такому режиссеру как Мельтинес, в маленький город, да еще во время оккупации. И дальше, и дальше.
Ты хочешь изменить судьбу, а она меняется так, как сама должна меняться. Как у многих героев Шекспира. Если ты сопротивляешься судьбе и хочешь ее изменить по- своему - оказывается, что это и есть твоя судьба, на самом деле ...