Аннотация: Сценки из жизни немецкого студенческого общежития.
Я вселяюсь в общежитие.
Комендант показывает мне мою комнату, отдает ключи, разъясняет правила поведения и распорядок дня. Я осматриваюсь и привыкаю к новой жизни.
Оставшись один - иду на кухню и встречаю там первого студента. "Привет, - говорит он. - Ты из России?" Мы знакомимся. "Я из Ротвейля, - говорит он. - Ты ведь знаешь Ротвейль? Его все знают. У нас вывели самую знаменитую породу собак. А я сам родился в год собаки. Так что я самый настоящий чистопородный ротвейлер". Он не похож на ротвейлера. Он высокий худой брюнет с тонкими усиками и черными блестящими глазами. Такими обычно изображают итальянцев.
"Идем, - говорит он, - я тебе покажу нашу гостиную". В гостиной стол, диван, ящики с пивом, видеомагнитофон и большой широкоформатный телевизор. "Какой хороший телевизор, - говорю я, - наверное, очень дорогой". "Нет, - отвечает Ротвейлер, - нам его отдали почти даром. Он не работал, но мы его починили. Мы же все-таки будущие инженеры". Я нажимаю кнопку. Телевизор издает неопределенный звук, но не включается. "Да он и сейчас не работает", - говорю я. Ротвейлер наносит телевизору несколько ударов кулаком. Телевизор тяжело вздыхает и начинает показывать. "Он нормально работает, - говорит Ротвейлер, - только включается плохо. И пульт у него часто заедает. А вообще он хороший".
Я осматриваюсь. Стены увешаны плакатами с футболистами и голыми тетками. Как, наверное, во всяком мужском общежитии.
– Хороши, правда? - говорит Ротвейлер, показывая на теток.
– Да, - говорю я. - Я, вообще-то, живых предпочитаю.
Ротвейлер усмехается.
– Забудь об этом.
– Забыть об этом? Как я могу об этом забыть? Почему?
– Забудь и все. Здесь секса нет. И взяться ему неоткуда.
– У вас не учатся девушки?
– Их очень мало. Почти нет.
– Странно. А зачем внизу стоит автомат с презервативами?
– На празднике начала семестра устраивается соревнование: кто быстрее натянет презерватив. На голову.
В комнату заходит еще один студент. Он маленький, толстенький, с редкими светлыми волосами.
– Опять о женщинах, - сварливо говорит он. - Вы что, не можете говорить о чем-нибудь другом? У вас одни бабы на уме. Мы сюда учиться приехали, а не развратничать.
– Это Пицца, - говорит Ротвейлер.
– И ничего не пицца, - отвечает толстенький. - Ты сам пицца. Я человек, а не пицца, а пиццу я даже не ем.
– Должна же у человека быть кличка, - говорит Ротвейлер.
– У человека есть имя. Впрочем, тебе это не понять. Пока тебя здесь не было, всех называли по именам. А когда ты здесь завелся, сразу пошли эти клички, будто мы поросята какие. В их деревне все такие, - Пицца поворачивается ко мне, - они строят церковь без окон, а потом носят туда свет горстями. У них все не как у людей.
Пицца берет пульт и с нескольких попыток переводит на другую программу.
– Что показывают? - спрашивает Ротвейлер.
– Фильм про акул.
– Интересно. Ты смотрел "Челюсти"?
Пицца подскакивает от возмущения.
– И нечего там смотреть! - говорит он. - Это все чудовищная ложь и наговоры. Акул изображают какими-то отвратительными монстрами-людоедами. А они просто живут там, где жили веками. Они едят не людей, а хватают что движется. У них зрение плохое, они не знают, человек это или тюлень какой-нибудь. А люди уничтожают их за это. А что бы ты сказал, если бы к тебе в дом приперлись какие-то незнакомые существа и начали творить что им в голову взбредет?
– Ты любишь акул? - спрашиваю я.
– Я люблю природу. И не люблю, когда клевещут на тех, кто не может себя защитить.
Вечером весь этаж собирается в гостиной. Немцы и вновьприбывшие русские знакомятся, пьют пиво и смотрят телевизор.
Заходит девушка, приехавшая с нами.
"Вот вы где, - говорит она. - Как у вас тут весело. А меня поселили в соседнем корпусе. Там на этаже ни одного немца. Два негра и все. Они даже не говорят по-немецки. Скучно. Я, наверное, лучше сюда буду приходить. Вам вообще повезло. Мне говорили, что иностранцев здесь всегда селят отдельно, а вас вселили к немцам по ошибке".
Она тоже пьет с нами пиво, смотрит телевизор и разговаривает. Немцы молчат и, кажется, прислушиваются к нашему разговору. Через некоторое время она спрашивает, где здесь туалет. Здесь нет женских туалетов, но это не страшно: там же кабинки. "Я одна не пойду, - говорит она. - Проводи меня".
Я провожаю ее до кабинки и стою у двери как часовой. Заходит студент.
– Ты чего здесь стоишь?
– Там дама, - шепотом говорю ему я.
– Подумаешь, - отвечает он и отворачивается к писсуару.
Выйдя из кабинки, она подходит к студенту и внимательно рассматривает, что он делает. Студент краснеет и выбегает из туалета, на ходу застегивая штаны. "Он в тебя влюбился", - говорю я.
Поздно вечером, когда она ушла, немцы снова возвращаются к жизни.
– Кто это? - спрашивает меня один из них.
– Студентка, - отвечаю я.. - Она с нами приехала.
– Она такая красивая.
– Находишь? Впрочем, да. У нас в институте много таких, я уж и не обращаю внимание.
– Ты так запросто с ней разговаривал. Ты ее хорошо знаешь?
– Я ее вообще не знаю. Мало нас тут, русских. Вот и общаемся запросто.
– А она говорит по-немецки?
– Не знаю, спроси ее сам.
Днем встречаю в институте учительницу русского языка.
"Знаешь, - говорит она мне, - обычно на мои курсы ходят два-три человека. А сегодня записались больше десяти. Они все с одного этажа. Друзья, наверное - хотят вместе учиться. Я, пожалуй, поговорю с администрацией, чтобы в этом семестре мне увеличили нагрузку".
После тяжелого дня захожу в гостиную.
С трудом соображая, говорю сидящему там студенту: "Закрой, пожалуйста, окно". Закрыв окно, он отвечает: "Не забывай, что ты в Германии, и по-русски тут никто не понимает".
Действительно, я ведь обратился к нему по-русски. Впрочем, какая разница - главное, что он меня понял.
Вечером застаю Пиццу на кухне.
Он сидит там один и кормит хомяка.
– Как дела? - спрашиваю я.
– Никак.
– Почему не идешь в гостиную?
Пицца поднимает на меня глаза.
– Она. Она там.
– Кто она?
Пицца отворачивается к хомяку.
– С кем она?
– Одна.
– Ты упускаешь шанс, о котором будешь жалеть всю жизнь. Пойди и поговори с ней. Она скучает.
– О чем мне с ней говорить? Кто я ей, чтобы она стала со мной разговаривать?
– Расскажи ей про акул. Кажется, она тоже любит природу.
– Брось эти идиотские шутки! Ты же знаешь, как это серьезно.
– Покажи ей хомяка.
– И что?
– Она подумает, что это мышь, испугается и завизжит.
– Ты думаешь?
– Мне ли не знать русских женщин.
Пицца хватает хомяка и бежит в гостиную.
Через минуту он выходит мрачный и понурый.
– Показал? - спрашиваю я.
– Да. Она не завизжала.
Мы приехали в Дармштадт чтобы продлить визы.
Мне не повезло с фамилией. Очень многие фамилии начинаются на "С", потому к чиновнику, ответственному за мою букву всегда большая очередь. Мои коллеги уже продлили визы, а я все жду. Мне даже не хватило номерков. Таких обслуживают в последнюю очередь, когда все с номерками уже пройдут, если, конечно, время работы еще не закончено. Когда очередь прошла, остался только я и еще один иностранец без номерка. Он пришел раньше меня. До конца приема осталось около минуты.
– Они еще принимают? - спрашивает он.
– В порядке живой очереди.
– А чья сейчас очередь?
Идиот! Рассчитывает на мое благородство.
– Моя.
Я захожу. Над столом симпатичной молодой чиновницы висит табличка "Глупых вопросов не задавать!" Сама чиновница, совсем, кажется, школьница. Гладит плюшевого мишку, лежащего на столе.
Я подсаживаюсь. Она оставляет мишку и ее лицо сразу становится серым и холодным. Она не поворачивает голову в мою сторону, я вижу только ее профиль. Короткие вопросы, короткие ответы. Она берет мои бумаги и выдает мне новую визу.
– Продленная виза должна быть предъявлена при пересечении границ Федеративной Республики представителям федеральной пограничной службы, не дожидаясь дополнительных вопросов, непредъявление визы рассматривается как нарушение паспортно-визового режима и влечет за собой санкции, вплоть до запрета на последующий въезд в пределы Федеративной Республики Германия, - говорит она.
– Повторите, - прошу я.
– Продленная виза должна быть предъявлена при пересечении границ Федеративной Республики представителям федеральной пограничной службы, не дожидаясь дополнительных вопросов, непредъявление визы рассматривается как нарушение паспортно-визового режима и влечет за собой санкции, вплоть до запрета на последующий въезд в пределы Федеративной Республики Германия.
Невероятно! Она повторила эту фразу в точности и без запинки, на одном дыхании и с одной интонацией. Как красив бывает немецкий язык!
В кабинет врывается идиот без номерка.
– Разве вас вызывали? - удивленно обернулась к нему девочка.
– Я хочу обслужиться! Я без номерка.
– В порядке живой очереди.
– У вас же уже закончился прием!
Девочка смотрит на часы.
– Действительно, - говорит она. - Тогда приходите завтра.
– Я ехал сюда за двести километров!
– Это ваши проблемы.
И как таких идиотов земля носит?
Мы гуляем по Дармштадту.
Она останавливается у газетного киоска и смотрит на обложку какого-то журнала для женщин.
– Какой мужчина! - с восхищением говорит она.
– Подумаешь, - отвечаю ей. - У меня длиннее.
– Скот! - говорит она.
Вечером захожу в гостиную. Там собрались русские.
Она держит в руках журнал.
– Смотрите, - говорит она. - Он сказал, что у него длиннее.
– Неправда, - говорю я. - Там был совсем другой журнал. Она нарочно этот журнал купила, чтобы теперь на меня наговаривать.
На дискотеке встречаю Ротвейлера.
Он выпивши и в хорошем настроении.
– Так, значит, у тебя длиннее? - ехидно спрашивает он.
– Неправда это. Это я говорил про другой журнал.
– Не важно, - говорит Ротвейлер, закидывая ногу на ногу и потягивая пиво. - Все равно ты хорошо это сказал. С ними, с бабами, только так и можно говорить. Нечего разводить с ними церемонии, а то совсем ведь на шею сядут. Она воображает о себе черт знает что, будто принцесса какая.
– Кстати, о птичках. Я ее только что видел.
– Где?
– Она пьет коктейль в соседнем зале и ждет тебя.
– Откуда ты знаешь?
– Я же говорю: видел.
– Нет, откуда ты знаешь, что она ждет именно меня?
– Я пошутил. Конечно, она ждет Пиццу.
– Не придуривайся, я же серьезно спрашиваю. Она тебе сказала, что меня ждет?
– Кто же станет такое говорить? По ней и так все видно. Кстати, она меня на днях про тебя спрашивала.
Ротвелер допивает пиво и заказывает водку.
– Скажи ей, что я сейчас приду.
– Ну да, уже побежал. Делать мне больше нечего.
– Ну будь человеком, она же уйдет.
– А я думал, что говорю с совершеннолетним мужиком. Ошибся, жаль.
Ротвейлер выпивает водку и уходит.
Днем она приходит ко мне, кипя от возмущения.
– Зачем ты подослал ко мне этого извращенца, скотина?!
– Я? Подослал? Извращенца?
– Этого идиота с вашего этажа. Этот алкаш приперся ко мне и начал меня лапать!