Жили мы на общей квартире. С соседями нашими никто не уживался. Ни до нас, ни после. Родители мои ужились.
Сосед, Владимир Иванович, был сокращен из армии во время Хрущевской чистки. За пьянку. В туалете у нас висел портрет Хрущева (прямо напротив), и всякий раз, задерживаясь там, сосед чего-нибудь на портрете пририсовывал. Усы, там, рога...
Еще он любил с моей сестрой гулять. Возвращался пьяный в дупель, неся ее на руках, сдавал с рук на руки, убеждался, что все в порядке и только после этого падал без чувств. Прямо в коридоре.
Драться умел. Дочка его была старшеклассницей. Пришел к ней как-то ухажер. Под полночь и подвыпивши. Вышли к нему сосед с отцом. Объясняют по-хорошему, мол, домой иди. Он, здоровый и наглый, лезет напролом, подавай мне ее сейчас. Отец стал рукава засучивать, выталкивать чтоб его в шею. А сосед отвернулся и пошел. А парень в это время уже головой ступеньки пересчитывал.
Раз у Тани (дочка), день рождения был. Пока гости не пришли, ей скучно было, она меня зазвала. Женишься, - спрашивает, - на мне? У меня никакого энтузиазма. Зря, - говорит, - у меня для тебя всегда холодильник полон лимонада будет. Тут уж я не устоял. О помолвке было торжественно объявлено.
Но позже мы к этому вопросу почему-то не возвращались.