После третьего курса - обязательная практика в пионерлагере. Да еще два месяца. А перед этим - сборы. Мы - дети, наши педагоги - воспитатели.
Собрали все факультеты в лагере под Ладушкиным. Кругом солнце и теплый залив. Но - с утра лекции, вечером - мероприятия, выпить не достать, да еще и следят за этим. А хочется отдохнуть...
Каждый вечер какой-нибудь факультет напивался, каждое утро был скандал. Дошла очередь и до нас. Приехал Олег Романович, привез много. Для нас, ребят, много, для всего курса мало. Поэтому девочек не подключали. Быстренько выиграли какой-то конкурс, получили в награду пластмассовую утку, прибежали - ба! пить не из чего. Свернули утке голову, из нее и пили.
Потом подвигов захотелось. Покурили. Пошли к медичкам. Почему - то сразу в окно. Тут нас застукал патруль преподавателей. Колычев перемахнул через забор и окопался. Сандалию нашел только утром. Мы с Валерой спаслись бегством. Кого-то поймали.
Утром была разборка. Разборку вели преподаватель педагогики Аксенова и секретарь чего-то идеологического Шолохов. Аксенова была дурой. На педагогике читала лекции о вреде табака, алкоголя и внебрачных связей. А может и брачных тоже. В пример ставила свою правильно воспитанную дочь, которая училась на каком-то факе и, говорят, нарушала "заповеди" по всем пунктам.
- Как вы могли - негодовала Аксенова, - вы, Советские Учителя! Минут пятнадцать в таком духе, наконец: Сколько вы выпили?
Нас сидит шестеро, причем один совершенно непьющий. Долго смотрим друг на друга. Наконец, Валера решается: бутылку. Шолохов начинает сползать под стул от смеха.
- Бутылку чего? - трагически вопрошает Аксенова.
- Пива, пива, - подсказываем мы Валере, но он не решается. Его всегда отличало чувство меры.
- Яблочного – полушепотом произносит он.
Лицо Шолохово стало красным, возникла опасность удушья. Аксенова была серьезна: Как вы могли? Такую гадость!
И еще минут двадцать...
А больше ничего интересного. Собирали рассказы о предыдущих лагерях. Волновались, значит.
Снапир стоит с вожатыми. Идет мимо него октябренок, лет семи.
Снапир (грозно): Куда?
Мальчик: Писать.
Снапир: Придешь, доложишь.
Вскоре мальчик приходит.
- Что такое?
- Я уже пописал.
- Что надо сказать?
- Спасибо.
Власть, она плохо на человека влияет.
Самый яркий рассказ был о Юре Галанине. Он был заметной личностью. Его было много и громко. Галанин был двоечник. Женился на круглой отличнице с филфака. Сдавал он так: в первый раз ничего не учил вообще. Принципиально. Сдает он, скажем, научный коммунизм Трегубову. Что непросто. Трегубов его спрашивал, спрашивал, да в сердцах и говорит: ты б хоть определение коммунизма выучил. Юра одно определение и выучил. Пересдача. Тот опять спрашивать, а Галанин: я этого не учил. Вы сказали определение выучить, я выучил. Научный коммунизм - это...
Плюнул Трегубов, поставил тройку, чтоб отвязаться. И тут же Дануте, галанинской жене, четверку влепил. Красный диплом портит.
Галанин к нему: вы меня помните?
- Увы, да.
- И, что, вы хотите сказать, что наши с женой знания различаются всего на балл?!!
В общем, добился пятерки.
Благодаря Галанину я стал программистом. В школу не хотел, программирования боялся. Поскольку ни слова в нем не понимал. Тут Юру встретил:
Ты как?
Программист.
Ты? И как?
Ничего, мы программируем.
Ну, уж если он смог... Больше сомнений не было.
Так вот, пионерлагерь. Ему, конечно, старший отряд. Построил.
- Кто курит, шаг из строя!
Стоят, молчат.
- Кто курит, шаг из строя! (Все это очень громко).
Переминаются.
- Последний раз говорю: Кто курит, шаг из строя!
Один вышел.
- Ты — кури! Остальных увижу — убью!
Дети его любили.