Покушать я всегда любил. А уж на службе голод совсем замучил. До того доходило, что мог, вырвавшись в магазин, часиков этак в шесть на всю зарплату (три рубля двенадцать копеек, не шутка) купить колбасы, булки, сметаны, халвы, все смять, в семь пойти на ужин, полноценно поесть и остаться несытым. Только через полгода я втянулся настолько, что мог, наевшись, отодвинуть тарелку. Тем более, удовольствия от той еды не было, голое насыщение.
У нас строили новую столовую. Как положено, возвели ее летом, а трубы стали подводить зимой. Стояло как раз градусов тридцать мороза. Нас поднимали среди ночи и отправляли часа на два-три рыть траншеи. Спешка чего-то была. Рыли так: долго жгли шины, потом долбили это место ломом, потом лопатками сантиметров пять вглубь прорывались. В общем, у костра грелись.
Почему-то траншеи прорылись. На первый обед в новой столовой приехал сам генерал. Сержанты волновались. Нам впервые выдали вилки (и в последний раз). Комвзвода, молодой лейтенантик, напоминал: второе есть вилками. Правильно напоминал, вилки были непривычными, менее удобными, чем ложки, и зачем их придумало человечество, оставалось неясным.
А в остальном, столовая как столовая. Попросторнее только.