29 апреля обьявляют: Можно уже и на дембель. Как бы это до 1 мая домой попасть.
Взвились все. Писарей за горло - срочно выписывать документы. Они копаются. Ничего, задержали на полчаса рейсовый автобус, уехали.
Я в гражданке. Из дома прислали. Видеть уже форму не могу.
До электрички на Выборг пауза три часа. У нас не было... Но деньги были, в Выборг приехали уже теплые.
А вот и Питер. Билетов на поезд нет, не было и не будет. Хоть нам и море по колено. Спьяну пошли военного коменданта искать. Хорошо, не нашли.
Тут ко мне носильшик подходит - вам куда? Дали ему двойную цену. Принес билеты на Львовский, в Вильнюсе пересядете как-нибудь.
Едем, пьем. Я сел за разливающего, через одну пропускаю. Потом через две. Потом все. Кто-то ж должен до Вильнюса живым добраться.
Добрались, наконец. Кое-как выталкиваю всех из вагона, тех, кому дальше ехать, с трудом заталкиваю обратно. Скачу на вокзал. У военных касс одни офицеры - жуткая очередь. Я, в гражданке и пьяный, лезу к ним - поезд щас уйдет, перекомпостируйте (как выговорил)? Берут документы, компостируют нас. Успеваем пересесть.
Едем ночь. В вагоне новобранцы. Пугаю их рассказами. Остальные наши спят. Вот они вышли. Теперь не даю покоя соседке.
Доехали до Калининграда. Вот он. Тут Игорь Глущенко стал кричать: Ребята, Вильнюс, надо скорей билеты компостировать. Еле убедили, что уже не надо. Что уже все.
Сажусь в трамвай. Дома ничего не знают. Сюрприз. В трамвай заходит Ленька Зинин с какой-то дамой. Он смотрит только на нее. Я - на него. Она (с подозрением) на меня. Наконец, он меня заметил. Крик издал. Народ шарахается - вид у меня еще тот: небрит, одет не по размеру (исхудал в армии), с похмелья.
И вот, наконец, стою перед родной дверью. Рука тянется к звонку.