Юбилейный вечер ставил Сухов. Это был вечер только для своих. В Малом зале - гости: бывшие актеры и друзья театра, потом "a la fourchet" и танцы. Получилось, конечно, сначала фуршет, а уж потом все остальное.
Сухов решил спародировать старые заигранные миниатюры: "Суфлер", известная миниатюра о том, как актеры, не зная текста, пытаются "Женитьбу" Гоголя сыграть. Им подсказывает суфлер, но - образования маловато, а энергию девать некуда, и - то свой ответ дают, не дождавшись суфлера, и всегда - мимо, то недопонимают: - Вот и опять мясоед пропустил. - Вот и опять... с утра пропустил, мясцом закусил... У Сухова суфлера не было, оба подсказывали друг другу, получилось еще смешнее. "Чет-незачет", старая студенческая миниатюра о зачетах (- Знаешь? - Знаю! - Что? - А все! - Все? - Все! - Все даже я не знаю. Незачет! Следующий!) - и так десятки вариантов, была смешно переделана в "Прием в Литературный Театр", куда всех брали: и без голосу, и без дикции, и без царя в голове, и просто мимо пробегавших (- Да я в туалет! - Все равно берем). Особенно хорош был Саша Смирнов, игравший поступающего глуховатого, но наглого (- Поешь? - А? - Поешь? - По праздникам. - Что поешь? - А? - Поешь что? - Водку. Пиво могу. - У тебя что, со слухом плохо? - А? - У тебя со слухом плохо? - Нет, это у вас с дикцией. - Нахал. Берем. Следующий!) "Однажды в студеную зимнюю пору", там студент, узнав, что профессор глухой, стал ему на физике Некрасова рассказывать, да литературы-то тоже не знал, сбился и неуд схватил. Да и профессор не глухим оказался. У Сухова профессор был действительно глухой, но столько раз эту миниатюру в СТЭМе видал, что все и знал.
Были абсурдики, пародии на "Целуются Зори" и "Золотую шпагу", где я наконец сыграл Военного министра, самопародия на "Коровушку", Суховскую же миниатюру, где работники бегали повсюду, корову искали, а ей домой не хотелось. - Не хотелось? - удивлялась хозяйка? И тут появлялся здоровенный бык - еще бы корове хотелось домой. И шел очень смешной танец быка и коровы (М.Снапир и Л.Галезник). В пародии же появлялись М.Снапир и Л.Галезник и начинали в тишине делать какие-то дикие телодвижения. Потом, когда все ошалевали, включалась музыка, оказывалось - да это ж танец быка и коровы, а были они в разных концах зала и долго искали среди зрителей кого-то (друг друга?), а найдя друг друга в ужасе и с отвращением разбегались. Весело было.
К началу Сухов придумал смешную миниатюру: три актера сидели напротив зала и изображали зрителей (причем двое были новичками, а один - известным актером, он изображал зрителя - старожила: мы с Аликом друзья, мы с Мишкой кореша...), у него спрашивали: - Скажите, а что такое Литературный Театр? Это что, стихи читать будут? Тут он (роль сначала предлагали мне, но я опасался, что уйду в армию раньше спектакля, всех подведу (и зря), и сыграл Филатов - бесподобно!) разваливался в кресле, прямо расплывался от своей значимости: Может и стихи. А может быть и сразу банкет. Очень способные люди. На это дело... - А скажите, где они все? (А по времени пора уже начинать было, да зритель сперва думал, что задерживаются, актеры-то незнакомые сидели, Филатов позже подходил - все изнывали в ожидании) - А, - небрежно отвечал Филатов, - гримируются. Или замазывают... Мужчины гримируются, а женщины замазывают... Морщины.
Всего и не расскажешь. Но, что факт, концерт интереснее фуршета оказался. Редко бывает.
А я тут ушел в армию (так и хочется сказать в пассиве - был уйден) и тут бы должен был закончить, но не тут то было: во-первых, потому что графоман, во-вторых - в этом сезоне были еще и "Псевдол" и "Песочница" надолго пережившие дату создания, в них, годы спустя, сам еще и поиграл, и были "Миндаугас" и "Сегодня ночью и всегда", коих я не видел, но в них репетировал. И хотя я всем уже надоел без меры, что-нибудь о них все-таки скажу.
Миндаугас.
В "Миндаугасе" актеры поначалу менялись чаще, чем успевали сцену отрепетировать.
Начинается первая сцена, выходит князь, говорит: "Три дня в седле, устал" - на следующей репетиции его уже нет.
- Где?
- В армию ушел.
Меняют. На следующей нет уже очередного.
- В колхоз услали.
- Сессия.
- Запой.
Сколько их по три дня в седле проскакало, вспомнить страшно. Сколько исполнителей попеременялось. Кошелев был Виликайлой - в деревню уехал. Мне сначала Даумантаса дали - интересная такая роль человека, который сначала рубит, а потом думает кого и зачем. А потом, вдруг, Дауспрунгуса, старшего брата Миндаугаса. Стал я пытаться возраст сделать, себя старше Снапира ощутить, да и вообще в этом сложнейшем характере разобраться, да и служить ушел. А жаль. Хотя вряд ли сыграл бы, хорошие люди мне никогда не давались.
Пьеса Юстинаса Марцинкювичуса о великом деятеле Литвы. Миндаугас ее обьединил, усилил, вскоре она уже и Смоленском владела и под Москвой стояла. Сам он был современником Александра Невского. И его другом. Вместе задумали по немецким орденам вдарить, вышибить их из Риги, да из Ревеля. После этого судьбоносного решения был Невский вскорости вдруг отравлен татарами (хотя зачем им было это?), а Миндаугас заколот, вроде как из ревности.
Но пьеса не об этом. В пьесе показано как обьединялась Литва. Кровью. Другим князьям обьединяться не хотелось, были заговоры, сопротивление. Миндаугас - человек своего времени, в средствах не стеснялся, жесток был до крайности, Петру I не снилось. Пьеса как раз об этом - о его жестокости, неразборчивости в средствах. Миндаугас (М.Снапир) не гнушается ничем. Его бросает старший брат (Л.Степанов), уходит в монахи. Возлюбленную Морту (Н.Макарова, дорвалась, наконец, до трагической роли - ее Морта жаждет крови - чистая Леди Макбет) выдает из политических соображений замуж за горбуна Виликайлу (А.Бодня), он не помеха, да узнав все, с жизнью кончает. Марцинкювичус все это не приемлет, судит мерками сегодняшнего гуманизма.
Но спектакль и не об этом. В нем главными фигурами стали два летописца - Черный и Белый (С.Кузьмин и В.Воеводин). Один приукрашивает историю в одну сторону, другой очерняет в другую. А правда - кого она волнует? Помните у Галича:
Так знай же приятель и помни вовек,
И к черту сердечную смуту.
Каким-то хазарам какой-то Олег
За что-то отмстил почему-то.
И это преданье седой старины -
Пример для историков нашей страны.
Вот об этом и был спектакль. По рассказам. Сам я его не видел. Знаю что сделан он был на световых эффектах (особенно черным и красным светом), полубалетом. Видел трагический монолог в исполнении Нины Макаровой - были б мы в Москве, каким-нибудь театром МГУ, она б была уже во МХАТе. Как раньше Алла Демидова, да Ия Саввина.
А нам с ней и у нас хорошо.
Псевдол
Этот спектакль в городе все видели. Кто вообще хотел что-то видеть. Все актеры в нем играли. Потому что ставился он подряд лет 5-6. А может еще и потом, не знаю. Но больше 25 раз при битком забитом зале на 1200 человек - это я обещаю. Во многом благодаря ему (и ему подобным) в городе вокруг театра начался ажиотаж. Если раньше билетов не хватало, то теперь их не было катастрофически. На требования дворца дать хоть один ряд в кассу отвечали истерическим смехом. Каждый актер получал на руки для своих родных и близких от силы 6 билетов. Лично у меня список желающих доходил до полусотни. Так я малообщительный человек.
В городе тоже популярность была невероятная. Едещь себе в трамвае, никого не трогаешь, в книжку уткнешься, вдруг какая-либо абсолютно незнакомая дама, с лицом, обезображенным интеллектом, возраст колеблется от случая к случаю в размытых пределах, дико извиняется и начинает выяснять, что ставим. Приходится рассказывать.
Но, это я малость отвлекся. Вернемся к спектаклю. Итак - Псевдол. Комедия Тита Макция Плавта. III век до нашей эры. Якобы.
Нет, Плавт действительно существовал. И комедии писал. И Псевдола написал. Читал я его недавно. Там даже сюжет чем-то похож. Но комедия у Плавта - чисто древнеримская. Познавательно. Раб Псевдол ругается с хозяином соседнего дома и оба кроют друг друга последними словами, а рядом стоит его хозяин и рабы соседа и в голос смеются. А я-то представлял себе рабов Рима как негров в Америке. Ничего подобного. Ну, выдрать могут на конюшне, а так - обычная профессия. Вторая обычная профессия - проститутка. Хозяин Псевдола, юноша Геро, бегал к одной, бегал, теперь деньги кончились, решил, выгоднее жениться. Вопрос - только в деньгах. Ни маклейшего неуважения к профессии.
Но, это - у Плавта. Мы ставили модерновую обработку, сделанную двумя американцами, сколько помню Ларри Гэлбартом и Барт Шевелавом (Larry Gelbart & Burt Shevelove). Акценты поменялись, приблизились к современности, юмор стал понятнее.
Итак, юноша Геро (К.Гимбицкий, Г.Яковчук, К.Резуев) влюбился в проститутку (Е.Кайданова). Но бегать он к ней не бегал. Никто к ней не бегал, ибо она, во-первых, девственница - редкий товар по тем временам. И по любым временам. Во-вторых, продана великому воину Глориозу (С.Кузьмин), который давно ищет такой дефицит. Вот покорит еще кое-кого и приедет заберет. Пока содержится она у хозяина веселого дома Маркуса Ликуса (А.Филатов, И.Красовский, Е.Шепелев), в окне которого Геро ее и увидел.
Задача у него нерешаемая. Нет, перебить полководца несложно - заплати больше. А где взять? У папы, старичка под каблуком у жены Домины(А.Бодня; О.Шаталова, Л.Воеводина - как она умудрилась при своем росточке и хрупкости сыграть эту бой-бабу?, А.Тарасова)? Он сам бы забежал в веселый дом, да жена прибьет, она по женским делам вечно неудовлетворенная, сильно хилый муж попался. Они денег не дадут. Остаются рабы. Глупый, жадный и богатый раб Гистерий (Ю.Дюндик) не даст, скорее заложит родителям, никакого уважения к пусть и вздорному, но хозяину. Остается личный раб Псевдол (М.Снапир), он пройдоха, хитрец, вот пусть и решает проблему. Псевдол взялся в обмен на свободу. Геро покочевряжился, но обещал.
Сначала девушку надо увидеть. Ее ж никому и не показывают. Псевдол с Геро пошли в веселый дом, Маркус Ликус стал демонстрировать товар, вот где девочки наигрались - тут и агрессивная, как тигрица, Вибрата (Л.Полина), и две англичанки, которые только вместе (А.Степанова и А.Кириллова), и невероятного роста дама (высокий Валера Анискевич на 20-сантиметровых каблуках и с подложенным многопудовым бюстом), произведшая неизгладимое впечатление на Псевдола и пр. и пр. и пр. А той, что надо - нет. Геро недоволен, Псевдол требует, видел, мол, в окне. Ах, эта, - говорит Ликус. - Продана. Тут Псевдола понесло, как Бендера. - А откуда она? - С Крита. - Так там же лихорадочная чума. - Это что? - А конец всем твоим. Перезаражаетесь и помрете. Ликус не верит, Псевдол убеждает, уговаривает изолировать ее в своем доме, благо хозяева на лето в загородный дом смотались. Тут появляется Глориоз, Псевдол его перехватывает, отправляет в свой дом, разумеется возвращаются родители, Домина обожает военных, рассказывает Глориозу, как за раз приняла более 100 человек, он же ее проститукой считает, чуть не в обморок падает. Псевдол вертится как уж, всем врет, но Глориоз невесту желает. Да и она не против, великий воин все-таки. Еще и ее дурить надо. Уговорили за деньги Гистерия, обрядили умершей красавицей, ах, померла невеста. Глориоз плачет, давайте сожжем ее, как подобает. Труп падает с лавки, убегает. Тут уже полная неразбериха пошла, да появился старик, уже двадцать лет похищенных детей ищущий (Л.Зинин), опознал их - Глориоз его сын, проститутка - дочь. Полное ура, только свободу Псевдолу дать забыли. Недосуг, понимаете ли.
Премьера прошла, пока я служил, как он делался - не знаю. Не всех исполнителей видел: Гимбицкого и Яковчука (Геро) не видел, Филатова - Ликуса не видел, Шаталову и Воеводину - Домину не видел. В принципе заменить можно было всех. Кроме двоих. Очень сложно Снапира и невозможно Кузьмина. Кто не видел, что делал Кузьмин, вспомните мюзикл "Ах, водевиль, водевиль...". Там Олег Табаков делал то же самое. Но позже.
Кузьмин держал на себе все. И это при прекраснейших работах Кайдановой, Дюндика, Красовского, Тарасовой, Шепелева,... - да кто там только не играл! Но, появлялся Кузьмин, и смотрели только на него. Видели только его. Слышали только его. Потому что он был великолепен. Велик.
Поставлен спектакль был как фарс-мюзикл. 2 часа беспрерывного смеха и музыки. Тексты песен писали А.Михайлов и В.Сухов, музыку - Е.Попова. Превосходно. Пленки по городским магнитофонам поползли.
Я тоже примостился сыграть. Говорят, первоначально мне Гистерия планировали. Не знаю, но спектаклю повезло, что сыграл Дюндик. Может, я и не хуже бы сыграл (хотя это трудно), но он играл дурака хоть и жадного и глупого, но доброго, а я бы злого, надутого и завистливого. Его вариант лучше. Да и не музыкален я.
Зато я сыграл 2-го стражника. По-моему, блестяще. Хотя потом мне его почему-то не давали, потом я все евнуха играл, а он мне не давался. Заезжал С.Пранц, сыграл по-быстрому евнуха, как студента, который все в книгах, не до девок ему, а как сдал - так уже и не евнух, к ужасу Ликуса. Сыграл блестяще и я его рабски копировал. Сейчас только понял, что мне в нем органично было б играть такого евнуха: от закомплексованности, неуверенности в себе, эдакого "голубого", а потом его раскомплексовали, косая сажень в плечах, бас, ну, понятно. А вот стражник - с фингалом под глазом, с размахом рук, от которого все по сторонам разлетались... Малюсенькая роль, а играл с удовольствием.
Еще бы...
Сегодня ночью и всегда.
Этот спектакль я тоже не видел. Я в нем играл. Месяца три играл, потом в армию ушел и сыграл Гимбицкий.
Пьеса была жутко психологической. Написал ее Юозас Марцинкявичус, не тот, что Миндаугаса, может родственник, не знаю. Главному герою (В.Воеводин) каждую ночь снилось, что его пришли судить за дела, которые он натворил в оккупации. Он все оправдывался и никак не мог оправдаться. То старший брат его, деятель подполья, он же обвинитель (я) заявится. То друг, он же судья (Л.Зинин). То еще свидетели всякие - тут, как обычно, на надрыве В.Левченко. А он ничего такого и не делал, мирно служил полицаем, ну заложит кого, ну яду поднесет - дело житейское, жить всем хочется. По жизни его никто и не судит - совесть мучает. Вечно ей от человека чего-то надо. Ставил спектакль Серега Кузьмин. Давил на психологизм.
Воеводин все доставал меня: не чувствую старшего брата. А я просто актер такой, которому партнеры не нужны. Сам по себе играю. В общем, плохой актер. Но играл ничего так. Кузьмин говорил, что лучше Гимбицкого. Знаю я его. Врал, наверное.
Песочница
Писать о "Песочнице" смешно. Ее тоже все видели. И все в ней играли. Это, наверное, был лучший спектакль театра. Сколько помню, пока анкеты проводились, в какой год "Песочницу" не восстанавливали, она сразу лучшей становилась. По "Песочнице" сразу и актеры были видны. В ком есть детство, а кто старый, нудный и скучный.
Я потому в "Песочнице" почти и не играл. А блистали - Кайданова, Воеводины (особенно - Лиля), Полины, Костенко, Шепелев, Снапир, Егоров, ой да почти все.
Писать о "Песочнице" бессмысленно. Это композиция. По произведениям для детей. Известным и малоизвестным. Для детей и для взрослых.
Огромное количество сценок и песенок перемежались самой "Песочницей" - двором где гуляли дети. Там были и драчуны, вечно уткнувшиеся друг в друга, надутые и замершие - вот вот кинутся в драку. Так и простояли все время. Разумеется, девочка в шубе и валенках (летом). И прочие типажи. И постоянный истошный крик: Алик, домой. Никакой Алик никуда не шел - охота была. Только в последней пятой перебивке слышался такой-же истошный бас взрослого мужика - Щас, козла забью и приду.
В центре находились две рок-оперы по К.Чуковскому - "Крокодил" и "Лимпопо", музыка В.Егорова. В Крокодиле стоял хор, натурально, один из певцов пел вечно невпопад. Тут же рассказчик (В.Ленская, Л.Воеводина) и Вася Васильчиков (В.Воеводин), так раздувавшийся от восхвалений, что в монумент превращался пионеру-герою, уносить приходилось. Трюков там было - немеряно.
Лимпопо еще смотрибельней. Три Айболита, две группы пациентов - мужчин и женщин. Изображают все, что поется. Мужчины - лодку, дамы попами волнующееся море. Зрители доходили до экстаза. Ни одного пустого места, ни одного прокола. Смотреть один раз нельзя: глаз не успевает все ухватить, мозг осмыслить. Надо раз за мальчиками смотреть, раз за девочками, раз за докторами и еще раз пять для удовольствия.
Музыку Егоров написал прекрасную. Поется зажигающе. Но что-то с годами и ушло. Вот песня "И встал Айболит" была героической. После нее сердце чем-то наполнялось, как у комсомольцев 50-х от "И в снег, и в ветер". А сейчас - чисто комическая. Может так и надо?
Описывать все - нельзя. Столько уж всего было - фантастика. Просто два с половиной часа хорошего настроения. Возвращения в детство. Когда мир был светел, а деревья большие, и верилось - все будет хорошо.
Люди сезона
Саша Бодня в жизни очень негромкий человек. Всегда приветлив, спокоен. Тоже и в искусстве. Получает проходную роль - запоминается, как в главной. Заменяет яркую звезду - не так, но не хуже. При этом никакого ажиотажа, сплетен, славы, штабелей поклонниц по углам - тишина. Есть в нашем кино такой актер - Владимир Заманский. Тоже самое - безупречная техника, масса ролей и полное, незаслуженное отсутствие популярности. Почему?
Саша и в жизни тих, приветлив, надежен и не бросок. Преподает в Университете, хороший физик. Прекрасная пара с Ларисой Галезник. И, думаю, многим от них тепло.
Костя Гимбицкий появился ярко. Рослый, красивый (это сейчас потерял он где-то на жизненных дорогах свою шевелюру, что его, впрочем, не портит, а тогда... девицы стонали). А как поет! Мощный, чуть ли не оперный голос, хороший диапазон. Добавьте к этому замечательного товарища, умного и остоумного собеседника. Да что там, его даже служба в городской администрации не испортила. А я побывал в этом гадюшнике, знаю уж...
Гриша Яковчук явление уникальное. При слабом зрении, отвратительном здоровье и обыденной внешности, любили его все. И женщины и дети. И даже члены профсоюзов. За характер. Такие добрые, расположенные к тебе (к любому, но за себя всегда стыдно) натуры встречаются редко. Гриша музыкант, скрипач, но и с оригинальным актерским дарованием. Где он сейчас, как - не знаю.
Костя Резуев появился в театре в мое межсезонье. То есть, когда я сапогами грязь месил. А встретились - как тысячу лет знакомы. Свой. В ролях мы друг другу мешали. Оба на гадах специализировались. Он на хитрых, я на глупых. Что в ком заложено... Еще помню его песню "Как нам прожить без Брежнева" (1980) - тихая, но запоминающаяся:
Нет в магазинах ни фига,
Стоит одно "Прибрежное".
Мы проживем и без бухла,
А как прожить без Брежнева?
...........
Мы выпьем на троих вина,
К жене прижмуся нежно я,
А ты подумай, старина,
Как нам прожить без Брежнева.
А вообще, вне театра мы мало встречались. Женился он с Воеводиным на сестрах. Учительствует где-то на селе историком. Учит, как прожить без Брежнева.
Алла Тарасова странно похожа на свою знаменитую тезку и однофамилицу. Крупная, высокая, красивая, с драматическим талантом и уклоном, у нас она слегка страдала. Комедии могла (и еще как), но недолюбливала, драм ей не хватало. Энергия в ней кипела, в свободное время тренировала мальчишескую футбольную команду, что-то сочиняла, организовывала. Идеи тоже кипели, чего стоит инсценировка песни Высоцкого "А ну отдай мой каменный топор". Там царил матриархат, и муж хоть и вякал на жену, но прав не имел и тут же бывал бит, как зарывался. На сцене заметна она была всегда. А сейчас не знаю. Не видел, не слышал.
Алла Степанова и Алла Кириллова появились вместе, держались вместе, были неразлучны. Степанова напористая, мальчишеская - Кириллова мягкая, покладистая. Степанова худая, угловатая, Кириллова - округлая, есть на что приятно посмотреть. Идеальная пара. Много танцевали, хотя здесь способностей больше у Степановой. Много играли - здесь лучше проявила себя Кириллова.
Сухов написал на них эпиграмму. Ее удалось разложить по характерам обеих:
На Степанову:
Отдай мильон, чтоб Алла всталла,
И два отдай, чтоб Алла далла,
И пять отдай, чтобы сказалла,
Мильярд отдай - а мне все малло.
На Кириллову:
Отдай мильон, чтобы сказалла,
И два отдай, чтоб Алла далла,
И пять отдай, чтоб Алла всталла,
Мильярд отдай - а мне все малло.
В театре были активны. Много играли, насочиняли танцев, поставили блестящую миниатюру. Одни из тех, на ком театр держался.
Степанова и сейчас возле театра, ее муж, Саша Костенко (о нем позже) со сцены не сходит. О Кирилловой не знаю ничего.
Приложение к сезону.
Альберт Михайлов, Владимир Сухов "Песни из Псевдола".