Когда Сухов появился в Литтеатре, мы уже были там. Молодые, малознающие, самоуверенные семнадцатилетние. Он не стал тогда "нашим", был старше. Лет на пять. В семнадцать лет это много.
Прошло немного. Год, меньше. Литтеатр без Сухова стал непредставим. Мы играли в его сценках, проводили с ним выходные, играли в футбол, ездили на велосипедах. Он не стал "нашим". Был умнее.
Практически невозможно было с ним спорить. То, что тебе казалось таким продуманным, таким остроумным, понималось, препарировалось и подвергалось сомнению мгновенно. И ты понимал, что лучше бы помолчать и еще подумать, а пока послушать, что умные люди скажут.
Сухов был замкнут и казался холоден. Мы не понимали, почему? Разве ж мы не одной крови, он и мы?
Он писал абсурдистские пародии на классиков, ставил их с нами и морщился - не тонко. Мы не в состоянии были их понять и, потому, сыграть. Он не объяснял, невозможно, разница в знаниях, требовались годы.
Однажды прекрасный художник Гершбург устроил вернисаж. Я плохо понимаю картины, особенно портреты. Кого б ни изобразили, Гойя там или Рембрандт, вижу только внешность. У Гершбурга было много портретов и смотрел я на них с тем же эффектом. Пока не дошел до знакомых людей - Снапира, Михайлова, Сухова. Тут вдруг увидел многое, чего не понимал.
Сухов сидел на стуле, мудрый, грустный, замкнутый. И, вдруг, стало ясно, отчего. Он был такой ранимый, такой тонкокожий...
Сухов - поэт. У настоящих поэтов не бывает толстой кожи, она - привилегия дураков, хамов, мерзавцев. Была ли у него кожа вообще?
Сухов был поэт. Мы все что-то писали. И даже что-то печатали. И все это было графоманией. Для межсобойчиков.
Сухов писал настоящее. Его стихи мы заучивали наизусть.
Маленькая разница в пять лет и огромная в уме часто не давала его понять. В 1980 в СССР была Олимпиада. Многие страны ее бойкотировали из-за афганской войны. Мы все были против войны, ибо не мог интеллигент, взращенный в Литтеатре, поддерживать государственные преступления. Но не все понимали бойкот - при чем тут спорт, он - вне политики, бла-бла-бла.
А Сухов написал две песни, тогда показавшиеся слишком резкими.
Спорт - вместо яиц и молока.
Спорт - не запрещен еще... пока.
Спорт - и мужикам и бабам,
Спорт - для сильных и для слабых,
Спорт - и обязательно рекорд!
И, в другой песне, такая строчка (о судье-стартере) - И с пистолетом идиот.
Мне потребовалось время, чтобы понять, что это не резко и грубо, а - истинно. Человек с пистолетом - хоть в спорте, хоть где - всегда идиот. Умный человек - с книгой.
Мир делится на мещан и интеллигентов. Интеллигенты хотят мир познать, тянутся к знаниям, к новому. Мещане хотят, чтоб все было, как раньше, ничего не менялось, мир застыл, вбивают, где могут, разнообразные скрепы. Их много. Интеллигентов, от силы - каждый десятый.
Когда я думаю о Сухове, почему то вспоминаю Лермонтова. Лермонтов был умнее окружающих, искал друзей, был одинок. В армии найти себе равных возможности не было, потому погиб. Сухову повезло больше. Интеллигенция в Калининграде сгруппировалась в нескольких точках, одной из них был Литтеатр, там кое-кто нашелся. Потому он жил дольше.
Через Литтеатр в Калиниграде прошли многие интеллигенты, многие могут сказать - я был в Литтеатре. Сухов не был В Литтеатре, он был Литтеатром. Таких - и десятка не наберется.
Жизнь наша устроена просто, обидно и не для интеллигентов. Она чересчур проста и слишком убедительна. Но именно интеллигенты определяют движение общества, его мораль, нравственность, здоровье, интеллект.
С уходом Сухова средний уровень интеллекта и нравственности в Калининграде, России и мире резко упал.
Невосполнимо.