В сицилийском городе не сходить на рынок - города не увидеть. А увидеть хотелось. Рынок был раз в неделю за мостом. Ну, до моста дойти - раз плюнуть, а, вот, сколько после моста, по карте не очень ясно. Может и раз плюнуть, а может и не раз. Потому подождали автобуса. Автобусу на расписание было плевать. И на все остальное тоже плевать. Ползет себе потихоньку, даже на остановках иногда останавливается, но, вот, махнет ему рукой кто посреди улицы, тормознет, подберет, заорет кто в салоне, эй, выпусти меня, так, посреди улицы и выпустит.
Наконец доползли. Рынок тянулся вдаль и вширь и походил на обычную барахолку, что небогатых сицилийцев, в общем, радовало. Наконец, нашли продукты. Горизонты распахнулись, глаза расширились, ноздри раздулись... Трудно описать разнообразие местных рынков.
Вскоре руки больше не тянули, в кошельке полегчало, вопрос - как и когда столько переесть - отбрасывался, как не существенный. Поползли обратно. У остановки стояла машина с дынями. - Возьми пять за две евры - упрашивал продавец. - Ну, куда? - вяло отбивался я. - Ну три за одну. Жена зорко окинула меня взглядом и на шее повисла авоська с дынями. Как добрались назад помню нечетко.
Все же решили доползти до пляжа. Пока собирались, наткнулся на перечень местных достопримечательностей - одной из важнейших оказалась мадонна, проткнутая ножом. Где-то по дороге на пляж. Дык, где ж это? Что, быть не может, в церквушке возле продуктового? Да мы туда дважды заходили, нету там ничего, может, разве, куда запрятали? Зашли еще раз. Прямо над алтарем стойла здоровенная фигура мадонны и из груди ее торчал офигительно здоровый кинжал. И, пока не прочитали - не видели. (Дальше вымарано цензурой...).
Вечером решили осмотреть в городе, что осталось. На юге, в порту, уже все видели, на востоке, за мостом, делать нечего, из автобуса видели. Запад на нас и заканчивается, остается север. На север надо вверх и мы пошли. Все выше и выше и выше. По лестнице, на которой исчезали в облаках неведомые туристы, ах, вот куда, отель там велосипедный. Мимо кафе, где сидят только старики, раздевая глазами каждую проходящую женщину, не взирая на возраст. Мимо кафе, где сидит только молодежь, игнорируя всех мимо проходящих. Мимо кафе, где сидят только велосипедисты. Только рыбаки. Только... ну, умеют местные кучковаться. А вокруг сплошь рестораны, магазины, торговые центры, кондитерские, винные в розлив за копейки или в бутылки за бешеные деньги - не не из одной бочки, то, что в розлив, только местные пить и могут. Еда у них такая острая, что, небось, все равно, что пить. Ну и церкви, церкви, церкви... В общем, хорошо, что мы на север выбрались только к концу отпуска. Потому что, увидев такое магазинное изобилие, жена хотела сюда ежеминутно.
Следующим утром, только расположились на пляже, едва пару слов успели сказать, вдруг над ухом - ой, вы по-русски говорите - и на нас плюхается средних лет дама. Через две минуты слышно было только ее, через 10 она уже излагала жизненные проблемы. Мол, жила себе в Германии, не тужила, на работе с итальянкой дружила, та ее к себе на Сицилию пригласила - и, вдруг, из дому выставила. Дальше следует штук пять версий, отчего да почему, "Лунный камень" Коллинза отдыхает, но вертелось все вокруг денег и парня той итальянки. Жена попыталась ее переключить, поговорила о продуктах, оказалось, та ничего местного не знает. Просветила. Поговорила о Ликате. Оказалась, та нигде не была, ничего не видела. Глянула на возвышающиеся над пляжем меловые стены. Собственно, не меловые, из какого-то камня, который только намочи, начинает мылиться и местные натираются им с ног до головы, утверждая, что лечит от всего. Этакое мумие. Про камень этот дама тоже не знала, но охотно пошла собирать. Прихватив жену с собой. Оставил жену под ударом, пошел плавать. Плыву себе, радуюсь, что тихо, вдруг, краем глаза, буек вижу. Который, говорил уже, на уровне едва до пояса зачем-то плавает. Надо бы встать, думаю, отдохнуть, пока к буйку не подплыл, на камень, его держащий, не наткнулся. Был бы физиком, подумал бы о ветре, о течениях, а так, встал себе не мудрствуя лукаво, пока буек в полуметре, и вонзился в тот самый камень со всей дури. Палец подозрительно покраснел.
Я доковылял до лежанки, хотел было жене на жизнь пожаловаться, но дама излагала очередную версию ссоры, слова было не вставить. Да и палец облип песком, вроде не болел, вроде не кровил, ну его. И забыл. Тем более, вечером позвонила дама, мол, что делать, подруга не одумалась, чемоданы за дверь выставила. Ну, кинули ей адреса Бед анд брекфестов, да хостелов, раз уж сама найти не может. Она явно хотела не этого, но нам-то что?
Ночью палец заболел, с утра, и так три дня, я, довольный, лежал на диване, предоставляя жене мастерить повязки, вливать йод, давить гной. Позже мы опять с дамой встретились. Вроде помирилась (то есть заплатила, что требовали), пришла за камнем-мумием, про который ее подруга тоже никогда не слышала, от нас узнала, но навела справки и впечатлилась. Домой утащила целый рюкзак.
Жене ужасно хотелось в местную парикмахерскую. Тем более, что дама с пляжа была, осталась довольна и даже помнила адрес парикмахерши, говорящей по-немецки. Ну, раз жене хочется, куда деваться. Пошли. И то, что я увидел, оказалось куда интереснее многих театров. Казалось, вся Ликата дня прожить не может, чтобы не постричься, освежить голову вежеталем и... что там еще у классиков? Три девицы помощницы крутились как белки в колесе, простаивать им не давали ни секунды. Техника была - закачаешься, немцы за таким не сильно бегают. Если кресло для мытья головы, то непременно одновременно массаж делает. Количество приборов зашкаливало далеко за пределы воображения, на каждый кусочек головы имелся отдельный прибор, а уж если красили волосы, то каждую волосинку красили отдельно. Потом в парикмахерскую пошел я. В ближайшую к пляжу, без всяких там языков и знакомств. Но пляска вокруг меня была не меньшей. В ухе волосы выстригали одними ножницами, в носу другими, брови третьими... И тараторили не переставая, хотя и видели, что не понимаю ни пол слова. На стене висели фотографии Ликаты 1900 года. Никакой разницы с нынешней, кроме мод, не увидел.
Но мы же думали о поездке. Нас же манила Пьяцца Армерина. Там была раскопана древнеримская вилла с прекрасно сохранившейся мозаикой. Мозаика изображала семью хозяина, губернатора Сицилии, игры, которые он устроил по вступлению в должность, в общем, заменяла тогдашним богачам фотографию. Иллюстрации были великолепны, и, надо сказать, моды от наших не так уж отличались. Бикини, как минимум, не в двадцатом веке придумали.
Мы пошли в порт, бо читали же, что есть туда пароходик. Скучающая дама в турбюро сказала, что слегка опоздали. В августе надо приходить. А сентябрь - не сезон. Сами, мол, пробуйте договориться.
- А автобус какой есть? Недалеко же.
- И не думайте. Машину наймите.
- А еще куда съездить?
- Ну, в Агридженто же.
- Та, были. А в Джелу?
- А что там делать?
Второй человек говорит, что в Джеле делать нечего. Странно, недалеко ведь. Так и ушли не солоно хлебавши, влезли в интернет. Надо было ехать час до Джелы, потом полчаса до Пьяццы - и все. Одно только но - автобусов из Джелы до Пьяццы почти и не было. Как ни прикидывали, получалось, что если встать в пол пятого утра и очень повезет, то часов в 11 ночи может быть удастся вернуться. А старость ведь не радость.
Тогда я нашел в интернете пару русских экскурсоводов. Они везти брались и прямо из дому, но цену заломили такую, что я даже в слух высказался. - А у нас автобус, - сказали, - цена одна, что один человек, что пятьдесят. Ищите еще кого.
Я поискал немецкоязычных экскурсоводов. Те были раза в четыре дешевле, но работали только в сезон.
И тут у жены разболелось ухо. Сперва она влила в себя все привезенные с собой капли, потом прошлись по аптекам и скупили там все, что было, причем в каждой предлагали другое. А в одной сказали - стойте, ждите, и мы стояли, не понимая чего, а оказалось нам врача вызвали. Врач в кабинете не сидел, приезжал только по вызову и со страховками не работал. Жена уже было хотела сбежать, но увидела врача, а был он вылитый Марчелло Мастроянни, закокетничала, охотно пошла на прием и вернулась нехотя. Зато выписанные антибиотики (или внешний вид врача?) сняли все как рукой.
На следующий день в порту чего-то строили, видимо готовился какой-то праздник. Несчастные собачки, привыкшие мирно валяться в тени у входа на пляж до вечера, вынуждены были уйти загорать. Собакам это не нравилось. Но они знали - с людьми связываться - себе дороже. Потому, на рожон не лезли, группировались в тени, валявшихся вниманием не удостаивали, слушали шумы - не убрались ли уже. Ежечасно высылали дозорных, те шли к площадке, крутили головами, возвращались безутешные. Вся стая разочарованно ложилась.
Кроме собак не докучал никто. На удивление не было ни что-то продающих африканцев, ни массажистов-вьетнамцев. Хотя сперва дергались - вона негры появились, но вскоре привыкли - загар южного сицилийца от негритянской кожи не отличался ничем.
А сезон действительно кончался. Временами поднимался ветер, к берегу подплыли косяки очень кусачих рыб. Собственно, не новость. Но раньше они просто не давали стоять в воде, путая тебя с флорой, если не двигался, а теперь стали бросаться и на плывущих.
Пришлось все чаще лазить по магазинам. Дети, у которых надвигалась школа, носились на велосипедах. Всегда стаей. Вместе гоняли кругами, вместе выстраивались в очередь к мясникам, делавшим им бутерброды со свежей ветчиной. Не ко всем. У каждой группы был свой мясник.
В торговом центре познакомились с сицилийкой, родившейся в Германии, но вышедшей замуж за местного. Мужа оттащить от моря и соблазнить северной Европой оказалось невозможным. Дама страдала, многое в местной жизни было ей непривычно. Особенно манера жить напоказ. Здесь люди такие, - говорила, - голодать будут, но совершеннолетие или свадьбу отпразднуют с такой роскошью, что б соседки полопались. С ужасом вспоминала цену своего свадебного платья, как уговаривала купить попроще, а на сэкономленные деньги квартиру в рассрочку взять, да где там. Вдруг соседи что скажут.
В последний день на пляже народу было мало. По соседству сидела очень скучающая и очень одинокая девушка. Сперва все с надеждой посматривала вокруг, потом вдруг вся поникла в апатии. Неожиданно появился какой-то, с виду довольно облезлый, мужик. Он вил круги, нигде не оседал, все что-то спрашивал и все только у девушек. Отходил разочарованный. А наша соседка, не в силах больше спать и купаться, уже собралась было уходить, как вдруг встретилась взглядом с мужиком. Сумка полетела на песок, он хотел, вроде, чего-то спросить, но только улыбнулся, они взялись за руки и пошли. Вернулись через час. С на редкость удовлетворенными лицами. Каждый собрал свои вещи, махнули друг другу рукой и разошлись. Что ж, у людей день прошел не зря.
А нам было пора в магазин, закупать, что увезти с собой хотелось. Площадь оказалась запруженной народом, все чего-то ждали, стояла полиция. Чуть в стороне кучковались местные старички. - Мальчики, - закричала им жена. - Кто говорит по немецки? Один старичок поднял руку. - И что тут происходит? Оказалось, велосипедная гонка. Не стали ждать, пошли дальше, но везде натыкались на перегороженные улицы. И как пройти к магазину? Другой дороги мы не знали. А мимо уже неслись потные тела. Махнули рукой и, улучив паузу между группами спортсменов, за спиной полицейского, пересекли улицу. Народ ошалело смотрел на двух престарелых придурков, потом оценил и тоже полез по своим делам под колеса. Говорят, все спортсмены выжили. Странно.
И самолет взлетел, и остались вдали лики Ликаты. Которые мы вряд ли еще когда увидим, но которые останутся с нами. Пока останемся мы.