В Утрехте мы поселились в гостинице, переделанной из бывшего монастыря. Трудно сказать, что это было в монастыре, но потолки в нашей комнате были так высоко, что посреди поставили лестницу и организовали второй этаж. Лестница была крута и, по большей части, без перил. Сойти или взойти хотелось, из безопасности, на четвереньках.
Квартал был мусульманский. Недалеко от вокзала построили здоровую мечеть, вот мусульмане вокруг и селились. Разумеется, куча забегаловок с восточной кухней - балканской, арабской, индийской, индонезийской и дальше по глобусу.
Сам Утрехт построен очень солидно, строго, в протестантском вкусе и духе, цвет - терракотовый. Если мой дальтонизм правильно различает оттенки коричневого. Все это настолько основательно и фундаментально, что нанесенная сверху мусульманская пестрота выглядит временной. Типа ярмарки. Приехала, пространство заняла, бросается в глаза, порезвилась немного и - нет ее, не вспомнишь, как звали. А терракота вот она, стоит себе.
Мы, конечно, сразу поскакали смотреть собор со знаменитой башней. И видели его повсюду. В витринах, на афишных будках, плакатах, буклетах. Только не в живую. Бо - ремонт. Обещали скоро закончить. И посейчас обещают. Авось, дети доживут.
День рождения неотвратимо настал и дети повели меня в какой-то суперзнаменитый рыбный ресторан, где все дары моря были невиданных зверей с неслыханными названиями, стремящимися к нулю размерами и в небеса ценами. Мы отлично всего попробовали, но есть все равно хотелось. Наестся здесь я смог бы разве что на годовую зарплату. Но у меня была жена. А она человек хозяйственный. Посему мы на всякий случай таскали за собой кастрюльку котлет и бутылку коньяка. И все время в Амстердаме дети, глядя на это, крутили пальцем у виска, да и, после амстердамских угрей и сельдей, мы тоже. А тут, ввалившись ввечеру в номер, мы им сказали - как хотите - и достали кастрюльку. Запах заполнил монастырские стены, дети повели носом, тут же все позабыли про невиданные дары моря и кастрюлька опустела. А вот от коньяка, глядя на лестницу, по которой и на четвереньках фиг вползешь, все отказались. Так и стоит непочатый три года.
А назавтра уехали, глядя, как утро красит Утрехт нежным цветом. А теперь воспоминания о нем красят наши утра.