Ну, пора, наконец, куда-то ехать. И тут, не так уж далеко, меньше часа езды - Равенна. Город, знаменитый своими мозаиками.
Мы пошли, петляя от церкви к церкви и достаточно равнодушно рассматривая что-то древнее, малопонятное. Пока не дошли до Базилики и не ахнули. Искусствоведы называют это смесью двух стилей - варварства и романики. Варварство - это не то, что смотреть не на что и пакость, а просто - очень древнее. Отчего не менее красивое. В конце концов, Равенна очень древняя. Этруски в ней жили. Цезарь здесь Рубикон переходил. Готы римских императоров гоняли. Аларих, Аттила и Одоакер отметились. В конце концов Теодорих столицу поставил. Тогда то и появились мозаики красоты необычайной. И мы шли от церкви к церкви, от базилики к дому, ошалевая от красоты все больше и больше. Жена не выпускала из рук фотоаппарата, а я носил ее перчатки. В какой-то момент, на какой-то улице, обнаружилось, что перчатки куда-то делись. А они были удобные, сносу не знавшие, давно ставшие своими, практически членами семьи.
Я не стал долго слушать, что она обо мне думает - ничего нового ей уже не выдумать - потащил назад петляя по всем местам, куда заходили, ощупывая и обнюхивая. Но она вдруг успокоилась, показала на что-то круглое вдали, где фотографировала, как сумасшедшая, сказала - там будет. Ну, там, так там. Я еще пытался где-то тормозить и чего-то вынюхивать, но железная рука тащила меня, не зная сомнения.
У входа стояли две тетки контролерши, проверяли билеты. - Мы там уже были, - сказал я. - Перчатки потеряли. И, для верности, помахал рукой. - Не, - сказали тетки. - Мы одну не находили. Мы две нашли. - Две, две - заорали мы, и нас повели в какой-то магазин сувениров, и тетка пустилась в долгую беседу, забыв о нашем существовании. - Эй, задергались мы, - мала-мала перчатка давай. - Ах, да, - вспомнила тетка, - вроде их перчатки.
Они и вправду были наши и мы, счастливые пошли перекусить, отойти от стресса, навестить наконец, Данте.
Данте (Это который флорентийское, равеннское, итальянское, европейское и мировое все) Равенну тихо ненавидел. Его сюда из Флоренции изгнали за то, что не к тем во время борьбы за власть примкнул. И он всю жизнь надеялся вернуться. От тоски и отчаяния даже Божественную комедию написал. Но не случилось. Так здесь и похоронили.
Мы побродили по его довольно крутому дому и поехали обратно. Думали, не махнуть ли назавтра во Флоренцию.