Неприметный молодой человек целый день обмозговывал шутку своего коллеги и в начале следующего рабочего дня неожиданно для себя спросил:
- Димитрий, ты давеча изрек, што сподобишься на спор хучь што с завода умыкнуть?!
- Ну, молвил. А што? - не отрываясь от работы, выдавил из себя немногословный Дмитрий Менделеев, с которым наш молодой человек был в давних приятельских отношениях. Они учились в одной школе и в одном институте, а теперь работали на одном заводе и в одной лаборатории.
Звали нашего героя Игорь Сахаров, но никто его иначе как "Цукерманом" не величал, зная его свирепую ненависть ко всем нерусским, и, особенно, к "жидо-масонам и их пособникам".
Раньше он подступал и к своему приятелю:
-Ваше семя також вестимо из масонов!?
- Пошто так мыслишь?
- Дык, Мендель - есмь иудейское прозвище...
- По-твоему, Исакиевский собор - се синагога?! И Сталин - еврей?! Иосиф же... А Исаак Ньютон - великий еврейский учёный?!
Сахарова это не убеждало. Он с прежним упорством продолжал искать, находить и разоблачать подпольных "жидовствующих".
Со школьной скамьи приятели развлекались, вклинивая частенько не к месту, в обычную речь древнерусские слова. Увлечение началось, когда учительница литературы заставила всех учеников выучить наизусть отрывок из "Слова о полку Игореве": "Не лепо ли ны бяшеть..."
Если для Менделеева такое фразообразование оставалось забавой, игрой, то у Сахарова оно выродилось в "мировозре- ние".
По его утверждению, он тем самым возвращался к своим исконным, кондовым корням, от которых русский народ "всё паче и паче отлучается, ведомый инородцами, злокозненно намерившихся сгубить святую Русь".
- Ты вчерась, небось, сболтнул сгоряча иль как? - продолжил разговор Сахаров.
- Нет.
- Как аз помыслю, гордыня обуяла тя. Поелику не верю. Бо людей в обман вводишь.
- Языком пошто мелешь?
- Дык, при нонешнем главе стражи ты ничё не исхитришься содеять.
- Содеять, содеять,- передразнил его Менделеев. - Давай биться об заклад!
- Зри! Сам изрёк! Ставлю бутыль, что не выволокёшь вон тот электродвигатель...
- Глумишься?! На кой мне чёрт лезть на рожон из-за единого сосуда... Но есть супротивная пропозиция.
- За ящик коньяка вышибу оный за врата, а опосля ворочу вспять. Ну, яко?
- Пустомеля и балаболка, - сказал "Цукерман" и отошёл, пытаясь указательным пальцем высверлить отверстие в своём виске.
Но на следующий день он не выдержал и осведомился:
- Ящик - се елико?
- Дюжина.
- За врата?
- Всенепременно!
- Егда вратником - Предбайло?
- Хучь Андропов!
"Цукерман" задумался, обхватив двумя ладонями подбо-родок.
- Токмо ведай, ежели погоришь - пеняй себе! Передачи в узилище таскать не буду!
- Добре, - сказал Менделеев и протянул Сахарову руку. - Братие, расшибите наши десницы!
Ребром ладони я разбил их рукопожатие и Дмитрий обра-тился к Игорю:
- Не взыщи, но ты не должон устраняться из сей витальницы около двох часов. Робята пробдят...
- Пошто так? Не вдолбёж мне...
- Уповаю також, што в грядущее двоечасие ты не буди никому благовестить. Добре?
- А-а!.. Разумею! Быть по сему!
- Ну, с Богом!-сказал Дмитрий, приложив пальцы, сложенные щепотью, ко лбу и животу. - Кликну, егда буде воблаговремении.
Через полтора часа Дима позвонил с проходной:
- Борзо! Что есть духу! Всем вкупе, к вратам! Наверх вы, товарищи, все по местам!
Когда мы, задыхаясь от бега, встали под аркой открытых ворот, то увидели Предбайло, начальника охраны, сидящего в кабине автокрана, на стреле которого висел покачиваясь огромный ящик, медленно опускаемый на платформу "Камаза". Дмитрий стоял рядом с "Камазом" и дирижировал погрузкой. Увидев нас, он подошёл к крану, поднялся к открытой двери кабины, что-то сказал, спрыгнул и пятясь отошёл в сторону.
Предбайло выпрыгнул из кабины и, с неожиданно окаменевшим лицом, набычившись, пошёл на Диму, оглашая окрестности матом, которого мне ещё не приходилось слышать.
Дима же, не сдвинувшись с места, театральным движением руки показал ему на человека, который, перебегая с места на место, фотографировал всё происходящее.
Предбайло резко остановился, тело его медленно скукожи-
лось, а лицо сделалось пунцово-красным и сценически-стра-дальческим. Он вернулся к машине, сел на ступеньку крана, обхватил голову ефрейторскими ручищами и заплакал, наверно, первый раз во взрослой жизни.
Дима подошёл к нему и стал говорить, но до нас слова не долетали. Предбайло поднял голову, растёр кулачищами слёзы, махнул обречённо рукой и полез в кабину.
Ящик медленно поднялся и стрела перенесла его над аркой на территорию завода. Мы предусмотрительно отошли и наблюдали, как "Камаз", за рулём которого сидел Дима, въехал в ворота, как на его платформу опустился ящик.
Предбайло же спрыгнул на землю и с опущенной головой удалился в свою будку.
- Атас! - крикнул Дима, высунувшись из окна кабины. -Робяты, борзо ко мне!
Подбежав к машине, мы с трудом уместились в просторной кабине. Дима, управляя "Камазом", насвистывал "Марш энтузиастов". Потрясённые происшедшим, все молчали. Сахаров, прижав лоб к окошку двери что-то бормотал, но ни одного слова понять было нельзя.
После того, как ящик был водворён на склад, мы собрались в лаборатории.
- Ну, рассказывай!
- Завтра...
- Почему завтра?..
- Дык, токмо к завтрему поспеет ящик зелья. Верно я молвлю, Игорёша?-сказал Дмитрий и неожиданно перешёл на современный русский. - Кстати, когда завтра будешь проносить коньяк через проходную - отдай одну бутылку Предбайло, и скажи, что всё остальное для меня. А вас, ребята, прошу никому ни слова об этом эпохальном событии. Хорошо?! Иначе не сдобровать ни мне, ни Игорю, ни, тем более, Предбайло. Секретные материалы об этом событии можно будет опубликовать только после смены общественного строя.
Мы рассмеялись на удачную шутку Димы, ибо каждый понимал, что смена общественного строя в Советском Союзе невозможна, как сейчас говорят, по определению. Дима же, увидев, что Сахаров вышел из комнаты, глухим голосом добавил:
- Лет через десять...
Эти слова вызвали новый взрыв смеха. Мы, конечно, не могли предположить, что он ошибётся всего на два года...
Вот, что Дмитрий рассказал нам на следующий день:
"Как я надыбал высокий "Камаз" и автокран, рассказывать не буду. Это неинтересно... Со станком на машине я подъехал к проходной и зашёл в будку к Предбайло.
- Сидорыч, мне говорили, что ты раньше работал на автокране. Так?
- Да, работал. А что?
- Такая, понимаешь, незадача... Надо перенести станок через арку, а у крановщика сильнейшая зубная боль. Отказывается. А работа-то изящная. Станок тянет на два с половиной миллиона долларов. Мне сказали, что ты был классным специалистом.
- Ну, когда это было...
- Брось, Сидорыч! Мастерство не испаряется. Не знаю верить или нет, но говорят, - ты мог тяжёлым крюком закрыть коробок спичек.
- Было такое. Но не врубаюсь - почему через арку? И что за станок?- сказал Предбайло, выходя наружу.
- Ты наверно, помнишь, что на прошлой неделе привезли импортный станок в огромном ящике.
- Помню.
Так он, мать его ети, оказался на 110 вольт, хотя в заявке было написано - 220. Наши разгильдяи включили его без трансформатора. Ну, этому станку, конечно, полный кирдык! Инструкция же на английском. Так эти раздолбаи не только не знают никакого языка, кроме русского и матерного, но и не догадались принести мне её для перевода. Так что теперь нужно отправить этот металлолом назад.
- Зачем же через арку?
- Так, едрёна вошь, не лезет он под арку! Привезли-то его, если помнишь, на машине с низким кузовом. Но той машине - кранты. Сцепление нае...лось. Пришлось поставить на "Камаз". Помоги, Сидорыч! Тут работа тонкая, можно сказать ювелирная, не каждому под силу. Бутылка - за мной".
Дмитрий замолчал, раскуривая трубку.
- Дальнейшее вы видели сами.
- А что ты ему сказал? Почему он пошёл на тебя с кулаками? Что за человек с фотоаппаратом?
Вопросы сыпались, как бусы с разорвавшейся нитки.
- Погодите, не всё сразу. Начнём с конца. Человек, о котором вы говорите - мой давнишний друг, фотокорреспондент городской газеты. Предбайло же я сказал, чтобы он перестал на собраниях хвалиться, что, мол, никто с завода не вынесет и гвоздя. Если же он не угомонится, то вся эта история выплывет на страницах газеты.
Раскурив трубку, он снова перешёл на старославянский, как он его понимал:
- Понеже мя сия гиштория зело занудила, то надобно скинуть напряг, бо душа вжаждалася. За сим явите милость и отведайте совокупно со мной армянского зелья, усердно, но в плепорцию.
"Цукерман" отказался пить и, уходя, уже в дверях, ни к кому не обращаясь, произнёс:
- Я же чуял, - что из жидо-масонов! Истинно русский человек не взмог бы до такого домыслить!