Нэт Натан Александрович: другие произведения.

Оркестр Клуба Семейных Сердец

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Нэт Натан Александрович (nathann@gmail.com)
  • Обновлено: 21/12/2011. 82k. Статистика.
  • Рассказ: Украина
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Макакам и прочим приматам, а также сочувствующим им и терпящим их.
    •   Макакам и прочим приматам, а также сочувствующим им и терпящим их.
      
      ОРКЕСТР КЛУБА СЕМЕЙНЫХ СЕРДЕЦ
      
      00. Пролог.
      
      Шел седьмой год нового столетия. В империи, только что оправившейся от восстаний четвертого и пятого года, дела развивались на удивление хорошо. Особенно уверенно чувствовали себя ростовщики, дававшие займы на покупку экипажей и постройку купеческих домов, в то время как новый царь-батюшка проводил свою дивную царскую политику; и уже становилось понятным то, что не дальше, как в следующем году восстание декабристов, произошедшее более полстолетия назад, будет объявлено геноцидом великого народа.
      В культурной жизни страны полным ходом шел возврат к истокам, особенно в музыке. Отдельной популярностью пользовались народные песни, спетые в духе нового столетия, а также народные инструменты, переделанные в духе новых веяний, но обязательно, чтобы без отрыва от исконных корней.
      В общем, простой народ наравне с купеческим сословьем чувствовал себя приятно и вольготно. Чувствовал, как у него укрепляется родной корень, притом без чужой помощи.
      Находились, правда, и люди, считавшие по-другому. Вопреки государевым веяниям. Особенно этим грешил средний класс.
      
      01. Натан Александрович принимает решение.
      
      Натан Александрович шумно почесался, затем отхлебнул из чашки свою обычную порцию утреннего кофе el cortado grande, и, поворчав животом, наконец-то завершил свои утренние переделки шумным вздохом.
      - Какого ляда эти незадачливые... скажем, представители мужского пола... не могут, наконец-то, разобраться в своих личных делах, и мы не начнем играть нормальную, а не сопливую, музыку?!.. - Натан Александрович шумно сплюнул на пол и тотчас же побежал вытирать плевок. - Надо пойти, посоветоваться с Алексеем Вячеславовичем, - пробормотал он, поспешно натягивая старенький тулуп. Похоже, что пока еще смутная идея начинала обретать черты.
      Как назло, извозчик в это время на дороге отсутствовал. Натан Александрович прошагал где-то полверсты, уворачиваясь от поливающей его грязью конки, пока рядом с ним не остановился белый экипаж.
      - До Малярной улицы! - произнёс Натан Александрович.
      - Не поеду, - проворчал извозчик. - Там экипажей много, овса не хватает, да и места тамеча нетути, - по-народному выразился он.
      Однозначно, подумал Натан Александрович, хочет на водку. Да еще, притом, и на большую её бутылку. Ладно, где наше-то не пропадало...
      - А надбавку в полтора проезда не хочешь, деревенщина?! - приняв грозную осанку, по-барски произнёс он.
      Извозчик мгновенно переменил разговор.
      - Поехали, барин, что же мне - зря лошадинушку гонять? - не узнать было предыдущего наглеца.
      Вот так всегда, подумалось Натану Александровичу, стоит только выпятить нижнюю губу и показать, что на деньги ты не скупишься - так сразу же и отношение к тебе меняется. Сильную руку, говорят, хотят чувствовать. Чтобы услышал всех, учел мысль каждого, победил, отождествил себя со страной... та мало ли, чего от тебя хотят? Тут бы не запутаться... - подумал он уже вслух.
      - Не запутаемся, барин, - по своему истолковал его мысли извозчик. Я тута весь Палисадарь и все Воздушные Холмы знаю, поди, вырос тут, всё проедем, нигде не застрянем! - с ободрением добавил он.
      - Отлично. Теперь, милейший, изволь прикрыть свою форточку и гнать лошадь. А то знаем мы таких, - Натан Александрович потянулся на сидении. - Будут, паря, говорить много, да много и проедут, а потом, гляди, за овёс переплачивай. С вашим братом ухо востро надо. - Натан Александрович зевнул и плотнее закутался в тулуп. На дворе стоял июнь месяц, но морозы не утихали.
      
      02. Алексей Вячеславович высказывает здравую мысль.
      
      Алексей Вячеславович радостно встретил дорогого гостя, несмотря на то, что не успел еще ни отойти ото сна, ни позавтракать.
      - Милости просим, Натан Александрович, отведать со мной завтрак! Я, поди, только проснулся, но на стол, матушка говорят, уже подано. Знают мои привычки, - хохотнул он в отрастающую бороду. - Садитесь, Александрович, да пока пригласят к столу, испытайте мои новые гусли. Только что из старушки Европы привезли, чай, за перевоз много не взяли, шельмецы! - Алексей Вячеславович довольно улыбнулся.
      - А шо такое, нынче-таки цены ой выросли?! - В Натане Александровиче взыграла кровь предков.
      - Не то, чтобы выросли, да, Александрович, поди-то теперь пошлину много взимают; говорят, что многие страны объединились в какой-то... союз, что ли... в общем, - продолжал Алексей Вячеславович, почти запутавшись, - как-то считают дань по-новому. Всё это распроклятый Шиньон... Шалман?!.. - полуизвиняясь, полуспрашивая, выдавил он.
      - Шинь Гань?! - пришел на помощь Натан Александрович. - Говорят, это снадобье еще в Китае придумали, чтобы на ввозимые товары купцы большую дань платили?..
      - Точно! - обрадовался Алексей Вячеславович.
      - А я к вам, Алексей Вячеславович, вот по какому делу... - Натан Александрович решил увести обоих от темы, до конца им обоим же не понятной. - Чай, вы не считаете, что наши... - он закашлялся. - Другие представители нашего же оркестра не способны в нынешнем состоянии играть нормальную музыку, особенно Олег Владимирович?.. - деликатно интересуясь, напрямую сходу спросил он.
      Алексей Вячеславович слыл своим миролюбивым нравом.
      - Помилуйте, Натан Александрович, откуда Вы уверены, что наши сотоварищи не справятся? Может быть, дорогой Александрович, стоит дать им еще, хотя бы один, шанс?
      - Нет, уважаемый мною Вячеславович, - как отрезал Натан Александрович. - Больше двух раз шансы не дают. И предателей не щадят. - Натан Александрович являлся прямой противоположностью Алексею Вячеславовичу и мысли, в отличие от последнего, озвучивал всегда. От чего, обычно, и страдал, в глазах не в меру толерантных и политкорректных соотечественников.
      - Хочу Вам, Алексей Вячеславович, вот что предложить. - Натан Александрович музыкально провел рукой по гуслям. - Давайте-ка не будем опираться на прогнившие ветки и сами создадим пусть небольшой, да оркестр, а? Как Вам идея? - Он снова провел рукой по инструменту, на этот раз менее музыкально.
      У Алексея Вячеславовича радостно вспыхнул в глазах огонёк, сразу же сменившийся сомнением.
      - Вы знаете, коллега, я считаю, что в этом вопросе нам не обойтись без мудрого совета известного Вам Виталия Юрьевича...
      - Ну что ж!.. Виталия Юрьевича - так Виталия Юрьевича! - согласился Натан Александрович, довольный тем, что на этот раз мысли обоих коллег, чаще всего противоречивые, совпали. - Я ведь тоже хотел побеседовать с ним! Он, поди, в разных делах опытный, да и вот, тремоло на гуслях играет?.. Играет!.. И годов-то побольше нашего прожил...
      - Да уж, - потупил взгляд Алексей Вячеславович. - Поди, побольше нашего повидал...
      - Эх, была - не была! - Бросив шапкой, которую он всё это время вертел в руках, о пол, сказал Натан Александрович. - Поехали к Виталию Юрьевичу! Ты говорил, он недалеко от тебя дом построил?!
      - Натан Александрович, лучше давайте-ка возьмем вечером извозчика, да поедем в трактир "Дочка"! Виталий Юрьевич обещался быть тамеча сегодня вечером. Да и мы с Вами проведем время хорошо, там, говорят, выступает заморская группа какая-то!.. И называется как-то мудрено... - Алексей Вячеславович наморщил лоб. - Вроде как "Подлые Предатели", если перевести с ихнего на наш...
      Натан Александрович прояснел в лице.
      - Если это "Прелые Поддатели", то я имею честь знать этих господ! - оживился он. - Десять лет тому назад, когда у меня еще борода не росла, я имел удовольствие их послушать!.. Ах, Алексей Вячеславович, что это за группа, ой вей мир!.. - в Натане Александровиче снова взыграли корни народа. - Если бы мы с Вами да научились хоть десятой части того искусства - ставить людей буквально на уши - мы бы с Вами не то, что горы бы свергнули - мы бы моря в реки направили!.. - восхищенно высказался он. - Эх, они нам с Вами жару и поддадут!.. Аж того и гляди, взопреем!.. - закончил Натан Александрович последним аккордом на расстроенных гуслях и, обнадеженный, принялся облачаться в тулуп. - Поехали в "Дочку"!..
      - ...остается только пожелать, чтобы Виталий Юрьевич помог нам, хотя бы дельным советом... - пробормотал себе под нос как обычно осторожный Алексей Вячеславович.
      
      03. Виталий Юрьевич соображает на троих.
      
      Виталий Юрьевич представлял собой, казалось бы, олицетворение успешного представителя среднего класса. Семья, ребенок, положение в обществе - гильдия извозчиков решила когда-то издавать свой журнал, и кому, как не Виталию Юрьевичу, было доверено возглавить все продажи и продвижение журнала? Внешне, он казался прямым свидетельством собственных успехов. Высокий лоб, правильные черты, красиво посаженные глаза - все выдавало в нём человека, привыкшего с умом руководить и повелевать. Или же, если не руководить и не повелевать - то, по меньшей мере, не испытывать наглого сопротивления собственным идеям и решениям. Хотя, мало кто знал, сколько Виталию Юрьевичу приходилось в течение дня выдерживать и сопротивление, и наглое возражение своим планам....
      Но нашего стреляного воробья взять за стреляные рога было очень непросто.
      За всю свою насыщенную жизнь, Юрьевич успел поработать в громаднейшем диапазоне: от переводчика-синхрониста до руководителя кабацкой стойки. Последнее, скажем прямо, служило большим плюсом в личных переговорах с заказчиками: никто не умел готовить изумительные коктейли лучше, нежели Виталий Юрьевич собственноручно, при этом свободно болтая на нескольких языках одновременно. В сочетании с обаятельным шармом и уверенности в достижении цели, это неизменно давало положительный результат.
      
      Высадившись у трактира и щедро наградив молчаливого извозчика "на чай", Натан Александрович с Алексеем Вячеславовичем зашли внутрь.
      На коллег пахнуло ароматом свежевыпитого пива и свежевыкуренных папирос.
      - Какая гадость!.. - тихо произнёс Алексей Вячеславович, заметно побледнев. Он в своей жизни из осторожности не опустился ни до одной вредной привычки, возможно, исключая обжорство.
      - Нормально, Вячеславович, что-то вы давно в трактир не захаживали. Здесь же всегда так!
      - Так-то оно так... - утонченной душе Алексея Вячеславовича местечко явно не приходилось по нраву.
      - Но где же наш уважаемый Виталий Юрьевич?.. - Натан Александрович не успел договорить фразу, а от толпы уже отделился вышеупомянутый господин, впрочем, не потерявший своей респектабельности даже среди громадного скопления людей: "Поддатели" пользовались необычайным успехом у горожан.
      - Вячеславович?!.. Александрович?!.. Рад вас обоих видеть здесь в здравии и неповреждённом виде! - улыбаясь, произнёс он. - Пойдемте наружу, здесь слишком шумно.
      Трое вышли на свежий воздух.
      - Как Ваш ребенок, Виталий Юрьевич? - не замедлил осведомиться Алексей Вячеславович.
      - Дай-то Бог, вот уже три месяца как нам исполнилось. - С достоинством ответил Виталий Юрьевич, и не удержался, чтобы не съязвить в ответ: - А Вы когда собираетесь, Алексей Вячеславович?
      Последний даже еще не был женат.
      - Ах, бросьте, Виталий Юрьевич, всё мне неудобно да недосуг, - привычно замялся Алексей Вячеславович. - Дела, знаете ли, дела, время...
      - О чем я хотел Вас, господа, спросить, - неучтиво прервал пикировку Натан Александрович. - Вот Вы, Виталий Юрьевич, давно гусли в руки брали, признавайтесь?! - полушуточно-полувопросительно произнёс он.
      - Как Вам сказать, - задумался Виталий Юрьевич. - Брал-то сегодня, играл-то вчера, а серьезно играл - несколько лет, поди, как.... Всё недосуг, да и гусли выпускают разные, не успеваю покупать...
      - И много их уже у Вас скопилось?
      - Поди, пять инструментов. Но разных-то каких!.. - поспешил уточнить Виталий Юрьевич. - Все они звучат по-разному, я никак не могу сказать, какие же лучше всего...
      - Ближе к делу, Виталий Юрьевич. Мы, с Алексеем Вячеславовичем, хотим камерный оркестр сообразить. На троих. Вот мы вас прямо и спрашиваем: не хотите ли третьим быть? Лично мы оба согласились в том, что лучшего, чем Вы, мы никого не желаем. Да и не хотим видеть. Так, пожалуй, я достаточно прямо донёс до Вас нашу общую мысль? - Натану Александровичу, в отличие от его предков, прямолинейности и некорректности было не занимать.
      Виталий Юрьевич задумался и улыбнулся, вдруг радостно сверкнув глазами.
      - Вы знаете, господа, я бы не прочь испытать судьбу. Если Вы хотите такой состав. Да только хочу Вас предупредить, что я давно не пел. Не знаю, как у меня с голосом нынче.
      - Рады Вашему решению, Виталий Юрьевич! Мы очень надеялись! А что касается Вашего голоса, то в нашем оркестре он, извиняюсь, на куй не нужен. Мы только инструментальные вещи играть хотели бы, - непосредственно произнёс Натан Александрович.
      - Господа! - широко улыбнулся Виталий Юрьевич. - Пожалуйте-ка со мной! Водочка родимая, холодненькая, огурчики, расстегаи, если кто горячего хочет... Такое дело надо бы отметить! Ну, за новые начинания!.. - Виталий Юрьевич сел за стол, поднял стакан и пододвинул к себе ушат квашеной капусты.
      - Господа коллеги, - неуверенно подал голос Алексей Вячеславович. - Вы простите меня любезно, но я не пью.
      - Значит, нам двоим больше останется! - радостно придвинул к себе оставшуюся миску с огурцами Натан Александрович. - Да Вы, Вячеславович, не стесняйтесь!..
      - Как мы назовем наш оркестр? - попытался выйти из неловкой ситуации Алексей Вячеславович.
      - Давайте, Алексей Вячеславович, мы хотя бы соберемся, сыграем несколько вещей, а там уже и решать будем. Сейчас, что не придумаешь - всё может оказаться смачным пёрдом в волнующуюся лужу, - проглотив черпак капусты, безапелляционно заявил Виталий Юрьевич.
      - Коллеги! - поправив галстук и почистив свою оранжевую тройку, заявил Натан Александрович. - Думаю, мы приняли достаточно важных решений. Предлагаю отложить дискуссию до сбора нашего оркестра в ближайшее воскресенье, после заутренней, а пока что - отдыхать! - с этими словами, Натан Александрович ринулся в толпу танцующих, случайно при этом больно толкнув какого-то балбеса в черном фраке.
      
      04. Симметрия как причина неудобства.
      
      - Уважаемый Алексей Вячеславович, я хотел Вас спросить об одном важном моменте, будьте любезны, - с достоинством произнёс Натан Александрович, при каждом его слове изо рта выходили клубы пара. - С куя ли Вы, уважаемый, уже третью песню играете, отставая ровно на две восьмых? Ваше завидное постоянство дает мне шанс надеяться, что Вы играете сложный контрапункт, но нам с Виталием Юрьевичем до пипеца обидно опережать Вас и сбиваться с рисунка мелодии!
      - Мне прямо таки обидно за свой непрофессиональный подход к музыке, - заявил Виталий Юрьевич. - Моего умения игры на сегодняшнее число не хватает для того, чтобы использовать сложные, контрапунктные построения в наших, в общем-то, простых и милых мелодиях...
      - Прошу простить меня, господа, - виновато произнёс Алексей Вячеславович. - Я держал гусли не с той стороны. Сам куею, - дипломатично добавил он, потирая нос, раскрасневшийся от холода.
      Шел июль месяц.
      
      05. Количество и качество.
      
      - Уважаемый Виталий Юрьевич, простите за мой нескромный интерес, но какого куя Вы играете на одной струне, если у Вас их - шесть? - задал непрямой вопрос Алексей Вячеславович. - У меня четыре, и то - я играю на двух, а то, бывает, даже и на трёх!!.. Давайте мы с Натаном Александровичем оборвём вам лишние пять струн на куй, чтобы они не портили прекрасный эстетичный вид Вас и Вашего инструмента?..
      - Алексей Вячеславович, Натан Александрович, приношу свои извинения за мою некомпетентность, однако, я играю, пусть на одной струне, но каждый раз на разной, и не Вашими куями мне в инструмент тыкать, уж извольте! - Виталий Юрьевич ожесточенно бил себя руками, одетыми в рукавицы, по плечам, чтобы разогреть пальцы хотя бы для одной струны.
      Шел октябрь месяц. Начинались настоящие холода.
      
      06. Маленькой ёлочке...
      
      - Уважаемый Натан Александрович! - грозно надвигаясь с улыбкой, одновременно произнесли Виталий Юрьевич и Алексей Вячеславович. - Объясните нам, простым смертным, по какой причине Вы так ожесточённо _башите по вашим пиндоватым литаврам, будто бы пришло время готовиться к Страшному Суду? Давайте, сударь, вы будете играть одной палочкой, то есть, вполовину меньше, чтобы аккуратно вписываться в нашу музыку?..
      - Господа коллеги, а шо вам не нравится? - вопросом на вопрос ответил Натан Александрович. - Ви не сердитесь на меня, ради Бога, я так много играю, чтобы согреться, потому что мне таки холодно!..
      Заканчивался ноябрь следующего года.
      Наступала лютая зима.
      Приличное воспитание удерживало коллег от выражений на простонародном языке в адрес друг друга.
      Впрочем, играть всем троим нравилось.
      И потому, нужно было что-то решать.
      
      07. Алексий I и Алексий II
      
      Алексей Вячеславович представлял собой редчайший сплав человека. Душа его была открытой для помощи другим, часто даже в ущерб себе. С другой стороны, щепетильность в отношениях и воспитание никогда не позволяли ему ставить какой-либо вопрос ребром - из уважения к собеседнику, боязни быть неправильно понятым, а (особенно) также нежелания провоцировать или разрешать конфликт. С третьей, так бы выразиться, стороны, Алексей Вячеславович, будучи человеком в душе темпераментным и авторитарно-агрессивным, испытывал необычайные мучения от первых двух своих сторон.
      Возникнувший из младых отеческих времен его внутреннее противоречие, требующее постановки вопроса ребром, приводило Алексея Вячеславовича в состояние непрерывного когнитивного диссонанса, который он, будучи одаренным умом человеком, тщетно пытался разрешить через философские размышления. И так уж повелось, что все благие попытки справиться с бедами внутри себя, на деле выливались в судорожные метания между многогранными и многочисленными философскими идеями.
      Сочувствующие друзья и товарищи наделили Алексея Вячеславовича воистину грибоедовским эпитетом "горе от ума".
      
      Алексей Вячеславович, скажем честно, играть музыку хотел, но у него получалось далеко не то, что он себе представлял. Несмотря на то, что слушал он музыку очень давно и в больших количествах.
      Натан Александрович слушал музыку не в меньшем количестве, да еще и самую разнообразную, поэтому у него регулярно перемешивались разные стили игры. Несчастный случай - падение с лошади в конце года - только усилил эту его неразбериху.
      Виталий Юрьевич играл хуже, чем умело показывал, но обладал даром сочинять музыку. Впрочем, с разнонаправленными шатаниями Алексея Вячеславовича и Натана Александровича, он и сам начинал шататься в третью сторону. Так что, в целом, в описываемое время, наш оркестр напоминал мучительный трёхсторонний характер Алексея Вячеславовича, описанный автором несколькими абзацами выше.
      
      Но, как говорится, "...при испытании даст вам и облегчение"...
      
      ...некий Алексей Николаевич, старый друг и коллега по купеческому цеху Виталия Юрьевича, играющий много, но только для себя, ради интереса - а вдруг получится - взял свою домру, да и придумал как-то вечером два контрапункта к свежим гусельным сочинениям Виталия Юрьевича...
      Трио очень вовремя превратилось в квартет.
      Единогласно.
      
      08. Arbeit macht frei.
      
      Алексей Николаевич сколотил своё состояние исключительно сам. Пришли шальные девяностые, когда цари менялись чуть ли не каждый день. Сдуру он начал водиться с разбойниками и хулиганами в своем родном Голосовалеево, но, к счастью, быстро понял, что дальнейших путей у него два: или на виселицу, или в могилу. Хорошенько взвесив оба варианта, он решил оставить своих бывших "товарищей", и приняться за честный труд. Начав свою работу с госинспектора контроля продукции, он быстро дослужился до управляющего отделом инспекторов. Трудовые будни иногда заставляли отлучаться Алексея Николаевича за границу, посему он имел воистину многогранные знания и опыт серьёзного международного руководителя, не имеющего права на ошибку, будь то своя или подчинённого.
      Внешне Алексей Николаевич, при желании, мог походить и на разбойника, и на матёрого управленца. Высокого роста, крупного телосложения, он носил короткую стрижку и густые усы, что придавало ему сходство с Отто фон Бисмарком. Особый charme ему придавал небольшой дефект речи, в его случае, изумительно шедший к лицу. Пообщавшись с Алексеем Николаевичем, вы понимали, что за его прямолинейностью и грубостью скрывается чувственный и ранимый характер, только закалённый жизнью, а сам Алексей Николаевич обладает искусным и филигранным чувством юмора. Всё это побуждало общаться с ним еще и еще. Окончательное доказательство: плохой человек не умеет настолько любить свою семью, как это делал наш Алексей Николаевич.
      Он не умел сочинять музыку, наподобие Виталия Юрьевича, но умел искусно её подбирать и аранжировать.
      
      09. "За заслуги перед Отечеством".
      
      - Почто это Вы, Натан Александрович, бедные литавры свои так нещадно колотите, а? - нахмурился Алексей Николаевич. - Думаете, они из железа сделаны, а? - грозно продолжал он. - А ну, бегом, выкиньте на куй свои _банные колотушки, и замените их более тонкими!.. И что это за тупое _башилово? А ну прекращайте так сильно своими руками размахивать!.. Ersichtlich???..
      Натану Александровичу вдруг резко захотелось стать по стойке "смирно" и вытянуть вперед правую руку.
      - Раскричался тут, мишигенер... - пробормотал он. - Цудрейтер, я ему очень таки, понимаешь...
      Впрочем, колотушки заменил.
      
      - А Вы что творите, дорогой Виталий Юрьевич? - не унимался Алексей Николаевич, - где это видано, чтобы на одной струне постоянно играть? Так и струна нагреется, и руки устанут. Да, кстати, руки! Их у Вас, слава Богу, две?.. Две!.. Значит, хотя бы две струны используйте!!.. Что вы тут на одной надрачиваете?.. Что это Вы, как онанист недозрелый, а?..
      - Позвольте, дражайший... - впервые в жизни растерявшись, начал Виталий Юрьевич.
      - Постойте!.. Вот Вы, Виталий Юрьевич, сколько у меня пальцев видите? Десять, слава Богу! А струн у меня сколько? Столько, сколько и у вас - шесть. Хороший гусляр и на десяти струнах должен сыграть, а если гусляр - мужчина, то и на одиннадцати!.. - грохотал Алексей Николаевич. - А Вы, милейший, соизвольте взять яйца в кулак и сыграть на всех шести, verstanden???..
      - Jawohl!.. - внезапно произнёс до конца окуевший Виталий Юрьевич.
      Как уже упоминалось, разными языками он владел в совершенстве.
      
      - Дорогой мой Алексей Вячеславович!.. - не унимался тёзка Николаевич. - Ваше умопомрачительное отставание на две восьмых, столько ловко удерживаемое вами уже третью композицию, не даёт мне повода считать его окуенным контрапунктом. Так что, немедленно прекращайте свой аритмичный атонал, пока я Вам гусли на е_ало не надел!
      - Глубокочтимый Алексей Николаевич... - попытался возразить неконфликтный Алексей Вячеславович...
      - ...догоняйте нас всех на две восьмых быстренько, и впредь держимся ровно, ясно?.. Marsch!..
      - Wird geschaft, unsere Führer!!! - хором ответили все трое.
      
      10. Сложный выбор Алексея Вячеславовича.
      
      Алексей Вячеславович опаздывал на назначенную репетицию.
      Надо же, понаставили тут сугробов, - смущенно бормотал он, кутаясь в новый полушубок haute couture. - Хотя, почему это я так? Приятно, когда зима приносит свои плоды, хотя бы в виде сугробов! И потом, давно, давно я не видал настоящей зимы, в аккурат перед Рождеством столько снега навалило... душа радуется, - оптимистично проворчал он, проваливаясь чуть ли не по пояс.
      Конфликт с обилием снега на улицах явно не входил в планы Алексея Вячеславовича, поскольку он готовился к более серьёзному разговору.
      - Стоило, - пробормотал он, - ох, стоило сразу сказать Алексею Николаевичу, с самого начала, с самого его прихода в оркестр, что для меня гусли одинаковы, что с одной стороны возьми - что с другой... а теперь, выходит, ввязался, видите ли, и неудобно так было, полгода не признаваться... а всё потому, что конфликтов в нашей жизни и без того предостаточно... заройся ты в землю - и то, найдут тебя, вытащат, и будут призывать стать третейским судьей, свидетелем, присяжным - а зачем это мне? Ведь очень плохо принимать одну сторону, зная, что противная сторона завтра встретится с тобой, и будет делать вид, что ты остаешься их лучшим другом, а на самом деле...
      Мысли Алексея Вячеславовича грубо прервала появившаяся из обильного снегопада дверь. Он споткнулся о порог и больно ударился носом о косяк. Потирая нос, и произнося про себя приличествующие ситуации ругательства, он толкнул дверь, и его обдало теплом от ближайшей буржуйки, заботливо установленной хозяином помещения. Обмахнув заботливо положенным рядом с дверью веником свои галоши, Алексей Вячеславович направился вглубь избы.
      
      Подойдя к двери в комнату, он услышал мелодические, но весьма настойчивые изощренные немецкие ругательства. Ругающемуся скрипуче возражали на идише, что, впрочем, не мешало обоим спорщикам отлично понимать друг друга. Похоже, что Алексей Николаевич чихвостил Натана Александровича за какую-то промашку; Натан Александрович, как обычно, не сдавался, и активно противопоставлял слогу Шпенглера бессмертное наречие самого Шолом-Алейхема.
      Виталий Юрьевич, как помним мы с вами, владел многими языками, и весьма искусно поддерживал беседу одновременно в обе стороны.
      Алексей Вячеславович помедлил, собираясь с мыслями, и, решившись, толкнул дверь.
      
      11. Алексей Вячеславович, погоди!
      
      - Meine herzliche Freunde, да Вы за__али меня перекрывать!.. Вы же слышите, Александрович, что я и посредине стал, и Виталия Юрьевича закрыл собой, а Вы, любезный, потише литавры сделать Ваши нет - не желаете?.. Почему ну снова, снова так громко?!.. Schieße Dreck! - Алексею Николаевичу для сходства с фюрером первого рейха не хватало только шлема, впрочем, он явно намеревался примерить на голову Натана Александровича собственную домру.
      - Мишигенер, ну шо, нельзя таки на вас потише?.. Что Ви орёте, словно какой-то шмегеге?.. - парировал Натан Александрович. - Ви мне больше махайте домрой, и тогда я не скажу Вам, шо надо и куда надо засунуть, чтобы Ваш думкопф инструмент звучал по-хорошему...
      - Господа, Вы так сильно кричите, что заглушаете и свои, и мой инструмент, - выдержанности Виталия Юрьевича мог позавидовать любой князь. - Не могли бы Вы, каждый, разойтись по своим местам, и дать мне досочинить песню, которая Вашими стараниями убралась в самый дальний, бл...ин, угол моего бесценного, бл...ин, мозга, из-за Ваших ё...ных криков?.. Мало нам того, что Алексей Вячеславович изволит, бл...ин, опаздывать, так еще и вы из своих куёв пропеллеры делаете?..
      - Кхм, прошу прощения, милостивые государи, - осмелился, наконец, подать голос Алексей Вячеславович, - но, кажется очевидным мне, что моё данное присутствие в оркестре есть лишним, немало, к тому же, смущающим Ваши талантливые умы и руки. Дело в том... в том... - он запнулся. - ... Алексей Николаевич, возьмите мой инструмент... а то я до сих пор не понял до конца, как его брать правильно... и да, отныне он Ваш... продайте свою старую домру накуй, да купите за ту же цену у меня мой инструмент, - Алексей Вячеславович проявлял иногда воистину филантропические качества, - мне он впредь накуй не нужен...
      - Ты чё, Вячеславович?!.. - вдруг неожиданно перешёл Натан Александрович на старославянский язык. - Чё, рамсы попутал?.. Чё, нас за фраеров держишь?.. Чё хвост поджал?.. А ну, б___ь, гусли в руки и _башить!..
      - Весьма сожалею, дорогой мой Александрович, но решение моё окончательное и апелляции не подлежит: Николаевич, да впредь разрешит мне называть его так, намного круче рубит тему, - поклонившись, на том же языке ответил Алексей Вячеславович.
      Алексей Николаевич протянул свою домру тёзке.
      - Меняемся, дорогой мой товарищ, инструментами, но отнюдь не для продажи! - веско заявил он, подкрутив усы и многозначительно-любезно сверкнув глазами. - Раз уж нас, как говорится, квартет, то извольте, как говорится, бл...ин, играть в квартете! - Прямоте и откровенности Алексея Николаевича в данный момент должен был завидовать не только Отто фон Бисмарк, но, как минимум, и Франц-Фердинанд I лично.
      - Сожалею, тёзка, - произнёс грустно Алексей Вячеславович, - но моё место не в музыке. Я, пожалуй, большего добьюсь в дагеротипии, в скачках, в счётных делах... да во всём, что не есть музыка! - грохнув шапкой, а потом и шубой об пол, с непривычной настойчивостью заявил Алексей Вячеславович. - Музыку, я всё же волен слушать, но уж, как показала наша скромная противоречивая практика, не играть...
      
      12. На одного меньше.
      
      Все обернулись и посмотрели на Виталия Юрьевича.
      - Ну?.. - вопрошали их взгляды.
      - Алексей Вячеславович, Вы изначально ли крепко подумали, или просто наша ругань заставила Вас принять такое вот поспешное решение?.. - Все мысленно зааплодировали.
      Виталий Юрьевич оставался верен себе и здравому смыслу.
      
      Многие коллеги по цеху называли его японским именем, непонятно, каким образом, пришедшим в наши широты. Может быть, коллега, единожды бывавший в Японии, смог привезти оттуда знание, полученное от местного делка;
      а может быть, руководство, не раз устраивающее совещания с Дальним Востоком по телеграфу, упоминало этот термин;
      может быть, бесстрашие нашего товарища в деловых рисках повергли его коллег на подобное;
      может быть и так, что прозвище было получено им на следующее утро после бурного дня рождения, "за красивые запухшие глаза"
      ...как бы там ни было, но Виталия Юрьевича, после трех-четырех удачно завершившихся рискованных сделок, в высших кругах стало принято называть Самураем.
      И он, узнав, с гордостью носил это прозвище.
      
      - Дорогой наш друг, что бы Вы не думали о Вашем предназначении в оркестре, - с места в карьер начал он. - Но Вы никак не можете отрицать то, что Ваша роль в оркестре слишком большая, чтобы покинуть его, - он покачал задумчиво головой. - И слишком большие Ваши связи, чтобы и дальше не заниматься всеми нами! И что это, как говорится, за позорный демарш от Вас, коллега, столь долго терпящий нас со всеми нами непонятными прогрессирующими мнениями...
      - Простите меня, господа коллеги, но я, выражаясь бессмертным языком Натана Александровича, "таки да". И не обвиняйте меня. Я всё же принял решение?! - победно-вопросительно произнёс Алексей Вячеславович.
      Квартет стремительно превращался обратно в трио.
      
      13. Заморские причуды Виталия Юрьевича.
      
      - Как бы Вам так вежливо сказать, Алексей Николаевич, - как-то в конце репетиции произнёс Натан Александрович, - благодаря Вашим стараниям и технике, видите ли, я вынужден играть на литаврах ровно вполовину меньше, чем мне приходилось играть с Алексеем Вячеславовичем...
      - Ясен Pfeffer, - довольно проворчал тот. - Алексей Вячеславович сам привык играть вполовину меньше моего. Но хочу Вам сказать, глубокоуважаемый Александрович, что в Вашем лично случае это идет на пользу делу, точно так же, как в случае Вячеславовича - нет. Собственно, mein Freund, Вы поэтому так активно и _башили по Вашим невиновным инструментам, чтобы восполнить недостающую общую канву. Да еще и на две восьмые вперёд чтобы вырваться! - Алексей Николаевич оседлал любимого конька. Из всех троих, никто не мог разобрать мелодию вплоть до одной тридцать второй ноты, а потом собрать заново. И не обязательно, что в конце получалась именно та, прежняя мелодия. Чаще всего, из-под его пальцев старая мелодия возрождалась в улучшенном и обновленном варианте.
      - Давеча Виталий Юрьевич породил новый этюд, - продолжал Алексей Николаевич, - да только думаю, что Вы, Александрович, не сможете его правильно отстучать...
      - Вей мир, шо Ви такое говорите?! - картинно воздел руки к небу Натан Александрович, - Ви мне дайте-таки время, и я Вам выстучу всё, шо Вашей душе угодно будет, чтоб я так жил!..
      - Вы такое раньше не играли, Натан Александрович. Этот заграничный новый рисунок называется "шаффл". Виталий Юрьевич, поди, только из-за рубежа вернулся, говорит, к западным славянам ездил, а те уж переняли его у греков, а те в свою очередь, видать, у кого-то заморского.... Вот попробуйте так!.. - и Алексей Николаевич заиграл на домре что-то непривычное, с ломающимся ритмом.
      Натан Александрович быстро поймал рисунок, но так же быстро и сбился. Второй раз, и снова потерпел неудачу. Изо всей бесплодной серии попыток самая удачная длилась около пяти секунд, после чего упрямый шаффл вырывался из-под палочек и устремлялся куда угодно, только не в инструмент.
      - Нет, Николаевич, так дело не пойдет! - сердито сказал Натан Александрович и сломал одну палочку. Вторую ломать он не захотел из-за своего наследственного характера - а вдруг пригодится?..
      Он вскочил со стула, натянул свой неизменный любимый тулуп, нахлобучил новую шапку и решительно направился к двери.
      - Александрович, что Вы, дражайший, задумали? Куда это Вы собрались уйти?
      - За шаффлом! Скоро вернусь!.. - отрезал Натан Александрович и хлопнул дверью.
      
      14. Натан Александрович ступает ответный шаг.
      
      Натан Александрович, наш последний неупомянутый персонаж, был тоже очень и очень непростым человеком, у которого точно так же, как и у Алексея Вячеславовича, имелись терзающие душу противоречия. Но на его счастье, сочетание аналитического ума, склонности к самоанализу, а также наличие в арсенале убийственного сарказма и самоиронии, приводили к тому, что внутренние противоречия не мешали друг другу, а наоборот, дополняли друг друга. Иначе Натану Александровичу, православному иудею, образованному матерщиннику, руководителю, склонному побыть в одиночестве, мизантропу, умело руководящему уважающим его коллективом, было бы, вежливо говоря, непросто, а невежливо говоря - просто полный пипец.
      Следует отметить, что своё отрочество Натан Александрович провёл в очень и очень дуалистической среде. С одной стороны, он получал глубокое, эстетическое, правильное воспитание от любимого дедушки, задавшегося целью передать свои таланты внуку. С другой стороны, воспитанием Натанчика занималась улица, по которой младой отрок бродил в те смутные времена, когда Алексей Николаевич еще разбойничал в своем Голосовалеево, с ножом в кармане. Не раз, повергнув грубым ударом слева очередного разгильдяя, он зачитывал ему фразу из Талмуда, на чистейшем иврите. Точно так же ему ничего не стоило, общаясь в высококультурной среде, осадить зарвавшегося псевдо-интеллектуала грубым матом извозчика.
      Впрочем, Натан Александрович среди наших друзей не являлся кем-то настолько особенным, кому стоило бы уделить отдельную главу.
      
      Вернувшись через полчаса, немного пошатываясь, он непроизвольно нагло икнул в сторону Алексея Николаевича, радостно поднявшемуся навстречу.
      - Где Вы пропадали так долго, Натан Александрович? Вы же сказали, что скоро вернусь! Что это такое, Donner Wetter?!
      - З...за шаффлом х..ходил... - неуверенно произнёс Натан Александрович. - Ц...целый литр выпил... - уже более уверенно закончил он.
      - За шаффлом!.. Du bist Schweine rein!.. Как Вы, бл...ин, играть-то собрались теперь??..
      - Тихо, бл...ин!.. - нагло произнёс Натан Александрович, садясь за литавры. - Поехали!..
      
      (раз-два-три-четыре...)
      
      (...)
      
      
      - Вы знаете, дражайший мой Натан Александрович, - произнёс Алексей Николаевич, лихо подкручивая усы. - Ваша правда, Вы хорошо сыграли.
      - А то, - икнул Натан Александрович, - пять минут держал Ваш заграничный шифер...
      - Шаффл! - возмутился Алексей Николаевич.
      - Я и говорю, шóфер! И не перечьте мне до тех пор... ыкк.. пока я могу это играть!.. Я и так вполовину меньше играть стал, сами сказали, запамятовали что ли?..
      
      15. Кареты, копыта и фонограф.
      
      Карета у Алексея Николаевича была чёрного цвета. Столь благородный, но мрачный оттенок он выбирал долго, колеблясь между цветом весенней травы и цветом мелководья у берега моря.
      Карета же Виталия Юрьевича была строго выдержана в цветах его купеческой гильдии. Темно-синий удачно гармонировал с окружающим миром и напоминал окружающему миру, кто в доме, дескать, хозяин.
      Натан Александрович приобрёл свою карету в серебристо-серых тонах, подходящих разве что для девушек на выданье. Поэтому он самолично, отбиваясь от насмешек в духе "где вы видели еврея с лопатой", перекрасил карету в канареечный цвет. Впоследствии, как он объяснял друзьям, выбор краски был обусловлен исключительно наличием только лишь данного цвета в скобяной лавке. Будь его воля, говорил он, он покрасил бы карету в черный или синий цвет, ну уж на крайний случай, в темно-зеленый, под стать управляющему.
      Позже, мерзко хихикая, Натан Александрович признался жене, что цвет ему и в самом деле понравился, и что не дело его уважаемых друзей насмехаться над каретой.
      Нередко случалось, что прохожие видели все три кареты, стоящие возле филармонии. В филармонии, на улице Скворечной, и проходили репетиции их оркестра.
      
      Алексей Вячеславович, очень долго мечась мыслью между каретой и породистым скакуном, в итоге остановил свой выбор на последнем. Жеребца своего он любил и лелеял, при этом всё время умудрялся наталкиваться на городничего, даже не будучи замеченным в чем-то преступном. Через некоторое время, Алексей Вячеславович с сожалением продал своего породистого, взамен приобретя ослика, на котором впредь и продолжал разъезжать губернскими улицами. Друзья и товарищи, искренне не понимая, чем вызвано появление осла на улицах города, животного, подходящего более для сельской местности, шутили и поддразнивали Алексея Вячеславовича.
      И только единицы знали, что в отрочестве маленького Алёшу понёс испугавшийся неведомой причины ослик, и сбросил его на землю. После падения, Алексей Вячеславович, будучи в то время еще Алёшей, недосчитался нескольких зубов, отсутствие которых он умело скрывал на протяжении многих лет; благо, матушка не поскупилась на хорошего костоправа и зубного лекаря...
      В целом, приобретение ослика служило Алексею Вячеславовичу средством борьбы со своей отроческой фобией, которую он однозначно решил преодолеть. Друзьям же, не ведающим об истинной причине, побудившей его купить осла вместо лошади, он отшучивался, что мол, дескать, сам Христос не стеснялся ездить на ослике, и куда уж ему, Вячеславовичу, грешному.... Осёл при этом совершенно не чувствовал себя слепым орудием судьбы, потому что хозяин заботился о нём хорошо.
      
      - Дорогие мои товарищи, - произнёс, снимая с уставшего ослика седло, Алексей Вячеславович, - я вот здесь, простите, что не оповестил заранее, договорился о Вашей записи, - он начал разворачивать карту города, ища упомянутое место, - вот здесь, немного недостроенная конюшня, а так, в целом, нормальные условия, - он перевёл дух, - фонограф там есть, говорят, пыльный немножко, но то ничего, обещали пыль стряхнуть, всё включить, гарантировали, зуб даю, запись будет в срок и в качестве порядочном, c"est normale! - подытожил Алексей Вячеславович.
      - Ну что, нормалёк, пацаны, поехали по адресу Вячеславовича! - произнёс на старославянском языке Алексей Николаевич, явно вспоминая родное Голосовалеево.
      - Слышьте, Вы, дайте мне карету почистить?! - произнёс невозмутимый Виталий Юрьевич.
      - Юрьевич, поехали! - не удержался Натан Александрович, - шо Вы, вот то, как маленькие детки, на нечищеной карете да не выезжаете? Небось-таки, не хотите, чтобы про Вас общество... ой, каюсь!.. на приёме у Реонольдовны, сказало: ну фи, что это за Виталий Юрьевич? Да он на нечищеной карете приехал! Позор!..
      - Александрович, твою мать, хватит языком чесать, поехали!.. - сказал Алексей Николаевич, стегая свою лошадь, а попутно как бы невзначай постёгивая и самого Виталия Юрьевича.
      Последний недовольно поморщился, но потрюхал вслед за коллегами.
      
      16. Фонограф и халатность супротив умения.
      
      - Вячеславович, ну куда ты нас завёл?.. - возмутился Алексей Николаевич. - Мы уже полтора часа мучим наших лошадей, пытаясь добраться в Вашу несуществующую, да еще и недостроенную, конюшню с фонографом! - он устало вздохнул, окончательно рассердившись. - Wie lange soll das dauern??
      - Прошу прощения, уважаемые господа, - пробормотал Алексей Вячеславович, в то время, как его умный, но очень усталый ослик в очередной раз сверялся с картой города, - вот нам здесь, сюда, налево повернуть - и мы на месте! Вот, видите, и табличка на доме говорит нам: улица Внешнерюриковская!
      
      Недостроенная конюшня по улице Внешнерюриковской на самом деле напоминала собой очень и очень (да простит меня Натан Александрович) недостроенную конюшню.
      Аппарат, сам фонограф, находился в толстом слое пыли, явно поднятом еще лошадьми печенегов, атаковавших лично Рюрика. Все сомнения в плане истории, существовавшие в голове Виталия Юрьевича, дескать, когда был изобретён фонограф: до, или после падения Золотой Орды, были сразу отброшены. Радостный Виталий Юрьевич уже мысленно собирал материал для будущей диссертации.
      Йохан, хозяин конюшни, наследник немцев-поселенцев, появившихся на Руси еще при царствовании Екатерины Второй, и как следствие, окончательно опаскудившийся от развратного влияния славян, делал вид, что звукозапись и должна происходить именно в таких декорациях.
      - Господа, - попытался скрасить неловкое впечатление от горячо рекомендуемой студии Алексей Вячеславович, - как бы здесь ни было, но я пригласил главным на Вашу запись самого Всеволода Евгеньевича! Я сразу Вам не говорил, хотел сюрприз сделать!..
      Все радостно воскликнули, а кто-то даже застонал. Всеволод Евгеньевич, широкого круга специалист по фонографам, умел, мягко говоря, сделать из конского навоза заряд для русской трёхлинейки. Многие оркестры тщетно стремились заполучить его в свой процесс, да только Всеволод Евгеньевич, будучи человеком талантливым и очень капризным, очень хорошо знал себе цену, и на "просто" деньги никогда не соглашался. "Чем же наш оркестр его так привлёк?.." - подумал Натан Александрович, и его мысль, подумав, подхватил Алексей Николаевич.
      Виталий Юрьевич, как водилось, эту мысль думал еще задолго до того, как узнал о Всеволоде Евгеньевиче. Иначе поступать нашему руководителю по жизни и не доводилось.
      
      - Йохан, мать тебя так, почистил?
      - Nein, nicht!
      - Йохан, стервец, ты два часа выделил?.. Два часа!.. Почему, бл...ин, через полтора еще ничего не готово?
      - Alles ist bereit!..
      - Нет, ну надо же, - подумалось Натану Александровичу. - Все ругают евреев, мол, с ними невозможно договориться, однако таки да, уже три года играем - и всегда, всегда два, а то и три умных человека могли между собой договориться, а тут, на тебе, вроде бы как немец, "Ordnung ist Ordnung", и на тебе, такой мишигенер... - То не готово, то не готово, ой вей мир! - произнёс он, сидя за литаврами. - Изя, как тебя там, слышишь, шмок, иди сюда, будешь мне помогать, так сказать, правой рукой!..
      Йохан до конца не понял сарказма Натана Александровича, но внезапно звук стал лучше, фонограф чище, а его самого как ветром сдуло.
      - Псих, - коротко произнёс Всеволод Евгеньевич. - Ему бы напротив Натана Александровича жить (Натан Александрович жил в то время напротив муниципальной больницы, отстроенной прежним царём для заботы об умалишенных).
      - Но, давайте, господа, полчаса времени всего лишь есть! - и он лихо крутанул недонастроенную ручку громкости.
      
      17. Больше - значит лучше.
      
      - Ну как?..
      - Запись хороша, огромное спасибо Всеволоду Евгеньевичу, но, как-то...
      - Что? И как это - "как-то"? Юрьевич, будьте точнее, не в университете же!..
      - Горожане слушают, они таки довольны. Но прав Юрьевич, чтоб я так жил, чего-то очень и очень не хватает...
      - Мозгов у тебя, mein liebe Александрович, не хватает! Жару в звуке нет. Надо, поди, еще одни гусли... или балалайку...
      - Алексеевич, чем Вы хотите на вторых гуслях играть? Вы шо, ногами на пианине учились?.. Или, ой, даже не ногами?..
      - O mein Gott.... Четвертого нам надо!.. Чтобы нарезал хорошо! Шоб валил нормально!..
      - Вячеславович таки отказался...
      - Да свет клином на Алексее Вячеславовиче не сошелся! Тем более, мало чего он отказался... может, поди, сам свой оркестр захотел создать, кто его разнообразную душу знает...
      - И шо, у Вас есть на примете кто?
      - Есть тут один Pfeffer, небось, Александрович, ты его тоже знаешь, а Юрьевич и я его знаем уж очень давно! Работали в одной гильдии торговцев маком, было дело...
      - И шо, он таки хочет?..
      - Захочет, - мрачно сплюнув на пол, сказал Алексей Николаевич. - Леонида Вячеславовича мы с Виталием Юрьевичем берём на себя, тем более, что играть-то он как раз играет давно...
      - Вей мир, шо ж так? Свято место пусто не бывает? Группа не может существовать без Вячеславовича?
      - Видать да, таков рок! - одновременно, не сговариваясь, произнесли Алексей Николаевич с Виталием Юрьевичем.
      Натан Александрович ехидно улыбнулся и сказал на всякий случай: "Моя удача!"
      
      18. С немцами на столицу.
      
      - Милостивые государи, - отряхивая пыль со своего ослика, произнёс Алексей Вячеславович, - а не хотели бы Вы, в средине весны, да съездить покорить нашу столицу?..
      - Что Вы, Вячеславович, вдруг мне, да громадные планы присваивать желаете? - искренне возмутился Алексей Николаевич. - Поди, я и сам на столицу засматривался, но чтобы так, как Наполеон... помилуйте, сударь, у меня старых связей не хватит!..
      - Да что Вы, Алексей Николаевич! - в Алексее Вячеславовиче отражалось искреннее непонимание товарищами сказанного. Обида начала расползаться красками по его лицу, - я говорю ведь всего лишь о том, чтобы Вы, да выступили в столице!.. А я ведь даже связался с местным немецким оркестром "Кулак Мюнц", уже и концертный зал подготовили, а Вы меня так неправильно поняли!.. - Алексей Вячеславович был явно обижен и оскорблен наполеоновскими задумками Алексея Николаевича.
      - Verzeihen Sie mir, bitte, - виновато произнёс Алексей Николаевич, - увлёкся, да и Вас, дражайший, недооценил и оскорбил... -Entschuldigung... - он виновато поклонился.
      Алексей Николаевич умел признавать свои ошибки, и, кроме собственного авторитета, ценил точку зрения окружающих его. Видать, поэтому его подчиненные с радостью работали в его отделе. Он никогда не считал постыдным извиниться перед подчинённым в случае собственной неправоты. За это его и любили и готовы были следовать как в огонь, так и в воду, напрямик через медные трубы.
      - Так вот, дражайший, - не держа обиды, радостно улыбнулся Алексей Вячеславович, - я договорился о том, что Вы, вместе с Мюнцем, сыграете в зале под названием "Парик ноги"; и да, не смущайтесь таким названием, всё же столица, нам, местным, не всегда понять, да и есть ли смысл особенно стараться понять тех, с кем мы не росли в одном дворе...
      - Короче, Вячеславович, когда концерт? - уводя от раздумий, спросил Натан Александрович.
      - Сразу после Пасхи, третьего дня! - радостно ответил Алексей Вячеславович.
      
      19. Натан Александрович не любит переезды.
      
      Радостно улюлюкая, поезд остановился у крайней платформы.
      Да, стоит оговориться, Алексей Вячеславович просил называть последнюю платформу "крайней", видимо, из-за каких-то до конца не понятых, но уважаемых в его лице, суеверий.
      Как бы там ни было, поезд радостно свистнул, обещая пассажирам (а также и себе) весёлые выходные, перемежающиеся беспробудным тридцатичасовым пьянством.
      Натан Александрович, Алексей Николаевич, а особенно Виталий Юрьевич, ждущий встречи с родными, не видевшимися несколько лет, не разделяли душевные волнения поезда, и бухнуть крепко намеревались только лишь после концерта, да и то - если родные Виталия Юрьевича не увидят и не станут попрекать непутёвого наследника. Последнее, впрочем, касалось только Виталия Юрьевича, который в свои тридцать с лишним лет, оставался для родных прежним пятилетним дитём, не имеющим права на любую выпивку крепче газировки, купленной на ярмарке у продавца-цыгана.
      - И где наш извозчик? Мы чтобы таки до "Парика ноги", а потом я... ой!.. - казалось, Натан Александрович был уже выпившим.
      - Mein Freund, Du bist Schwein!.. - с расстановкой произнёс Алексей Николаевич. - Вы, похоже, не бывали в столице, но уже соизволили выжрать своего б..дского шаффла докуя? - завёлся он не на шутку.
      - Вы знаете, мой благородный Алексей Николаевич, - чётко произнёс Натан Александрович в ответ. - Я не намерен оправдываться перед кем-либо, если только моё, б__дь, поведение не несёт урон нашему концерту, накуй!.. - и он топнул ногой по перрону, грохая своим бушлатом оземь. Вслед за бушлатом, по мостовой ожесточенно загрохотали его левый, а затем и правый, сапог.
       - Если Вам я не нравлюсь таковой, будьте добры, ищите себе в столице нравящегося Вам музыканта. О нашем городе я и не упоминаю, поскольку я... Натан... у насс ссамммый... невъё бездшь... литавррыщь... - и он, увернувшись от добродушного кулака Алексея Николаевича, поспешно захрапел на плече у Виталия Юрьевича.
      И они поехали на извозчике, в округ "Пей Чайники", где проживала семья Виталия Юрьевича.
      
      20. Конка вместо извозчика
      
      Округ родственников Виталия Юрьевича, единственного из троих имеющего связь со столицей Империи, имел такое странное название потому, что селившиеся там граждане из-, или из-под Тулы, имели привычку пить чай прямо на улице. Да, пусть вынося закипевший самовар на ступеньки купеческого дома. Да, пусть предлагая чайку соседям, шарахавшимся от них, как чёрт от ладана... да, пусть угощая очередного грубияна чашкой свежего, тульского, чая, после которого брат (отныне они называли его так), не мог быть прежним, а наоборот, становился горячим приверженцем чаепития...
      
      И правда, отведав чая, Алексей Николаевич стал намного благодушнее, и даже забыл свою размолвку с Натаном Александровичем.
      - Ну что же, Александрович, - произнёс он, ободряюще похлопывая коллегу по плечу, - извольте отдать служанкам наши с Вами манатки, да поехали обратно, в "Парик ноги"? Нам уже скоро выступать, сударь! Юрьевич, Вы оговаривали нашу доставку с извозчиками? Насколько я помню, в столице так было еще несколько лет тому назад так заведено...
      - Извольте, коллеги, - возразил Виталий Юрьевич, - нам нынче извозчик ни к чему. - Все удивленно вытаращили глаза, Натан Александрович от изумления даже перестал икать. - Нынче, возле дома моих почтеннейших родителей, пролегает новая конка, ровно в пятидесяти метрах от нашего дома! Поторапливайтесь, господа, кучер уже стегает лошадь! Пожалейте бедную скотину, если не хотите прослыть какими-то... - Виталий Юрьевич запнулся, вспоминая иностранное слово - ... вивисекторами!..
      Друзья не поняли этого термина из высокообразованной речи Виталия Юрьевича, но, не желая беды для казённой лошади, дружно вскочили на ноги, схватили инструменты, и чинно, как и полагается солидным господам, стремглав выбежали из родительского дома.
      
      21. О книгах, ногах, париках, капусте и королях.
      
      Если наш читатель, сойдя с конки возле Честных Прудов, захочет пройти по самому их левому краю, любуясь немногими деревьями, оставшимися в столице, то, всласть насладившись природой, когда у тебя над головой находятся зеленые кроны, а у ног плещется вода, он дойдет до угла улицы Махровой. Там, на углу улицы, изумлённый читатель увидит висящий огромный, исполненный под копну сена, рыжий парик, раскачивающийся прямо над угловым домом, пугающий своим видом неместных прохожих.
      Справа от угла, если читатель взглянёт на мостовую, то заметит большие следы, неуловимо напоминающие следы ноги, но с три человеческих размера. Следы эти, уютно отпечатавшиеся на пол-вершка вглубь столичной мостовой, почему-то напоминают также и человеческое ухо. Пойдя строго по ним, читатель повернёт направо и, перейдя мостовую - свёрнет налево. Дальше, невообразимый ухо-ного-след вёл в подворотню подозрительно покосившегося дома, и, проходя последовательно мимо кучи мусора, поваленного дерева и разрушенного памятника, засиженного птицами как до его разрушения, так и ныне, заводил в подвал еще более подозрительного дома.
      
      - Ох, Алексей Вячеславович, мишигенер, не поехал с нами, знал, что мы ему голову таки оторвём... - ворчал Натан Александрович, - надо же! Куда нас устроил! Да ни один пгиличный огкестг здесь не будет выступать, чтобы вы так жили!..
      - Тс-с-с!.. - осадил его шепотом Алексей Николаевич. - Тихо!.. Видели, вон, тень какая-то черная сбоку прошмыгнула?!..
      - Не нервничайте, господа, это я ногой овчину какую-то старую отбросил, - засмеявшись успокоил друзей Виталий Юрьевич, шедший сзади. - Пойдемте-ка лучше вовнутрь, там и видно будет...
      
      Внутри, в подвальном помещении, антураж был прямо противоположным наружному. Было видно, что хозяева заведения любят порядок и уважают клиента: все стены были залиты ярким светом - на подсвечниках и свечках явно не скупились - диваны и стулья были оббиты утрехтским бархатом, а вдали, в самом углу, виднелась даже небольшая библиотека.
      - Беру свои слова обратно, - извинился Натан Александрович, - надо же! Даже библиотека есть! - он направился в противоположную сторону, - пока суд да дело, куплю-ка я пару книжек почитать...
      - Вы, сударь, только обложки от них не выбрасывайте, их нынче уже по две копейки за штуку виноделы принимать стали! - съязвил ему вслед ехидный Виталий Юрьевич.
      
      22. Чета Мюнцев и история названия зала.
      
      -К нам снова приезжайте! - радушно пригласил друзей герр Мюнц. - Публике Вы очень понравились, впрочем, сами знаете, на "бис" ведь целых три этюда исполнять!
      - С радостью, только сначала Вы к нам, а то наша публика не железная, и также изголодалась по Вашим выступлениям, - вежливо и настойчиво пригласил Мюнцев корректный Виталий Юрьевич. - И обязательно приезжайте всей Вашей семьей, вместе с детьми!..
      - Спасибо за приглашение, господа! Обязательно после Спаса мы приезжаем! Конечно, с детьми, куда же мы без них играем!..
      
      Герр и фрау Мюнц вместе смотрелись очень необычно.
      Его рост составлял полтора сажня; громадный, изобилующий невероятной физической силой, излучающий из-под своих суровых густых бровей обаятельное добродушие - как и большинство силачей, герр Мюнц был добрым, но бескомпромиссным.
      Она доходила ему только до нижних рёбер.
      К счастью, никого из них не смущала такая разница. Было очевидно, что их чувства друг к другу, несмотря на прошедшие десятилетия, не охладели, если не разогрелись еще больше.
      Дети Мюнцев, вернее, уже отроки, играли музыку вместе с родителями в одном оркестре, что еще больше сплачивало семью, придавая им ту необъяснимую черту, что английские лорды называют family business.
      
      - Скажите, пожалуйста, герр Мюнц, - полюбопытствовал Алексей Николаевич, - заведение, где наши с Вами оркестры выступали, признайтесь, Ваших рук дело? - он хитро подмигнул.
      - Моих, отчего же, не буду скрывать, - улыбнулся тот.
      - Тогда признайтесь, откуда такое необычное название, а также такое из ряда вон выходящее артистическое оформление? Тоже Ваших рук дело?
      - Моих, отчего же! Правда, история названия сложиться, - герр Мюнц неожиданно смутился всей своей полуторасажневой фигурой, - мягко говоря, в неудобном для меня положиться. Но так уж тому быть: вам, господа, я рассказываю, если meine Frau не будет ничего напротив иметь. Моё сердце слыхало, что вам можно эту пикантную для меня тайну поведать.
      Фрау Мюнц хихикнула, кокетливо пихнув мужа локотком. - Рассказывай, mein liebe, я нашим господам также собираюсь доверять!..
      - В общем, такое дело один случиться, - смущенно начал герр Мюнц, - одним прекрасным зимним утром, только глаза продрать, пошел я, извини, пожалуйста, моя дорогая, в уборную. Да вот только, спросонья пути разбирая нет, и на парик моей дражайшей супруги, купленный намедни, наступил - герр Мюнц покраснел, но решительно продолжил. - Так вот, парик тот растреклятый, у лучших французских кутюрье заказан быть, знательно дело, на совесть сделанным было, короче говоря... - тут фрау Мюнц прыснула, после чего рассмеялась, уже не сдерживаясь, - короче говоря, мне тот несчастный парик к ступне приклеился, да так приклеился - что полдня его не мог отодрать! Так, с париком, и сапоги пришёл одевать, лишь только к вечеру от него умудриться избавиться! А пока днём, в сапогах на голый парик был ходил, себе слово был дал: освобожусь -своё заведение переименовать! Да так, чтобы название навеки запомнить!..
      Дружный хохот спугнул ворон, миролюбиво усевшихся на крышу вагона.
      Поезд, яростно улюлюкая, тронулся в путь.
      
      23. Зуммеры и странное поведение Алексея Вячеславовича.
      
      - Вы, Алексей Вячеславович, не за_бали ли, устраивать нам каждый Божий день, да по выступлению? - подбоченись, спросил Виталий Юрьевич.
      - А что я могу, - сказал Алексей Вячеславович, выбивая пыль из своего ослика выбивалкой для ковров, - я могу договориться, а уж, простите меня, дело Вас лично, соглашаться на данное выступление, или же тупо забить куй?
      Алексей Вячеславович, кажется, помолодел после своего ухода из группы. Или же что - на мастер-класс по гуслям записался, что ли? Не было понятно, что произошло. Ясно было лишь то, что сдержанный раньше Алексей Вячеславович нынче выражался твёрже. Особенно это радовало Натана Александровича, который сам не умел быть сдержанным, в отличие от своих скрытных предков.
      - А хуле там, Вячеславович, Юрьевич, Николаевич, давайте-ка в Зуммеры махнём, нас как раз там ожидают! - Натан Александрович, хозяин канареечной кареты, примерный семьянин, был в этот вечер особенно несдержанным. - Ехать, так, бл...ин, ехать! И покуй нам, что здесь нас публика ждёт! Ждали, пока мы со столицы вернемся - и еще немного подождут! - вслед за уже традиционной шапкой и тулупом, оземь следом полетели портянки и башмаки. - Поехали, коллеги!..
      - Дорогой мой товарищ, - по-немецки произнёс Алексей Николаевич. - Вы не уполномочены единолично за всех нас принимать решения, как, что, и главное: когда мы будем делать,... но.... Да хрен с ним, с полномочием, поехали! - к портянкам радостно прибавились несколько новых вариантов одежды. - Поехали, стало быть! Юрьевич?..
      
      Все посмотрели на исконного самурая, дипломата, Виталия Юрьевича.
      - Вот что, господа, - куча лежащих на полу одежд пополнилась еще на треть, - ехать - так ехать! - И он победно ударил оземь упакованными чулками, доставшимися ему по наследству от прабабушки, которые он носил с собой, как талисман.
      
      Зуммеры, еще одно немецкое поселение времён Екатерины Второй, многочисленные оркестры не особо радовали своим посещением. Поэтому, выступление нашего оркестра поставило городок на задние уши.
      - Не хватает, ой не хватает, Леонида Вячеславовича, - упрямо сокрушался Алексей Николаевич, принимая поздравления от многочисленных дам и их кавалеров.
      - Да .. же Вашу мать, не переходя на личности, кто такой этот Ваш неоднократно упоминаемый Леонид Вячеславович? - возмутился Натан Александрович.
      - Ща, жидяра, не дрейфь, - неожиданно ответил на старославянском Виталий Юрьевич. - Придёт - сам увидишь! - и он победоносно наклонил голову вперёд, словно пребывая на марше. - Чуть что, у меня есть вариант на крайний случай! - с довольным лицом произнёс он.
      - Слышь, ты, ты за кого подписался, жидярой меня называя? - яростно завопил Натан Александрович, становясь в кошерную стойку.
      - Ладно, извини, Александрович, устал, вот и вырвалось...
      - Вырвалось?!.. Так и блюй себе в пакетик, слышь, ты, самый правильный?!.. А я первый поеду, чтобы рожи Ваши в конке не наблюдать! - понесло Натана Александровича.
      - Забудь, Александрович, и прости, с меня бутыль буржуйского виски, - произнёс Виталий Юрьевич, искренне жалея о своей невежливой вспышке.
      - До скорой встречи, господа, - уже спокойно произнёс Натан Александрович, садясь в конку, - Поехали, деревенщина, путь не близок, на водку даю, если к ночи будем!
      Извозчик, обдумав всё сказанное, стегнул лошадей и припустил, что есть духу.
      "Не нравится мне всё это", - подумал Алексей Николаевич. Чуть ли не в первый раз пришла к нему в голову подобная мысль, достойная скорее Алексея Вячеславовича.
      
      24. Леонид Вячеславович, балалайка и "слядь".
      
      Леонид Вячеславович, да позволено будет представить его до появления в нашей истории лично, был человеком весьма неординарным. Начать можно уже с того, что с самого начала своего обучения игры на балалайке, он придумал совершенно необычный ход.
      Закалив у местного кузнеца тонкий лист железа, длиной с палец, он свернул его в трубку еще горячим, придав ему форму своего пальца-мизинца.
      Получившаяся трубка отчасти напоминала флейту, отчасти - трубу водопровода; тем не менее, славянин Леонид Вячеславович таки клялся своими курчавыми волосами и таки божился своими синими глазами, что данная, по выражению дам, "трубочка", позволит извлекать из балалайки совершенно необычный звук. Дамы, естественно, не ослабляли свой интерес к его трубочке.
      Леонид Вячеславович, будучи по своей природе застенчивым, но умело преодолевший эту черту с возрастом, не знал отбою от прекрасных горожанок, одним движением трубки (впрочем, он называл её доселе невиданным именем "слядь", очевидно, придуманным им же самим) вызывавшим восторг и изумление у дам, которые желали познакомиться с ней поближе. Чем, разумеется, он не пользоваться не мог.
      Надо отдать должное, балалайка, под влиянием доселе невиданной "сляди", обрела поразительное звучание, как бы перенимая характер исполнителя. А сам Леонид Вячеславович играть умел. Притом очень хорошо.
      Еще одна интересная черта характера: никто, кроме друзей, не знал, что Леонид Вячеславович готовился к тому, чтобы принять ислам.
      
      
      25. Сколько у нас мушкетов?.. - Четыре!..
      
      - Асалям алейкум, уважаемые господа! - с порога в избу произнёс Леонид Вячеславович, отряхивая изморозь со своих пышных волос. - С великим праздником Вас, с Курбаном-Байрамом, вчера с нами случившимся! - сам Леонид Вячеславович, ввиду вчерашнего бурного праздника, сегодня немного напоминал хинского медведя-панду, с прищуренными глазами и темных кругами под ними.
      - Алейкум асалям, любезный Леонид Вячеславович! А также с Рождеством Христовым Вас, имевшим счастье с нами случиться так же, вчера! - Виталий Юрьевич своим внешним видом подгулявшего японца сегодня полностью оправдывал прозвище "Самурай".
      - Шана това! - с вызовом поздравил своих коллег Натан Александрович, - таки свершилось! - поморщился он, массируя свои изрядно болевшие виски.
      - Шансон "в дрова"! - незамедлительно выстрелил Леонид Вячеславович, не знающий иврита, но славившийся своим незаурядным юмором, не уступавшим по силе его коллегам.
      - С Новым годом Вас, с новым счастьем! - произнёс неверующий Алексей Николаевич, и уже тише проворчал: "да ну Вас в жопу, со всеми надуманными праздниками!"
      - Разрешите ли Вы мне, многоуважаемые господа, сунуться со моими балалайкой и слядью в Ваш калашный ряд?
      - Милости просим, дорогой Леонид Вячеславович, да в наш с вами квартет! - дипломатично изрёк мнение всех Виталий Юрьевич.
      Все улыбнулись, радостно закивали и подвинулись теснее. Даже упрямый и своенравный Натан Александрович, и то придвинул литавры ближе, освобождая место.
      
      Прошло меньше недели, а друзья уже поняли, насколько их камерный оркестр стал удачно звучать, сочетаясь как инструментами, так и характерами музыкантов. Наш квартет уверенно намеревался в нынешнем составе шагнуть в новое десятилетие.
      
      Но мы напрасно забыли об Алексее Вячеславовиче! А ведь в это самое знаковое время, кто же, как не он, подъезжает к углу улиц Выдровской и Ароматной, где уже час как стоят наши три кареты?
      Вот он выбивает привычными движениями метелки пыль из своего ослика, расседлывает его, привязывает ему мешочек с кормом, привязывает самого ослика к решётке, входит во двор, подходит к избе...
      
      26. Ляйпциг или Лейпциг?
      
      - Добрый день Вам в вашем доме! - весело поздоровался Алексей Вячеславович, вешая шапку на ближайший гвоздь.
      - Здорово, Вячеславович, давно не видели Вас! Да Вы, как-никак, о нас позабыли, что ли?!
      - Что Вы, господа, я не то, чтобы забыл - я и на мгновение не забывал о Вас! - возмущенно с обидой произнес Алексей Вячеславович, - Было много дел, а именно: договорился, что после Рождественского поста Вам играть в новой отреставрированной филармонии "Фрейд"...
      - "Фрайд"! - бесцеремонно перебил его Алексей Николаевич, - я уже устал поправлять наших с Вами соотечественников, что по-немецки правильно читать "-ай", а не "-ей"!..
      - Простите меня, многоуважаемый Николаевич, но то в Германии, а здесь, на нашей с Вами родине, извольте выражаться привычно для уха!.. - неожиданно для друзей вспылил Алексей Вячеславович.
      Все переглянулись. С Алексеем Вячеславовичем, второй раз замечено, что-то происходило положительное. Неужели таки поступил в консерваторию?..
      - Не ссорьтесь, тёзки, Николаевич прав: читать вывеску таки нужно "Фрайд", - разрядил обстановку Натан Александрович, и немного сообразив, добавил, оживившись: - давайте мы с вами ой не будем торговаться, как тётя Циля на Привозе, а возьмем, и чуть-чуть уступим друг другу, как два очень и очень умных человека?! Например, вот так: Алексей Вячеславович, угождая тёзке, отныне будет говорить правильно: "Фрайд", а вот Алексей Николаевич, дабы не чувствовать себя последним поцом со старой домрой, возьмет, например, слово "попугай", и будет произносить его как "попугей"?..
      - Эко Вы накрутили, Натан Александрович! - изумленно смеясь, произнесли оба. - Пожалуй, ради Вашей шутки, мы таки уступим друг дружке, именно как вы и просите!
      - Но я не закончил с новостями, - наконец-то добрался до прерванного рассказа Алексей Вячеславович, - я договорился, что вскоре после Вашего концерта к нам приедут - угадайте кто?.. - Наш любимый оркестр - "кулак Мюнц"!..
      Радостный вопль вырвался у всех четверых. Снаружи восторженно заблеял ослик. Семейство Мюнцев все уважали, а их музыку искренне любили. И даже последнему ("крайнему" - простите, Алексей Вячеславович!) ослу это было приятно.
      
      27. Трагическое.
      
      - Натан Александрович, Вы изволили читать сегодняшнюю утреннюю газету? - отхлёбывая глоток el cortado grande у коллеги, спросил Алексей Николаевич.
      - Нет, не успел, мы помогали слугам карету после снегопада откапывать... - за Натаном Александровичем уже плотно закрепилось мнение "еврей с лопатой".
      - Намедни, написали о нашем с Вами концерте во "Фрайде". Так вот, слышите, они назвали наш квартет "спокойным и техничным"! - и он хохотнул в свои подкрученные усы. - Представляете?! Спокойным и техничным!..
      - А что здесь такого, Алексей Николаевич? После Вашего прихода мы таки стали спокойнее и техничнее, не Вы ли брызгали своей немецкой руганью на нас, сирых?..
      - Спокойней... техничней... Да .. же Вашу мать, Александрович, ничего личного, Вы разве не слышали, насколько куёво мы звучали вчера?!!.. - внезапно взорвался Алексей Николаевич. - И вместо того чтобы за душу всех брать музыкой, как те же "Поддатели", мы с Вами что делали?!.. Да мы тупо играли вялую сцанину!.. Если так же продолжать и дальше, то в завтрашнем номере газеты я как будто уже вижу объявление нашего предприимчивого Виталия Юрьевича: "Делаем из изумительных этюдов вялое говно. Дорого", - поставил жёсткую точку он.
      Коллеги искренне возмутились.
      - Алексей Николаевич, да Вы же сами себе противоречите! То Вы на меня кричите "играй вполовину меньше", то снова берёте и возмущаетесь, мол, "вяло нассал", скажите на милость, шо мне таки делать, и еще, видите ли Вы сами, шо делать непосредственно Вам самим?..
      - Алексей Николаевич, как единственная балалайка со слядью на земле, хочу Вам сказать, что нам всем есть очень много над чем работать, и давайте начнем с новых этюдов Виталия Юрьевича, а не будем решать, строить нам мост вдоль и поперёк?!..
      - Алексей Николаевич, да как Вы смеете считать, что мои родные гусли в моих родных этюдах вчера звучали вяло??? Да я вчера если и играл на одной струне, то только потому, что остальные пять изорвал в пылу игры!!!..
      
      - Всё, хватит с меня! Alles ist genug! - Алексей Николаевич гневно запустил домрой в окно. - Я не вижу больше себя в Вашем трио!..
      - Эй, успокойтесь, Николаевич, не крути колесо сильно и вожжи отпусти...
      - Нет, уж, господа, это решено!.. Я всё и всегда решаю за ничтожную долю минуты, а тут и того гляди, минуты две прошло! И не задерживайте меня, потому что по ..альнику надаю! Разойдись!.. Alles heraus!.. Tür auf!!.. - Алексей Николаевич гневно вышёл, оглушительно грохнув дверью.
      От удара, подкова, которая висела на косяке, стала из "счастья" "горем", перевернувшись рогами вниз...
      Все замерли, потрясенные до глубин души.
      
      28. Решение.
      
      Въедливый Натан Александрович только и смог выдавить из себя: "Ле шана хаба беИерушалаим", после чего замолчал, отчаянно уткнувшись лицом в ладони.
      Леонид Вячеславович растерянно уронил свою бесценную "слядь", которая сиротливо укатилась в угол.
      Виталий Юрьевич внезапно достал из-под полы бутыль самогона, тотчас же опустошил её до половины одним большим глотком и шмыгнул носом, окончательно потеряв самообладание.
      
      "Как нам быть теперь? Где такого домриста найти? А если и найти, то каков шанс сыграться? Услышат ли литавры и домра друг друга?.. А если и сыграемся и услышат - подружимся ли мы так, как с Николаевичем?" - крутились в головах неожиданно осиротевшего трио вопросы.
      - ..И потом, бл...ин, не хочу я играть ни с чьей домрой, кроме той, что в руках Алексея Николаевича... - сдавленно произнёс Натан Александрович.
      - Я Николаевича знаю еще с гильдии торговцев маком, - удрученно вздохнул Леонид Вячеславович, - лучше коллеги и лучше домриста я и видеть и знать не хочу!..
      - Через три месяца, коллеги, я буду на одиннадцати струнах играть, это входит в мои планы на следующий квартал, вот увидите! - не изменив себе, Виталий Юрьевич смог приятно удивить коллег. - Я дал себе такой зарок.... Только пусть всё вернется на круги своя... - всхлипнул он.
      И тут в дверь аккуратно постучали, чуть не сорвав её с петель.
      
      - Войдите, открыто! - произнёс, чуть не рыдая, Виталий Юрьевич.
      Но дверь оставалась закрытой.
      - Gottpferdmachen niergendswelt! - донеслось до подавленных друзей богохульное немецкое ругательство, явно произнесённое принуждаемым физически человеком. Голос уж точно не принадлежал Алексею Николаевичу.
      Последовала пауза, сопровождаемая возней и толкотней под дверью. Казалось, что какой-то человек, явно немалого телосложения, не хотел заходить в дверь, но его соперник, видимо, будучи человеком намного крупнее, с помощью силы, какого-то инструмента и немецких матюгов принуждал его войти. Казалось, что кроме двоих борющихся, за дверью есть еще несколько людей.
      Друзья, затаив дыхание, напряженно ждали, сами же открывать дверь опасались.
      Натан Александрович достал колотушки, и держа их на манер кинжалов, встал посреди комнаты в кошерную стойку.
      Виталий Юрьевич встал справа от двери, держа гусли над косяком, чтобы, в случае угрозы, незамедлительно их обрушить на вошедшего.
      Леонид Вячеславович занял выжидательную позицию слева, взяв в шуйцу балалайку, а десницей угрожающе занося "слядь" над головой.
      Глаза никто не спускал с двери.
      
      Дверь открылась, и на пороге показались раскрасневшаяся чета Мюнцев, из-за которой робко выглядывал Алексей Вячеславович.
      - Простите меня, господа, так неловко получилось, я шёл мимо Вас с Мюнцами...
      - Вкратце, meine Herren, - перебил его огромный герр Мюнц. - К Вам направлялись, мы сердитого Алексея Николаевича встретили, который на hoch Deutsch, на чём свет стоит, ругался, домрой по заборам е_ашить.... Ну, вы понимаете, что мы не могли мимо Вашего коллеги проходить, и его задержал, спросили, чем, собственно, такое поведение вызывал из... - герр Мюнц повернулся боком, являя коллегам Алексея Николаевича, чья выя была зажата у немца под правым локтём, - что у Вас, Freunden, случилось, русскому немцу подробно объясните?!..
      - Охотно, герр Мюнц, только сначала отпустите нашего коллегу, - миролюбиво произнёс Виталий Юрьевич. Мюнца в ярости трогать никто не намеревался.
      - ... Тысяча Тойфелей, нет! - грохнул в ответ Мюнц. - Или рассказывайте, или все с нами вот так будем поехать! - и он упреждающе стиснул шею и без того багрового Алексея Николаевича. Наш друг был далеко не последний силач губернии, но ровным счетом ничего не мог противопоставить великану, выращенному на настоящих немецких сосисках и автохтонном пиве.
      - Позвольте... мне... Herr Münz... да отпустите Вы мою шею, Вы, ё.анный в рот, дайте слово сказать!.. - хрипел Алексей Николаевич, чувствуя определённый дискомфорт.
      - Мы немножко повздорили, Алексей Николаевич обиделся, но никто никого не обижал, но спасибо Вам, герр Мюнц, за неравнодушие и участие! - выручая друга, произнёс Леонид Вячеславович.
      Немец успокоился и выпустил шею своего пленника, предпочитая обнять свою супругу. Алексей Николаевич добрался до скамьи и изнемождено рухнул на неё, тяжело дыша.
      - Ну и сила у Вас, герр, меня никто до Вас вообще скрутить не мог, а Вы... Одной правой... Еще и домру мою держали, кстати, отдайте её сюда! - Алексей Николаевич раздраженно вырвал её из руки уже ставшего спокойным Мюнца.
      Мюнц, великодушно не обращая внимание на побежденного, широко, почти по-славянски, обвёл светлицу жестом руки.
      - Тогда, господ с нами прошу идти, Алексей Вячеславович в трактир "Дочка" нас быть пригласить!
      
      "Как Вы, Николаевич, с нами идёте? Мюнц всех приглашал! А мы Вас хотим видеть!" - спросил вполголоса Виталий Юрьевич, следовавший за четой Мюнцев к карете.
      "С удовольствием!" - так же вполголоса Алексей Николаевич. - "Простите за мою вспышку".
      "Значит, всё останется по-прежнему?" - с надеждой спросил Натан Александрович.
      - Не знаю, как оно дальше будет, господа, я только твёрдо уверен, что будет всё хорошо, и даже лучше прежнего!.. - неожиданно оптимистично высказался Алексей Николаевич.
      
      Эпилог.
      
      Натан Александрович привычно натянул на себя свой видавший виды лапсердак, расчесал свои роскошные пейсы, и пододвинул к себе утреннюю чашку любимого кофе. Стоило только ему зажмурить глаза и вдохнуть приятный аромат, как у входной двери раздался звук колокольчика.
      - Вей мир, и кофе не дадут попить, все хотят Натанчика видеть, - проворчал еще не до конца проснувшийся Натан Александрович. - Войдите!.. - и тут же радостно поднялся с кресла, потому что на пороге стоял Алексей Николаевич.
      - Невообразимо рад Вас видеть, мой друг! Проходите, да отведайте со мной мой любимый утренний кофе! - радушно пригласил гостя Натан Александрович, делая рукой широкий размашистый жест.
      - Почту за честь! - улыбнулся Алексей Николаевич в ответ.
      Наш гость повесил домру на вешалку, отдал прислуге верхнюю одежду и сел в предложенное кресло, невозмутимо забирая у Натана Александровича чашку.
      - Жаль, Александрович, что у Вас так некстати не получилось заглянуть в "Дочку", - начал рассказ Алексей Николаевич, одним глотком опустошив половину чашки. - Вы очень много потеряли: Алексей Вячеславович приготовил нам всем, включая Мюнцев, приятнейший сюрприз!..
      - И шо, таки выпил со всеми водки?..
      - Не такой сюрприз, Александрович! Стало понятно, почему Алексей Вячеславович настолько положительно изменился в последнее время!
      - Жену свою привёл?..
      - Да нет же!.. - Алексей Вячеславович начал проявлять нетерпеливость. - Ладно, друг мой, не буду я дальше обиняками говорить, вкратце - создал Алексей Вячеславович свой оркестр, правда, немного цирковой...
      - Не может быть! - радостно вскочил с жалобно затрещавшего от порыва кресла Натан Александрович. - Мишигенер! Какой молодец! И шо за оркестр, Николаевич? Сколько их? Почему Вы назвали его цирковым? А как сыграли? Почему...
      - Та дайте слово сказать, Натан Александрович, остановите свой поносящий поток!
      - Молчу, молчу, чтоб я так жил!.. Поймите меня, такая новость, ой!..
      - В общих словах, так. Алексей Вячеславович теперь играет на балалайке, надо заметить, получается у него лучше, нежели на гуслях. Да, это трио. Балалайка, домра и литавры. И Вы знаете, звучит наш товарищ намного увереннее, нежели с нами на гуслях. Наверное, инструмент ему подошел, хотя, честно говоря, в хороших руках любой инструмент звучит, вот мою супругу спросите, - скабрезно хихикнул он.
      - А чьи этюды играют?
      - Представьте себе, Александрович, наш Алексей Вячеславович стал сочинять! Пока что, конечно, не Виталий Юрьевич, но дай Бог (неверующий Алексей Николаевич перекрестился), пойдет у него сочинительство, как по маслу!.. Но самое интересное...
      - Да, Вы говорили, шо цирковой?..
      - Именно! Вы даже не представляете себе, кто играет с ним в трио!.. На домре какой-то карлик, размером с ту самую домру.... Да, еще он часто злился после концерта, поскольку по нашему не понимает; сам он родом из островов, если не ошибаюсь, то из Британских, из северной части, Шотландского королевства...
      Натан Александрович так и сел обратно в кресло.
      - А.... Ах да, верно, Алексей Вячеславович как-то вскользь упоминал, что начал изучать шотландский... вот шельма, не, ну какой же шмок!..
      - Сядьте в кресло удобнее, Александрович, да смотрите не выпадите, потому что я еще не всё рассказал. Сей хитрый Алексей Вячеславович не остановился, талант наш многогранный! Вы не представляете, кого он обучил игре на литаврах! Медведя!!!...
      Натан Александрович с грохотом упал на бок вместе с креслом.
      - Циркового медведя?!..
      - Именно, mein Freund! Настоящего, бурого!
      - Надо же!.. - изумленно произнёс Натан Александрович, потирая больно ушибленные рёбра. - Медведь... На литаврах... Карлик... На домре... Каков молодец! Слышите, Николаевич, так скоро кобру на тромбоне... или же на этом, заморском, саксофоне...
      - Да Вы совсем от новости рехнулись, Александрович! - подкручивая усы, произнёс Алексей Николаевич, - как кобра на саксофоне играть-то будет? У неё же пальцев нет!
      - Вы знаете, мой друг, - торжественно ответил Натан Александрович, - отныне я искренне верю, что у нашего дорогого Алексея Вячеславовича получилось бы даже паука на ксилофоне обучить играть!..
      
      2010 г.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Нэт Натан Александрович (nathann@gmail.com)
  • Обновлено: 21/12/2011. 82k. Статистика.
  • Рассказ: Украина
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка