Скандал Есенина в Бронксе.

 

Поэта Есенина знают многие.

Как человек для большинства Есенин неизвестен.

Сейчас мы можем опираться лишь на описания очевидцев.

Можем делать выводы, строить догадки.

Многие тайны унесло время.

Не все тайны, может быть, и есть смысл знать.

Тем не менее, я считаю высказать своё мнение по поводу "хулиганства" Есенина.

Я считаю неопровержимыми следующие факты:

1. Есенин был хроническим алкоголиком.

2. Отец его также систематически выпивал. Страдал похмельем, уходил в запой, то есть тоже болел алкоголизмом.

3. Дед Есенина, Титов, также пил неделями. Похмелялся и снова пил...

Говоря иначе - Есенин был запойным алкоголиком, у которого алкоголизм был генетически заложен.

4. Есенин, по утверждениям современников страдал как эпилепсией (А. Ветлугин и др.), так и шизофренией (Н. Вольпин и др.).

Я считаю, что Есенин - величайший русский поэт, равный Пушкину.

Более того, Есенин - мой любимый поэт.

Читая о нем воспоминания современников, я ясно вижу, что его не понимали, и не хотели понять.

Почему - это второй вопрос.

Кто-то не хотел.

Кто-то завидовал.

Еще одно:

При жизни Есенина редко кто считал великим поэтом.

Слава догнала Есенина в гостинице "Англетер" после его смерти.

Теперь вот что меня в нем поражало больше всего: так как Есенин любил Россию, редко кто любит своих любимых.

Родина была для поэта не просто высоким словом.

Это была его любовь.

И именно это заставляло его скандалить в знак протеста и в Москве, и в Питере, и в Германии, и во Франции, и в США.

Это было парадоксом, но это было именно так.

Такова была жизнь Есенина.

Такова была и его душа.

Он любил свою страну.

И ненавидел все то, что ненавидело Россию.

Отсюда скандалы.

Отсюда его эпатаж.

Плюс ко всему он был глубоко больной человек.

Алкоголизм.

Эпилепсия.

Шизофрения.

И любовь к России...

И еще попадались ему в жизни подонки, которые зная, что у него меняется психика, стоит ему лишь выпить, специально поили поэта, чтобы возвыситься самим.

Точно также сейчас также некоторые подонки льют на вас грязь, чтобы возвыситься самим.

Все это вместе взятое давало адскую взрывоопасную смесь будущих скандалов.

Все, кто близко знал Есенина: Мариенгоф, Вольпин, сестры поэта утверждали, что у Сергея было желание прославиться любой ценой.

Во чтобы то ни стало.

И это также толкало его к скандалам.

Теперь слово очевидцам скандала Есенина в Бронксе, после которого Есенина обвинили в его ненависти к евреям, антисемитизме, и красной пропаганде.

****

Однажды (кажется, это было в феврале 1923 года) я пришел к Есенину в отель и он сказал мне, что собирается на вечеринку к еврейскому поэту Мани-Лейбу, переведшему многие его стихи на еврейский язык.

Он собирался туда с Изадорой и просил меня, его сопровождать. Мне было неудобно по двум причинам - я был без Евфалии и не знал Мани-Лейба, значит, должен был ехать в незнакомый дом.

Есенин объяснил, что это не имеет никакого значения, что соберутся немногие его друзья и так как это формальный визит - он долго не продлится, и Евфалия этим не будет обижена.
Я согласился.

Изадора оделась в легкое платье из розового тюля, напоминавшего ее балетные туники, скорее облако, чем платье, поверх которого было красивое меховое манто. Есенин был в новой пиджачной паре, так же как и Файнберг, один я был в будничном наряде.

Я заметил это Сергею Александровичу, но он пояснил, что это не имеет никакого значения - мы едем к поэтам. И мы вышли из отеля, сели в такси вчетвером и отправились в далекий Бронкс.

Впервые в моей жизни ехал я в одном автомобиле со знаменитой танцовщицей, о которой только слышал в детстве, с нею рядом мой молодой друг, - ее муж, русский поэт; едем мы по неизвестному мне волшебному городу, Нью-Йорку, к каким-то неизвестным поэтам.

Вен. Левин

 

***

По окончании турне Айседоры, Есенину в Нью-Йорке удалось "разговориться".

Он встретил прежнего приятеля Леонида Гребнева (Файнберга),
который в Москве "ходил в имажинистах", а в Америке стал писать на идиш, сделав себе имя в еврейской печати. Встретил и другого "корешка", Вениамина Левина, бывшего левого эсера, с которым Есенин дружил в Москве 1918 - 20 годов. У еврейского поэта Брагинского, писавшего на идиш под псевдонимом Мани-Лейб, в скромной квартире, собрались еврейские поэты приветствовать Айседору Дункан и Сергея Есенина.

Ну, разумеется, пили. А что же собравшимся вместе поэтам делать? Конечно, пить и читать свои стихи. Так и было...

Р. Гуль

****

Как-то раз они пригласили Есенина на вечеринку. Дело было в конце января. Обычно Есенин приезжал к ним один, но на этот раз он приехал в их скромную квартиру (на шестом этаже дома без лифта, в Бронксе) вместе с Айседорой в сопровождении Левина и Гребнева. Русский поэт и знаменитая танцовщица, конечно, немедленно стали центром внимания, как хозяев, так и их многочисленных гостей. Спиртные напитки были тогда запрещены, но, как известно, незаконная торговля ими процветала. В тот
вечер у Брагинских было много выпито и чета Есениных в этом усердно участвовала.

А. Ярмолинский

***

...сравнительно небольшая квартира еврейского рабочего-поэта была до отказа набита людьми, мужчинами и женщинами разного возраста, хорошо, но просто одетыми. Все собрались поглядеть на танцовщицу Изадору и ее мужа, поэта русской революции. Конечно, Изадора выделялась среди них своим совсем другого тона платьем и каждым поворотом своего тела, но она была исключительно проста и элегантна. Есенин сразу почувствовал, что попал на зрелище. Его не смутила богемная обстановка, выражавшаяся в том, что некоторые из гостей принесли с собой вино, целые колбасы, кондитерские пироги - для всеобщего угощения.

Это все было понятно и ему и, вероятно, видавшей виды Изадоре. Собрались выходцы из России, большей частью из Литвы и Польши, рабочие, как-то связанные интересами с литературой.

Сам Мани-Лейб, высокий, тонкий, бледный, симпатичный, несомненно, даровитый поэт, и жена его, Рашель, тоже поэтесса, встретили гостей добродушно и радостно. Видно было, что все с нетерпением ждали нашего приезда. И как только мы вошли, начался вечер богемы в Бронксе.

Какие-то незнакомые мужские фигуры окружили Изадору. Она улыбалась всем мило и радостно. Сразу же пошли по рукам стаканы с дешевым вином, и винные пары с запахом человеческого тела скоро смешались.

Я слышал фразочки некоторых дам:

- Старуха-то, старуха-то - ревнует!..

Это говорилось по-еврейски, с наивной простотой рабочего народа, к которому они принадлежали, и говорилось это об Изадоре: это она была "старуха" среди них, лет на десять старше, но главное, милостью Божьей великая артистка, и ей нужно было досадить. При всем обществе Рашель обняла Есенина за шею и говорила ему что-то на очень плохом русском языке. Всем было ясно, что все это лишь игра в богему, совершенно невинная, но просто неразумная. Но в той бездуховной атмосфере, в какой это имело место, иначе и быть не могло.

Веч. Левин

***

Вечеринка с Есениными закончилась скандалом, описанным в упомянутых воспоминаниях Левина. Некоторые подробности этого печального инцидента рассказали мне Леонид Файнберг и его жена.

А. Ярмолинский

****

В "Новом журнале" рассказывается, что за год до приезда Есенина в Америку Ярмолинский совместно со своей женой, поэтессой и переводчицей Баббет Дейч, издал в переводе на английский язык сборник стихов русских поэтов. Эта антология включала и переводы нескольких есенинских произведений. Узнав об этом, поэт обратился к Ярмолинскому с просьбой издать отдельной книжкой его стихи на английском языке.

По признанию Ярмолинского, это предложение Есенина он "не принял всерьез".

Его просто удивила просьба поэта. И переданные ему Есениным рукописи стихов остались лежать без движения.

Между тем Ярмолинский имел возможность привлечь к работе над стихами Есенина многих американских переводчиков, включая ту же Дейч.
Осуществить желание поэта было вполне возможно. Видимо, изданию сборника есенинских стихов на английском языке помешало, прежде всего, то, что творчество советского поэта было чуждо супругам Ярмолинским.

Когда несколько лет спустя в США приехал Маяковский, такое же безразличие, даже враждебность проявили эти люди и к нему, другому великому поэту, связавшему свою жизнь со Страной Советов.

М. Мендельсон

***

Скоро раздались голоса с просьбой, чтоб Есенин прочел что-нибудь.

 Он не заставил себя просить долго и прочел монолог Хлопуши из еще неизвестного мне тогда "Пугачева". Начинался монолог так:

Проведите, проведите меня к нему.
Я хочу видеть этого человека.

Вряд ли в Бронксе поняли Хлопушу из "Пугачева", несмотря на изумительное чтение автора. Но все же впечатление было большое. Мани-Лейб прочел несколько своих переводов из Есенина на идиш. Я спросил Сергея Александровича, нет ли у него возражения, чтоб я читал его "Товарища".
Он одобрил, но, как мне кажется, без особого восторга. И я прочел довольно длинную поэму о мальчике Мартине и об Иисусе, который сидел на иконе "на руках у Матери".

"Товарищ" был принят слушателями хорошо, но и он, конечно, "не дошел" до них, наполовину иностранцев, как не дошел он и до нас - неиностранцев,

Вен. Левин

***

Есенин читал охотно. Иногда, правда, спотыкался.

Ю. Трубецкой

***

До известной степени это был литературный вечер. Хозяин продекламировал свои переводы из Есенина, Левин прочел его "Товарища", а сам Есенин монолог Хлопуши из "Пугачева" и разговор Чекистова с Замарашкиным, которым открывается "Страна негодяев". Выбор этой сцены для чтения был крайне бестактен. "Я знаю, что ты еврей", - говорит Замарашкин своему собеседнику. Так в печатном тексте.

Из воспоминаний Левина, напечатанных в газете "Новое русское слово" от 9 - 13 августа 1953 г., явствует, что в прочитанном отрывке фигурировало слово "жид". Легко представить себе впечатление, которое это произвело на публику, состоявшую сплошь из евреев.

А. Ярмолинский

****

Есенина снова просили что-нибудь прочесть из последнего, еще неизвестного. И он начал трагическую сцену из "Страны негодяев". Продовольственный поезд шел на помощь голодающему району, а другой голодающий район решил этот поезд перехватить и для этого разобрал рельсы и спустил поезд под откос.

И вот на страже его стоит человек с фамилией Чекистов... Из
утреннего тумана кто-то пробирается к продовольствию, и Чекистов кричит, предупреждая, что будет стрелять:

-  Стой, стой! Кто идет?

-  Это я, я - Замарашкин.

Оказывается, они друг друга знают. Чекистов - охранник, представитель нового государства, порядка, а Замарашкин - забитый революцией и жизнью обыватель, не доверяющий ни на грош ни старому, ни новому государству и живущий по своим неосмысленным традициям и привычным страстям.
Между ними завязывается диалог. Вряд ли этот диалог был полностью понят всеми или даже меньшинством слушателей. Одно мне было ясно, что несколько фраз, где было "жид", вызвали неприятное раздражение.

Вен. Левин

***

Пьяный Есенин прочел отрывок из "Страны негодяев". По рассказу В. Левина, Есенин, читая, будто бы изменил одну строку в устах своего героя Замарашкина - "Я знаю, что ты еврей" - прочел не "еврей", а "жид".
Думаю, что Левин говорит правду, ибо все последующее это подтверждает.

Этой "переменой" евреи возмутились.

Р. Гуль

****

Вот тут я позволю себе небольшое отступление.

Есенин не был антисемитом. Более того, и Вольпин, и Райх были еврейками, не знаю точно, кем была Галина Артуровна Бениславская, но за глаза её звали "Цапелькой" и "верной еврейкой Есенина".

Антисемит - это человек, который ненавидит евреев.

Есенина же назвать антисемитом все равно, что назвать пчел - противниками меда.

Есенин не ненавидел евреев, наоборот, он любил евреев.

Больше евреев Есенин любил еврейских женщин!!!

На скандал в Бронксе его спровоцировали еврейские эмигранты, ненавидящие Советскую Россию.

Поэта просто споили.

Потом заставили ревновать.

Затем стали обзывать его, спровоцировав гнев пьяного человека.

И опять слово очевидцам.

***

...А новые люди все прибывали в квартиру, уже невозможно было сидеть - все стояли, чуть-чуть передвигаясь, со стаканами вина в руках. И, оказавшись на минуту в стороне от четы Есениных, я услышал, как стоявший у камина человек среднего роста в черном пиджаке повторил несколько раз Файнбергу, угощавшему вином из бутылки:

- Подлейте ему, подлейте еще...

Позже я узнал и имя этого человека, автора нескольких пьес и романов - ему хотелось увидеть Есенина в разгоряченном состоянии. Обойдя кой-как комнату и прихожую, до отказа набитую разными пальто и шляпами, я снова очутился возле Есенина и Изадоры. Есенин был в мрачном настроении.
Изадора это заметила и постаралась освободиться от рук нескольких мужчин, налегавших на нее. Она придвинулась к нему и очень мило оттерла от него Рашель. А он разгорался под влиянием уже вина. И огромная неожиданная толпа, которая пришла глазеть на них, и невозможность высказать все, что хотелось, и вольное обращение мужчин с его Изадорой, и такое же обращение женщин с ним самим, а главное - вино: и вдруг он, упорно смотревший на легкое платье Изадоры, схватил ее так, что ткань затрещала и с матерной бранью не отпускал...

На это было мучительно смотреть - я стоял рядом: еще момент, и он разорвет ткань и совершится какое-то непоправимое оскорбление женщины в нашем присутствии, в моем присутствии.

И кем? Любимым мною Есениным...

Момент, и я бросился к нему с криком:

- Что вы делаете, Сергей Александрович, что вы делаете? - и я ухватил его за обе руки.

Он крикнул мне:

- Болван, вы не знаете, кого вы защищаете!

И он продолжал бросать в нее жуткие русские слова, гневные. А она - тихая и смиренная, покорно стояла против него, успокаивая его и повторяя те же слова, те же ужасные русские слова.

- Ну, хорошо, хорошо, Сережа, - и ласково повторяла эти слова, вряд ли понимая их значение: ать, ать, ать... ать...

И все-таки он выпустил ее платье и продолжал выкрикивать: кого защищаете, кого защищаете?

Изадора продолжала ласкаться к нему. Сзади где-то послышались женские голоса (скорей один голос): "Старуха-то ревнует".

На Изадоре что-то оказалось порванным, и ее оттерли от Есенина, увели в соседнюю комнату.
Мы не заметили, как это совершилось, мужчины и женщины стали его уговаривать, успокаивать, оттерли и меня от него.

Вся квартира загудела, словно улей, Изадора не показывалась - может быть, платье на ней было сильно порвано, может быть, ее не выпускали женщины из другой комнаты. Есенин стал нервно кричать:

- Где Изадора? Где Изадора?

Он не заметил, что она в другой комнате. Ему сказали, что она уехала домой. Он бросился в прихожую, шумел, кричал. Еще момент - и я увидел Есенина бегущего вниз, в одном пиджачке. За ним неслись Мани-Лейб и еще несколько человек, Есенина втащили обратно, он упирался и кричал.

Я не вернулся в квартиру и ушел. Было уже за полночь.

Вен. Левин

***

... А когда Айседора согласилась танцевать и начала танец, это привело пьяного Есенина в такое дикое бешенство, что, ругаясь матерной бранью, он бросился на нее с кулаками, грозя убить. Все пришли Айседоре на помощь, стали Есенина унимать. Но это было нелегко.

В этой достаточно безобразной сцене Есенин будто бы пытался выброситься из окна, а Айседора дала понять, что он подвержен "припадкам" и посоветовала для его же пользы его связать. Но когда присутствовавшие начали вязать Есенина веревкой для сушки белья, он, естественно, пришел в еще большее бешенство, дрался, сопротивлялся, крыл схвативших его евреев - "проклятыми жидами", кричал - "распинайте меня, распинайте!" Обруганный "жидом" Брагинский будто бы дал Есенину пощечину, а тот плюнул ему в лицо.

Вообще поэтическая вечеринка оказалась мало "поэтичной".

Р. Гуль.

***

После поэзии настала очередь хореографии. Уступая просьбе, Айседора согласилась танцевать. Для нее расчистили место, и один из гостей сел за рояль.

Почему-то это привело в бешенство Есенина, который к тому времени сильно охмелел. Он бросился на Айседору с кулаками, пытался сорвать с нее платье, ругался матерно, поносил ее отборными словами, грозил убить.
Все попытки унять его были тщетными. Наконец, Айседору удалось увести в другую комнату. Не видя ее и решив, что она уехала, Есенин выбежал из дому. Хозяин и несколько гостей бросились за ним и убедили его вернуться.
Он вернулся, потом опять убежал, - но его опять вернули. Есенин пытался выброситься из окна на лестничной площадке. Айседора дала понять окружающим, что он подвержен такого рода припадкам, и посоветовала смочить ему голову холодной водой. Когда это не помогло, по ее совету, Есенина связали веревкой для сушки белья. Здесь разыгралась безобразная сцена.
Есенин сопротивлялся, обзывал старавшихся его урезонить "проклятыми жидами", кричал, что пожалуется на них Троцкому, кричал:

"Распинайте
меня!

Распинайте меня!"

Левин, который уехал после того, как Есенин убежал из дому, рассказывает со слов Брагинского, что, обруганный "жидом", Брагинский дал Есенину пощечину, а тот плюнул ему в лицо.

А. Ярмолинский

***

...Но вот что случилось после моего ухода.

Есенин вторично бежал из квартиры. Мани-Лейб еще с некоторыми (с ними и Файнберг) нагнали его. Их остановил полицейский, и они должны были объяснить ему всю историю - человек выпил лишнего.

Ирландец-полицейский сразу это понял и велел вести его домой. Снова пришли на квартиру Мани-Лейба. Есенин сделал попытку выброситься в окно пятого этажа. Его схватили, он боролся.

-  Распинайте меня, распинайте меня! - кричал он.
Его связали и уложили на диван. Тогда он стал кричать:

-  Жиды, жиды, жиды проклятые!
Мани-Лейб ему говорил:

- Слушай, Сергей, ты ведь знаешь, что это оскорбительное слово, перестань!

Сергей умолк, а потом, повернувшись к Мани-Лейбу, снова сказал настойчиво: - Жид!
Мани-Лейб сказал:

-   Если ты не перестанешь, я тебе сейчас дам пощечину.
Есенин снова повторил вызывающе:

-Жид!

Мани-Лейб подошел к нему и шлепнул его ладонью по щеке. (Он с улыбкой показал мне, как это он сделал).

Есенин в ответ плюнул ему в лицо. Но это разрядило атмосферу. Мани-Лейб выругал его. Есенин полежал некоторое время связанный, успокоился и вдруг почти спокойно заявил:

- Ну, развяжите меня, я поеду домой.

Вен. Левин

***

Прервемся на минуту.

Тут во всем этом есть одна характерная деталь.

Шел 1922 год.

До этого у Есенина было несколько попыток самоубийства, про которые упоминают:

Шнейдер, Вольпин, Бениславская, Мариенгоф, сестры поэта.

То есть про это говорят люди, наиболее близкие Сергею Александровичу.

У меня была неграмотная бабка.

У той было 2 класса образования.

Она плохо читала, еле подписывалась.

И знала одно лишь слово из "новых слов".

- Видишь, петух за курицами бегает? Тенденция у него такая.

Так вот у Есенина была стойкая тенденция к самоубийству.

И эта тенденция подтверждена в воспоминаниях:

И. Дункан, Е. Есениной, И. Шнейдера, А. Мариенгофа, Н. Вольпин, Г. Бениславской.

Это я также считаю достоверно доказанным фактом.

Вернемся к рассказам современников о том злополучном скандале.

***

 

... Кончилось все это тем, что Есенин все-таки уехал. По одной версии, его отвезли в гостиницу, по другой, несмотря на свое невменяемое состояние, он умудрился один нанять такси и благополучно добрался до отеля.

Айседора предпочла остаться ночевать у Брагинских.

А. Ярмолинский

***

Что всего ужаснее - назавтра во многих американских газетах появились статьи с описанием скандального поведения русского поэта-большевика, "избивавшего свою жену-американку, знаменитую танцовщицу Дункан".

Все было как будто правдой и в то же время Есенин был представлен "антисемитом и большевиком", переводили содержание статей в английской и я сам читал их в европейско-американской печати.

Стало ясно, что в частном доме Мани-Лейба на "вечеринке поэтов" присутствовали представители печати - они-то и предали "гласности" всю эту пьяную историю, происшедшую в пятницу. Не будь скандала в газетах, об этом не стоило бы и вспоминать, но история эта имела свое продолжение.

Вен. Левин

***

Позволю себе еще одно отступление.

Если в доме была пресса из желтых газет, пишущая о скандалах, значит, туда эту прессу кто-то пригласил.

Кто-то, кто позже и спровоцировал скандал, напоив Есенина.

Зачем?

Этого мы уже, боюсь, никогда не узнаем.

Но этот скандал был явно:

1. Задуман и режиссирован задолго до того, как он состоялся, а значит, это была умышленная провокация.
2. Скандал был задуман и осуществлен не одним лицом. Это видно из воспоминаний очевидцев.
3. На скандал, как на премьеру была приглашена пресса.

Дадим слово современникам поэта.

Вот что говорил о своем заболевании эпилепсией Есенин, по воспоминаниям своего друга, имажиниста Левина.

***

... Вечеринка происходила в пятницу. Суббота прошла без инцидентов - я был целый день дома, разбираясь в происшедшем накануне.

В воскресенье утром меня вызвала к телефону Изадора и трогательно просила приехать к Есенину - он лежит, болен. Я, конечно, тотчас же обещал.

Она предупредила, что находится теперь в другом отеле - Трейд Нортерн на 57-й улице.
Через час я уже был у них и нашел Есенина в постели. Изадора ушла к
стенографу, и мы были наедине. Есенин был немножко бледней обычного, и очень учтив со мною и деликатен. И рассказал, что с ним произошел эпилептический припадок. Я никогда прежде не слышал об этом.

Теперь он рассказал, что это у него наследственное, от деда. Деда однажды пороли на конюшне, и с ним приключилась падучая, которая передалась внуку. Я был потрясен. Теперь мне стало понятно его, поведение у Мани-Лейба накануне припадка, мрачное и нервное состояние. Мы мирно и дружески беседовали.
Он с досадой рассказывал о газетных сплетнях, будто он "большевик и
антисемит".

- У меня дети от еврейки, а они обвиняют меня в антисемитизме, - сказал он с горечью.

Вен. Левин

***

Как же вел себя Есенин после скандала?

Видно, у него алкоголь вызывал стойкие изменения личности, которые уже были в психике поэта.

Аналогичные случаи описаны в психиатрии. Повторяться не хочу.

Но этот скандал был талантливо начат противниками поэта, они напоили, а потом спровоцировали поэта.

Некоторые видели в этом особое развлечение.

Что было после скандала?

Как Есенин себя вел?

***

На другой день Брагинские навестили виновника скандала и восстановили с ним дружеские отношения. Есенин счел нужным также послать им письменное извинение. Оно без даты и написано на почтовой бумаге гостиницы "The Great Northern Hotel" на 57-й улице, в которую Дункан и Есенин перебрались из фешенебельного Walfdorf-Astoria...

А. Ярмолинский

Но на другой день поэты, разумеется, помирились. Мани-Лейб с женой приехали к Есенину в отель восстановить дружбу. А душевно и физически разбитый Есенин написал Мани-Лейбу письмо, которое Ярмолинский приводит в подлинном его написании (со всеми ошибками и недописками):

"Милый Милый Монилейб!

Вчера днем Вы заходили ко мне в отель, мы говорили о чем-то, но о чем я забыл, потому что к вечеру со мной повторился припадок. Сегодня я лежу
разбитый морально и физически.

Целую ночь около меня дежурила сестра
милосердия.

Был врач и выпрыснул морфий.

Дорогой мой Мони Лейб!

Ради Бога простите и не думайте обо мне, что я хотел что-нибудь сделать плохое или оскорбить кого-нибудь.

Поговорите с Ветлугиным, он Вам больше расскажет.

Это у меня та самая болезнь, которая была у Эдгара По, у Мюссе. Эдгар По в припадках разб. целые дома.

Что я могу сделать мой Милый Милый Монилейб, дорогой мой Мони-лейб!

 Душа моя в этом невинна, а пробудившийся сегодня разум повергает меня в горькие слезы, хороший мой Монилейб! Уговорите свою жену, чтоб она не злилась на меня. Пусть постарается понять и простить.

Я прошу у Вас хоть немного ко мне жалости.

Любящий Вас Всех

Ваш С. Есенин.

Передайте Гребневу все лучшие чувства к нему. Все ведь мы поэты братья.
Душа у нас одна, но по-разному она бывает, больна у каждого из нас. Не думайте, что я такой маленький, чтобы мог кого-нибудь оскорбить. Как получите письмо передайте всем мою просьбу простить меня".

Что в письме идет речь об эпилепсии - ясно. И Левин пишет, что, когда он пришел к Есенину через два дня после вечеринки, тот ему сказал, что все это буйство на вечеринке кончилось припадком эпилепсии, которую Есенин унаследовал от деда. Мы знаем, что в одном из своих стихотворений Есенин писал - "одержимый тяжелой падучей". Но я всегда думал, что это только "стилистическая фигура", а никак не самая настоящая "медицина".

                                                                                                        Р. Гуль

***

Что в письме речь идет об эпилепсии - это ясно так же, как и из воспоминаний Левина. Когда он наведался к Есенину через два дня после вечеринки, тот ему объяснил, что дебоширство его закончилось припадком эпилепсии, которую он унаследовал от деда. В одном из его стихотворений, датированном 1923-м годом, Есенин говорит о себе: "Одержимый тяжелой падучей."

По-видимому, он считал По и Мюссе эпилептиками, хотя с этим и не вяжется замечание, что По в своих припадках "разбивал целые дома".

А. Ярмолинский

***

Радуйтесь, идиоты!.. Да, человек Есенин болен тою же болезнью, от которой погибли Магомет, Достоевский. "Священная болезнь" - падучая.

Да, у него периодические припадки...

Да, первый встречный искатель навоза может, напоив Есенина пьяным, вызвать его буйный припадок, спровоцировать его на самый ужасный поступок.

Да, в таких встречных не было недостатка ни в Париже, ни в Нью-Йорке, ни в Венеции, ни в Москве. В каждом городе, где был Есенин, находились садисты - любители созерцать падение высокой личности...

А. Ветлугин.
Нью-Йорк. "Русский голос". (1923, 26 ноября).

Вот тут я с Ветлугиным полностью согласен.

Есенин был болен.

Его нужно было лечить.

И позже его стали лечить.

И, возможно, вылечили бы, если бы он не сбежал в декабре 1925 года из психиатрической клиники, и через 3 недели после побега не покончил с собой.

***

...На мой вопрос, есть ли интерес к поэзии в Москве, он с горечью заметил:

- Кто интересуется поэзией в Москве? Разве только девушки... (И подумав несколько секунд, добавил) - да и то - еврейские.

Это было так неожиданно. В его устах это звучало жалобно и нежно.

Вен. Левин

***

По-видимому, евреи самые лучшие ценители искусства, потому ведь и в России, кроме еврейских девушек, никто нас не читал.

Есенин - А. Б. Мариенгофу.
Нью-Йорк, 12 ноября 1922г.

***

Еще до того, как в комнату вошел Мани-Лейб, я предложил Есенину, чтоб он написал мне своей рукой тот отрывок о Чекистове и Замарашкине, который он читал в Бронксе, и который, по-моему, мнению, и вызвал обвинения в "антисемитизме". Я объяснил ему, что на всякий случай я буду третьим лицом, с документом в руках опровергну этот просто невежественный выпад, основанный на незнании языка и духа его.

 Он обещал, и обещание свое выполнил. В день отъезда из Нью-Йорка, когда я его провожал, он передал мне эти страницы, исписанные его четким бисерным почерком, точно так, как он читал, но не так, как это место было опубликовано позже в России. Там было кое-что изменено, и место это стало менее ярким.

К сожалению, страницы эти погибли через много лет во Франции, в Ницце, где уничтожен был детьми целый чемодан моих рукописей, среди них и эта.
Но перед отъездом из Нью-Йорка в 1929 году, предчувствуя, что подобное может произойти, я сделал два фотостата с этих страниц и передал их:

1) в русский отдел нью-йоркской Публичной библиотеки, и 2) в отдел авторских манускриптов той же библиотеки.

Вен. Левин

 

Еще одно замечание.

Евреям не понравилось слово "ЖИД", в стихах поэта.

А как же свобода слова?

А как быть с авторским правом?

Есенину что, было в этом отказано?

Как хочу, так и пишу!!!

***

Замарашкин

Слушай, Чекистов!..
С каких это пор

Ты стал иностранец?

Я знаю, что ты настоящий жид.

Ругаешься ты, как ярославский вор,

Фамилия твоя Лейбман,

И черт с тобой, что ты жил

За границей...

Все равно в Могилеве твой дом.

Чекистов."

Ха-ха!

Ты обозвал меня жидом.

Нет, Замарашкин!

Я гражданин из Веймара

И приехал сюда не как еврей,

А как обладающий даром

Укрощать дураков и зверей.

Текст поэмы "Страна негодяев", прозвучавший на вечере у Мани-Лейба.

****

Левин рассказывает, что Есенин собственноручно написал для него прочитанный им на вечере диалог и что в 1929 году Левин "передал" два фотостата этой рукописи в нью-йоркскую публичную библиотеку, но что подлинник ее позже погиб. По-видимому, память изменила покойному Левину. Могу сказать с уверенностью, что снимки эти в библиотеку не поступали.

А. Ярмолинский

***

...Чекистов объясняет всю нелепость акта против поезда помощи голодающим. Замарашкин явно не доверяет идеологии Чекистова, уличая его в личных интересах, и даже в том, что он - не русский, Замарашкин откровенен:

- Ведь я знаю, что ты - жид, жид пархатый, и что в Могилеве твой
дом.

- Ха-ха! Ты обозвал меня жидом. Но ведь я пришел, чтоб помочь тебе,
Замарашкин, помочь навести справедливый порядок. Ведь вот даже уборных  вы не можете построить... Это меня возмущает... Оттого, что хочу в уборную, а уборных в России нет.

Странный и смешной вы народ,
Весь век свой жили нищими,
И строили храмы Божий.
А я б их давным-давно
Перестроил в места отхожие.

Вен. Левин.

Из машинописного текста,
хранящегося в РГАЛИ. Ед. хр. 299.

Как раз после истории в Бронксе Есенин получил пачку авторских экземпляров своей книжки, вышедшей в Берлине в издательстве Гржебина.
Одну такую книжку он подарил мне с трогательной надписью - "с любовью".

Другой экземпляр он подарил Мани-Лейбу, с надписью: "Дорогому другу - жиду Мани-Лейбу". И, многозначительно посмотрев на него, сказал: "Ты меня бил". Значит, он помнит события в Бронксу. Мани-Лейб мне признался, что он молча взял книжку, но, выйдя из отеля, зачеркнул слово "жиду" - не выдержал этой дружеской шутки.

Вен, Левин, с. 227-228.

***

Одно скажу: у Есенина не было антисемитских настроений, у него была
влюбленность в народ, из которого вышел Спаситель Мира. <...> Есенинский "жид" - ласковое слово любимому человеку. Но такова русская душа, что любит "ласкать и карябать." ...Так что не нужно пугаться его горячих слов, как это многие делают. На канве жизни Есенина расшита ткань трогательных взаимоотношений русского и еврейского народа. Во всяком случае, нужно сохранить его слова, впрочем, как найдете нужным. Все равно тема не исчерпана и только начинается. Любовь и ненависть идут бок о бок...

В. Левин - С. Маковскому,

редактору газеты "Русская мысль".

15 января 1953 г., Нью-Йорк

***

Я видел, что причина трудности лежит не в стране, а в людях. Я так всегда думал. Америка - страна, нелегкая для культуры. Но что удивительней всего, так это то, что именно в Америке удалось ошельмовать самого яркого представителя русского антиматериализм а, антибольшевизма, ошельмовать до такой степени, что ему стало невозможно самое пребывание здесь.

На него приклеили ярлык большевизма и антисемитизма - он возвратился в Советский Союз, где хорошо знали его "как веруеши", все его слабые человеческие места, и на них-то и построили "конец Есенина"...

Вен. Левин

***

Можно себе представить, до каких размеров вырастали эти слухи в Москве, еще с грибоедовских времен сохранившей славу первой сплетницы матушки России.

                                                                                                                 В. Катаев

            Вот тут я с Катаевым полностью согласен.

Но что делать, что сделано, то - сделано.

Нам остается лишь понять поэта.

Понять и принять как данность то, что с ним происходило.

И еще простить его.

Вечная ему память, певцу РОССИИ.

 

 

Тормышов В. С.