Определенно надо набраться мужества, чтобы снова войти в эту книгу.
Вряд ли найдется в мире за все века ещё романист, который бы так был затоплен желанием и страстью написать роман своей жизни, и жизнь эта была бы настолько тревожной, рискованной, с определенного времени текущей по краю пропасти, ареста, пыток, лагеря и просто расстрела.
Чтобы человек абсолютно одаренный свыше поэзией и умом, живший в молодости в творческой свободной среде в кругу незаурядных личностей, служивших искусству, чтобы этот человек попал в лживый, рабский, кровавый режим грубой власти.
Он видел один просвет - оставить людям себя в виде литературного сгустка чистого и правдивого вопреки жирным пальцам, подбиравшимся к горлу.
Одним словом - это проза поэта и его исповедь. Гениального поэта, который "вчувствовался" в жизнь, более других в ней понял, но жесткие формы стихосложения ограничивали свободу и точность изложения своих открытий. И вот он вырвался на волю из "тесного терема стихотворенья".
И ещё одно слагаемое: это не обычный роман. Это и "репортаж с петлей на шее", где совершенный гений вложил себя в буквы и строки, закодировав на фоне движения героев романа свое понимание жизни, свое отрицание такой жизни, которую ему предложил режим, искалечивший самыми гнусными извращениями все нажитые человечеством заповеди взаимосберегающего существования.
Тексты Пастернака - это бешеная проза. Это настоявшиеся до взрывной крепости авторские наблюдения, проникновения и понимания жизни.
Прочесть сразу эту книгу, всю от начала до конца - почти невозможно. Наверное, как нельзя обойти сибирскую тайгу или прожить сто жизней.
Я читаю Живаго урывками. Не потому, что отвлекают другие дела. Нет, оттого, что отдельные строки, фразы в диалоге с Ларой и другие на меня как-то гипнотически действуют: я оказываюсь выбитым из своей собственной жизни, теряя опору, попадаю в некую безвестность и ненадежность. И требуется, оторвавшись от книги, несколько минут, а то и более, чтобы вернуться в себя, восстановить равновесие, успокоиться.
Это уже не тексты, а какая-то магия, которой владеет Пастернак.
Сам автор поражался этой "потрясающе медленно накопляющейся рукописи", ставящей его в обладание счастьем (из его письма к отцу Л.О. Пастернаку от 2 мая 1937).
Кроме высочайшей художественной ценности это удивительно точно и просто сформулированные сущности явлений жизни. От простых всем видимых, до чуть определяемых в туманной перспективе.
Один из бесконечного числа примеров:
Двигается поезд, паровоз тянет вагоны мимо станций, домов и деревьев... Что это такое? Оказывается:
"Все движения на свете в отдельности были рассчитано-трезвы, а в общей сложности безотчетно пьяны общим потоком жизни, который объединял их".
Не удержусь, ещё один пример из многих подобных.
Интуиция - это таинственное явление поражало и увлекало людей всегда. Достаточно посмотреть рассуждения о нем Платона, Канта, Гегеля и многих впоследствии.
Пастернак проникает в это чудо видением поэта:
"Интуиция - это цельное разом охватывающее картину познание"
Поразительно и такое открытие Поэта, определяющее суть науки:
"... Но для деятельности ученого, пролагающего новые пути, его уму недоставало дара нечаянности, силы, непредвиденными открытиями нарушающей бесплодную стройность пустого предвидения (мат. теории Р.Т.)".
Нельзя не изумиться совпадению этого понимания гуманитария, поэта с оценкой роли теории профессионалом величайшим физиком Альбертом Эйнштейном:
"К основным положениям физической теории ведет не логический (математический Р.Т.) путь, а интуиция, основанная на вчувствовании в опыт".
Читателю открывается непрерывная цепь прозрений гениального поэта, который умеет так всматриваться в обыденное, что видит в нем море подробностей, но пережив и передумав их, умеет связать всё в четкую сущность факта.
Одним из главных качеств прозы Пастернак считал умение все назвать, дать точные определения сущего и натурального. И ему действительно во множестве случаев это удается.
Стоит обратить внимание, что в Торе (Ветхом завете Библии) говорится:
"И привел Господь Бог к человеку (Адаму) всех животных и птиц, чтобы видеть, как он назовет их. Как назовет всякое живое существо, так и имя его".
Пастернак сознательно или по наитию идет по этому пути.
После публикации романа на Западе всем советским прожужжали уши, что Нобелевской премией враги СССР поспешили отметить антисоветское произведение, чтобы ущемить страну советов. Но от нас скрывали тот факт, что с 1946 года Нобелевский комитет 6 раз рассматривал кандидатуру Бориса Пастернака. А в то время ещё не существовало романа, и Пастернак был вполне благополучным членом Союза писателей. И в 7-й раз осенью 1958 года премия была присуждена "за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и продолжение традиций великой русской прозы".
Известно, что Пастернак передал рукопись книги в издательства и журналы. Реакция была - отказ и обвинение в антисоветской пропаганде. Хотя позднее появились высказывания, что ничего такого в романе и нет.
А все же в "Докторе Живаго" присутствуют намеки на некоторые недостатки в стране Советов. Встречаю те ещё замечания о провале революции и разложении нового строя, рассеянные по разным разговорам и спорам героев.
- Тогда пришла неправда на русскую землю.
- Теперь надо петь с общего голоса и жить чужими представлениями.
- Стало расти владычество фразы.
- От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия.
- Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь, распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастие.
- Марксизм и наука? Марксизм и объективность? Я не знаю течения более обособившегося в себе и далекого от фактов, чем марксизм. Каждый озабочен проверкою себя на опыте, а люди власти ради басни о собственной непогрешимости всеми силами отворачиваются от правды. Политика ничего не говорит мне. Я не люблю людей безразличных к истине.
- Всякая стадность - прибежище неодаренности, все равно верность это Соловьеву, или Канту, или Марксу.
- Несвободный человек всегда идеализирует свою неволю. Так было в средние века, на этом всегда играли иезуиты. Живаго не выносил политического мистицизма советской интеллигенции, того, что было ее высшим достижением или, как тогда бы сказали, - духовным потолком эпохи.
- Удивительное дело. По отношению ко всей предшествующей жизни тридцатых годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств - война явилась очистительной бурею, веянием избавления.
- Я думаю, коллективизация была ложной, неудавшейся мерою, и в ошибке нельзя было признаться. Чтобы скрыть неудачу, надо было всеми средствами устрашения отучить людей судить и думать и принудить их видеть несуществующее и доказывать обратное очевидности. Отсюда беспримерная жестокость ежовщины, обнародование не рассчитанной на применение конституции, введение выборов, не основанных на выборном начале.
Представляю, какой цвет приобретала физия Суслова после прочтения этих формул в рукописи романа. Как известно, он фактически запретил публикацию произведения и организовал гнусную травлю автора.
Вне сомнений "Доктор Живаго", если и не взорвал "железный занавес", то проделал в нем критическую пробоину.
Есть мнение, что в близком будущем роман Пастернака привел к падению Советского Союза.
Публикуя роман на Западе в лихие годы, он возможно и неосознанно, но неотвратимо вступил на путь самопожертвования ради спасения России. Он принял на себя не просто смерть, но всеобщее шумное оскорбительное осуждение коллегами и рядовыми людьми в предательстве родины.
Достойное предисловие "К читателю" написал сын поэта Евгений Пастернак.
Борису Леонидовичу повезло иметь такого сына, который всё знал о его жизни, понимал, ценил и жалел отца, преклонялся перед ним и мог и смел осветить его облик и жизнь.
Драгоценны сведения из первых рук. Мы узнаем, что Пастернак работал над романом уже в середине 30-х годов. Многое говорит замечание: "В первую же военную зиму рукописи Пастернака сгорели при пожаре. Он о них не жалел". Чувствуется, автор набрал такой разбег и настолько жил внутри произведения, что изложить его заново было ему приятно, а по результату - полезно.
Вообще, все предисловие (к изданию романа "Книжной палатой" в январе 1989 года) с эпиграфом:
"Я весь мир заставил плакать над красой земли моей"
звучит болью и радостью. Скорбью о затравленном гении и радостью возможности, наконец, свободно высказать людям торжественную и горестную историю великой души и её творения.
Борис Леонидович всё ещё не оставляет попыток смириться с режимом. Так он пишет о 1-ом мае:
Но с каждой годовщиной всё махровей,
Тугой задаток розы будет цвесть,
Всё явственнее прибывать здоровье
И всё заметней искренность и честь.
Не вынеся организованой властью повсеместной травли и предательства коллег, демонстративного исключения из Союза писателей и угроз изгнания из страны, он внезапно заболеет быстротечным раком легких и покинет этот мир.
И все эти казни - за публикацию своего романа "Доктор Живаго" и Нобелевскую премию
"За выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы".
Наверное, в этой книге есть недостатки.
Мне кажется, книга написана как-то неровно. Есть части, где замираешь, входя в царство таланта. Как тяжело присутствовать при явлении дьявола Комаровского, уговаривающего Живаго и Лару ехать с ним, спасаясь от мести красных. Как больно слышать отчаянные признания доктора Ларе, где Пастернак открывает всю силу нахлынувшей на него трагической любви к Ольге Ивинской. Замыкает роман 25 волшебных стихотворений главного героя, во многом совмещая его образ с автором.
Начиная с отъезда Живаго из Москвы в Сибирь, попадаются длинные полосы, на мое разумение, довольно скучных рассуждений на христианские темы и излишне подробные описания с новыми героями. В этих темных частях книги мне явно видно два обстоятельства.
Первое - это отражение страшной безысходности того куска жизни народа, в которую втянула страну так называемая революция, оказавшегося апогеем жестокости и лжи.
Второе - мне чувствуется, что сам автор работает в страшном стеснении, под угрозой, что кто-то прочтет его откровения. Он меняет местами части текста, какие-то вообще убирает "в стол", мечется и под гнетом нависающих властей мучается, сдерживая руку и мысли.
Начинает казаться, что к последним страницам автор устал. Он сам не может вынести, обрушивающиеся на его героев испытания, их горе не дает ему дышать. Появляются странности в последовательности событий. То объявляется, что доктор в Москве опустился, превратился в неряху и стал бедствовать. Но затем, словно забыв об этом, Живаго снова женится, родит детей и совсем здраво беседует с друзьями на сложные философские темы.
Отстраненно выглядит длинный рассказ Тани-бельевщицы, несчастной брошенной дочери доктора и Лары, какая-то слишком беспризорная лексика, жуткие подробности.
Затрудняет чтение обилие действующих лиц (уже на первых 40 страницах более 50) с тщательным вниманием к их фамилиям, а также именам и отчествам.
Вполне возможно, относить эти фрагменты текста к недостаткам - недопустимо. Все время мысль - это место вставлено не им, взято из черновиков, написанных в разные периоды травли автора, рядом что-то убрано под нажимом. Всюду я чувствую давление враждебной автору среды.
Хотя Пастернак прямо говорит, что он пишет только правду жизни, мог ли кто-нибудь в той стране поступать по желанию.
Возможно, все мои рассуждения о романе Пастернака "Доктор Живаго" в глазах специалистов выглядят дилетантски. Прошу не рассматривать их в виде какой-то рецензии - это просто отклик читателя, который не может промолчать. И в этом резонансе я тоже чувствую какую-то мистическую непостижимую силу гения поэзии и прозы.
Вы до сих пор не читали "Доктора Живаго"? Отложите всё, вас ожидает величайшее откровение эпохи.
Примечание
В руках у меня одно из первых, если не первое, издание романа отдельной книгой на родине, год 1989
Извините, исправлю свою оплошность говорить о Поэте без единой его строчки:
Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.
Расти себе пышные брыжжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги.
* * *
А в окончание книги автор вводит 25 стихотворений, начинающихся со знаменитого
Гамлет
Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку...
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь пройти - не поле перейти.
* * *
Таинственная особенность поэта:
что-то напишет и тысячи людей десятки лет твердят себе это, как молитву.
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaigody-124/pasternak4.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaigody-124/pasternakewgenij2019synb.l.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaigody-124/pasternakdoktorzhiwagofotoknigi3.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaigody-124/pasternakmogila2019.jpg)