Вы ждёте от меня следующий по порядку рассказ? А он давно вами прочитан: "Мы уезжаем из СССР". Я обещал тогда попытаться понять, почему уже через три года наступившего благополучия, я ринулся в другую страну, потеряв всё, включая малую родину - мои леса и поля, язык и завоёванный "социальный статус". Объяснять это всем, и самому себе, оказалось непросто. Думаю, теперь, всё стало более-менее ясно.
Дорогие мои читатели, Вы честно пробежали за автором круг и вправе попить водички, передохнуть, да и вообще... хватит с него.
Я должен извиниться-объясниться. Попав в "Заграницу" я искренне думал поделиться путевыми впечатлениями. Но пребывание в чутком зале Библиотеки оказалось настолько приятным, что я подумал: а разве путешествия по жизни не подходят под обозначенную владельцем сервера рубрику? И вот результат - 70 с хвостиком рассказов. Но этот хвостик имеет ещё некоторое продолжение. Обещаю не злоупотреблять Вашим вниманием.
Первые знакомства
Это произошло через несколько недель после приезда в Израиль, когда война кончилась, и мы убрали противогазы и отчистили двери от клейкой ленты. Вечером в нашей съёмной квартиры раздался звонок. Вошли двое: высокий худой седой мужчина и маленькая округлая женщина с чёрными настойчивыми глазами. Из их ивритской речи я уловил, что это те самые люди, что пригласили нас, олимов, на Пэсах. Моше и Хасида звали нас к себе через несколько дней, но совсем не в соседний город Ришон ле-Цион (из состоявшейся прежде телефонной беседы, более способная к языкам, жена разобрала два слова - Пэсах и Ришон), а на соседнюю улицу Ха-Наси ха-Ришон нашего Реховота.
Поблагодарив (на иврите надо произнести "тода"), я в некотором замешательстве начал объяснять, что не могу ответить определённо, ибо жена сейчас в больнице, небольшая операция, и я никак не понимаю, когда её выпишут.
- Какие проблемы! - наверное, сказал Моше, взял телефонную трубку и вскоре объявил, что её уже выписали и можно забирать домой.
Я заволновался - так поздно ехать автобусом в Тель-Авив, а где эта больница? На что Моше снова, видимо, сказал: "Какие проблемы!" - и протянул мне что-то... Я увидел и понял - ключи от машины... Я двадцать лет ездил там на стареньком Москвиче. Но вот так, первому встречному дать ключи от машины? Да и по знакомым мне правилам не разрешалось такого. В ответ на мои мало связные слова о незнакомых дорогах, машине и документах они чуть посовещались и позвали меня с собой.
После трудового дня эти весьма пожилые люди выглядели утомлёнными. Они часа полтора колесили по ночному Тель-Авиву, выходили из машины и расспрашивали прохожих, пока, наконец, нашли ту самую больницу. Через несколько минут я получил "на руки" немного побледневшую жену, а ещё через полчаса мы были дома.
Ну, а как мне рассказать о Пэсахе?
В своём Иванове я понятия не имел об еврейских праздниках, не знал, что такое Пэсах, в глаза не видел Тору (правда, слышал презрительное - "Ветхий завет"). Мне казалось, что лишь странное звучание фамилии да запись в 5-м пункте отличали меня от окружающих. И вот я впервые сижу в кипе за праздничным столом среди настоящей еврейской семьи. Глава семьи что-то читает, а взрослые сыновья и их жёны и даже чистенькие красивые внуки почтительно слушают и охотно участвуют в ритуале. Как кушать? Что и когда пить? Что можно произнести... Но все вокруг так улыбчиво доброжелательны, что мне вдруг становится просто и легко. Наконец-то я там, где должен был жить, среди чем-то глубоко близких мне людей.
До сегодня наши израильские родители Моше Пинкус и его жена Хасида навещают нас, радуются успехам, ободряют в трудностях. Эти люди не могли мне помочь "устроиться в Израиле". Они только коснулись моих глаз и ушей, освободили душу от коросты лжи и обиды. И, несмотря на многие невзгоды, мне стало светло и тепло на моей Земле.
Вскоре я попал на "уроки Торы", которые проводил по субботам физик-теоретик Сергей Гуревич из института им. Вайцмана. С великим трудом прочитав в свою очередь пару строк из настоящей, на иврите Торы, я затем включался в рассуждения об их смысле. Каждый из тех, человек 15-ти, что собирались за большим столом в этой гостеприимной квартире, высказывал свои соображения, и руководитель наш никогда не настаивал на собственной трактовке. Скорее он искренне радовался свежей мысли и мягко похваливал её автора.
На каком-то дне рождения на нас "положили взгляд" Яша и Геня Кабакеры. Они уже были совершенными ватиками (старожилами). Энергичный Яша преподавал физику в среднем учебном заведении, а изящная Геня была детским врачом и своей мягкой сердечной доброжелательностью так напоминала мне нашу дорогую ивановскую тётю Катю. Они пригласили нас в поездку по Израилю. В одно и впрямь прекрасное утро мы с Верой уселись на задних сидениях Рено, которым уверенно управлял Яша, иногда советуясь с женой и делая по-своему. Милые не бранились, а только тешились.
Перед нами поплыли прекрасные картины нашей новой родины. После зимних дождей всё цвело всеми цветами радуги и растительного мира. Мне также хотелось видеть и слышать людей. Иногда мы останавливались у придорожных торговых центров, перекусывали и двигались дальше. Долго катились по Иерусалиму, пока нашли подходящую парковку. Вышли размять ноги. Поражало разнообразие людей вокруг. Кроме таких, как мы, торжественно выхаживали граждане в чёрных пиджаках и шляпах, из-под которых вились ухоженные пейсы. Другие, похожие на них, но в огромных меховых шапках и коротких до колен штанах, переходящих в гетры и большие ботинки. Женщины, закутанные в белые платки... А какое различие лиц! Белые, смуглые и чёрные, худущие и толстые, сплошь заросшие и открытые. Такие видел только на картинах в музеях, и был уверен, что это фантазия художников.
Машины всех марок и большие автобусы чудом пробирались по тесным улицам. Ещё более узкие тротуары ограничивались стенами, состоявшими сплошь из дверей магазинчиков и лавок. Но достаточно было немного пройти - ты оказывался уже в новом веке. Высокие здания соревновались друг с другом гордыми белокаменными фасадами, светофоры командовали потоками машин. Уже не гортанный иврит или арабский удивляли слух, а звучали певучие испанский, английский, французский...
Наконец, попался и туалет, но Яша, глянув внутрь, не вошёл туда.
- Не хочу получить в спину арабский нож. Найдём пустой.
Дальше наш путь лежал на север. Открылась неоглядная водная гладь Кинерета, окружённого горами. Рощи бананов по берегам, лёгкие ажурные отели Тверии... Потом были Голаны - земля, хранящая внутри себя мины последней войны. Израиль не хочет её взять, но и не может отдать. Сирийцы вновь будут стрелять с гор по нашим людям, пашущим внизу свои поля.
Мы вернулись домой вечером, переполненные увиденным и ставшие сразу израильтянами. Наши дорогие ведущие тоже сильно устали, но восторженно-растрёпанный вид гостей, кажется, доставлял им удовлетворение.