Мои награды, привезённые с выставки из Москвы, никого в СКБ не интересовали. Молодой инженер работал уже более года, но не принёс ничего кроме хлопот и расходов. Так мне казалось, думают окружающие. Я с трудом справлялся с отчаянием. Все делают что-то полезное, создают новые машины, находят хотя бы мелкие усовершенствования, а я за что бы ни брался - нулевой результат. Я докатился до того, что сидел за своим столом, будто бы изучая разложенные бумаги, а на самом деле - постыдно дремал.
Но, наконец, Бог вспомнил обо мне.
Извини, читатель, придётся потерпеть, пока я буду описывать свои технические изобретения. Их у меня всего 45. Но о большинстве я уже прочно забыл. Расскажу лишь об одном, вызвавшем неожиданные события.
Между прочим, могу сказать, что труд писателя проще работы ученого. Хотя, возможно, настоящее техническое творчество человека одаренного гением очень похоже на вдохновенное действо настоящего поэта, когда самые пронзительные открытия являются ему сами собой, без всякого усилия. Об этом я могу только догадываться. А по себе знаю, что, когда я взялся за настоящую научную работу, то малейшее затуманивание мозгов исключало проникновение в крепко скрытую сердцевину истины. Только полное отрешение от любых помех, только абсолютная сосредоточенность вместе со жгучим желанием и предельным усилием - приоткрывали поразительно простую сущность явления, казавшегося до этого смутным и вообще сомнительным. И нужно было ещё, затаив дыхание, удержать себя в этом просветленном состоянии несколько минут, чтобы успеть занести эту математику или логическую модель на бумагу.
И нельзя было поручиться, что завтра беспристрастный анализ с таким трудом добытого результата - не рассеет его, как мираж. Всё внутри протестует. Ну, может хоть что-то в этом есть, можно подправить?! Нет, всё пусто. А вот ученые гуманитарных направлений, философы придумают что-то и без всяких там математик или опытов уверяют всех, что так оно и есть. Возбуждаются. Спорят. Пишут книги и диссертации.
В то же время известно, что многим писателям успешно удаётся приятно совмещать, скажем, легкое опьянение с вполне приличным изложением свыше наведённого сюжета.
Оглядываясь назад, вижу, как часто недооценивал я неудержимость стремления человека к собственноручному открытию. Такое часто случалось со способным помощником. Мне отчётливо видна была бесцельность его попыток. Они тормозили работу. Теперь понимаю, что останавливать их было жестоко.
Озарение кажущимся открытием подобно любовной страсти проникает во все жизненные центры. И лекарств от этого вируса не найдено. Снимите с книжной полки любое произведение художественной литературы, его пружины закручены вокруг любовных интриг. Почему же "технический человек", не обязан написать книгу о технических страстях? Может, найдутся читатели, которым это будет не менее интересно и созвучно, чем любовные приключения, которые, кстати, настолько исписаны, что кто-нибудь из спортивного интереса мог бы сравнить эти сюжеты и щипательные подробности из разных книг, и поразился бы их стопроцентному совпадению.
В начале 1958 года СКБ получило от Министерства необычный заказ. Построить машину для сушки толстого войлока. Машины для сушки тканей у нас делали постоянно. Но войлок - это что-то незнакомое. Послали делегацию инженеров на фабрику под Горький. Они ужаснулись, увидев какой "продукт" нам предлагают сушить. Пласты войлока были похожи на толстые истекавшие водой доски. Для просушки их подвешивали на ветерке в сарае. Через двое суток пластина подсыхала, но её нижняя часть оставалась мокрой, часто загнивала. Тогда уничтожали весь пласт. Все думали, что войлок - это что-то вроде валенка. Оказалось, есть сорта белого войлока, который идёт на отделку кабин самолётов, на подкладки под клавиши рояля и т.п. Такой войлок делается из тончайшей шерсти и стоит 20000 рублей за килограмм.
Было, над чем думать. Игра стоила свеч.
У меня уже имелся некоторый опыт "нахального мышления". Так я называл вольный полёт мысли, не скованный применением математики и направляемый лишь интуитивными ощущениями поведения материалов и предметов. Пользуясь такой методикой, я размышлял.
Подумаешь - высушить вещь. Но надо сделать это разумно. Если просто дуть горячим воздухом на кусок холодного плотного войлока, как это делают с тканями, то толку будет мало. Чтобы вода начала испаряться её надо сначала хорошо нагреть. Проверим, как это получается.
В ванночку налил кипяток, и бросили туда кусок сырого войлока. Через некоторое время, достаточное для прогрева, осторожно вытаскиваю образец. Но, оказывается, он даже не согрелся, и его можно спокойно держать в руках. Конечно, войлок - это же прекрасная теплоизоляция. Попробуй его прогрей!
И тут я вспомнил о своих опытах крашения ткани с помощью электрического тока. Ведь он легко заставлял жидкость вскипать внутри ткани. Быстренько насверлив дырочки в двух пластинах из нержавейки, я зажал между ними брусок войлока. Получился "сэндвич", к обкладкам которого я подключил напряжение сети и стал наблюдать.
Первые пару минут всё было спокойно, но затем с нижней пластины из дырочек вовсю закапала вода. Ещё через минуту "дождик" прекратился, а мой войлок "запарил". Я отключил ток, который, собственно, и сам по себе уже прекратился... в моих руках вместо прежней холодной "доски" был легкий с открытыми порами прогретый насквозь симпатичный материальчик, который просился на досушку. Действительно, в сушильном шкафу войлок теперь высушился за каких-нибудь два с половиной часа.
Это был успех. "Нахальное мышление" распалилось не на шутку. А почему надо просто дуть струёй воздуха на поверхность образца? Ведь при этом ветерок только ласкает волокна шерсти на поверхности, а внутренности остаются влажными. Раз поры открылись можно заставить воздух проходить насквозь. Каждая молекула воздуха потащит с собой молекулу воды. Удалось и это. Через несколько дней на специальной установке в лаборатории образец высушивался "прососом" воздуха за 30 минут.
Вскоре с помощью товарищей идее были приданы более практичные контуры. Начальнику отдела сушильных машин понравились наши предложения. В дело включились несколько десятков конструкторов, которые быстро разработали эскизный проект.
Но имелось одно тонкое место. Электричество работало красиво, но снова эта "техника безопасности"! Ввести напряжение в фабричный цех, где всюду вода... А вдруг рабочего ударит током? Против электричества выступали опытные люди. И я нашёл красивую штуку.
Каждая хозяйка знает, что прежде, чем сушить, вещицу надо отжать. На фабрике это делает специальная машина сильным сжатием ткани между двумя валами. Мы попробовали пустить в такой отжим наш холодный войлочный брусок. Он поспешно проскочил между валами, даже не заметив, зачем его туда впустили. А тот же кусок после электрического прогрева прошел через валы, сжимаясь и разжимаясь как... войлок. Остатки воды из него охотно выбегали. Ага, всё дело в прогреве, но ведь уже бросали эту доску в кипяток - не было никакого результата? И я обхитрил этого шерстяного зверя. В то место, где войлок, выходя из "жала" валов, расправлялся после тяжкого сжатия, я начал лить кипяток. Не очень охотно, но всё-таки войлок всосал немного горячей воды. При повторении такой же процедуры вода уже проникала достаточно глубоко. Поэтому на третий раз, при отжиме уже без добавочной воды, прогретый войлок отжался примерно так же, как это было под действием тока.
На нашем докладе кто-то из слушателей даже воскликнул: "Смотри, они сушат горячей водой!". Последнее препятствие было снято, и техсовет окончательно одобрил разработку новой машины.
Теперь требовалось согласие заказчика на покупку будущей машины. Меня с Жорой, инженером нашего отдела, который хорошо помогал в развитии идеи, послали в командировку в город Бор, под Горьким, на крупнейшую и передовую в Союзе войлочную фабрику. Нас встретил главный инженер и повёл показать производство, которое должно будет принять такую технологию, какой свет ещё не знал. То, что я здесь увидел, отличалось от Горьковского автозавода. И даже от наших текстильных фабрик. В одних сараях лежали горы грязной шерсти, в других - мешки, из прорех которых сыпались на землю всякие едкие химикалии, предназначенные для очистки и дезинфекции, в третьих - гудели и крутились всякие валы и решётки, ворочая и плюхая "сырьё" в растворы, над которыми всходили облака подозрительных испарений. Главный инженер, пожилой крепкий мужчина, спокойно и с достоинством, грамотно и по делу давал нам пояснения, не расхваливая, но и не выражая особого скепсиса по поводу своего производства.
Собрался технический совет фабрики. Я вышел на середину большого квадратной формы зала, у стен которого со всех сторон от докладчика сидели человек 60. Вместо привычных 10-15 членов техсовета, глядя на которых можно корректировать доклад в зависимости от выражения их лиц, я оказался в кольце разнородной публики. Отступать было некуда, я вошел в роль и начал пылко объяснять огромные преимущества нашей сушки и те выгоды, которое получит их предприятие. Присутствующие расшевелились, с разных сторон пошли вопросы и замечания. Я вертелся, как чёрт на сковородке, высматривая вопрошавших, чтобы наиболее убедительно показать, что нашей новейшей технологией всё уже предусмотрено.
Постепенно вопросы иссякли. Только из одной точки собрания продолжали упорно высказываться сомнения в правоте нашей революционной идеи. Этим настойчивым оппонентом был тот самый главный инженер, с которым мы, казалось, уже были хорошо знакомы, и поддержка которого была у нас в кармане. Даже, когда по существу дела он уже не находил возражений, то всё равно говорил, что "так не получится". Наконец, все приустали, почувствовалось, что собравшиеся принимают наше предложение, и официальная часть закончилась. Директор подписал соответствующую бумагу.
Нас попросили принять участие в завершающей церемонии. Пока я в коридоре отводил дух, подошел главный инженер. Не хотелось, как-то, смотреть в сторону этого предателя, но он заговорил, как ни в чём не бывало:
- Вас удивило, что я так активно выступал против? В своё время я работал главным технологом Горьковского автозавода. Нашлись клеветники, и я хлебнул лиха. Поэтому теперь не могу произнести "да". Даже, если целиком согласен, всё равно говорю - "нет!"
Я чуть не обнял этого человека, и мы вместе вернулись в зал заседаний, где уже стоял длинный стол, в проголодавшиеся глаза бросались блюда с солёными огурчиками и множество бутылок с этикетками "Столичная".
После нас отвели в местную гостиницу со скрипучими ступенями, чистыми прохладными комнатами и особым уютным духом деревянного дома. Наши командировки присела оформлять такая симпатичная молодая администраторша, что Жора, как бывший моряк, расправил грудь и взял на себя все переговоры. И красавица почему-то обратила своё внимание не на главного изобретателя войлочной машины, а на его помощника.
В СКБ нас встречали, как следует. Отдел сушильных машин преисполнился энтузиазмом исполнения срочного заказа. Начальник и его зам намечали общие контуры предложенной мной машины. Солидные руководители групп и ведущие набрасывали эскизы узлов, рядовые конструкторы вычерчивали листы "рабочих чертежей", симпатичные девушки-копировщицы виртуозно переносили всё на кальку, машины светокопии гудели в своём закрытом для посторонних помещении, выпуская наружу рулоны "синек". Меня то один, то другой конструктор вызывал к себе, и я сидел с ними за кульманами, советуя, как, по-моему, лучше сделать тот или иной узел машины. Это было так здорово, никогда раньше и не предполагал о подобном блаженстве.
Удар пришёл с неожиданной стороны. Главный инженер привёз из Москвы известие, что новый Генсек КПСС, наводя новый порядок, ликвидировал в Министерстве текстильной промышленности войлочный Главк. Исчез наш заказчик, лишившись денег. Так знаменитая сушильная машина превратилась в груду чертежей на дальней полке.
Расставаясь с любезной мне сушкой, я успел опубликовать брошюру, статью, которую перевели в Германии, и получил первые в моей жизни 4 авторских свидетельства.
Теперь каждому понятно, что изобретатель берёт патент и продаёт его за приличные деньги. Но комсомольца и спортсмена в то славное советское время вполне вознаграждали красивые бланки с зелеными шелковыми ленточками, красными печатями и гербом с криминальным призывом: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь". Они и сейчас "дороги мне, как память".
Примечание:
Мои соавторы: Нач. отдела сушильных машин СКБ КОО Брагилевский Михаил Иосифович, ведущий конструктор Смушкович Борис Лазаревич и мой главный помощник Кондрин Георгий Иванович - все приятные и энергичные инженеры.
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-21/romanawtorskoesposobneprerywnojsushkiwojloka2016.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-21/romanawtorskoeustanowkadljasushkiwojlokow.jpg)