Человечество тонет в информации. Со всех сторон говорят, пишут и показывают. С трудом выделяешь действительность из набалтываемого.
Пора бы уже установить общение и с тем светом. Однако до сего дня ни один даже из самых разговорчивых журналистов, переселившись туда, вопреки ожидаемому профессионализму - не передал нам оттуда ни единого слова.
Видимо, не стоит слишком далеко откладывать то, что хочешь сказать добрым людям.
Посмотрите, на улицах вовсю раскручивается 21-й век. Женщины везут коляски с двумя, а то и тремя малышками. Это медики с помощью биологов и инженеров осмелились продвинуть жизнь за естественные пределы, установленные людям природой.
Не пора ли и желающему разрешиться текстом освоиться с "многофайловой" технологией.
Решено, буду писать одновременно по всем главам ожидаемого "Содержания".
Теперь никто не упрекнёт рассказчика - скачет, дескать, с пятого на десятое: таков уж зов времени.
Спустя четыре года после первого с момента освобождения свидания с Россией я снова ехал туда. Были причины.
Меня пригласили на встречу выпускников Ивановского энергоинститута 1987 года - другими словами мои бывшие студенты через 20 лет захотели встретиться со своим бывшим преподавателем.
И ещё не менее волнующее - наш старший внук, которого не видели ужасно давно и лишь относительно недавно начали Интернет-переписку, пригласил на свадьбу в Москву.
Дорога в Бен-Гурион
С неёв Израиле начинается любое серьезное путешествие. Да, не поезд, не автобус, не автомобиль. Только воздушные пути - сухопутные отрезаны. Хотя мои учителя с учеными степенями уверяли насчет интернационализма и дружбы народов. Кстати, и многие из сих проповедников сбежали на эту ограниченную небом землю, и сильно жалуются, что их высокая квалификация в марксизме-ленинизме не реализуется и даже не находит уважения, а соответствующие кафедры в университетах отсутствуют.
Отчего-то так получается, когда вижу такси на улице, то почти всегда возмущаюсь "агрессивным стилем вождения" шофера. Он никогда не уступит дорогу пешеходу на зебре, гонит по улице на тревожащей скорости. Но каждый раз, садясь в такси и здороваясь с водителем, сразу оттаиваю, встречая человеческие качества, по которым наскучался за много времени.
Так и в этот раз. Средних лет симпатичный человек живо вышел из машины в нашем дворе (предварительно позвонил и убедился, что его ждут к назначенному времени), увидел двоих скромных размеров пассажиров и сообразил каким-то образом о непропорциональных им вещам. Озабоченный катанием чемодана по лестнице, я был весьма удивлен, когда возник рядом незнакомый человек, вежливо перехватил мой груз, аккуратно пристроил всё в багажник. Всю дорогу до Бен-Гуриона мы обменивались мнениями о прошлом Реховота, о слабости правительства и т.п. важных вещах, причем оказалось, что наши мнения или совпадали или полезно дополняли друг друга.
Проехав без особых задержек мимо поста у въезда на территорию аэропорта, где один молодой человек заглядывает в окно авто, а двое других с автоматами спокойно стоят в отдалении, мы по бесконечным подъездным дорогам катим к новому 3-ему терминалу, о котором напоминают дорожные знаки. Великолепный асфальт вьется среди лугов, словно уверяющих, что в Израиле совсем не тесно, или предваряющих состояние "бахуц" - так звучит на иврите поездка за пределы страны.
Водитель, с которым уже жаль было расставаться, подкатил к удобному входу, помог всё выгрузить на оказавшуюся рядом тележку, вежливо попрощался и взял меньше, чем объявляли другие компании. И ещё поблагодарил. (А имени его не спросил, постеснялся).
Мы оказались в огромном сверкающем зале в отличном расположении духа, что пригодилось для терпеливого продвижения в длинной очереди на регистрацию "Эль-Аль". Отвечаем на обычные вопросы приветливой девушки о том кто паковал багаж, не предложил ли кто-нибудь захватить чего-нибудь... При этом, думаю - всё здесь не так просто, девушка не столько слушает ответы, сколько обращает внимание на тембр голоса и наши движения, и, наверное, ещё при входе всевидящий глаз телекамеры нас заметил и доложил специалисту охраны что положено.
Всегда стараюсь летать и всем знакомым рекомендую эту израильскую авиакомпанию. Уже при входе в самолет становится уютно и покойно от приветных улыбок экипажа. И в течение всего полета чувствую себя словно в гостях у старинных добрых знакомых.
Москва, Домодедово
Конечно, мы последними из всех прибывших прошли регистрацию. Не повезло и с таможенником, он оказался "медленным" и вдобавок нервным: ругнулся на нас, когда мы вместе с женой на секунду раньше перешагнули красную черту перед его будочкой. Я вернулся в зону и ждал. Наконец он углубился в мой даркон и заполненную бумажку регистрации.
- Вас зовут Роман Трахтенберг? - в голосе его звучало явное сомнение.
- Да, только в отличие от тезки - знаменитого шоумена - Роман Михайлович, а он Львович. Я с ним знаком и обменялся книжками.
- А вы писатель?
- Ну теперь все пенсионеры - писатели.
- А у вас есть ваша книжка? - Оживился усталый парень в форме охранника России.
- Есть, но она в багаже, - махнул я рукой вдаль...
Страж сник и вежливо подал мне документы. Вот впервые я столкнулся с тем, что мою фамилию не только трудно выговаривать людям. Спасибо должен сказать моему яркому тезке (к сожалению, безвременно ушедшему).
В ночном Домодедово нас встречают младший сын и два внука. Старшего не видел 17 лет. Причина столь долгой разлуки проста и сложна одновременно.
Формально - примерно столько лет прошло с момента нашего выезда из СССР. Этот миг сразу раздвинулся, без преувеличения, в эпоху восстановления человеческого облика в новой среде свободы, а заодно ломки всех заслуженных привычек, понятий о ценностях, о правильном и невозможном, об отношениях с людьми и даже с животными.
Что уж дальше говорить, если снова оказался среди нечитаемых вывесок и непонимаемых слов. Они, кстати, извещали о более существенном, чем было в той жизни, типа: "Голосуйте за коммунистическую партию" или "Покупайте котлеты Ивановского мясокомбината" (будто существовала иная партия и иные котлеты) Вторая реклама, исполненная с размахом огромными светящимися буквами над исторической "Площадью Революции", несколько месяцев заменяла жителям Иванова тот неожиданно возродившийся после войны деликатес, который благополучно исчез из магазинов, спустя пару дней после появления. Партия, обещавшая светлое будущее, включавшее котлеты, продержалась немного дольше. Намного более длительным и болезненным оказался внедренный в гены людей страх прикосновения к свободе, сросшийся со смесью мании величия и неполноценности.
А читать и слушать новоприбывшему в Израиле было крайне полезно, ибо слова и вывески сообщали, например, отбой воздушной тревоги и разрешении снять противогазы в связи с ракетами Саддама Хусейна, о правилах работы банка, где выдавали деньги на жилье и пищу, о работе автобусов и о многом другом, а вернее - буквально обо всем, из чего и состояла жизнь.
А сложность причины... Мне тяжело говорить об этом, отец этого внука, наш старший сын, не просто развелся с его мамой. Муж развелся с женой? Это бывает. Обида настолько глубока, что приводит к полному отчуждению? Возможно, хотя со временем приходит осознание масштаба взаимных вин и обычно бывшие супруги спокойнее смотрят на произошедшее. Но не понять мне, как можно исключить из уравнения своей жизни взрослого, умного, красивого единственного сына.
Отчетливо помню момент встречи. Вмиг все исчезло из моего поля зрения и только этот худощавый юноша с немного удлиненным узким лицом и чистыми умными глазами...
- Твой мальчик, - словно услышал я Голос, и распахнулось мое сердце и без слов приняло в себя родного человека. Мы прижались друг к другу и замерли.
Встреча в Домодедово,слева направо: старший внук Эмиль, внук Даниель, жена Вера, младший сын Миша и летописец.
В многотысячелетней еврейской традиции есть обычай: в день искупления - Ём Кипур - прощать всех, кто тебя обидел и просить прощения у всех кого обидел сам. Так повелел Создатель. Стоит прислушаться.
Снова ночной пробег до Иванова
Как в первый приезд три года назад, но уже на японском вседорожнике. В прошлый раз сына раза три останавливали на ночном шоссе. Махнет палочка из темноты полосатая палочка, Миша останавливается у обочины, достает 30 рублей и догоняет гаиста, который идет себе не оборачиваясь, помахивая палочкой к своей машине. Позже сын объяснил, что если не успеешь и надзиратель заберется в машину, то начнет оформлять штраф и дело обернется сотней или более. В этот раз подобных сцен не возникало. Похоже, гаисты не решаются брать оброк с владельца престижной иномарки. Так частично окупается дорогое авто.
Эх, а Иваново похорошело
Четыре года назад поражал запущенный, состарившийся вид города, чуть ли не лунный пыльный пейзаж. Теперь увидел иное - оживающий град, пожертвовав трамваем, он расширил и обновил улицы. Остался один маршрут номер 2 на Рабочий поселок (подумалось - не к моему ли приезду?) Именно на подножках этих вагонов я пять лет висел, когда опаздывал в институт, а билеты были дороги (3 копейки). И ставили под сомнение репутацию студента.
Тут и там выросли добротные с розовой отделкой многоэтажные жилые здания.
Народ выглядит бодрее, лучше одет, вроде, в целом доволен, ведет себя смирно, от политики далек. Единственное в чем не послушен - бутылки пива, которые с вызовом на лицах держат и несут по улицам многие молодые люди обоего пола. Ведь Дума приняла спец. Закон, что пить вне кафе - запрещено.
Ещё показалось, что дисциплинированность населения неизбежно возникла под влиянием сверх бойкого автомобильного движения. По улицам на больших скоростях несутся, лавируя на выбоинах дороги, множество автомобилей. На пешеходов, рискующих переходить дорогу, даже по зебре, внимания не обращают. Если удалось пересечь улицу, всякий раз чувство такое - удачно выкрутился из опасного для жизни приключения.
Проехали мимо нашего дома на Нижегородской. За промелькнувшие четыре года он ещё осел. Уже тогда в нём жили временные переселенцы. Теперь, наверное, скоро сломают. Не увидят мои земляки мемориальной доски.
Милое моё, Шуринцево
Спасибо судьбе, она снова позволила мне навестить места детства. Вот уже и в августе 2007-го я оказался в России, в Иванове и снова метнулся в свои поля и леса. На этот раз фортуна, в виде микроавтобуса неизвестного маршрута, завезла меня к бывшей городской водонапорной станции в Авдотьино. Ну, отсюда был один путь - в Шуринцево.
Тропа выводит к крутому глубокому оврагу, за которым ещё несколько сот метров таинственного густого леса.
Но вот сейчас лес кончится, и я выйду в желанное гречишное поле... Но что это! Никакого поля, сразу за лесом раскопки, заборы и уже готовые виллы и даже целый дворец в карикатурно-мавританском стиле. Забор с кирпичными шишечками, башни и купола, в просторном дворе легковые машины , рабочие... От обиды не стал ничего этого фотографировать...
Хорошо хоть сохранился спуск к знакомому ручью и привычно появились из-за косогора избенки моей деревни.
Вот так - старушка-деревня и модные подделки под дворцовые ансамбли, неприхотливая нищета - и хвастливая роскошь. Может в гимне коммунистов о свержении буржуев была сермяжная правда?
Вступаю на единственную деревенскую улицу, с одним порядком избенок. Сначала поверну налево, там была наша речка. Меня обступают березы... березки. Странно, тогда они были просто деревьями. С высокого берега Уводи высматриваю внизу наш уютный песчаный пляжик... Видимо, давно никто здесь не бывает. Теплый песок зарос жесткой осокой подступающего болотца.
Сначала поворачиваю налево, навестить нашу речку. С высокого берега Уводи вижу бывший наш маленький песчаный пляжик, которым, видимо, давно никто не пользуется, и он от тоски зарос осокой, и болотце поглотило это замечательно приятное уютное местечко.
Теперь к дому тети Мариши. Жив он, родной. Да ведь его давным-давно, когда она ушла из жизни, купил какой-то художник. Вот все и содержится в целости и порядке.
Живо и крыльцо, где с папой, и мамой, и братом любили понежиться на теплом добром дереве ступеней, в покое, источаемом деревянным домом на земле на единственной улице глухой деревушки.
Здравствуй, милое! Скажут - доски, ступени... Но я вижу лица, чувствую дыхание, слышу голоса тех, кого давно уж нет... Касаясь их, я проживал, возможно, самые покойные и счастливые минуты. Это было для всей нашей семьи любимое местечко отдыха и задушевных бесед: "а помнишь?", "а знаешь?", "ну, почему?" Здесь незаметно прорастало и укреплялось удивительное чувство близости, родства и любви. Здесь всегда тревожное ожидание родных людей разрешалось радостью встреч.
Может показаться странным - столько эмоций по незначительному поводу? Но ещё в Книге Книг было: "... И соорудил он в земле моовитянской жертвенник из камней". Так устроен человек: ему важно памятное место, где что-то незабываемое с ним происходило.
Меня наградили в России
Неожиданно пришло приглашение: мои бывшие студенты отмечают 20 лет окончания Энергоинститута и хотели бы моего присутствия. В назначенный день прибыть никак не получалось. Известил, что сожалею, но буду с некоторым опозданием.
И вот незабываемые встречи с рожденными в Иванове новыми фирмами, с моими бывшими студентами, которые посмели и сумели дать жизнь частной собственности в условиях дружбы и товарищества однокашников. Об этом в отдельном рассказе (под таким названием). Замечу лишь, что эти встречи были сильнее и благодарнее всего, что дано человеку ощутить в итоге жизни.
Незнакомка
Через день в 18-00 мы уже в купе поезда Иваново - Санкт-Петербург. Это подарок сына - недельная поездка в Санкт-Петербург.
Фонтаны Петергофа, Медный всадник, Исаакий, Александрийский столп. Растрелли, Монферан стараются по-прежнему... А Питер погас. Его таинство затерли облезлые стены и суета какой-то серой публики.
Оставалась одна надежда на свидание с таинственной незнакомкой.
В Эрмитаж не пускают кого попало. На кассе: местным - 500 руб, иностранцам - 10000. Это как же понимать, я - иностранец?! Прошу билет на чистом русском. Ленинградская женщина в окошечке ни о чем не спрашивает и, похоже, знает своих.
Бывая в Эрмитаже, я обязательно навещал и подолгу задерживался в зале французской живописи у одного портрета. Но в последний раз, когда в нетерпении взбежал в зал французской живописи, на стене вместо портрета зиял его бледный след.
- Где же Деларош, - возопил я. Подошла пожилая ленинградская хранительница и сочувственно ответила:
- Да вот, отправили куда-то на выставку, по обмену.
И вот, почти двадцать лет спустя, я с трепетом поднимаюсь на 3-ий этаж. О, издалека вижу - моя незнакомка на этот раз на месте. Приближаюсь: Поль Деларош, "Портрет Генриетты Зонтаг" - знаменитой певицы пушкинского времени.
Не могу оторвать глаз...
Подхожу ближе, вникаю во все черточки грустного лица.
Мне кажется, этот портрет столь же загадочен, как и Джоконда Леонардо. Только там люди сходят с ума, пытаясь разгадать её улыбку, а здесь таинство ожидания и вопроса.
Альма- матер
Профессор решился навестить свой институт. Знакомый двор, стены, коридоры, только полы новые, вместо прежних прогибавшихся под ногой не сильно упитанных студентов - солидные и крепкие. На своей кафедре короткие теплые встречи с несколькими преподавателями, моими бывшими аспирантами. Позвонил ректору. Представился секретарше, она замешкалась, попросил доложить. После затяжного молчания ответили: ректор занят, у него совещание. Так. Честно говоря, ожидал более вежливой реакции, от бывшего моего студента. Хотя, всегда думаю о людях слишком "вперед". Может сказываются гены бывшего обкомовского секретаря.
А в библиотеке меня встречают приветливо. Пишу дарственную надпись и вручаю своё "Прозрение" с просьбой поместить в отрытый фонд. Чтобы и эти студенты, оглядываюсь вокруг, могли познакомиться с недавним прошлым.
Приятная встреча
Последний раз видел Юру Тайкова в конце 80-х. Случайно попал на площадь возле главного ивановского парка. Подошел к кучке людей нерешительно окружавших импровизированную трибуну. На ней стояли несколько человек. Слово предоставили Тайкову. Не помню как назвали его пост в какой-то новой партии. Юра вышел вперед и довольно круто понес по кочкам коммунистов и их партию. А все они были ещё в силе. Люди молчали, переминались, оглядываясь на окружающих. Аплодисментов не последовало.
И вот я сижу рядом с хозяином небольшой квартиры в отдаленном краю города, который в мире ещё помнят, как "город невест", хотя власти усиленно внедряли иное - почетное звание - "город первого совета". Так в нем и сохраняется дурман того времени: главная магистраль - пр-т Ленина, и назойливо огромная фигура этого террориста из интеллигентной семьи мешает идти прямо по широкой улице.
А мой друг рассказывает свежую историю, как он пришел в назначенный день на почту получить пенсию, а ему сухо заявили, что "сегодня не выдают". Почему, отчего? Не выдают и всё. Он потребовал, настойчиво, по закону. Отвезли в милицию. Но Юра не из тех и подал жалобу в Европейский суд. Спустя время, его пригласили со всей вежливостью к высокому городскому начальству, упрашивали получить причитающееся. Сверх того суд присудил ему 2000 долларов за моральный ущерб. Вот бы сообщила это российская пресса, как пример "юношам, обдумывающим, делать жизнь с кого".
А вот и свадьба
И снова Москва. Широченные проспекты, перенасыщенные стаями авто. Солидное сталинских времен здание на Кутузовском. У крепких дверей вывеска "ЗАГС", и толпы ожидающих. Народ не обычный - белые платья и голые плечи стройных девушек в окружении строго одетых молодых мужчин. А на них пронзающий холодный ветер с влагой близкого дождя. Часть участников пытается укрыться внутри здания. Тесная прихожая переполнена. Давно бы нашлись такие, кто возмутился, но случай у каждого особый, надо терпеть.
Тесть моего внука - дипломат. Мы с первых минут знакомства приступили и всё более рьяно к осуждению политики России по отношению к Израилю (я) и обвинению Израиля в желании угнетать бедных палестинцев (он). Но оба быстро согласились, что всё это "ладно", а мы теперь родственники. И, по-моему, как-то сразу понравились друг другу.
Этот диспут напомнил мне полемику с послом России в Израиле. Это случилось на торжественном собрании в "Яд Вашем" в Иерусалиме. В день 60-летия Победы в амфитеатре у монумента памяти шести миллионам евреев, погибших в катастрофе, собрали несколько сот ветеранов. Получили приглашения и мы с женой.
На противоположной от нас стороне амфитеатра сидели, в черных костюмах, послы иностранных государств. Над ними сверху в торжественной шеренге стояли наши молодые солдаты.
К трибуне подошел очередной выступающий и начал рассказывать, как он, командир партизанского отряда в Белоруссии, узнав о приближении Красной армии, вышел из леса:
- По дороге двигался танк, на башне которого сидел молодой лейтенант в советской форме. Я подошел и назвал себя.
- Так вы - еврей? - удивился лейтенант. - А я тоже еврей Иона Деген.
И вдруг поднялся с места мой сосед, высокий седой человек, сохранивший военную выправку, и громко спросил:
- Так это были вы? А я тот лейтенант!
Наступила мертвая тишина. Показалось, что пространство и время не выдержат возникшего напряжения. Мой сосед подошел к партизану, они впились взглядами в лица друг друга и через бездну лет обнялись.
Как только мой знаменитый сосед вернулся на место к нему устремился высокий моложавый с серьезным лицом человек:
- Я посол России Родионов и хочу просто пожать вашу руку.
Пока они разговаривали я подумал - вот случай сообщить России мнение Израиля об её последних шагах. А шаги эти сильно беспокоили нас, ибо только что иранский президент прокричал миру призыв уничтожить Израиль, а в ответ, что-ли, Россия объявила об ускорении достройки в Иране атомной станции и продаже ей сверхсовременных ракет С-300. Я поднялся с места и сказал:
- Извините, господин посол, в такой день мы ожидали, что в своем выступлении вы выскажете осуждение поведения Ирана, и Россия откажется от участия в его вооружении атомным оружием.
Слишком неожиданным был переход в поведении публики, посол на секунды замешкался, но затем заговорил:
- Вы не можете себе представить что начнется на всем Востоке, если тронуть Иран. Мы должны хранить с ним дружественные отношения.
Не могу гарантировать точности произнесенных фраз, но смысл был таков.
Во взаимно запальчивом ключе мы ещё говорили несколько минут. Посол вернулся к коллегам, а я сел на свой стул.
Приходится заметить, что и после моей дипломатической акции иранский президент не упускал случая, в том числе и на сессии ООН в Нью-Йорке, призвать мир к уничтожению "сионистского образования". А Россия везла в Иран урановые стержни и т.д.
А свадьба, свадьба, свадьба... Об этом потом. Это отдельная история.
Ну, а наши отношения с родственником-дипломатом остались наилучшими, он приглашал нас приехать к ним в Брюссель, обещал покатать по Европе, чем мы, может и зря, не воспользовались.
Возвращение домой в объятиях Эль-Аль
После вкусного обеда где-то на высоте 10 км я обратился к стюардессе:
- Можно передать просьбу капитану нашего Боинга?
- Да, - посерьёзнела симпатичная девушка.
- Пожалуйста, двигаться не так быстро, мне здесь хорошо.
Она так славно заулыбалась.
Дома всё на местах, замки открываются, в комнатах порядок, посторонних не было (помнится, как вошли после воров - всё вверх дном), приборы включаются, даже знаменитый "Белый Вестингауз", который оказался таким нестойким, что уже через 7-8 лет и смены компрессора и дважды наполнения газом, отказывался холодить и, считалось, - готов к замене. И даже ты, мой компьютер, не капризничаешь, соскучился, и принтер не засох!
А по теле... продолжается израильская жизнь. Вот новый лидер наших кошмарных профсоюзов Эйни беседует с ведущим. Растрогавшись, он выдает свою сокровенную мечту - братство трудящихся в наступившем всеобщем социальном равенстве доходов работников и бизнесменов. И этому так трогательно сохранившемуся социалисту вовсе не мешает хотя бы такое соображение, что рабочий отдал свой труд, получил оплату и спит спокойно. А работодатель отдал деньги, получил труд и должен придумать, что с этим трудом делать.
На такое тяжело смотреть:
- Братцы, но мы всё это проходили, в подробностях: государство трудящихся пело песни, строило скверы и клубы, где сразу втыкали таблички "по траве не ходить", "под краном не стоят", "ноги не мыть", "уважайте труд уборщицы"...
Оказалось, что гадкие эти капиталисты изобрели траву, которая позволяет без ущерба не только с удовольствием ходить, но и детям играть в футбол; крановщики всегда трезвые и грузы не роняют; а про ноги буржуёв не знаю что сказать, ибо ни разу не видел, чтобы они их мыли в туалетах контор, банков или ресторанов. Да и уборщиц здесь уважают: всё сверкает чистотой и строят так, что не образуется грязных углов и осыпающихся щелей. И ещё встретилось многое, многое нужное для жизни людей - без одергивания и запретов. Уж не говорим о главном - никто не ведает здесь о страхе, который заставляет там всегда держаться за одно место и думать в оба полушария, чтобы случаем не проговориться.
Оглядываюсь назад - я помирился с Россией
Конечно, Путин мог бы быть поуважительней к Израилю, который принял, кормит и лечит 200 000 его пенсионеров, пенсии которых он зажал, а квартиры и ценности присвоил. Мог бы также не пугать нас ракетами Сирии и атомной бомбой Ирана, не обниматься с убийцами из Хамаса. Согласитесь, всё это не прибавляет чести народу и его лидеру.
Более всего в новой России бросаются в глаза церкви. У меня в памяти недавние картины, когда полуразрушенные и загаженные они стояли символами позора эпохи. И на весь город или деревню за десятки лет не находилось человека, который бы решился отчистить хоть одну из них. Нынче всё иначе. Отстроились. Стены сложены прочно и заботливо. Особо выдвинулись купола, крупные их луковицы сверкают чистым золотом. Внутри богатое убранство.
Странно, имеются люди, отрицающие катастрофу уничтожения евреев. Да оглянитесь - на улицах, на экранах ТВ, в титрах и т.д. - где они? Нету. Оставили лишь память о себе портретами-иконами с еврейскими ликами святых. Что-то не так? Насколько читал - сам Иисус, его мать Мария, все апостолы-евангелисты были чистокровными евреями.
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-54/wstrechanochxjuwdomodedowoawgust2007.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-54/shurincewouwodxberezy2.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-54/shurincewokrylxco.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-54/portretzontagermitazh.jpg)
![[]](/img/t/trahtenberg_r_m/gorodaistrany-54/portretgenriettyzontag3.jpg)