Аннотация: Воспоминания участника событий. Надеюсь
узнать мнение Сергея Никитича Хрущева("в связи и по поводу").
( Начало - в заметке "Компьютерщики, с праздником!" )
С дипломом престижного (по тем временам) Московского авиационного института я прибыл в организацию, разрабатывающую баллисти-
ческие ракеты для подводных лодок под руководством Главного конструктора Макеева Виктора Петровича. (Сейчас это - Государственный
Ракетный Центр им. акад. В.П.Макеева, г. Миасс). Дней через десять получил допуск по форме 2 ("сов.секретно") и работу в проектном
отделе - рассчитывать поперечные нагрузки по длине ракеты на активном участке полета (в шахте, в воде, в воздухе). В придачу получил
настольный полуавтомат типа "Soemtron" (если не ошибаюсь). Работать "девочкой-расчетчицей", заполняя длиннющие таблицы ("портянки "),
не позволило самолюбие. После нескольких экскурсий-консультаций на ВЦ и с помощью секретной (!) инструкции по программированию
составил программу для ЭВМ "Урал-2". Теперь месячный план расчетов я мог бы выполнить за несколько дней. Приготовился "пофилонить".
Не вышло. Начальство отправило в командировку на семинар по вопросам внедрения ЭВМ в практику проектирования (в ту же организацию,
где я делал дипломный проект, но Охапкина С.О. увидеть не довелось).
Один из докладов (его делал Ковнер Икар Семенович) меня потряс и оказался ориентиром для всей последующей практической, научной
и преподавательской работы. Он говорил о формализации проблемы выбора значений проектных параметров ракеты путем сведЕния ее к
задаче многомерной оптимизации с использованием математической модели ракеты.
Вернулся в Миасс. Рассказал на семинаре в отделе. Уходя, Макеев спросил: "Все понял?" Говорю, мол, "да", но нет модели и методов
оптимизации. Получил ответ: "Садись и делай". Это был и приказ, и уверенность в выполнении приказа.
Понимание пришло гораздо позже, после многих бесплодных попыток. Однако, месяца через 3-4 модель была разработана, поблочно
запрограммирована и проверена на примере ракеты Р-21 (в отделах заканчивали ее технический проект). Автором метода оптимизации
("Уральский метод СЛУЧАЙНОГО поиска") и нескольких блоков программы был мой друг математик Новоселов Юрий Николаевич.
Ради интереса решили запустить процесс оптимизации проектных параметров Р-21. Оказалось, что дальность ее полета можно несколько
увеличить... Только в 23 года можно было "додуматься" выпустить отчет на пяти страницах под названием "О возможности увеличения
дальности ракеты Р-21 за счет...". Через день меня вызвал Макеев. Негодовал: "Ты что, считаешь моих проектировщиков неграмотными??
Они уже не одну ракету сдали на вооружение!.." Дальше - русские слова типа "пшел вон, ищи ошибки" - но немного другие.
Я, конечно, хотел возразить ( а может и те ракеты были не оптимальные ), но предпочел промолчать. Через неделю пришел с ответом -
ошибок нет. И получил обещание: "Отдам твою писульку в отделы. Если найдут ошибки - уволю к ... матери". Дней через десять вызвал -
ошибок нет, вопрос о корректировке техпроекта обсуждается, показал проект приказа (" Создать группу... Подчинить ее Главному кон-
структору. Техзадания на новые разработки передавать в группу... для предэскизных исследований... Назначить руководителем группы...
(т.е. меня)". Группе предписывалось работать в контакте с группой предэскизного конструирования, в которой талантливые изобретатели
искали новаторские компоновочные и конструктивные решения. Ведь машина изобретать не может. Даже в наше время. Даже несмотря на
утверждения некоторых не очень ответственных ученых.) По сути дела, это был переход от традиционного к оптимальному проектированию,
подкрепленный необходимыми изменениями в структуре организации. Все, кому не лень, подкалывали: "Ну как, Трах, не нашел СЛУЧАЙНО
еще что-нибудь?" Шутки, уверен, были добрые.
Первое "боевое крещение" технология оптимального проектирования получила при разработке аванпроекта ракеты Р-27. Матмодель
пришлось существенно переделать (учесть оригинальные конструкторско-компоновочные решения, в два раза бОльшую проектную дальность
полета, добавление к числу оптимизируемых - параметров программы управления полетом). Высокое начальство проявляло большой
интерес к работе групп - зам.Главного конструктора Валерий Романович Серов иногда приходил вечерком на ВЦ для экспертной оценки
результатов оптимизации. Порой беседы длились до утра (условный экстремум в 16-мерном пространстве обычно удавалось найти за
700-800 шагов направленного поиска, затрачивая на это порядка 9-10 часов непрерывной работы архиненадежной ЭВМ "Урал-2").Наконец,
результаты исследований переданы в отделы. Можно взять "тайм-аут", чтобы "расслабиться".
Но недолго удалось "праздновать" успех. Шок наступил в тот день, когда Макеев получил задание на разработку межконтинентальной
ракеты (будущей Р-29). Ракету на такую дальность полета я видел только в своем дипломном проекте. Причем это была "сухопутная"
ракета, спроектированная по методике Р.Ф.Аппазова и В.П.Мишина, которая оказалась непригодной для ракет с подводным стартом и
требованием разместиться в габаритах шахты подводной лодки. Для разработки модели требовалась обширная информация , в том числе о
перспективных ракетных двигателях. Получив на сей раз первую форму допуска ("совсекретно особой важности" или кратко - ССОВ),
поехал на 40 дней (символично!) в командировку. Почему-то Макеев предупредил: "В случае проблем звонить только мне".
В организации оказалась вся нужная мне информация. Начальник отдела (не помню его фамилию) принес толстенный великолепный
отчет по двигателям. А затем начались проблемы. Я попросил оформить тетрадь ССОВ для конспектов, но получил отказ. Позвонил по ВЧ
Макееву. Тетрадь мне оформили, но тот же начальник предупредил, что в последний день моей командировки тетрадь не вышлют в Миасс,
а уничтожат. Так что, конспектируй или учи наизусть... Возник вопрос: "Что делать?" . Оставалось одно - идти на преступление, разоблачение
которого грозило мне длительным сроком и "крестом" на всей последующей жизни... Сидя в закутке и делая записи в тетради, втихаря
дублировал информацию на листочки из блокнотика, которые складывал под обложку комсомольского билета. Для экономии места -
стенографировал. В предпоследний день попытался получить у начальника визу на тетради "переслать...", но получил размашистое
"уничтожить". Звонок Макееву не помог.
Еду в Миасс. Мучает мысль - как же буду переписывать в тетрадь? Я же - не вундеркинд (или вундер-разведчик), способный
" сфотографировать" в память сотни листов. На отчет к Макееву шел, не приняв никакого решения. На вопрос Макеева: "Тетрадь уничтожили,
что будешь делать?" спросил: "А почему они так сделали?". "Подрастешь - поймешь!" - произнес Макеев неначальственным голосом.
И тогда я решился, Достал комсомольский билет, вытащил листочки и положил перед Макеевым. Текст он понять не мог, а вот графики...
После минутной немой сцены спросил: "Это - информация с грифом ССОВ?". Получив утвердительный ответ, долго молчал. Затем собрал
листочки, положил к себе в карман. Отвел меня в свою соседнюю комнату отдыха, приказал сидеть и молчать, пока он не решит срочный
вопрос. Через тонкую дверь мне было слышно, что он вызвал по телефону начальника отдела режима Игонина (на всю жизнь запомнилась
эта фамилия). Обморочного состояния у меня не было, но если бы был пистолет - мог бы отправить себя "в лучший мир". Однако, услышав
команду Макеева: "Заведи тетрадь ССОВ Трахтенбергу и принеси ее мне", - я все понял. Макеев (он тоже закончил МАИ) оказался великим
ЧЕЛОВЕКОМ, истинным учеником КоролеваС.П.! Оформленную на меня тетрадь спрятал в сейф, налил рюмки коньяку, сказал: "Успокойся.
Сегодня - домой, продолжишь... А завтра с утра - ко мне, будешь здесь переписывать и смотреть, как сгорают бумажки...".
Дней пять в комнате отдыха расшифровывал информацию в тетрадь (ведь один листок стенограммы равносилен порядка десяти листкам
ее расшифровки) и наблюдал сгорание злополучных листочков. Не знаю, может Игонин и догадывался о чем-то, но никаких вопросов с его стороны
не было, когда наконец-то принес ему тетрадь.
Долго ли, коротко, но усилиями двух групп были получены результаты для разработки аванпроекта будущей Р-29. Найденные значения
параметров противоречили рекомендациям классиков, но проверка в отделах, в основном, подтвердила их оптимальность. К заданному сроку
аванпроект был закончен. Делегация во главе с Макеевым В.П. полетела на самолете Ли-2 (такие "уникальные" воздушные тихоходы были
прИданы организациям в целях экономии средств) на защиту проекта. Взяли и меня. Вот там-то, в самолете , в ходе приватной беседы ,
мне стало понятно, почему мою тетрадь уничтожили. Оказалось, что техзадание на ракету было дано одновременно трем главным конструкторам -
Макееву, Челомею и Тюрину. А у Челомея в отделе систем управления работает сын Хрущева - Сергей Никитич. Значит (сообразили
инициативные подхалимы) Челомею нужно обеспечить зеленую волну, а остальных - направить в объезд или в тупик. Поэтому шансы наши
на победу в конкурсе близки к нулю - таким выводом закончилась беседа в самолете.
Защита произвела на меня незабываемое впечатление? Отдельными кучками сидят делегации разработчиков, сзади - представители
Военно-морского флота (в родных для меня черных мундирах - отец служил в Военно-морской авиации), за столом - экспертная комиссия
от Госкомитета по оборонной технике, академических и отраслевых НИИ и КБ. После выступлений Челомея и Тюрина мне стало ясно, что
до оптимального проектирования они еще не доросли. Стартовый вес их ракет был на 20-25 % больше , чем у макеевской, да и в подводную
лодку они не размещались. Когда Макеев раздернул занавески чертежей и начал свое выступление, моряки аж привстали. После вопросов -
ответов они однозначно (но неосторожно) выступили "ЗА" проект Макеева. Был объявлен получасовой перерыв, который продлился
несколько часов и был наполнен шушуканьем и уходом-приходом экспертов. Среди обсуждавших увидел заместителя С.П.Королёва С.О.Охапкина и поздоровался. Он подошел и , улыбаясь, спросил:
"Вы и это считали вручную?" Удивляясь его памяти, ответил: "Вручную". Посмеялись.
Наконец всех собрали и проинформировали, что
решение будет принято в течение нескольких дней. Уже в Миассе где-то через полмесяца Макеев собрал актив и сказал : "Мы победили!
Хрущев ПРОЯВИЛ ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ".
Прошли годы. Ракета была сдана на вооружение. После нескольких модернизаций и сейчас не "в архиве". Но это было уже без моего
участия. Я "заболел" оптимизацией, уехал в аспирантуру и больше на работу в Миасс не вернулся. Поэтому в списках на получение орденов
и медалей не значился. Перед уездом, в перерыве заседания актива предприятия Макеев сказал: "Зря уезжаешь! Работа интересная.
С диссертацией проблем не будет - я же председатель Совета по нашей специальности в Челябинском политехе". Он был прав Лучше бы
я остался - по крайней мере сейчас бы участвовал в драке за акции моей родной фирмы, Российского Ракетного Центра имени академика
В.П.Макеева. А может, защищал бы фирму с оружием в руках от рейдеров... Грустно...
Н е к р а т к о е п о с л е с л о в и е :
После свободной жизни в аспирантуре не хотелось возвращаться в Миасс по причине ССОВского характера работы и жизни. Человек с
такой формой допуска должен постоянно контролировать свое поведение (не ДАЖЕ, а ТЕМ БОЛЕЕ в мелочах). Помню вернулся как-то из
командировки, зашел к Игонину сдать справку. Он интересуется - все ли было в порядке в Москве. Отвечаю утвердительно. Тогда со
словами "А это что?" он показывает фотокарточку, на которой стоят трое (один из них - я). Говорю: "Так это же я вышел из станции метро
Пушкинская и увидел, что русский пытается объяснить англоязычному иностранцу, как пройти на улицу Неглинку. Они друг друга не
понимали. Поскольку я неплохо говорил по-английски, разъяснил иностранцу кратчайший маршрут движения и ушел". Игонин поразил
меня ответом: "Это я и без тебя знаю. Позвонили ТОВАРИЩИ из Москвы, просили передать тебе, чтобы избегал бесед с иностранцами".
Шел я к себе в отдел и думал: "Знали бы ТОВАРИЩИ, какие листочки были у меня полгода назад под обложкой комсомольского билета..."