Сегодня я приступаю к составлению своих мемуаров.Вчера был суд, который выписал мне 5 лет. Всего..Ведь я не более чем мясник-палач, но не убийца. Брандес сам хотел этого. И присяжные были вынуждены это признать, просмотрев мою видео-запись. Фильм на четыре с половиной часа о том, как он добровольно умирал перед тем как я его начал есть. Но они не видели всего того что было до этого. Они не видели глаз этого человека и не слышали его сбивающегося дыхания. Я даю им великолепную возможность частично восполнить этот пробел чтением моих мемуаров. Если они посмеют взять их в руки. Ни один из обследовавших меня психиатров не приблизился на на дюйм к пониманию того, что я испытал и что мною двигало. Наивные смешные люди, оперирующие своими приборчиками и тестами. Книжные черви, пытающиеся понять человека. Хотя все что им надо было сделать это попытаться встать на мое место, отождествить себя со мной, попытаться думать, как я. Они не стали этого делать. Чтобы глядеть в бездну нужно бесстрашие, крепкие нервы и психическое здоровье. Ничего этого у них нет. Напротив, все они носят в себе в латентной форме разного рода извращения и отклонения. Им не так уж много надо, чтобы поменяться местами с пациентом. Они называют меня больным. Считают, что каннибализм как и педофилия неизлечим и есть неискоренимый порок на всю оставшуюся жизнь. Я не буду их разуверять. Человеку нужен страх. Иначе миллионы очкастых дармоедов с дипломами в карманах потеряют работу. Я их сенсация. Они - кучка слабонервных червяков корчились блевали когда смотрели мою запись. Они покрывались холодным потом и глотали сердечные капли. И после этого они называют больным меня. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, когда я делал это. Ни одной эмоции я не показал и во время суда. Это удовольствие прошлого. Я щадил их чувства и не давал себе воли. Это бесчеловечно, - описывать то гигантское наслаждение, которое я получил перед людьми, которым не дано испытать сотой доли оного. Это глубинное наслаждение и оно не вписывается в примитивные рисунки из ваших психологических учебников из раздела "Эмоции". Это не эмоция. Это огромное чувство. Возьмите самый сильный оргазм, который вы испытали за всю жизнь и умножьте его в тысячу, нет в миллион раз. Не можете себе представить? Ну, я описал как мог.
Как каждый педофил ищет свою Лолиту, так и я, каннибал, искал своего Брандеса. Я не хотел убивать людей без их на то согласия. Я искал того, кто захочет быть съеденным добровольно. Я отослал тысячи е-мэйлов на каннибальские сайты в поисках того, кто бы захотел удовлетворить мою странную страсть. Конечно, я искал кого-нибудь помоложе. Мясо, как известно, вкуснее не только у молодых животных. Человек это то же животное. Но понимание этого факта доступно в полной мере только нам, каннибалам. Повальное большинство людей земного шара проживает свою жизнь и умирает, так и не ощутив что такое жизнь. Люди боятся себя самих. Они думают, что секс, наркотики, выпивка, футбол, - это удовольствия. На самом деле, все эти вещи нужны человеку лишь для того, чтобы отвлечься и забыться. Не дать своему уму понять, что он живет и расходует себя лишь на незначительный процент от позвоволенного ему природой. Не тупость и не ограниченность мешает вам, людям, понять что такое жизнь, а страх. Страх открыть в себе истинные глубины и свое предназначение. Признаться себе в том, что мы есть на самом деле. Вот вам простая аналогия. Можно и на боксерском ринге читать лекции о разумном добром и вечном. Можно наставить туда шкафы с книгами, пытаться ходить по мягкому покрытию на каблуках и нырять под канаты, цепляясь за них галстуками и париками. Но ринг не предназначен для этого и будет гораздо более полезен, если люди скинут с себя крахмальные сорочки, а наденут перчатки и начнут мутузить друг друга. Так и человек. Может долго запутывать себя моралью и книжной мудростью, но, лишь осовободив свое "Я", он поймет свое истинное предназначение, скинет с себя оковы и станет сильным и свободным. Таких людей пока еще очень мало. Я один из них. И вы правы, господа психологи. Как только я выйду из тюрьмы, я тут же вывешу объявление в сети о том, что готов съесть того, кто этого захочет. И такой человек рано или поздо возникнет опять, и ничто в мире не воспрепятствует нашей с ним встрече, потому что мы оба будем хотеть этого.
До Брандеса у меня было несколько сетевых знакомых, которые вначале хотели быть съеденными, но в последний момент пугались и включали задний ход. Я не убивал их, хотя мог. Я не убийца и не насильник. Я полностью владею собой. Помню одного паренька из Регенсбурга, который отозвался на мое объявление. Он почему-то хотел, чтобы я его подобрал в грузовике для скота и прикончил, забив как свинью. Я встретил его на железнодорожной станции. Мы пожали друг другу руки и вышли к стоянке машин. Я спросил его "Начнем?". Он затравленно кивнул. В его бегающих глазках читались покорность мазохиста с тайной страстью к боли и насилию. Я грубо кинул его в кузов и связал ему руки и ноги, чтобы он не выпрыгнул по дороге. Он притворно сопротивлялся и постанывал от удовольствия. Он даже обмочился от восторга. Когда мы приехали на ферму, я выбросил его из кузова, развязал ему руки и ноги и выпустил в загон. Он начал бегать на четвереньках, хрюкая и повизгивая. Я включил камеру, потом взял хлыст и начал его стегать, загоняя в сарайчик для забоя. Он заранее попросил меня надеть резиновые сапоги и теперь он подбегал и слизывал с них грязь языком. Я привязал его к длинной стойке и решил завернуть в целлофан, как я обычно делаю, забивая животных. Когда я обмотал его и уже приготовился загнать ему нож под лопатку, он вдруг пришел в себя и начал умолять меня, чтобы я этого не делал. Я развязал и отпустил его. Он перебил мне весь кайф, и я был несколько разочарован. Он же был полностью выжат и казалось, что он пережил высшее в своей жизни наслаждение. Мы прошли в дом, и я открыл нам по банке пива. Он был очень благодарен, хотя и чувствовал свою вину. Он предложил мне денег, но я не проститутка и отказался, хотя предупредил его, чтобы он больше никогда мне не звонил и не писал. Он удалился сконфуженный. Я не стал подвозить его до станции.
В этом досадном случае была и моя вина. Как и в любви, в каннибализме ошибаются. Я принял обычного мазохиста за человека, который хотел на самом деле уйти из жизни, и не просто уйти, но быть съеденным. С тех пор я стал острожнее. Несколько позже отозвалось еще несколько человек, но я даже не стал с ними встречаться. Один из них хотел, чтобы я снес ему голову топором, а второй был несколько жирноват и не вызывал аппетита. Потом было еще несколько явных мазохистов, которые рассчитывали бесплатно получить свою дозу издевательств и побоев. Все это меня не интересовало. Я ждал своего часа. И вот, наконец, написал он. С первого же взгляда на его фотографию я понял, что это серьезный человек, который действительно хочет умереть странной смертью. В его широко открытых, слегка безумных глазах читалась страсть фанатика, не нашедшего в реальном мире источника, способного утолить его безумную страсть к извращенному наслаждению. Такие глаза бывают у людей, которые ложатся под поезд и затем внимательно осматривают свои ноги, оставшиеся по ту сторону рельс. Это не слепое отчаяние, нет. Это интерес к саморасчленению. Конечно, ни один человек не может себе позволить саморасчленение. Ведь это боль, а с ней мало что можно сделать, да и похоже на секс в одиночку, то есть мастурбацию. Каннибализм, как и секс, есть парный вид наслаждения. Таким людям нужен кто-то со встречным интересом. Этот интерес у меня был с детства, когда я расчленял кукол или мазал себя кетчупом, имитируя работу мясника. Мне всегда было интересно знать, что же составляет нашу суть. И если отнять, скажем, руку или ногу, а то и пенис, - что изменится в нас. То, что мы именуем душой, помещается не в голове, а во всем теле. И вы в этом можете убедиться, наблюдая за процессом расчленения. Это и дает ответ на вопрос, почему каннибализм намного приятнее и интереснее, чем убийство невинных животных. Взаимное согласие, общий язык и понимание, - вот краеугольные камни каннибализма. Настоящего, а не чисто с целью утоления голода. В племенах каннибалов это тоже серьезный ритуал, хотя смерть жертвы там обычно насильственная.
Когда я ем мясо убитого мной человека, я не просто утоляю голод. Я чувствую этого человека. Его боль, что осталась в поедаемом мной мясе в виде остаточных продуктов агонического метаболизма. Его самоотречение и решимость. Пустоту его жизни и полноту его смерти. Если тебе не удается жизнь, то удастся смерть. Так говорил Ницше. И смысл жизни Брандеса был в его смерти. Спросите себя, есть ли в вашей жизни иной смысл, нежели быть съеденным мною или другим каннибалом. А может быть, смысл вашей жизни поедать других? Не обманывайте себя важностью других социальных приоритетов. Они все ничто и придуманы людьми исключительно из страха перед своей противоречивой природой.
Поедание убитого тобой человека это сложный психофизический феномен, и объяснить его так же малореально, как пытаться объяснить вкус экзотического плода неведающему. Лучше попробуйте съесть кого-нибудь, и вы поймете, что всю предыдущую жизнь вы просто прятались от самого себя.
Когда я отрезал ножом пенис Брандеса, я пристально смотрел ему в глаза, пытаясь понять те изменения, которые сейчас происходят в его душе. Он выпил очень много таблеток и шнапса и почти не чувствовал боли. Он лишь смотрел на кровавое месиво у себя между ног, постепенно доходя до сути того, что происходит. Он был умный человек, этот Брандес. Он давно и серьезно к этому готовился. Наверное, он начал понимать необходимость быть съеденным гораздо раньше того солнечного майского денька, когда впервые ответил на мое письмо, предложив себя в качестве основного блюда. Он хотел этого.
Он попросил включить погромче радио и оставить его одного. Он лежал, истекая кровью в ванне, а я пошел в свою комнату и прилег отдохнуть. Утром я вернулся в ванную. Он был еще жив и глянул на меня мутным взглядом. Он попытался улыбнуться и что-то сказать. Я подумал, что с него довольно, поцеловал его, помолился за отпущение его грехов и вонзил длинный нож ему в горло. Он захрипел и испустил дух. После я занялся готовкой. Пенис я поджарил и съел сразу, а тело освежевал и законсервировал частями. Из его бедра я зажарил стэйк с чесноком и мускатным вином. Я очень люблю готовить. Я с удовольствием съел стэйк с картофельными шариками, запивая южноафриканским каберне. Кости, зубы и кожу я похоронил в саду, прочитав над ним 23-й псалом...... Одну руку я сохранил, высушив в духовке и подвесив вялиться. Я также сохранил его ступню и поместил ее на свой обеденный стол, как украшение.
Его мясо было очень вкусным..Может быть потому, что Брандес был вегетарианец......