1. Там где нас любит бог
Когда бы вы не взяли Эй-трэйн на тридцать четвертой улице в сторону аэропорта, будте уверены, что скучать вам не придется. Посреди вагона развалинами человеческого духа, покрытыми многодневной щетиной и завернутыми в грязноватую, лоснящуюся куртку, стараясь попасть в противоход вагона покачивался проповедник-бродяга. Одной рукой он держал пачку цветастых, как платок цыганки религиозных буклетов, а другой предостерегающе указывал на потолок. В точке на которую он указывал сходились два ряда блестящих никелированных заклепок.
- Нашу великую страну, наш Нью-Йорк, нашу молодежь захлестнула волна секса, безбожия, СПИДа и ....
"Бам-бам, бам-бам, бам-бам" вторил ему вагон метро; головы пассажиров кивали в такт в знак согласия.
- ... телевизоров рекламируют нашим детям презервативы, в открытую...
"Бам-бам, бам-бам, бам-бам"
-...великая страна должна вернуться к богу, ибо он все...
После окончания этой тирады бездомный проповедник приступил к раздаче литературы. В руку моего соседа слева он вложил красочный буклет - тот даже не шелохнулся, только лениво скосил глаза на огромную надпись "Вас любит Бог!". Когда пришла моя очередь, повертев в руках буклетик, я произнес:
- Простите, сэр, но я покидаю вашу страну...
Проповедник-бродяга немедленно забрал из моих рук свой буклетик и демонстрируя желтоватую от табака и дешевого кофе кривую улыбку, сказал:
- Это ничего. Бог тебя все равно любит!
И пошел дальше, стараясь не попасть в такт раскачивающимуся вагону.
2. "...Беларусская. Переход на кольцевую линию и выход к..."
- Ну и климат тут - то холодно, то грязно! - c ударением на слово "тут" сказал Циник с сожалением разглядывая свой добротный, американский ботинок. Рукой он придерживал на плече чехол с костюмом. Дубленка на нем была распахнута. Шарф, свитер.
В тоннеле метро свет скользнул по рельсам, стал слышен звук приближающегося электропоезда. Народ на платформе оживился.
- ...тут - играя со звуком "т", повторил Циник, косясь на девушку в нейлоновой куртке небесного цвета со вшитыми вязанными рукавами на которых написано "Savage". - Нет, нам определенно надо отсюда валить.
Стоящий рядом Фиш-Фабрик с чемоданчиком на колесиках, неопределенно хмыкнул. Электропоезд стал притормаживать, народ в ожидании посадки начинал толкаться.
В вагон набивается много людей. Коротко стриженный парень с наушниками на тоненьких проводках вынужден неудобно отвернуть голову от прижатого к нему грузного мужчины с двойным подбородком в кепке земного цвета. В вагоне в несколько раз больше людей, чем, казалось, он может вместить. Последние желающие стать пассажирами пытаются втиснуться, упираясь рукой в потолок над дверью.
Циник безуспешно пытается вытащить костюм в чехле зажатый между толстяком и девушкой "Savage". Двери вагона наконец закрываются и поезд трогается заставляя всех дернутся в противоположном направлении. Толстяк потеряв равновесие беспомощно налегает на Циника прижимая его вплотную к Фиш-Фабрику. Циник защитно улыбается по американски и тоном для пустячной беседы с соседом, с которым столкиваешься на углу у бакалейной лавки, вежливо, но громко осведомляется у Фиш-Фабрика, обращаясь, в общем-то, в потолок:
- Слушай, я и не подозревал, что у тебя такая накаченная задница. - И подмигнув толстяку, продолжил: - Ты что, в джиме занимаешься?
Народ начинает коситься; толстяк сделал отчаяное движение добраться рукой до поручня сзади. Фиш-Фабрик погруженный в свои мысли только покачал головой. Циник, посмотрев на парня с наушниками до отказа выкрутившего шею от лоснящегося лица пассажира в кепке, тем временем воодушевленно продолжал:
- Фиш, вот интересно, проводил ли кто-нибудь исследование о зарождении гомесексуальности в общественном транспорте...
При этих словах вокруг стало немного свободнее и враждебнее. Люди избегали взгляда; парень в наушниках втянул голову в плечи, на лбу обозначилась складка. Не подымая глаз, Фиш-Фабрик в пол-голоса перебил его:
- Об этом не знаю, но зарождение физического насилия - наверняка изучали. Ты там полегче, ага?
- Не знаю, не знаю... А по моему они все здесь латентные... - Сказал задумчиво Циник, переводя взгляд на девушку в небесного цвета куртке. - А вы, девушка, как думаете?
Девушка, игнорируя Циника, поджала губы и с усилием развернулась лицом к выходу.
- What's wrong with you people?! Нет, это хуже чем хомофобия, это...
Его голос потонул в жизнерадостном голосе объявляющий станции.
"...Динамо. Следующая станция Аэропорт."
- Слушай, Циник, они уже знают, что мы сматываемся?
Циник неопределенно хмыкнул:
- Конечно знают, тут вопрос только в том, насколько мы им интересны...
Вагон резко затормозил и остановился. Стало тихо, бег времени сравнялся с проворством кленового сиропа в АйХопе. Пассажиры нервно хмурили лбы.
- Уж лучше бы мы машину взяли в Шереметьево.
Фиш-Фабрик пожал плечами:
- Ленинградка все-равно забита. Ехали бы на два часа дольше.
- Я точно знаю, почему ты бы все равно не прижился в России.
- Роснаркоконтроль?
Вагон нехотя, с приглушенным пощелкиванием и скрипом, словно ему под колеса насыпали садовых улиток, тронулся и набирал скорость.
- Да нет. Ты ж не сможешь поменять американскую функциональность на русскую статустность.
- В смысле?
- Ну вот что важно в России? А? Ведь метро - это же не солидно; сказать доброе утро дворнику - лицемерие, питаться заварной китайской лапшей - это дешевка! - Циник переложил костюм на другое плечо. - Здесь, если уж и ездить - то на мерседесе, жить - так за треху с лихвой штук баксов за квадрат, иметь любовницу - так длинноногую с эм-би-эй... - и в сердцах добавил: - А мы с тобой - на метро.
- Зато не опоздаем на рейс.
Циник торжествующе посмотрел на него.
- Ну а я о чем?! Фун-кци-о-наль-ность.
"...Аэропорт. Следующая станция Сокол."
Фиш-Фабрик с интересом разглядывал рекламу. На одной Джордж Сорос в клубном пиджачке зарабытывает миллиард долларов на падении курса британского фунта. "Хочешь заработать на курсе валют, приходи на лекцию в Форексклуб". Контактный телефон.
- Смотри-ка, шпионов опять рекламируют. Согласись, что в Нью-Йорке в метро не так интересно. Рекламируют только курсы английского и "Колледж Деврай - степень вашего успеха". Скучно, фантазии у них не хватает что ли...
- А чего ты хочешь, там просто нормальная, спокойная, ванильная реклама. - Его взгляд задержался на входящих накрашенную девушки-подростка и парня одетого в дорогое строгое пальто. - А здесь, все бьет на одно. Ну что такое "Технология твоей индивидуальности", "Лучшее - лучшим" или "Будь единственной"? Такое ощущение, что у всех вокруг просто обязан быть комплекс безысходной неполноценности. Ведь та ж технология не индивидуальности, а безупречности серийного выпуска. Ну просто пингвины на льдине - хотят быть индивидуальностью, тьфу!
- Но ведь разве это тебе не нравится здесь?
Вошедшая девушка-подросток объясняла своему спутнику почему ее мать потеряла всякое моральное право указывать что ей делать. Основная идея девушки заключалась в том, что не смотря на свои шестнадцать лет ее парню - двадцать четыре, в то время как ее мать встречаеся с двадцатишестилетним. "А разница в два года в таком возрасте совершенная ерунда!" Парень в строгом пальто молчал и задумчиво смотрел на ее ноги.
Циник недовольно поморщился.
- Не знаю. Во первых надоело чувствовать себя пингвином. А во вторых - Роснаркоконтроль - убедительная штука.
- А по-моему, - Фиш-Фабрик похлопал Циника по плечу, - ты просто созрел для спокойной, ванильной жизни.
Зазвонил чей-то мобильник. Народ вокруг зашевилился, стал доставать и проверять свои телефоны. Наконец Циник толкнул в бок своего приятеля.
- Твой мобильник звонит.
Фиш-Фабрик пошарил по карманам, выудил телефон.
- Да! Аллё? Катерин, привет!... Да... Нет, сегодня не смогу... - он посмотрел растерянно по сторонам, на Циника. - Это сложно объяснить... Нет, ну что ты...
Циник с видом старшего брата сокрушенно покачал головой. - Дай мне телефон, я ей объясню.
Фиш-Фабрик хочет что-то возразить, отворачивается, но Циник забирает у него телефон.
- Аллё, Катя, это я. Да. Знаешь, ты не обижайся, хорошо? Конечно, ты ему нравишься, да он любит заниматься с тобой сексом... Да, он мне сам рассказывал, я не об этом. Знаешь, чего он загрузился? А загрузился оттого, что ведь у него жена, трое детей, и он от них никогда не найдет силы уйти - вот. Да... Нет. Сам? Сам он не может ничего объяснить. Нет... Да... Я ему передам. Все, обнимаю, пока.
Циник закрыл телефон и передал его Фиш-Фабрику.
- Вот видишь, как все просто.
- Зачем ты ей наплел про детей? Она же меня любит. Не мог сказать правду?
Что в этой сумасшедшей стране невозможно...- запнулся, подыскивая слова Фиш-Фабрик, - ну...
- Правду? А зачем? Теперь она считает тебя гадом и ей в это легче поверить. А тебе лишний груз с собой брать ни к чему. Это, - резюмировал он, - милосердие хирурга.
Фиш-Фабрик угрюмо посмотрел на него.
- Легко тебе сжигать за другими мосты.
Циник самодовольно улыбнулся:
- Это не мосты пылают. И не только за тобой. Это разврат и коррупция, Садом и Гаморра. Плотность денежных потоков, оргии, грибы, экстази и журавли в небе. Это очищение, если хочешь.
- Я подписывался только под журавлями в небе и грибами. Мне чужих фантазий не надо.
- Это точно. Фантазий у тебя хоть отбавляй. Особенно, с грибами-то. - подколол его Циник. - Правда лично у меня ЛСД угнетает сексуальную функцию, что не заменит мне никакое продвинутое сознание.
"...Сокол. Следующая станция Войковская."
- Когда я первый раз увидел распечатку своего телефонного разговора, мне действительно стало не по себе.
- А ты чего ожидал? Ввезти вагон наркотика в страну...
- Тогда это был еще не наркотик! Он не был в списках. Наш план был абсолютно безупречен.
- Конечно, но когда у них продажи Трамала стали падать, вот они и напустили Роснаркоконтроль...
- Сволочи, такую идею загубить. Может попробовать еще раз с другим анальгетиком?
- Ты чего, захотел в тюрьму? В русских тюрьмах много бесплатного секса. Но я не уверен, что тебе понравится.
Фиш Фабрик не ответил, он смотрел через поредевшую толпу на симпатичную девушку в темной облегающей куртке, джинсах и сапогах. Руки в перчатках перед собой, сжимают сумочку в тон куртки. Фиш Фабрик смотрит сквозь выходящих на станции людей, их спины в серых плащах, проплывающие мимо бледные пятна лиц, руки с раскрытыми журналами, сумками, пакетами и зонтики. Девушка, словно чувствуя, что за ней наблюдают, поворачивает голову, случайно сталкивается с ним взглядом. Фиш Фабрик инстинктивно улыбается, продолжает смотреть. Она внимательно, сосредоточено смотрит ему в глаза. Потом решительно отводит взгляд и некоторое время делает вид, что разглядывает что-то в темноте за окном. Наконец, снимает перчатку с правой руки, поправляет челку. Кольца на руке нет. По прежнему смотрит в окно, но по повороту головы очевидно, что в отражении ей виден Фиш Фабрик.
- Ух ты, как интересно, - толкает его в бок Циник. - А в штатах в таких случаях тоже снимают перчатку с правой руки, но с диаметрально-противоположной целью, католики чертовы.
- Ну вот смотри какая здесь классная страна - люди не боятся смотреть друг другу в глаза, открытые, честные, красивые люди!
- Да ладно. Разве открытые, честные люди могут носить сапоги до колен или эту ужасную остроносую обувь? Конечно, азия ближе, но старик Хоттабыч здесь просто отдыхает!
"...Войковская. Следующая станция Водный стадион."
В заметно опустевший вагон забегают запыхавшись два мальчишки лет десяти, один из них сгибается под тяжестью аккордиона, второй держит полиэтиленовый пакет для денег. Запрокинув лица они с озорством поют какие-то частушки явно собственного сочинения под довольно умелый аккомпанимент. Фиш-Фабрик подзывает одного из них и отдает серебро и мелкие купюры. Циник с интересом смотрит.
- С каких это пор ты стал подавать попрошайкам деньги?
- Эти работают, а не попрошайничают. А потом, они в чем-то напоминают нас. Сгенерили идею, распределили роли и вроде все получается. Вот он кайф от возможности распорядиться собой. Кайф от жизни. Free will a la natural.
Циник с беспокойством посмотрел на друга.
- А ты знаешь, что эти дети себе на твои деньги купят?
- Какая разница... Мороженное?
- Да. Вот сядут они на скамейку около подъезда, выйдет к ним девочка Даша с третьего этажа с тряпичной куклой, а они ей предложат мороженного или пива из банки.
- Ну и что? Это же и есть мы. Ты с пивом, я с мороженным. Пойми, что речь идет от свободе распоряжаться собой. Делать что хочешь, жить как и где хочешь, пренебрегая чужими представлениями и конвенциями. Пусть это даже свобода делать чужие ошибки. Да, мы делали красивый проект. Да, нам его зарубили. Ну и что?
Циник озабоченно покачал головой:
- У тебя опять обострение твоего пограничного сознание с неограниченной ответственностью. Даже, когда ты думал, что я... ну, скажем, такая метафора, ну, типа, твое алтер-эго... - это ладно, это еще ничего. К этому я привык. Но когда ты переносишь свои беспорядочные идентификации на окружающих - тут, брат, дело совсем пахнет клиникой.
- Ты не уходи от ответа.
- А здесь нет ответа.
"...Водный стадион. Следующая станция Речной вокзал."
- Помнишь, как на Бастелтон Авеню мы по глазам прохожих пытались определять бывших русских? Так и здесь оборачиваешся на английскую речь, пусть даже самую корявую, а увидив кого-то с книжкой на английском не можешь не спросить с налетом заумности: "Is it any good? Sorry I just had to ask". Почему? Почему здесь из меня эта чертова американистость так и лезет?
- Да, помню, зашли пообедать - ты взял себе клаб-сэндвич на квадратном хлебе и запивал его водой со льдом. И потом долго упрашивал официантку принести тебе или кетчупа или майонеза к фрайз. Я чуть не лопнул от смеха!
- Нет, серьезно. Почему мне так не уютно среди своих?
- Это в тебе дух противоречия с детства. Третья поправка к закону Ньютона: сила противодействия равняется силе действия помноженной на пять.
- Нет, знаешь, я в последнее время ходил домой от метро и вслух разговаривал с собой по английски. Мне казалось, что иначе я сойду с ума.
- Ты и так не производишь впечатление нормального - успокоительным тоном сказал Циник.
- Я бы не хотел, как та девушка - тоже из штатов приехала - так действительно сошла с ума, открыла комфорки на кухне и отравилась газом. Знаешь, из-за чего?
- Ух ты, молодец!
- У нее закончилась зубная нить купленная ею в Кей-Марте города Декатур, штата Джорджия. Она так в записке и написала.
- Молодец! - повторил Циник. - В Москве такого добра - просто завались, а она - отравилась!
- Нет, все понятно. Ведь это была последняя, так сказать, нить связывавшая ее с благоприобретенной родиной. Впрочем, тебе этого не понять... - махнул рукой Фиш Фабрик и добавил: - На этом фоне я еще вполне нормален - пока только сам собой разговариваю.
Циник, тем временем рассуждал вслух:
- А вот, у меня тоже заканчивалась зубная нить. Более того, заканчивалась зубная нить и деньги. Реально, последнии деньги на еду. У меня даже раз закончилась зубная нить, деньги на еду и деньги на мобилке. Даже позвонить никак, серьезно. Был ли у меня клинч, депрессия и суицидальные попытки?
- Нет. Но нам, людям с иллюзиями, гораздо тяжелее жить на свете.
Циник внимательно посмотрел на него.
- Конечно, нет. Я занял у тебя денег на билет в Нью-Йорк. Заодно и тебя уговорил - спас, можно сказать, жизнь. - он обвел глазами пассажиров. - Поверь мне, жизнь в Америке не хуже, чем иллюзии в России. Гхы - расмеялся он собственному каламбуру.
"...Речной вокзал. Конечная. Поезд дальше не..."
Все выходят из вагона.
Фиш Фабрик замедляя ход, неуверенно:
- Ты знаешь, я наверное не поеду...
Циник с толпой спешит к выходу в город не замечая, что Фиш Фабрик отстал и стоит в растеряности на платформе. По противоположным сторонам поезда как сговорившись закрывают двери и трогаются, надсаженно набирая ход. Циник оборачивается:
- Ну чего ты? Мы же опоздаем...
- Я не поеду - чуть настойчивее повторяет Фиш Фабрик.
- Идем. Забудь свой проект, они же, если захотят, посадят тебя. Они заточат тебя в самую высокую башню какую только найдут в Сибири. Ну ее на фиг эту пингвинью страну, идем!
Фиш Фабрик не откликается.
- C'mon, брат. Мы же уже едем. Коней на переправе не меняют. Идем. Брось свои иллюзии. Никакой России никогда не было, есть только твоя жизнь. Никаких конвенций, только ты... Ну чего же ты? Идешь? Идешь?
Милая Джейн,
В России холодно, очень холодно. Минус двадцать семь по Цельсию и черт знает сколько это в Фаренгейтах. Выхожу из рентованой квартиры с одной спальной, гостиной и крошечной кухней, с мыслью, что надо определиться с какой-нибудь политической партией, выучить имена еще хоть пары русских политиков, выбрать любимую популярную группу (то же с маркой машины), купить пакет молока с "финнкриспс" и зубную нить.
Меня встречают собаки на пустыре. У вожака этой бездомной стаи добрые большие глаза, свалявшаяся грязная шерсть и желто-коричневые клыки. По ночам их силуэты выделяются на заснеженном пустыре склонененные и жадно потрошащие лежащие навзничь черные предметы. Собаки подымают головы и медленно провожают меня немигающими добрыми глазами.
На обороте открытки вид Санта-Клауса в санях погоняющего вместо Рудольфа украшенную рождественскими огнями нефтяную вышку у гостиницы Россия.
Обнимаю тебя и Эми,
Cтас
P.S. Помнишь я рассказывал про бродягу-проповедника спасающего души в нью-йоркской подземке? Так вот, он заблуждался: нас здесь бог не любит. Но обратной стороной этой неразменной монеты является то, что здесь мы и не должны ничем расплачиваться за эту любовь. It's a free ride.