Что нам известно об Австрии? Моцарт, Эдит фон Кекешфальва, методика и техника психоанализа, "Зипфер - бокал полный искрящегося удовольствия"... Еще покопавшись в памяти вспомнилось: шесть замечательных малышей фрау Клары Гитлер, аннексия 1938го, Телергоф...
Нет, определенно немцы мне нравились больше чем австрийцы. Если отбросить все обычные предрассудки, то немцы, по сравнению с австрийцами, действительно славные ребята. Eсли вы найдете общий с ними язык, то вам нечего опасаться, а если нет, то нальют стопку шнапса, запрут вас в овин, обольют бензином и сожгут заживо. Просто и прямолинейно, как полет дохлой кошки и без лишних церемоний. А вот австрияки - эти себе на уме, а по существу наверняка те же немцы - "Наци" - как кличут их за глаза добродушные американцы.
"Уж лучше бы конференция была в техасском Уэйко или в российской Пензе" - думал я, выходя из венского аэропорта на чуждые мне просторы. Да, путешествовать в стрaне, где не говорят ни по-русски, ни по-английски страшно. Да, это барьер - здесь не сюблюдаются наши конвенции и условности, здесь не ходят наши деньги и кредитки и здесь, наверняка, не будут смеяться нашим шуткам (ну уж австрийцы точно не должны). Одним словом - враждебная среда.
Вооруженный своими предрассудками, последней новеллой Давида Бенева о блокадном Ленинграде, в футболке под седьмым номером нашей команды Риверхорс, с зачехленным стендовым докладом через плечо по весу и форме напоминающим модифицированный автомат калашникова, насвистывая "по выженной равнине за метром метр..." я вышел из кондиционированного международного аэропорта в Австрию. Да - это барьер, а мы - вот так: поверх барьеров, со своими предрассудками и с калашниковым наперевес!
* * *
Оказывается, немецкий язык не такой сложный - пока ехал в гостиницы общался с таксистом - турком. Мы друг друга прекрасно понимали. Я даже понял почему он "забыл" включить счетчик. Впрочем, возможно, что австрийский и немецкий не совсем одно и то же. В детстве играя в войну с мальчишками из Дрездена я так и не понял ни единого их довода о том почему русские не всегда обязаны побеждать. Я тогда по-философски отнесся к тому что они не понимали русский язык, но крепко обиделся за то, что немцы якобы могут победить в дворовой войне - это просто шло вразрез с очевидными реалиями нашего времени.
* * *
После незатейливых завтраков в американских гостиницах, австрийский завтрак произвел большое впечатление. Ну там всякие омлеты, сосиски, бекон - ушли без всяких уговоров. Мусли, колбасы и сыры - пришлось чуть-чуть поднажать. "Надо, Миша, надо" - думал я, поедая копченый лосось на свежевыпеченном ржаном хлебе с маслом. "И кому это надо?!" - печально размышлял я, запихивая в рот домашний пирог со черникой и булочку с маком. Уходя я с грустью посмотрел на свежие фрукты со взбитыми сливками - ну прям как в том анекдоте на первом курсе - "Есть где, есть с кем, есть чем... а зачем?" Только тогда этот анекдот почему-то казался намного смешнее...
* * *
Редкое кафе оснащено кондиционером - ну как можно пить кофе по-венски в липкой жаре? "...Но надо", думал я обременённый своими представлениями о поведении истинных европейцев. Зато теперь я знаю кофеюшник, где по-прежнему сидят натуры стариков Ван Дейка. В тех же бесформенных одеждах, бесфасонных ботинках и co всклоченными бородами. Они льнут к единственному кондиционеру и смотрят на меня печально и не мигая как собственные портреты.
* * *
Памятник советским солдатам в центре Вены застал меня врасплох. С размахом, высоким обелиском и колоннадой, и благодарностью золотыми буквами по-русски. Ну как же так? Австрийцы же, по идеи, только маскируются, а так ведь гады и фашисты?! Усилием воли я подавил в себе гордость притупляющую бдительность и с удвоенной энергией принялся искать их истинную сущность. Тайные свастики на зданиях... Нет, наверное, каждую ночь пока туристы спят, стены города чистили песком с водой под огромным давлением. Сборища агрессивных бритоголовых голубоглазцев... Нет, наверное, на лето они выезжали в ливийскую пустыню тренироваться в своей ненависти. Я был бы рад увидеть любой националистический граффити. Даже, на худой конец, какое-нибудь банальное "янки гоу хоум". Но нет, везде вежливые улыбки, пиво и неизбежный "кню-ю-юдель".
Но сколько веревочке не виться... - буквально через три дня я наблюдал как вокруг остановившегося в парке высокого негра кружит, словно акула, лысый подвыпивший парень и что-то ему кричит. Негр удивленно хлопал глазами и молчал. "Ага, вот оно!" - подумал я и подошел поближе. До моего слуха донесся характерный и легко распознающийся британский акцент:
- ... Что она мне только что сказала? Ты что, не понимаешь, блади фэггот?
Моему разочарованию не было предела.
* * *
Еще один мой стереотип был развеян в городском парке. В костюмах и накрахмаленных париках мне навстречу шли Штраус и Моцарт. Вечные как солнце и луна и неразлучные как Ленин и партия! Оставив свое былое величие, они за символическую плату позировали для восторженных туристов из Японии. Потом, устав от улыбок и туристов, они сели на скамейку, и Моцарт, выудив из своих одежд пластиковую бутылку с водой, протянул ее коллеге. Тот сухо поблагодарил его "тешеккюр". Вот уж никогда не знал, что и Моцарт, и Штраус были на самом деле турками.
* * *
В семь утра стук лошадиных подков по мостовой - усталые возницы везут опустевшие открытые экипажи на отдых. Машин нет, улицы пустынны - воскресенье. С плакатов автобусных остановок строго смотрит Саша Коэн, стоящий в желтом поле рапса в кожаных шортах. Бывший пожилой фашист (наверняка же!) развозит щеткой мыльную воду по мостовой перед булочной. Из открытых дверей пахнет горячим яблочным штруделем.
* * *
Перелет обратно австрийскими авиалиниями был комфортен и непримечателен. После пересечения канадской границы капитан воздушного судна, с уже привычной австрийской обходительностью и точностью сказал:
- Дамы и господа, мы прибываем в Нью-Йорк через 22 минуты, просьба приготовится к посадке.
Через мгновение самолёт плавно начал снижение. Здравствуй привычная среда обитания!
Однако самолёт вскоре выровнялся и опять немного раздосадованный раздался голос командира:
- Дамы и господа, диспетчеры аэропорта Кеннеди поставили нас в очередь. К сожалению, мы будем в воздухе еще целых 40 минут.
Лица пассажиров заметно вытянулись, но буквально через пять минут капитан, уже заметно смягчая букву "Л", опять вышел на связь:
- Дамы и господа, диспетчеры разрешили нам посадку. - И добавил с австрийской пунктуальностью, напоминающую всем, что это все-таки австрийские авиалинии, а не какая-нибудь "Дельта". - Мы будем на земле через примерно шесть с половиной минут.
Самолёт опять начал ощутимо снижаться, но потом снова перестал. Голос капитана в этот раз был слегка печален и задумчив:
- Дамы и господа... Все небо над аэропортом Кеннеди очевидно забито самолётами - нас опять поставили в очере... Нет, секундочку, нам только что передали, что мы можем приземляться.
И перед тем как выключить микрофон, было слышно, как он обратился ко второму пилоту голосом просто преисполненным любовью к пунктуальности и распорядку:
- Господи, остаётся только надеяться, что эти ковбои знают, что делают!