На углу Новослободской улицы и Вадковского переулка глухой забор из бетонных блоков окружал здание церкви и пустырь позади нее. Против входа в церковь в заборе были устроены ворота. За воротами справа стояла будка сторожей.
Церковь была последней сохранившейся постройкой разрушенного монастыря Всех Скорбящих Радости. Она много раз перестраивалась, давно лишилась купола, и только красный кирпичный остов своей формой выдавал бывшее культовое здание.
Я прошел через ворота и поздоровался со сторожем, моим другом Валерой.
- Что финны? - спросил я.
Из церкви доносились приглушенные удары молотков, визг электродрели или механической пилы.
- Шуруют, - ответил Валера.
Он оглядел пустырь позади церкви, на котором громоздились бесформенные груды материалов, прикрытых черной пленкой, придавленной по углам камнями.
- Видал финский гвоздь? - спросил он.
Мы прогулялись до штабеля деревянных ящиков. Один из них был вскрыт. В нем на дне лежали гвозди. Я взял один, повертел в пальцах. Гвоздь был не обычный, ромбовидной формы в сечении. Я положил гвоздь в карман.
- Каждый подходит, - кивнул Валера на мои действия, - удивляется, берет гвоздик на память. И ящик пустой.
- Что говорят? Скоро они закончат? - спросил я.
- Кто их знает, - ответил Валера сумрачно. - Должны к сентябрю. Только их меняют все время. Выгоняют за пьянку. Им после сухого закона тут море разливанное и цены копеечные. Коля Исаков орет, что в арбитраж будет жаловаться: то бетона не подвезли, то кирпича. В пятницу после трех вообще все останавливается.
- А кто это, Коля Исаков?
- Старшой их. Главный финн. По-русски говорит, один водку не пьет, остальные все алканы. - Валера оживился. - Мы в пятницу с Витьком сидели, в карты играли. Заходит финн, дает восемь рублей, показывает руками, что ему бутылка нужна. Сам-то куда он пойдет? В красном комбинезоне, по-русски ни слова. Ну Витек взял деньги, пошел в "три ступеньки". А там за семь сорок водки не было. Он свой рубль добавил и взял штоф, ноль семьдесят пять. Приносит. Финн взял, ушел. Не заметил, что бутылка больше. Я говорю Витьку: сходи стребуй свой рубль обратно. Или скажи, пусть они тебе стакан нальют. Он говорит: не пойду. Они по-русски никто не понимают, точных цен не знают. Да и не найдешь его там. Комбинезоны красные, в одинаковых шапках, все на одно лицо - чухонцы. А стакан они ему и раньше наливали. Бесплатно. Я говорю, они по пять штук в месяц получают, а ты - двести рублей, и на свои деньги их водкой поишь. Но он не пошел, пенек. Через час приходит другой финн, показывает руками, что заказывали маленькую, а Витек принес большую. И дал ему пятерку.
- А кроме Коли Исакова никто по-русски не говорит? - спросил я.
- Так они две недели работают, и их обратно выгоняют за пьянку. Когда им выучиться? Разве матершине. Фофан рассказывал (из другой смены), что они вечером тоже финнам водки взяли. Те им налили. Потом добавили, а ночью по Вадковскому шатались (две девки к ним пристали из общаги) и орали "Подмосковные вечера". И финны тоже. Один подарил девице комбинезон, так она в нем потом на дискотеку ходила.
- А ты слышал, что механик устроил с военной кафедры? - спросил я Валеру, вспомнив о другом гулянии по Вадковскому.
- Нет, - сказал Валера. - А чего?
- Он двигатель чинил у танка, а потом решил испытать. Уж поздно было, начальства нет. Он, выпивши видно, открыл ворота и поехал по Вадковскому вниз, к Тихвинской. А там, знаешь, на углу Турецкое посольство. Так наш завлаб потом рассказывал, что Би-би-си передавало о демонстрации военной мощи перед представительством страны НАТО.
- И что ему было? - спросил Валера, ухмыльнувшись.
- А что ему сделаешь? Уволить не уволишь. Где найдешь гражданского механика, чтоб Т-54 чинил? Ну, обложил, наверное, зав кафедрой, полковник.
- Это у них пожар недавно случился? - спросил Валера.
- У них. У вас-то не чувствуется (окна кафедры, на которой работал Валера, выходили в переулок), а у нас через лабораторию дыму набралось - не продыхнешь. Мы пошли смотреть с Эмилем. Навстречу студенты идут в военных рубашках, радуются, что занятия отменили. Один смотрит на пожарных и говорит: "Чего тушат? Раздувать надо!" Подходим. Возле пожара Миша стоит, аспирант из Новгорода.
- Это рыжий такой, с лицом алкана? - уточнил Валера.
- Ну да. Увидел нас, смеется: это не я! У нас как раз недавно спирт украли, так подумали на него. Он вечером один в лаборатории оставался. Где чего случиться, Миша первый тут как тут.
- А что горело? - спросил Валера.
- Гараж, где танк стоял. Сварщик стал трубу варить - ветошь масленая загорелась. Горит сильно, самим не потушить. Все разбежались, пожарных ждут. А механик, тот, что по Вадковскому ездил, накинул куртку на голову, залез в танк, завел его и выехал из гаража во двор. Мы подошли, когда танк уже снаружи стоял и от него дым шел. Краска сбоку обгорела. Эмиль сказал, что если каждый день пить, то когда-нибудь вообще все сгорит.
- И что, наградили механика? - спросил Валера.
- Так за что? Начальство дало бабок пожарным, и пожара официально как не было. Ну, может, отгул дали. Ладно, пойду я. Надо до обеда хоть на рабочем месте показаться.
Вечером, по дороге домой, я снова прошел мимо караульной сторожки. Валеры не было, он сменился. Я поднялся на крыльцо бывшей церкви и заглянул внутрь. По арочным сводам кое-где еще была видна старинная роспись. Высокий парень в нарядном красном комбинезоне старательно мазал кистью, переступая по лесам, и напевал что-то на непонятном языке. И на моих глазах скорбный лик Богородицы навсегда исчез под добротной чухонской побелкой.