Смотреть на выставке особенно было нечего. Товарищество художников, образовавшееся в начале XX века, просуществовало около трех лет и не создало чего-либо значительного. Но одна картина все же привлекла внимание. Она была выполнена под очевидным влиянием Пикассо в момент его увлечения кубизмом. На холсте просматривались предметы разных форм с множеством прямых углов. В цвете доминировали коричневые и темно-зеленные оттенки. Приглядевшись, можно было угадать в центре пузатую бутылку. Называлась картина "Кубики и Кальвадос".
Ныне давно покойный преподаватель Синельников как-то пришел в лабораторию и рассказал, негодуя, о студенте-кубинце, который должен был писать под его руководством курсовую работу. За несколько встреч Синельников сумел объяснить студенту суть задания. После чего кубинец пропал на несколько недель. Оказалось, уезжал на родину на какой-то ежегодный фестиваль.
- Вернулся: губы во какие! - сказал Синельников, изобразив перед лицом что-то громадное. - Налюбился там, или черт его знает. И по-русски забыл.
Только что распался Советский Союз, и поезд Киев - Москва шел уже из-за границы. В купе зашел попутчик, мужчина средних лет. Уверенный в себе. Даже самоуверенный. По рассказам его он был бывшим капитаном советской армии, служившим, в том числе в Анголе. Там он один раз подорвался в машине на противопехотной мине и два раза болел малярией, "посадив" печень хиной. Кроме местных и консультантов из СССР, таких, как попутчик, в Анголе воевали еще кубинцы.
- Попали в окружение, - сказал капитан. - Черные, те сразу сдаваться. А кубики - нет.
Правильное слово было произнесено. Студент Синельникова тоже был кубиком.
Игра судьбы недавно завела нас с другом в город Ростов. Не в тот, что на Дону, а в другой. В Великий. Улицы в центре назывались: Маркса, Ленина, Урицкого, Володарского. Похоже было, что Гражданская война здесь закончилась совсем недавно. Хотя в пельменной "Алеша Попович" и обещали бесплатный WiFi. Напротив, в винном магазине был большой выбор напитков от забытого 33-го портвейна до коньяка XO Hennessey. Мы прогуливались вдоль стеллажей с бутылками.
- Кальвадоса не хотите? - спросила вдруг продавщица.
Еще одно правильное слово было сказано. Но я посмотрел на цену и ужаснулся, потому что на самом деле кальвадос тот должен был стоить в три раза меньше. Взяли киновского коньяку. Продавщица заверила, что он из французских спиртов, только в бутылки разливается в России.
Ближе к полночи киновский кончился. Пошли за добавкой. Темень, мелкий дождик. Магазины по соседству были закрыты. Навстречу шли громко разговаривавшие молодые люди. Ну и где тут выпивки купить? Посоветовали уверенно:
- На Кубе!
- На Кубе? Далековато ...
Да вы таксисту скажите, он вас туда и обратно за сто рублей свезет!
Действительно, первый же таксист знал Кубу и согласился отвезти в оба конца за сто рублей.
- А почему Куба?
- Этимологического происхождения этого названия я вам объяснить не смогу, - ответил таксист важно. - Но все называют этот район Кубой.
На Кубе, на небольшой площади, стоял магазин. Двери его были заперты по ночному времени, но обрешеченное окошко было открыто. Кальвадоса здесь не было, а коньяк оказался. Не киновский, а кенигсбергский. С родины философа Канта.
К окошку исправно подходили граждане, очевидно, жившие неподалеку. Кубики, значит. Один обратился к нам за помощью.
- И сколько нужно для счастья в пределах разумного?
Кубик напрягся, соображая и подсчитывая.
- Сорок три рубля! - ответил он грубым голосом.
Указанная сумма была нами выдана совместно в виде горсти монет из карманов. Таксист, наблюдавший из машины, стоявшей в стороне, при виде такой щедрости, уточнил, что поездка в два конца, оказывается, стоит не сто, а сто тридцать рублей.
Умирающий город Ростов, хотя и Великий. Пока всех Марксов, Ленинов, Урицких не заменят нормальными названиями, ничего не изменится.
Мой знакомый Миша около года сидел в американской тюрьме с выводом из-за пьяной аварии. Его жене разрешалось утром отвозить Мишу на работу, а вечером привозить обратно в тюрьму. Миша как-то признался, что впервые попробовал выпивку в 14 лет во время летних каникул, проведенных в деревне под Питером. Старшие приятели угостили его "яблочком", род портвейна, стоившим 62 копейки за бутылку. То яблочко ему понравилось. С тех пор он полюбил яблочное крепленое вино.
Ему бы в Париже теплым вечером сидеть где-нибудь в Латинском квартале за столиком. Подливать в рюмку из пузатой бутылки и рассказывать прохожим свою историю:
- Мадам, месье, послушайте энтузиаста, пострадавшего за пристрастие к кальвадосу ...
Кто и не хочет выпить, просто идет мимо по тротуару, и тот не удержится.
Таких два правильных слова вспомнились при виде картины "Кубики и Кальвадос".