Часов около четырех большинство гостей уже было в сборе, о чем свидетельствовало обилие машин возле дома.
Дверь по обыкновению была не заперта. В прихожей на меня, приветствуя, набросилась ласковая серая собака с короткой гладкой шерстью. Встав на задние лапы, она норовила лизнуть меня в лицо. Появился Хозяин, ухватил ее за ошейник и сказал, оттаскивая: "Google! Прекрати! Иди в сад! В сад!" Google, бешено виляя коротким обрубленным хвостом, выскочил из прихожей, скользя по гладкому полу.
Мы вышли во двор, где разгуливали по деревянной палубе и сидели в беседке за столом человек пятнадцать гостей. Все лица были мне знакомы, кроме одного. "Знаешь Пашу?" - спросил меня хозяин, подводя к незнакомцу. На вид Паше было лет сорок. Лицо приметное: голова словно стиснута с боков, высокий лоб, густые темные волосы с проседью, острый выдающийся вперед подбородок, глубоко сидящие темно-синие глаза. Рукопожатие его оказалось вялым.
Из беседки энергично приветствовал меня Вова Быков. Я взял протянутый им стакан с пивом и сказал громко: "За Хозяина! За его благосостояние и благополучие!"
Все сосредоточенно чистили и грызли самодельную воблу, принесенную рыбаком Гоги. В гомоне голосов прозвучала фамилия Ходарковский. Хозяин сказал, хлебнув пива: "Я в некоторой степени тоже бизнесмен и должен был бы защищать и поддерживать Ходарковского, но я все-таки считаю неправильным, что бешеные бабки от продажи российской нефти оседают в карманах нескольких человек".
Тут Паша, стоявший напротив Хозяина, облокотившись на ограду беседки, увитую диким виноградом, спросил: "А кому эти деньги должны принадлежать?" Я посмотрел на него. Вопрос казался тривиальным. Но голос Паши как будто выражал иронию.
- Государству, - ответил Хозяин и хотел что-то добавить, но его перебил Вова Быков, человек прямой и простой.
- Государству! - крикнул Вова. - А государство из этих денег будет платить учителям и врачам!
Паша чуть заметно улыбнулся.
- Если мне память не изменяет, то при развитом социализме нефть и газ тоже продавались за границу, деньги шли государству, но учителям и врачам все равно не платили, - сказал он.
- Так это что за государство-то был! Совок! - пренебрежительно сказал Вова. Его круглое, обычно бледное лицо, покраснело. - Надо по уму сделать!
- Правильно! - поддержали за столом. - Вове поручить!
- А ты олигархов защищаешь, что ли? Почему это они все бабки себе гребут? - продолжал Вова прокурорским тоном, заметив Пашину улыбку и тыча в него коротким толстым пальцем.
- Да! Почему эти бабки к нам не попадают? - спросил Хозяин грозно, но я видел, что оно едва сдерживает смех.
- Понятно, - ответил Паша, кивнув головой, как доктор, собиравшийся поставить диагноз по описанным симптомам. - Им дали, а нам не дали... Было не по уму, а надо устроить по уму... Социализм с человеческим лицом и родинкой на плеши. Еще раз отнять и поделить, а потом нанять Робин Гуда и поручить ему следить, чтобы богатых не было. А почему все коммуны и коммунизмы во всех странах от фаланг Фурье и артелей Оуэна до красных кхмеров Пол Пота приказали долго жить? Северокорейские дни сочтены. И даже в Китае будущее явно не за коммунизмом.
- Что за ботва!? Какие Оуэны? - горячился Вова. - Почему нельзя распределять по справедливости?
- Почему? - усмехнулся Паша. - Потому что поэт Маяковский, агитатор, горлан и главарь, написал: "Можно погибнуть в бою! Можно быть разорванным бомбищею! Можно умереть за землю за свою. Но как умирать за общую?"
Хозяин толкнул меня в плечо и сказал:
- Пойдем в баню. Это надолго.
- Пойдем, - согласился я и последовал за ним в другой конец двора, где стояла деревянная избушка-баня.
- Я не думаю, что Маяковский такое написал, - сказал Хозяин, раздеваясь.
- Ну, почему. Это у него сатира такая была, - ответил я. - Жена, да квартира, да счет текущий - вот это отечество, райские кущи. Просто Паша малость вырвал из контекста.
Парилка была сильно натоплена, и мы долго не продержались. Выскочили на улицу и нырнули с бортика в глубокую часть бассейна.
- А Паша все вещает, - заметил Хозяин, вынырнув и поглядев в сторону беседки, откуда доносились возбужденные голоса.
Я вернулся к столу, вытирая лицо полотенцем.
- Мир делится на две группы людей, - говорил Паша. - Одни работает за деньги, другие делают так, чтобы деньги работали на них. Если сомневаетесь, посмотрите на себя и на Хозяина.
Подошедший Хозяин выпятил грудь, демонстрируя свое величье.
- Где разница? - продолжал Паша. - Не знаю точно. Одни соглашаются работать за копейку в час и ворчат, что им мало платят, или начинают искать место, где бы им платили две копейки. А другие, которых меньше, однажды решают раз и навсегда заставить деньги работать на них, а не работать за деньги. При коммунизме им приходится вести борьбу не столько с конкурентами, сколько с государством. И большинство из них в этой борьбе гибнет. Вслед за ними гибнет и сам коммунизм.
Людям первой группы сколько денег ни плати, все равно будет не хватать. Вместе с доходами возрастают их расходы. Какой из этого вывод? - Паша прервался, хлебнув пива.
- Ну какой? - выкрикнул Вова.
- Каждый сам должен решать свои проблемы, - ответил Паша. - Кто не умеет этого сделать, тот пусть работает за копейку в час. Многие объединяются в союзы, надеясь, что кто-то другой, глава союза, решит их проблемы. Поэтому всегда находятся люди, кричащие, что знают средство, как все поделить по справедливости. Выдвигают лозунги вроде свободы, равенства, братства.
- А свобода не нужна? - спросил Хозяин.
- Свобода, да, нужна, - сказал Паша, мельком посмотрев на него. - Без свободы людей второй группы уничтожают. Равенство тоже нужно. Равенство перед законом. Но всегда и везде было и будет, что "some animals are more equal than others". Те, кто возглавляет союзы, на самом деле тоже люди второй группы. Только вместо денег и материальных ценностей они имеют дело со стадами людей.
Тут Вова Быков его перебил.
- Я не понимаю! - сказал он возмущенно. - Почему все-таки нельзя сделать так, чтобы всем - по честному?
- Это похоже на Второе Пришествие. Все станут братьями, возлюбят ближнего больше, чем себя самого. Только не ясно, с чего, например, дотошный ХИАС полюбил бы добродушный ХАМАС. Так что Второе Пришествие - это, скорей всего, конец человечества.
- П...т как Троцкий, - сказал с усмешкой, с грузинским акцентом, рыбак Гоги, вставая из-за стола. Остальные гости тоже разбрелись со стаканами в руках по деревянной палубе и обсуждали что-то свое. У стола, кроме Паши, остались только Хозяин, Вова Быков и его друг Олег, уже сильно пьяный, который все кивал головой и время от времени выкрикивал что-то односложное, не то в поддержку, не то против.
- Особенно в современной России маловероятно справедливое распределение, - продолжал Паша. - Примем за аксиому, что государство крепко и благополучно, когда имеет сильное расторопное правительство. Откуда берется это правительство? Создается руководящим классом общества. То есть, сильное правительство показывает способность руководящего класса управлять обществом.
- Пойду опять париться, - сказал я Хозяину.
Тот кивнул, выпуская меня из-за стола. Вслед слышался мерный Пашин голос:
- Какие в России были руководящие классы? До 1917 года - дворянство и часть крупных предпринимателей. Этот класс был полностью уничтожен еще до начала Второй Мировой войны. Руководящим классом в СССР стала часть КПСС, вверх примерно от секретарей райкомов, и верхушка КГБ. Какое правительство сформировал этот класс? Способное решить две основные задачи государства, а именно, обеспечить внешнюю безопасность и внутренний порядок, так называемое общественное благо.
- Какое, к чертям, благо! - услышал я протестующий крик Вовы уже у дверей бани.
- Порядок поддерживался, - повысил голос и Паша. - Порядок, устраивавший правящий класс...
В парилке сидели рыбак Гоги и таксист Толик. Толик плеснул из ковшика на раскаленные камни, и в лицо ударила горячая волна воздуха, пахнувшего эвкалиптом и еще чем-то терпким и приятным. Вслед за мной взошел Хозяин, проворно и плотно притворив за собой стеклянную дверь в темной деревянной раме.
- Этот Паша, он кто? - спросил я его.
- Он из тех, кто в Америке себя нашел с трудом. Он уж давно здесь, а все, видишь, как Россией озабочен. Его послушать интересно, только немного ни к месту он со своими лекциями.
- Так лучшего места и не будет, - сказал я. - Разве на том свете.
Красные и потные, вышли Толик с Гоги, и их сменили крепко сцепившиеся Паша и Вова Быков.
- Так какой, по-твоему, класс сейчас в России заправляет? - сердито спросил Вова, натягивая на коротко остриженную круглую голову войлочную панаму.
- Руководящий класс современной России состоит из бывших коммунистов и комсомольцев, достигших определенного уровня к 1991 году, и других лиц, разбогатевших при разделе собственности бывшего СССР. Можно сказать, не боясь ошибиться, что этот класс сформировал олигархическое правительство. Способно ли это правительство решить две основные задачи государства? Внешняя безопасность правительство мало заботит, поскольку российская олигархия по сути своей интернациональна, и в случае внешней угрозы в большинстве своем имеет возможность покинуть страну.
- Ага, как Борман исчез, когда немцев раздолбили! - кивнул Вова злорадно.
- Кстати, в чем Маркс был не прав, точнее, особенно не прав, - вставил Хозяин, так это в интернационализме. Зачем пролетарию объединяться? Зарубежный гегемон - прямой конкурент в борьбе за рабочее место. А капиталистам при глобализме объединяться - прямая выгода. Легче направлять бабки в ту точку мира, где сегодня прибыль выше.
Паша терпеливо переждал и продолжал, не два себя сбить с темы:
- Внутренний порядок поддерживается пока прежними средствами. При этом наблюдается усиление переименованного КГБ. Путин знает, что для сохранения власти нужно заставить телевидение говорить и показывать только то, что укрепляет и поддерживает власть. Основная масса, люди первой группы, газет почти не читают, радио слушают редко, к интернету доступа не имеют. Они верят тому, что слышат и видят по телевизору. А на случай стратегических промахов, от которых обиженные массы могут взволноваться (им дали, а нам не дали), усиливается КГБ. Сотрудники его назначаются на важные правительственные посты. Репрессивный аппарат разрастается, увеличивая собой руководящий класс. Общим благом такой класс интересоваться не может. Так появилась опричнина Ивана IV, так разросся НКВД Сталина из ленинского детища ЧК.
- Но Петр I, например, тоже был не подарок, - заметил Хозяин. - Без этого не будет, как ты говоришь, ни внешней безопасности, ни внутреннего порядка.
"Вот и Петр I появился, - подумал я. - Не мог не появиться. Эта тройка давно вместе: Иван Грозный, Петр I и Сталин". Больше выдерживать двойной жар парной и беседы я не мог. Покинул их и, оттолкнувшись от бортика, погрузился в прозрачную голубизну холодной воды бассейна. А вынырнув, услыхал мерный Пашин голос:
- Сам Петр считал себя радетелем, заботящимся о благе народа и государства. Европейские современники видели в Петре восточного деспота, повелевавшего рабами, а не свободными гражданами.
- А по-твоему кто он был? - яростно выдохнул Вова, только что вынырнувший рядом.
- Для начала цитата из Пушкина, - сказал Паша, забравшись на бортик. - Пушкин написал в "Медном всаднике": "На высоте уздой железной Россию поднял на дыбы". То есть, не двинул страну вперед, а скорее удержал на месте, напрягая народные силы.
- Пушкин! Да что мне Пушкин! - фыркнул Вова.
- К авторитету Пушкина полезно прислушаться. Пушкин считался "умнейшим мужем России", - продолжал Паша. - Пушкин написал так, хотя в целом относился к Петру положительно, что выражено в его стихах, прозе и заметках. Но и Пушкин делал такие записи: "Некоторые указы Петра писаны кнутом", или после насильственной смерти царевича Алексея "торжествующий Меншиков увез Петра в Ораниенбаум, где продолжились оргии страшного 1709 года".
Теперь посмотрим, кого Петр взял к себе в помощники и окружение. Во-первых, Скавронская, женщина низкого происхождения, стала императрицей Екатериной I. За ней светлейший князь Меншиков. Пушкин написал: "Не торговал мой дед блинами", намекая на Меншикова, который как раз торговал. Чем еще он примечателен? Например, тем, что "Данилыч любил деньги, и ему нужно было много денег". Современники свидетельствовали, что Меншиков держал в Лондоне на вкладе не один миллион.
Кто там, за Меншиковым? Генерал-полицмейстер Петербурга Девьер приплыл к Петру юнгой на португальском корабле; первый генерал-прокурор Сената Ягужинский пас свиней в Литве; вице-канцлер барон Шафиров был сидельцем в лавке; в архангельские генерал-губернаторы поднялся из церковных дворовых людей Курбатов. И так далее, и так далее. Можно решить, что Петр находил и возвышал способности и доблести, не обращая внимания на титулы и родословные. А можно сказать по-ленински, что при Петре кухарка, ее дети, ее родня взялись управлять государством.
Возвысившаяся ничтожность никак не могла насытиться и успокаивала императора афоризмами вроде того, который приписывают Ягужинскому. Петр, узнав о новом хищении, в гневе стал диктовать прокурору указ, по которому каждый укравший более чем стоимость веревки, будет повешен. Ягужинский сказал скептически: "Разве, государь, хотите остаться один, без подданных". И приходилось Петру заниматься мелочной бережливостью, заботиться о полезном употреблении обрубков и сучьев корабельного дерева, чтобы компенсировать миллионные аппетиты своих сподвижников. Кстати, о флоте. Петр считается создателем русского флота...
- А стих знаешь? - радостно перебил Вова. - О русском флоте?
И стал читать громко и с выражением:
На постройку кораблей
Петр выдал сто рублей.
Девяносто два рубли
Пропили и про..и.
- Знаю, - спокойно кивнул Паша, но Вова продолжал:
Что нам делать, дай ответ.
Строить дальше, али нет?
Воля царская моя:
Я не знаю ни х...
Пили вы или е...и,
Мне чтоб были корабли.
Заржал пьяный Олег, засмеялись рыбак Гоги и таксист Толик, улыбнулся Хозяин. Но Паша серьезно дождался тишины и продолжал:
- Первый русский флот построил царь Алексей Михайлович, отец Петра. Но те первые суда были сожжены в низовьях Волги удалыми казаками Степана Разина. При советской власти считалось, что Разин тоже хотел все поделить по справедливости. Русский вариант Робин Гуда.
Интересно еще свидетельство свояка Петра князя Бориса Куракина. Он написал, что после семилетнего правления Софьи, сестры Петра, веденного "во всяком порядке и правосудии", когда "торжествовало довольство народное", наступило "непорядочное" правление царицы Натальи Кирилловны, матери Петра, и тогда началось "мздоимство великое и кража государственная, что доныне продолжается с умножением, а вывести сию язву трудно".
- Это не в прошлом году написано, случайно? - спросил Хозяин ехидно.
- Нет, в год смерти Петра I, - ответил Паша и продолжал. - На известной картине Суриков изобразил царевну Софью в заточении в Новодевичьем монастыре, злобно глядящую на труп повешенного прямо перед окном стрельца. Алексей Толстой создал ее же отталкивающий образ в романе "Петр Первый"...
Я вспомнил, как несколько лет назад в Москве у стены Новодевичьего монастыря один просвещенный мужик показывал своему дремучему приятелю на узкие оконца кельи, возвышавшейся над стеной, хихикал и рассказывал, что здесь-то царь Петр вешал стрельцов. У сестрицы Софьи под носом.
- ...а свою первую жену Авдотью Лопухину Петр заточил в другой монастырь. В Покровский, в Суздале, - доносился Пашин голос.
Я подумал, что бывал и там. И тоже в бане парился. Не хуже, чем здесь. Там, в монастыре, была когда-то замечательная сауна.
Заметно было, что Паша подпил, потому что стал выражаться больше красочно, чем академично:
- Пушкин написал: "У князя Меншикова на фейерверке на щите надпись: Идеже правда, там и помощь Божья, однако Бог помог не нам". Значит, правда была не у нас. Правда была у иностранцев: восточный деспот, а не радетель народа и государства.
Но вот Неплюев, тоже вознесенный Петром, будучи послом в Лондоне, узнал о смерти императора. Неплюев заплакал и сказал, что Петр научил русских уважать себя, знать себе цену перед иностранцами. Это самоуважение благополучно было похоронено Сталиным и последовавшими за ним правителями.
Петр I любил дуб, как основное дерево в кораблестроении. Однажды он сам сеял желуди, закладывая будущую дубовую рощу. Почти как Ленин на субботнике. И заметил Петр, как иностранный вельможа глядит на него с насмешкой. "Смеется, не умный человек, - сказал Петр. - Думает, я не понимаю, что дуб растет сто лет, что я этой рощи не увижу. А того не ведает, что я не о себе, а о державе забочусь".
Вот и разница между Петром I и Путиным. Не то плохо, что Путин временами хам, и что слишком хитер, чтобы быть по государственному умным. Нельзя представить Путина сажающим желуди на благо будущей России. Он - глава олигархического интернационального правительства. Случится кризис, и он окажется в безвестном отсутствии. Что ему до будущего страны?
Вещатель явно увлекся. Гости разошлись. Олег сидел, прислонившись к ограде беседки и безжизненно свесив голову, и даже крепкий Вова Быков выглядел разморенным.
Я пошел в душ мыться, одеваться, собираться. А когда вернулся, беседка была пуста. Через открытую дверь я заглянул в гостиную. Там, на диване спал Хозяин в обнимку с верным Googl"ом, укрывшись пледом.
Во двор вышла жена Хозяина, во время мероприятия находившаяся где-то наверху, в комнатах. Я похвалил новую мебель в столовой. Она обрадовалась, улыбнулась и спросила, отчего это все разбежались. Я объяснил, что это Паша всех разогнал своей лекцией. Она посмотрела вопросительно: что, мол, за лекция?
- Да так, обычный кухонный разговор, - ответил я. - Знаете, с 60-х годов большинство разговоров о судьбах СССР проходило на кухнях. За водкой, за портвейном страсти кипели, рождались глобальные идеи, возникали благородные порывы. Сейчас времена изменились. Русские, I mean, новые русские, теперь беседуют не на кухнях, а в саунах, на дачах, возле бассейнов. Портвейн сменился коньяком и французскими винами. Водка, правда, осталась русская, но названия поменялись. Вместо "пшеничной", "московской", андроповки стали пить бренцаловку, жириновку, путинку. Но в России или вне ее, под двухметровым потолком пятиметровой кухни или на просторе, размах остался прежним. Желание решить проблемы космического масштаба не угасло.
Пришел, зевая, Хозяин.
- Так что там Путин? - спросил он. - Чем он Паше не нравится?
- Что желудей не сажает, - объяснил я. - А сажает Ходарковских.
Хозяин улыбнулся, потирая лоб.
- И люди делятся на две группы, - припомнил он. - Одни работают за бабки, другие бабки делают...
- Есть еще третья группа, - ответил я. - Это люди, которые стараются жить сами по себе. Недавно слышал историю одного такого. Он очень хотел стать актером, звездой. Мечтал увидеть себя на экране. Ничего у него не вышло. Зато от общения с богемой он набрался алкоголизма и наркомании. Делать деньги он не умел, работать за деньги не хотел, да и не мог. Уехал на Аляску и начал там наблюдать за жизнью медведей-гризли. Снимал их на видео. И себя много снимал. За двенадцать лет так полюбил медведей, что стал их звать своими братьями. Записал обращение-молитву с благодарностью Богу за то, что Бог помог ему узнать медведей. Он решил, что и медведи его считают братом. Короче, решил, что сам черт ему не брат. А медведь - брат. Знаете, что с ним потом случилось? На тринадцатое лето его вместе с его girlfriend сожрал медведь.
- Сожрал? - ахнула жена Хозяина.
- Ну, может, не совсем сожрал, - сказал я. - Но убил и растерзал, это точно. Осталась звукозапись с места растерзания. Камера, по обыкновению, работала, но снимала что-то другое. А звук записался. Об этом неудачливом медвежьем брате сделали документальный фильм. В основном из его собственных съемок. Но звукозапись растерзания в фильм не попала. Из уважения к privacy смерти, как сказал режиссер. Но я думаю, что последние в его жизни слова разрушали образ человека, благословенного Богом на братство с медведями. Вот он точно был из третьей группы. И Паша, похоже, такой.
- А что там Петр I? Про царей он что-то рассказывал, - спросил Хозяин сонно.
- Говорил, что русские без царя в голове, низшие организмы в международной зоологии; шевелятся после того, как потеряют голову. Хотя и французы такие. До сих пор шевелятся с 1793 года. Короче, типичный кухонный разговор получился. Никого не возбудил идти на площадь, бороться за права, отстаивать свободы.
- А может быть, Паша всех убедил? - улыбнулась жена Хозяина. - И как раз все пошли за свободой и справедливостью?
- Нет, - ответил я серьезно. - Паша похож скорее на слепого гусляра, описанного Алексеем Константиновичем Толстым. Все играл да пел для князя с дружиной, не зная, что на поляне никого нет.
- Значит, говоришь, он из третьей группы? - переспросил Хозяин.
- Из третьей, - подтвердил я. - Таких, как он мало. К счастью.
- Их мало, потому что их медведи жрут, пробормотал Хозяин неразборчиво, опять засыпая.
Я заметил это и встал, прощаясь.
- Пора, поеду. Спасибо за баню.
- До свиданья, - сказала жена Хозяина. - И вам спасибо, что поддержали кухонный разговор.
Я ехал домой и думал о том, что проблемы по-прежнему формулируются в кухонных разговорах. А решаются кем? Как? Политиками, военными, финансистами? Вспомнилась теория Лорана, по которой Бог только вдохновляет и руководит, предоставляя человеку свободу действий. Люди стремятся к одному, а выходит всегда так, что достигается другое. Воля человека противоречит Провидению, но результат действий человека совпадает с намерениями Бога. Не так это наивно, как кажется. Многие дошли до этой мысли. И Булгаков, и Хемингуэй. И даже паяц Черномырдин: "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда". Выходит чистый фатализм, смягченный тем, что человеку загодя не дано понять промысел Божий. Только задним числом, и то не всегда. И кухонный разговор вряд ли тут поможет.