Хоронили Александра Николаевича, директора церковной гимназии, на Сербском, фактически русском кладбище. Был он человек преклонного, "призывного" возраста, долго болел. Поэтому его смерть не стала неожиданностью. У него была приготовлена могила рядом с могилой жены, и даже с памятником, на котором оставалось только дописать дату смерти.
Мы подвозили на кладбище Таню, у которой в тот день не оказалось машины. Гроб опустили, все разошлись. Мы с Таней вернулись к машине, а моя жена Света задержалась, разговаривая со знакомым. Мы ждали ее. Наконец она появилась, ступая между могилами. "Какая красивая женщина", - сказала Таня, глядя на нее. Я взглянул словно чужими глазами и мысленно согласился.
----------
Я гулял с собакой Тони возле пруда и как-то увидел у самого берега крупную рыбу. В прозрачной воде можно было разглядеть, что это карп весом примерно в два килограмма. Я решил, что в этом пруду много карпов. Но позже всегда видел именно этого карпа, промышляющего на мелководье. Рядом никогда не было другой рыбы, кроме совсем уж мальков. Если бы в пруду водились другие карпы, то наверняка можно было бы увидеть их нескольких сразу. Или, по крайней мере, увидеть рыбу другой величины. Но мне попадался только один всегда одного и того же размера. Я стал считать его своим знакомым и дал ему имя из скороговорки - Карп Карлыч. (Карп Карлыч у Карла Карпыча карпа купил). Он показался мне одиноким в этом пруду среди водных черепашек и мальков. Я здоровался с ним по утрам.
----------
Недавно я почему-то подумал, что за всю жизнь ни разу не видел чьей-нибудь смерти. На войне не был, в больнице не работал. Родные умирали без меня. Ближе всего была смерть бабушки. Я зашел к ней, и она пожаловалась, что скоро умрет. Глаза у нее были нехорошие, с кровавым ободком. Но я не придал этому значения, потому что она часто это говорила и прежде. Но действительно умерла во сне той же ночью в самом начале января. Так что на ее поминки попали пирожки с капустой, которые она испекла к Новому году.
----------
30-го апреля, в воскресенье, мне почему-то вздумалось одеться во все черное: подаренная майка с логотипом Ferrary, черные шорты, черные носки, черные тапочки. Мы гуляли с Тони, а когда вернулись, Света спросила насмешливо: "Ты что это вырядился как на похороны?"
Настало 1-е мая, день шабаша ведьм в Вальпургиеву ночь. Света утром играла в pickle ball. Бывшая теннисистка, она обыграла всех и поэтому была весела. Сказала, улыбаясь, что после выпитого накануне плохого вина у нее, удивительно, совсем не болит голова. Накануне я готовил barbecue, а за хорошим вином ехать в дальний магазин поленился.
Ближе к вечеру мы играли с ней в бильярд. После позднего обеда она осталась на кухне и нарезАла дыню на десерт, а я пошел смотреть спортивные новости на компьютере.
Вдруг среди голосов комментаторов и шума болельщиков послышался странный звук, не то всхлип, не то стон. Тони за моей спиной заскулил на диване. Мне показалось, что это где-то за окном. Чужая собака забежала или какой-нибудь зверь. В нашем захолустье на участок часто приходят белки, зайцы, еноты, лисы. Но звук повторился уже слабее. Я понял, что это в доме. Вышел на кухню. Света лежала на полу между плитой и "островом". Я потрепал ее по щекам, сказал: "Ну хватит, вставай". Она два раза вздохнула судорожно, потом глаза ее открылись и застыли, ничего явно не видя. Я попробовал найти пульс на шее и на руке. Не нашел. Но я же не доктор! Позвонил 911. Оператор, узнав в чем дело, посоветовал дышать ей в рот, давить на грудную клетку. Губы Светы были мягкими, родными. Но действия мои успеха не имели.
Очень скоро приехали двое пожарных. Они повторили мои действия, следуя подсказкам какого-то прибора, присоединенного к руке Светы. Тоже безрезультатно.
Приехали медики, человек десять. Начали давить на грудную клетку специальным устройством, надели кислородную маску, сделали укол.
Я все спрашивал их, жива ли она. Никто не отвечал, а молодая девушка, ассистентка, оттаскивала меня, требуя формальных данных обо мне и Свете. Видимо, не просто для документации, но чтобы я не мешал медикам.
Свету подняли на носилки и понесли в машину. Какой-то солидный мужчина сообщил мне название госпиталя, в который ее повезли. Сказал, что восстановили дыхание.
Я приехал в госпиталь около 11 часов. Меня отправили в маленькую комнату с двумя диванчиками, с журнальным столиком, на котором лежала Библия. Причем, только Ветхий Завет. Я открыл ее наугад и стал читать, но без очков плохо различал буквы и почти ничего не понимал. Там было что-то о Давиде, но не о том, как он убил Голиафа, а о каких-то его ста последователях, которые куда-то пришли и тоже ничего не понимали.
Пришел доктор и сказал, что у Светы мозг сильно поврежден из-за аневризмы, и что она в плохом состоянии и едва ли из него выйдет живой. Спросил о детях. Я набрал старшей дочери Кате и попросил доктора самому рассказать ей о состоянии Светы. Телефон был на speaker и я слышал, как Катя плакала у себя дома в Бостоне.
Меня провели в комнату реанимации, где лежала Света. Изо рта у нее змеились шланги, к венам на обеих руках были подключены трубочки, идущие от пакетов с жидкостями. Глаза ее были закрыты, и кроме легкого дыхания, едва поднимавшего грудь, других признаков жизни было не заметно. Я спросил одеяло, пригрелся в кресле подле нее и всю ночь вспоминал нашу совместную жизнь. Вспоминал о том, как мы с ней познакомились в гостях при обстоятельствах, похожих на первую встречу князя Мышкина с Настасьей Филипповной. Теперь она лежала рядом со мной, как Настасья Филипповна в доме Рогожина перед князем Мышкиным, и хотя и дышала, но также была неподвижна и безмолвна. Я молился за нее. Молился Св. Николаю Мирликийскому, в чьей церкви мы оба крестились в разное время. Молился Божией Матери, Иисусу Христу, чего никогда прежде не делал. Вспомнилось мне, что по вере даже горы могут переходить с места на место. Вспомнилось воскресение Лазаря, случившееся по воле Христа. Тут даже воскресения еще не требовалось, но Света не открыла глаз, не заговорила, не встала. Видно, вера моя была недостаточно тверда для чуда.
Катя приехала утром. Доктора убеждали нас, что шансов на спасение нет и что надо отключать поддержку и дать Свете умереть. Позже приехала младшая дочь Ксения. Нам казалось невозможным остановить жизнь. Пришел отец Димитриус, священник греческой православной церкви. Прочел молитву по-английски, советовал не соглашаться на отключение, а доверить решение Господу.
Еще два дня прошло в таком состоянии. Свете сделали повторную компьютерную томографию, по результатам которой сообщили, что мозг продолжает разрушаться и не контролирует даже простейшие функции организма, такие, как дыхание. Я понял, что мы напрасно ждем чуда, и сказал об этом Кате.
Утром 4-го мая я позвал врачиху азиатского вида и сказал, что мы согласны на отключение. Прощались со Светой. Я целовал ее в лоб, в глаза. Она, теплая, никак не реагировала. Пришли две сестры, ждали. Катя и Ксения отошли от кровати. Я повернулся и кивнул сестрам. Они вынули шланги, отключили поддержку кровяного давления. Монитор еще минут 15 показывал, как жизнь уходила, как падал пульс, понижалось давление. К счастью моему Света, очевидно, не испытывала ни боли, ни удушья. Но я все-таки вспомнил старый принцип: у заказчиков (типа меня) чистые руки, у исполнителей чистая совесть.
Наш давний знакомый архиерей отец Стефан по телефону с видео-картинкой прочел отходную молитву. Я стоял и думал о том, что на этой кровати должен был бы лежать сам. Из-за пятилетней разницы в возрасте, из-за высокого давления, из-за частого пьянства. А Света за 29 лет жизни в США ни разу не обращалась к врачам, кроме зубного. Да еще провела 3 часа в госпитале, когда рожала младшую, Ксению. Но случилось так, как случилось.
Хоронили Свету 8-го мая. Отпевал о. Димитриус в греческой церкви Св. Иоанна Крестителя. Открытый гроб стоял на паперти. Последний поцелуй - в венчик на холодном лбу перед тем, как закроют крышку. На отпевание собралось человек тридцать, хотя наших старых знакомых было всего пятеро. Они в большинстве остались в Калифорнии или в Москве и не смогли приехать.
Процессия возглавлялась лимузином с гробом и машиной с венками. За ними следовал еще десяток машин. Процессию сопровождали четыре машины шерифов с мигалками. Шерифы перекрывали улицы с поперечным движением, выходя на перекрестках и держа руку на сердце. Такого я нигде не видел. Свету провожали как знаменитость.
По нашей просьбе Свету хоронили так, как хоронят русских на православных кладбищах: гроб опустили в могилу на глазах провожавших, что обычно здесь не делается. Я первый зачерпнул из ведра горсть земли и бросил ее на гроб. Некоторые последовали моему примеру. В блаженном успении вечный покой.
На поминках кроме кутьи и простых закусок были куличи, испеченные Светой на Пасху. Вспомнились последние бабушкины пирожки с капустой.
Нынче красивая женщина лежит в земле на кладбище имени Южных Пальм, а я гуляю с Тони один, всегда один, как Карп Карлыч, которого по-прежнему иногда встречаю по утрам.